355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктор Ломака » Счастливчик Женька (СИ) » Текст книги (страница 1)
Счастливчик Женька (СИ)
  • Текст добавлен: 8 апреля 2017, 23:30

Текст книги "Счастливчик Женька (СИ)"


Автор книги: Виктор Ломака


Жанр:

   

Разное


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Annotation

Внимание! Детям до 16-ти лет читать рассказ не рекомендуется! (а после 16-ти уже неинтересно... Шутка). Обновлено 9.03.17г.

Ломака Виктор Петрович

Ломака Виктор Петрович

Счастливчик Женька


(Производственная сказка).

Вступление.

Эта вполне обычная история не вымысел (хоть я и назвал ее сказкой, но это, скорее, из-за ее невероятно счастливого конца для главного героя, в который верится с трудом). Она произошла на одном из российских заводов по производству... неважно чего, ибо, в принципе, могла произойти на любом из сотен производств любой отросли. И действительно, почти на каждом из них есть проходная, административный корпус, производственные цеха, внутренний двор, склады, подсобные помещения, бытовки... И директора тоже почти везде одинаковы – все они истинные отцы и единоличные хозяева всего, что находится на территории, в том числе и рабочего времени своих подневольных работников (что сильно напоминает особую форму рабства – производственную!). Поэтому какая, собственно, разница, где это случилось? Главное – суть! Рассказ этот короткий, но многоплановый: помимо вечной народной темы светлого поиска халявы, он затрагивает еще и такие животрепещущие темы современности, как «культура производственного пьянства» в России, и употребление ненормативной лексики на производстве. Последнюю тему я вынужден, по понятным причинам, осветить более подробно.

Уважаемый читатель! Заранее прошу прощения за чересчур "прямую разговорную речь", встречающуюся кое-где в моем рассказе. Вообще, моя позиция относительно данного вопроса следующая: не являясь матершинником в принципе, я, тем не менее, отдаю должное правильному использованию мата, как в литературе и кино, так и в жизни. Вот ответьте мне, к примеру, на вопрос: как начальнику не обматерить бригаду сантехников, напившихся "в какашки" вместо того, чтобы честно чистить заводскую канализацию? Опять же, поорёт-поорёт начальник, поругается с чувством и от души, и смотрите какая всем польза: и ему самому сразу становится легче, и работа сдвигается с места (как правило, самого пьяного из работяг тут же, еще при начальнике, коллеги засовывают вниз головой в засоренный колодец), и сантехники зачастую не лишаются премиальных. Вот у немцев, будьте покойны (я там работал еще в ГДР, поэтому знаю), начальники не матерятся, а вежливо бьют нарушителей рублем, точнее, маркой (а теперь уже "евром"). И вот теперь спросите у сантехниковых жен: какой начальник их мужей был бы им милее – вежливый и педантичный "ихний", или же грубый, но справедливый "наш"? Да, вот она, прямая выгода от использования простого русского слова! Да и что, в конце концов, есть мат? Это лишь набор звуков или текстовых символов, которые создают некую атмосферу общения, обособленный континуум, где энергетика окружающей среды резко повышена относительно обычного уровня. Это своеобразная острая приправа, которая, в каком-то смысле, даже обогащает речь, если применяется грамотно и со вкусом. К тому же, одно и то же матерное слово, сказанное в разных контекстах, может иметь абсолютно разные смыслы и назначения. Рассмотрим, для примера, далеко не самое грязное ругательное слово "блиать". Вот три основных варианта его применения (но на самом деле их, конечно же, больше):

1. (вспомогательный, наиболее часто употребляемый вариант) – в просторечии, служит для связки слов в простом предложении: "Вася, что-то ты, блиать, какой-то подозрительно вежливый сегодня?", а так же мощно дополняет эмоциональное восклицание: "Блиать, ну сколько можно тебя ждать, Василий?!" (причем, в данном контексте, условный Василий блиатью пока еще не называется), или вообще может быть произнесено отдельным, томно улетающим в пространство звуком (например, когда роняешь что-нибудь тяжелое себе на ногу): "Бля-а-адь!!!". В последнее время, в этом значении оно активно заменяется словом "блин", которое само постепенно меняет значение и стремительно подвергается табуированию, как произошло в свое время со словом "хер", которое вместо невинной буквы древнерусского алфавита незаметно выросло в... Ну, сами знаете во что;

2. (социальный вариант) – нехороший человек, продажная натура, вражина, супостат... Чаще употребляется во множественном числе, например: "Эти продажные блиати разворовали всю страну!", или: "Пусть только эти фашистские блиати попробуют сунуться на нашу мирную советскую землю!", а еще: "Вас, блиатей, гнать надо с завода сраной метлой, а не зарплату вам платить!". Или в единственном числе: "Эта ленивая блиать в конце месяца хрен у меня что получит в кассе!". Причем, во втором варианте (так же, как и в первом), слово "блиать" полностью лишено какого-либо сексуального подтекста (и мысли на эту тему даже не возникает, что характерно!), в отличие от третьего варианта, который ошибочно считается основным;

3. (смыслообразующий вариант) – падшая женщина, используемая для сексуальных утех. Но прошу не путать с "путаной", так как, в отличие от нее, блиать официально денег за услуги не берет, к тому же, работает не только с телом клиента, но и с душой, что, в определенной степени, роднит ее с гетерами или гейшами. Можно даже сказать, что блиать – это наша национальная гейша!

Вообще, "блиать", это очень удобное и пластичное слово. Я был свидетелем, когда один человек употребил его три раза в одном предложении, причем, во всех трех его ипостасях. Вот оно, это семантическое чудо: "лиать, я за ней таскался, как последняя блиать, а она оказалась натуральной блиатью!" О, чуден ты – Великий и Могучий!

Однако что-то я увлекся – вступление вот-вот станет объемнее, чем сам рассказ! Извините, уже заканчиваю.

Так вот, несмотря на все вышесказанное, я честно пытался изгнать проклятые матюки из текста, но они тут же спонтанно возникали в других, самых неожиданных местах. И тогда я понял, что из гордой народной песни слов не выкинешь, а не то в ней останется одна лишь печальная, рвущая душу мелодия. Итак...

Счастливчик Женька.

(Непридуманная история, похожая на сказку).

Женька Подорожников, субъект неопределенного возраста и тщедушной наружности, был очень хорошим электриком, можно даже сказать, специалистом «от бога», но, к несчастью, страдал распространенной профессиональной болезнью – алкоголизмом. И не тем рассеянным пьянством, к которому были тщательно привиты почти все работники нашего завода, нет – он пил запойно и всерьез! То есть, если, допустим, сегодня были не его «критические дни», то его не заставишь и капли в рот взять – пусть хоть весь гуляющий завод на ушах стоит. Но уж если «подходило», то только держись! И тогда уже и семья побоку, и, самом собой, работа... И главное, что никто ему не был нужен в этом его безобразии, потому что не, так сказать, «удовольствия ради и компании для» закручивался у него этот самоубийственный периодический процесс, но начав с безобидной производственной пьянки (или просто так), квасил он потом уже исключительно от неукротимой внутренней потребности своего предательского организма. Иногда он рассказывал нам кое-что об этих страшных моментах своей жизни. А рассказывать он умел...

"Днем, – говорит, – еще терпимо, даже весело иногда, но вот ночью... Продажный организм будит тебя чуть ли не через каждый час, поднимает на ноги (а иногда и на четвереньки), и заставляет тащиться по знакомому маршруту, в поисках заранее заготовленных заначек, и вливать в себя определенную зеленым змием порцию – два коротких глотка, не больше и не меньше! А жадный монстрик внутри бушует, трясется от ярости, просит: Дай! Дай! Да-а-ай!!! И не дай бог ему, гаду, отказать...".

Я представлял себе эту картину и думал: "Бог ты мой – просто ужастик какой-то! Зачем это? Зачем?".

(Но что-то я снова увлекся. Еще, не дай бог, сочтет кто-нибудь мой рассказ за антипропаганду спиртного, а алкоголепроизводящие компании подадут на меня в суд за попытку повлиять на общественное мнение).

Итак, однажды, возвратившись через пару недель (после очередного запоя) на родной завод, Женька с удивлением обнаружил, что его пропуск недействителен, а его личные вещи и получка с расчетным листком лежат на проходной, в старом сейфе, в котором начальник охраны обычно держал текущий запас выпивки (он сам предпочитал пить понемногу и каждый день, но начиная не раньше, чем с обеденного перерыва, так как всерьез считал, что сутра пьют только алкаши и бездельники). Он и поучал Женьку, пока тот раскладывал свои вещи по пакетам:

– Жень, ну ты, блин, достал уже всех, пойми! Ну, пил бы ты по-человечески, и все было бы тип-топ. Будь ты хоть в состоянии готовальни, но будь ты на работе, а не черт знает где – начальству всё спокойнее и веселее. Понимаешь?

Женька понимающе кивал, искоса поглядывая на утреннее, иссиня-трезвое лицо охранника: этот туфты не скажет – десятый год уж тянет лямку, окруженный завистливыми коллегами, всегда охочими подсидеть своего маленького босса и завести в начальничьем сейфе свой собственный мини бар.

Обиделся тогда Женька на весь завод. "Ну, – думает, – суки, в господа и в душу мать, придет война, валенки попросите! Прибегите еще ко мне...". И ведь как в воду смотрел, гаденыш! Месяца через три... Впрочем, не буду забегать вперед.

И вот, выйдя с заводской проходной и немного поразмыслив, он решил не отчаиваться и пока на работу никуда не устраиваться, благо, что деньги кой-какие были, а жена с дочкой все еще отсиживались у тещи. До следующего запоя было пару месяцев, поэтому решил он всерьез заняться чтением "Истории государства российского", на что в обычной жизни ему всегда не хватало времени.

"Отлежусь, почитаю, а там видно будет!".

Сказано – сделано! И вот он лежит себе, читает... Уже и семья вернулась, и... снова ушла через пару месяцев... И опять вернулась... А он все пьет и читает в промежутках. Вот уже закончил Карамзина и перешел на "Историю России" Соловьева (Соловьев ему пришелся больше по нраву – конкретнее и глубже писал он, как ему показалось). А работать так и не тянет. Денег нет, жена грозится уйти и не вернуться совсем... Беда, в общем. И тут происходит у нас на заводе эта самая заваруха...

Случилось так, что сантехники, гады, серьезно запили всей бригадой в честь приближающегося 7 ноября – этого исчезнувшего с календаря, но отнюдь не из душ бывших совграждан праздника. Дело это, безусловно, нужное и понятное всему коллективу завода, оказалось совершенно неподходящим ко времени: грянули ранние морозы, а воду-то из системы они, за пьянкой, слить не удосужились, стервецы. Понятное дело, трубы на втором этаже полопались (у нас там администрация сидит), инструментальный цех внизу залило, электропроводку закоротило конкретно и намертво... Само собой, у нас на заводе было еще трое электриков – все люди очень приличные, но в своем деле электрическом, по честности, не ведали они ни бельмеса. Так, по мелочам что-то могли изобразить, например, "соплей двужильных" на стены накидать, но чтобы что-то сложное заделать, типа прокладки силовых питающих кабелей с разводкой в электрошкафах, или ремонт электрической части серьезного станка – это нет. Беда была еще и в том, что здание было старое, проводка много раз уже местами переделанная, а местами еще допотопная (в смысле, не до этого самого потопа сработанная, а вообще – метафорически древняя). И вот стоят они посреди мертвого цеха и не канают ни в борщ, ни в Красную Армию (а накануне тоже хорошо "вмазали"!)... И час прошел, и второй... Вот уже рабочий день скоро закончится, а они только с деловыми лицами по стенам лазают, да стремянкой тарахтят по металлическим плитам цеха. А простой-то идет, денежка незаработанная заводом капает... Главный инженер с главным механиком тут же, над их душами протрезвевшими висят... Уже и директор в курсе – несется с плановой охоты на кабана на своем заводском "Лэндровере" (свою дорогущую "Тойоту" жалеет, а служебная "Нива" ему, гаду, не солидна, видите ли. Вот и изыскал он из заводских средств деньги на совершенно необходимую для работы вещь – английский внедорожник за три с лишним лимона рэ!).

– Да-а, вот сейчас "хозяин" приедет и это полная жопа будет нам всем! – исполненным горечи голосом выдал, наконец, в тишину цеха главный инженер, и тут же спросил у электриков:

– Мужики, гнать вас надо с завода кебенематери, идиотов, а?

Электрики, как три суслика в степи, синхронно повернули к нему свои головы.

– А чо МЫ, Григорич? – ответил ему старший электрик, озадаченно почесав тыкву. – Здание старое, схемы электрических цепей неизвестно где теперь валяются... Да и есть ли они вообще – один хер бабушкин знает?

– "Щ-щас" директор, блиать, припрет с охоты – будут вам, блиатям, схемы! – сообщил им тогда и главмех, больше для убедительности момента, чем для пользы дела. – Схем у них нет... И что нам, блиать, прикажете теперь делать, а?

Вот тут я и выступил. Говорю главному инженеру:

– Григорич, посылай за Женькой Подорожниковым, ему это, как два пальца об асфальт...

– Твою ж мать, Саныч – где ты раньше был! – загорается главный инженер. – Единственная трезвая мысль за весь день! – но тут же и потухает опять. – А вдруг он, блиатина, опять в запое?

– Ну, – говорю, – тут уж не угадаешь! Хотя, постой-ка...

Мне, как бригадиру, полагалось знать периодические таблицы запоя особо ценных элементов, поэтому я, быстренько произведя в уме кое-какие расчеты, сказал:

– Не, не должен... Но, на всякий случай, возьми с собой пару пузырей "беленькой": если что, он и "датый" разберется тут лучше, чем эти гаврики.

Время – деньги! Григорич бегом в кабинет, две бутылки подарочной водки из сейфа в пакет, меня за шкирку... Запрыгнули мы в его старенькую "десятку", и по газам... Приезжаем к Женьке, звоним в дверь, затаив дыхание... Открывает жена – у нас как камень с общей души свалился. Проходим к нему в комнату, а он, гад, лежит и книжку читает: В.О. Ключевский "Исторические портреты". Весь из себя интеллигентный такой, сволочь, в очках... Повернул голову, посмотрел на нас поверх очков и говорит:

– А-а, это вы, господа? Чего надобно, любезные? По вашим родным лицам вижу, что вы мне премию по итогам квартала принесли. Угадал?

– Женя, нам сейчас не до шуток – выручай! – начинает, было, инженер. – Блиать, там у нас такое говно...

И тут благообразное Женькино лицо меняется: он сдергивает с хищного птичьего носа очки, моментально теряя интеллигентный облик, а его тонкие губы растягиваются в ядовитой, злорадной ухмылке.

– А-а-а!!! – желчно клокочет бывший электрик. – Что, с-суки, без Женьки слабо разобраться, да? А как, блиать, вещички мои с завода нахуй выкидывать, так не слабо было, разебать вашу через трихуя? Даже "бегунок", нахуй, за меня подписали, суки! А теперь что – заипались, блиати, пылюку глотать?

– Да ладно тебе, Жень! – умоляюще лепечет "главный". – Чего разошелся-то?!

Тут Женька спрашивает меня одними лишь бровями: "Что за дела там у вас?", а я, стоя за спиной у "главного", отвечаю ему, тоже молча, выразительно артикулируя губами: "Полный пи(п)ец!!!", и качаю головой. Он с удовлетворенной улыбкой прикрывает глаза.

– Ну так что, Жень? – продолжает канючить "главный"

– Не "Жень", а Евгений Василич, ебивашумать! – торжествует Женька, чувствуя высоту своего положения.

И тут, как демократически приближенное к рабочему классу лицо, вступаю я:

– Василич, заради Христа! Весь завод же без премии останется!

– А мне поипать на ваши проблемы! Я, вон, без копейки денег лежу, пустой холодильник уже который день унылую песнь поет. Жена ругается, грозится сковородой убить... Вот это, блиать, я понимаю – ПРОБЛЕМА! А ваш завод гребанный мне как-то дописты, если честно.

– Евгений Васильевич, – с явным ехидством в голосе говорит инженер, – кончай выдрючиваться, мы ж не "за так" просим поработать – заплатим хорошо! А пока вот...

И инженер достает из пакета две плоские бутылки.

– У-уй...! – Женька с отвращением отворачивается. – Убери ЭТО, Григорич! (И я понял, что "запой" окончился совсем недавно).

Инженер хочет спрятать водку обратно в пакет, но Женька тут же останавливает его:

– Да не туда, под стол...

Григорич радостно кивает, ставит водку за деревянную перегородку, и говорит:

– Ну что, Женя, давай, поехали, что ли? А то время – деньги!

– Э-э-э, погодь, начальник! – Женька резко садится на диване. – Так дела не делаются!

– А что ты хочешь? – спрашивает инженер.

– Справедливости.

– Чего, чего-о...? – Инженер медленно опускается на стул у дивана и нервно вздыхает, готовясь к явно неравной схватке. – Ладно, говори!

Женька мечтательно закатывает к потолку глаза:

– Во-первых, восстановить меня на работе, и чтоб стаж не прерывался: не мои проблемы как – пусть "эти блиати в кадрах" (здесь, кстати, присутствуют оба значения слова "блиать" – см. вступление!) придумают что-нибудь! Во-вторых, как пострадавшему от начальственного произвола, за эти три месяца мне чтоб в двойном размере...

– Э-э, постой, постой! – Инженер трясет ладонью перед орлиным носом обнаглевшего электрика. – Во-первых, я такие вопросы не решаю сам. А во-вторых... Евгений Васильевич, а ты, блиать такая, не забыл, кто у нас регулярно...

– До свидания! – решительно бросает Женька и берет в руки "Исторические портреты" Ключевского. – Не хотите – нехуй тогда мне тут мозги пудрить зазря! И водяру свою вонючую забирайте.

В воздухе повисает тишина. И тут у Григорича в кармане звонит "сотовый".

– Алло! – Он быстро встает и одними губами артикулирует нам: "Директор!"

– Вот и чудненько! – приглушенно восклицает Женька. – Передай ему пламенный привет и мои праздничные революционные пожелания. Профсоюз у нас продажный, так я теперь сам себе профсоюз! (Женька как всегда прав: профсоюзный лидер наш, он же по совместительству начальник отдела кадров и везде роскошная женщина, давно уже ходит под директором в любовницах (впрочем, как и почти вся остальная прекрасная половина административного корпуса!), а профсоюзной кассой на полном официозе заведует сам директор: весьма распространенная по России схема взаимодействия администрации и рабочего коллектива!)

Инженер раздраженно машет на Женьку рукой – мол, заткнись!

"Алло, Ефим Семеныч! Как дела, как охота?..." – улыбчиво говорит он в трубку.

Мы внимательно вслушиваемся в этот усеченный телефоном диалог. Минуты три Григорич втолковывает директору сложившуюся ситуацию и требования противной стороны, перемежая речь допустимыми в общении с начальством матами, а потом еще с минуту в полной тишине он принимает обратное сообщение (и я готов поклясться, что даже услышал в конце обрывок грозной фразы, отчаянно вырвавшейся из телефонного эфира с хриплым директорским фальцетом: "... а эта наглая блиать пусть подавиться!!!"). После чего, повернув к Женьке торжественное, по-хорошему посветлевшее лицо, инженер говорит:

– Ну, Подорожников, с вещами на выход! Радуйся, жучара, хозяин "завалил" хорошего кабана и находится в прекрасном настроении: почти все твои условия приняты без особого торга.

– Постой, начальник, – кричит Женька, соскакивая с дивана и попадая прямиком в тапочки. – Это еще не все пункты...

– Ну, ты не наглей, охламон! Хватай фортуну за хрен, пока она к тебе еще передом! – восклицает инженер и, как заправский дипломат, быстро исчезает из зоны переговоров.

Женька подмигивает мне и, натягивая джинсы прямо на трико, усмехается:

– А что, Саныч, умеет этот буржуй денежки считать! Грамотный дядя, наш директор!

– А то! – улыбаюсь я в ответ. – Миллионер и депутат облдумы (сами понимаете, от какой партии!) в одном лице – это тебе не хер собачий!

Через три дня цех уже работал. Работал снова с нами и Женька, который третьим пунктом своего ультиматума выставил передачу в его личное пользование небольшого подсобного помещения. Скрепя сердце и скрипя зубами, директор согласился и на это условие. А Женька притащил туда откуда-то старый кожаный диван, лабораторный металлический стол и трехсекционный деревянный шкаф, который выбросила из своего обновленного кабинета "главбушка". И зажил наш Женька, как прежде, даже еще лучше: когда случался очередной запой, он, памятуя совет опытного начальника охраны, оставался теперь на весь его срок на территории завода (директор, само собой, ничего этого не ведал, а то бы летел наш Женя с завода вместе с главным инженером и начальником охраны вкупе!), а еду и выпивку приносили ему спасенные им от позора электрики. Теперь все были довольны: и Женька; и его семья, не убегавшая больше с глаз долой к теще; и главный инженер, который называл его после того случая исключительно "Евгений Васильевич" (правда, с явным сарказмом и с протяжным, насмешливым "ч-ч-ч" в конце). Да, кстати: когда Женька узнал, что это я посоветовал инженеру поехать за ним, то он выставил мне хороший могарыч – две бутылки неплохого коньяку. Их мы с ним, через какое-то непродолжительное время, вместе и выпили, раскупорив этим очередной Женькин запой.

Да уж, знаменитая была история! Мы на заводе иногда вспоминаем ее за обеденной бутылочкой самогона, неизменно прибавляя в конце:

"Блять, ну и повезло же этому счастливчику Женьке!".


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю