Текст книги "Рай Сатаны"

Автор книги: Виктор Точинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

6. Мертвые мангусты попадают в рай

Индийские генералы не лгали – выведенное ими на орбиту уникальное оружие никоим образом не попадало под статьи Эль-Парижского договора.

Намек содержался уже в названии орбитальной станции – «Колесница Кришны». Как известно, Кришна, будучи колесничим Арджуны в битве на Курушкетре, с большим успехом практиковал неконвенционные способы достижения победы.

«Колесница» не была способна уничтожать города и армии, вообще вести военные действия. Она предназначалась для обратного – уничтожать возможность войны. Она стала громадным ушатом холодной воды, подвешенным над готовой полыхнуть планетой.

Все новое – хорошо забытое старое. Еще в середине двадцать первого века проводились опыты по боевому применению «белого» пси-излучения, в основном в области борьбы с терроризмом. Идея была неплоха: вместо долгих переговоров и кровавых штурмов подкатить излучатель, врубить, – и террористы бросают оружие, с блаженными улыбками на лицах оправляются в сторону источника излучения. Десятисекундный сеанс обеспечивал человеку несколько часов сна наяву, наполненного самыми привлекательными видениями…

В теории все было гладко, но реализация подкачала. Создать излучатель с приемлемой диаграммой направленности не удалось. Проще говоря, «пушка счастья» стреляла во все стороны разом, поражая и своих, и чужих. К тому же надежных средств защиты не существовало. Вообще. Ни индивидуальных, ни коллективных. Активно обсуждалась возможность интерференционной защиты, но до воплощения дело не дошло, – по всем расчетам, защитное оборудование получалось в разы более громоздким и дорогим, чем сам излучатель.

Наигравшись, господа генералы отправили непонравившуюся игрушку в пыльный чулан. Некоторое время к «белому счастью» проявляли интерес структуры, специализирующиеся на электронных наркотиках. Но и у них дело заглохло. По тем же причинам.

Индийские ученые велосипед не изобретали… Прорыв они совершили лишь в одном – сумели многократно усилить мощность излучения, значительно снизив при этом энергоемкость процесса. Все прочие врожденные недостатки проекта остались при нем. Интерференционная защита, наконец-то воплощенная в металле, обеспечивала лишь небольшую мертвую зону, призванную защитить экипаж станции в пилотируемом режиме.

И в чью-то светлую голову пришла идея подвесить громадную пси-пушку на орбиту. Пусть при включении излучает во все стороны, не так и страшно, когда вокруг космический вакуум. О точечном поражении отдельного здания или даже города разговор уже не шел. «Колесница» разила с размахом – на поверхности планеты можно было отправить в состояние всеобщего счастья государство средних размеров…

Нельзя сказать, что «оружие мира» было совсем безобидным. Масштабное и длительное применение «Сатаны» неизбежно породило бы многочисленные жертвы – люди, погруженные в блаженный мир своих грез, просто умирали бы от голода, не говоря уж о тех, кого пси-удар мог застигнуть за рулем, за штурвалом, за пультом атомной электростанции.

Но генералы и специалисты ИКА считали, что все под контролем, не раз испытанные и многократно продублированные системы управления даже теоретически не могли породить проблем… Разумеется, во всех расчетах и теориях День Станции никак не учитывался.

И случилось то, что случилось.

Расчеты полетели в тартарары. Продублированные системы безопасности – туда же. Но судя по тому, что сейчас происходит, одна все же сработала – система «мягкого падения». Не в полном объеме, но сработала. Излучатель «Сатаны» остался в относительно рабочем состоянии. Никто его, разумеется, не включал, ни до падения, ни после. Но проблема в том, что отключенными оставались лишь усиливающие контуры, позволяющие накрывать целые страны. А сам источник пси-частоты был включен постоянно. Включен и сейчас. По космическим меркам радиус его действия ничтожен. Но на поверхности все оказавшиеся вблизи от аппарата или его обломков люди попадали под излучение, со всеми вытекающими последствиями. И не только люди, любые существа, обладающие высшей нервной деятельностью.

Вторая проблема еще хуже. Мощность излучения стала расти. По экспоненте. Спутники, уцелевшие от космической группировки Индостана, засекли «Сатану» полгода назад. До того не могли засечь, хотя поиски проводились. За минувшие шесть с небольшим месяцев излучение «Сатаны» усилилось вдвое, и прирост идет с ускорением. Абсолютные цифры невелики, но тенденция настораживающая.

Без сомнения, модуль разрушается, уцелевшие системы идут вразнос. Не исключено самопроизвольное включение усиливающих контуров на полную мощность.

Последние известия о «Колеснице Кришны» внесли глубокий раскол в руководство Индостана. Генералы очень желали вернуть свою игрушку. Представители спецслужб, в том числе и Раджив Чанг, считали, что «Сатану» следует немедленно уничтожить точечным ударом. Политики (кто был в курсе) колебались, заняв выжидательную позицию.

Разумеется, Лайза не владела информацией обо всех подковерных играх. Но у нее сложилось впечатление, что и военные, и спецслужбы получили негласный карт-бланш. Сумеете выцарапать «Сатану» со спорной территории – хорошо, уничтожите – тоже неплохо. Ситуация возникла патовая: у спецслужб не было оружия, способного нанести точечный удар через полконтинента, у генералов – агентурной сети, способной обеспечить операцию по эвакуации модуля. А господа политики крепко зажмурились и выжидали, чем все закончится.

Чем все закончилось, известно. В игру вступили новые, весьма амбициозные игроки. И ситуация пошла вразнос.

Вот так, очевидно, представлялись наши таймырские игрища с олимпийских высот большой политики. Есть проблема, есть разные способы ее решения, а кто там умирает на грешной земле, сверху не очень-то и видно.

Эх, выложить бы политиканам и генералам во время их совещания на стол труп пулеметчика Джафара с раздавленной грудной клеткой…

Для наглядности.

Бывший филолог, а ныне хэнгэраунд по прозвищу Баунти говорил быстро и горячо, давясь словами.

Вокруг стояло несколько вооруженных людей, но Баунти мигом сообразил, кто тут главный, и обращался только к нему, – к невысокому сухощавому человеку в камуфляже.

В отличие от подчиненных, буквально ощетинившихся стволами, сухощавый выглядел достаточно мирно. Держал в руке лишь пистолет – небольшой, словно игрушечный, с длинным и тонким стволом. Двадцать пятый калибр, понял Баунти, неплохо разбиравшийся в оружии. Такими пушками вооружаются либо полные дилетанты, понятия не имеющие о том, что не всё стреляющее способно убить. Либо профессионалы, не имеющие обыкновения промахиваться. К первой категории сухощавый человек явно не принадлежал.

Из «блэкдевилсов», охранявших по распоряжению Большого Пепса захваченный вездеход, остался только Баунти. Остальных после короткого разговора с сухощавым отводили в сторону. За стеной тумана не разглядеть, что с пленниками происходило дальше, но доносившиеся оттуда одиночные выстрелы места для радужных надежд не оставляли… Вообще для любых надежд.

А Баунти вытянул счастливый билет. У него нашлась информация, нужная сухощавому. И он говорил, говорил, говорил… Умом понимал: надо бы замолчать, придержать что-нибудь про запас, иначе выжмут досуха, уведут в туман, – и все…

Понимал, но не мог остановиться. Казалось, стоит ему смолкнуть, и пистолет с тонким стволом поднимется, уставится в лоб бездонным зрачком, и он, Баунти, на собственном опыте узнает, в самом ли деле у пуль двадцать пятого калибра ничтожное останавливающее действие.

Баунти выложил все, что знал. И немедленно начал врать – лишь бы не замолкать, лишь бы не останавливаться. Дополнял вдохновенной отсебятиной переведенные отрывки из рапорта Ленца, мешал с собственными домыслами услышанные обрывки разговоров Багирова и Пепса.

Пистолет оборвал Баунти на полуслове. Выстрел прозвучал не громче хлопка в ладоши. Хотя густой туман всегда ослабляет звуки…

– К вертолету, – негромко скомандовал Красный Хасан. – Здесь где-то есть ледник. Посмотрим, что за ним.

Баунти остался один. Он стоял, изумленно опустив взгляд на крошечную дырочку на левом борту своей кожаной жилетки, и лишь после долгой-долгой паузы начал падать ничком.

Прежде чем все вокруг затянула красная пелена, Баунти успел подумать, что у двадцать пятого и впрямь паршивое останавливающее действие.

Нужную информацию он получил незадолго до рассвета. Настало время действовать, и Тарантул не медлил.

Для начала расчистить дорожку отхода. Никто не должен оказаться после атаки между ним и норкой… По лестнице, вырубленной в скале, он поднимался быстро и совершенно не скрываясь. Чуть ли не вприпрыжку. Тарантул хорошо знал, что дозорных гораздо больше настораживают люди, старающиеся двигаться осторожно и незаметно.

Часовые, оба, не насторожились. А удивились лишь в самый последний момент, когда стало поздно что-либо предпринять. Так и умерли – удивленными. Обычное дело для людей, принимающих тарантулов за мирных и безобидных паучков…

Затем Тарантул прошел в радиорубку и «удивил» дежурившего там техника. Теоретически тот мог разглядеть что-то сквозь пелену тумана, затянувшего террасу. Не детали расправы с часовыми, разумеется, действовал Тарантул аккуратно, – но что-либо, способное вызвать легкое недоумение, а не желание врубить сигнал тревоги…

Техник ничего не разглядел. Потому что разглядывал журнальчик с картинками, созерцание коих едва ли приличествует твердому в вере мусульманину. И не только разглядывал.

Тарантул несколько секунд смотрел на труп, вытянувшийся на полу рубки. Затем нагнулся, подтянул мертвецу брюки, застегнул. Журнальчик и баночку с гелем для рук убрал с глаз долой.

Зачем он этим занимался, теряя драгоценные секунды, Тарантул едва ли смог бы объяснить. Но мертвый техник лежал неправильно. Неприлично. Вызывал смущение даже у него, постороннего человека.

Он набрал код на замке, открыл небольшой ангарчик, приткнувшийся к скале. Выкатил мотодельтаплан. Выглядел крошечный летательный аппарат несерьезно по сравнению с имевшимся в экспедиции вертолетом, не говоря уж о «Стреле Пророка». Игрушкой выглядел.

На то и был расчет… Тарантул прекрасно знал, что несерьезно выглядящие вещи отношение к себе вызывают соответствующее. Равно как несерьезно выглядящие люди. Знал и неоднократно с успехом пользовался своим знанием.

Проверка аппарата заняла около десяти минут. Очень много, учитывая то, как филигранно все спланировано. За десять минут в дело может вмешаться проклятие всех тщательно продуманных планов – непредвиденная случайность. Он был готов ко многим случайностям, способным повлиять на ход операции, но ключевое слово здесь «непредвиденная»… Однако без проверки никак. Рухнуть с неба из-за технической неисправности – это не случайность, это собственная глупость и небрежность…

Обошлось… Мотодельтаплан был в порядке. Случайности не вмешались. Можно переходить к главной фазе операции.

А с нашей таймырской колокольни ситуация с «Колесницей» представлялась Лайзе следующим образом:

«Стрелой Пророка», считала Лайза, Хасан Бен-Захр пожертвовал преднамеренно. Эфенди он под удар подставлять не стал, здесь последствия могли быть поистине непредсказуемыми. А «Стрелу» подставил не колеблясь. Старый дирижабль и полсотни пешек, охранников и обслуги, – не такая уж большая цена за полученную свободу рук.

А ее Хасан получил, сомнений нет. Теперь он может уничтожать конкурентов, не стесняясь в средствах, – после сбитого дирижабля, после многочисленных жертв все можно списать на самооборону, никто из политических противников аль-Луаньяна рта не посмеет открыть.

Плюс к тому – полная свобода в поисках «Сатаны». Под видом поисков злоумышленников, сбивших дирижабль, разумеется.

Я мог добавить, что в версию Лайзы прекрасно укладывается и водород, закачанный вместо гелия в баллонеты «Стрелы». С гелием находившиеся на борту имели бы шансы выжить, но чем больше жертв – тем значительнее общественный резонанс.

Мог, но не стал.

Потому что версия красивая, но все доказательства косвенные или умозрительные. Имел Хасан виды на «Сатану» или нет, он в любом случае действовал бы одинаково: попытался бы уничтожить врагов.

О своей роли в событиях Лайза повествовала достаточно скупо.

Да, она изображала в общении со мной Железную Маску. О чем я, по мнению благоверной, мог бы и сам догадаться: сцены обставлены и срежессированы с идеальным вкусом и чувством меры, – так неужели я не почувствовал руку талантливого режиссера?

Я вспомнил дурацкую дуэль на шпагах и ржавые подпорки, что виртуально присобачил мне талантливый режиссер при последнем посещении островка, – и воздержался от комментариев.

Получив известие о смерти Чанга, Лайза поняла, что оставаться в экспедиции небезопасно. И инсценировала свое похищение, использовав втемную Хамиза Лануа. Она тогда считала, что втемную…

– Как ты его выманила? – поинтересовался я.

– Очень просто. Назначила свидание, разумеется… Ты не ревнуешь?

Я не ревновал, но разобраться в деталях все равно не удавалось… Элементы мозаики-пазла упорно не желали складываться.

Лайза растолковала: она пригласила Лануа в одно из немногих уединенных мест в лагере, в расщелину за палатками. А сама не пришла, занявшись деталями инсценировки. После чего подкинула в палатку Лануа записку, приглашающую того к лодкам.

Расчет был на то, что суматоха, сопутствующая прибытию «Стрелы», не позволит заметить убытие парочки. Что дирижабль подвергнется ракетной атаке, Лайза никак не ожидала. И сама была шокирована… Но менять планы было поздно.

А дальше произошло самое любопытное. Хамиз оказался не так прост… И не так глуп и доверчив. Лануа, согласно планам Лайзы, очутившись на дальнем берегу, должен был получить инъекцию снотворного и продрыхнуть сном младенца ближайшие сутки.

Вместо этого моя супруга угодила на допрос под дулом пистолета. Причем интересовал Хамиза единственный вопрос: где находится «Сатана»? В том, что Лайза владеет информацией, Лануа не сомневался. А она не сомневалась, что выспрашивает он в интересах Хасана Бен-Захра.

Затем произошло то, что специалисты называют скоротечным огневым контактом. И Лануа умер, унеся с собой ответы на многие вопросы. О чем благоверная искренне сожалеет, она всего лишь хотела поменяться с Хамизом ролями, но уж получилось, как получилось…

– Ты носишь пистолет в камере? – спросил я, почти уверенный в положительном ответе.

Хиджаб хиджабом, но в прочем своем гардеробе следовать исламским канонам Лайза не собиралась. И ее обтягивающие костюмы для скрытного ношения оружия решительно не годились.

– Не совсем, но почти так, – уклончиво ответила ненаглядная половина.

Я не стал допытываться… У женщины должны быть свои маленькие интимные секреты.

– Тайник в расщелине твой? – продолжил я расспросы.

Если светящиеся метки на куртку и обувь Лануа заполучил случайно, то аппаратура принадлежит кому-то другому. И круг возможных владельцев не так уж велик.

– Какой тайник? – удивилась женушка, на вид вполне искренне.

Я объяснил, Лайза решительно открестилась от спрятанной аппаратуры… Ладно, допустим, что владельцем в самом деле был Лануа. На него сейчас можно валить все, так же как на любого другого покойника…

– А где ты была, когда Джафар собрался поиграть в вивисектора? Надеюсь, не наблюдала за действом из амфитеатра?

– Извини… Я и понятия не имела, что ты притащишь с собой этого отморозка. У меня тут случилось… В общем, я встретила одного человека… случайно…

– Человек? Случайный? Здесь?

– Знаешь, это долгая история… А я устала от разговоров.

– По-моему, ты устала не от разговоров… Может, сделаем привал, передохнешь? И надо бы осмотреть твою рану.

– Дойду, – упрямо заявила женушка. – Дело не в ране… Я на ногах уже двадцать часов и чем только за эти часы не занималась: и похищала сама себя, и шаталась по горам, и плавала на катере, и… и убила человека. Первый раз в жизни.

Если так, то для первого раза она держалась неплохо – там, на берегу. Но сейчас совсем расклеилась… Уже не бледная – изжелто-зеленая, шагает все медленней, видно, что движения даются через силу…

И я вновь поднял тему о привале. Сказал, что альтернатива ему одна: очень скоро мне придется нести ее на руках.

– Не придется… Мы почти пришли.

– Пришли? К «Сатане»?

– Нет… Сейчас сам все увидишь. И заодно познакомишься с тем человеком…

Слова ее сбылись очень быстро.

Из полосы тумана мы давно вышли. А теперь выбрались из скопления каменных обломков – угловатых и неровных, самых разных размеров, – от моего кулака до высоты в три человеческих роста. Продвижение каменный лабиринт затруднял неимоверно, но наконец-то закончился.

И я увидел… Наверное, это могло называться альпийским лугом… конечно, если, бывают луга, поросшие вместо травы ягелем. На лугу стояла палатка – большая, многоместная, ярко-синяя. Возле палатки пасся северный олень – понурая животина с понурым взглядом. Чум, установленный чуть в стороне, я заметил не сразу…

– Познакомься, – сказала Лайза, кивнув на сидевшего у костерка человека.

Тихо сказала, почти прошептала. Потом собралась с силами и продолжила еще тише:

– Это…

– Мы уже знакомы. Как жизнь, Иван?

– Как всегда. Живу, – откликнулся потомственный шаман, он же ниндзя из Новой Хатанги. – Чай пить будем?

Сердце билось так, словно твердо решило сокрушить ребра, разорвать плоть и кожу, увидеть, наконец-таки увидеть небо и солнце, – а там будь что будет. По жилам вместо крови струилась ледяная вода, так по крайней мере казалось Хасану Бен-Захру.

С ним что-то не так… Ранен?

Он провел тыльной стороной ладони по лбу. Лоб был липким и мокрым. Пот, всего лишь пот…

Он решил, что опасность немедленно умереть пока не грозит. И переключился с насущного вопроса «Что со мной?» на другой, не менее насущный: «Где я?» Ресурсов мозга явно не хватало, чтобы оценить все субъективные и объективные факторы в совокупности…

Он был в вертолете, полном психов. Чтобы осознать этот факт, Хасану потребовалось секунд десять, или десять минут, или десять часов, он совершенно утратил чувство времени. И совершенно позабыл, что существуют измеряющие время приборы.

Вокруг творилось безумие. Кто-то пел, пел без слов, – негромко и заунывно мычал, раскачиваясь совершенно не в такт песне, и опять же не в такт стучал головой о переборку десантного отсека. Хасан не вспомнил имя певца, хотя лицо показалось очень знакомым. Другой человек изгибался и корчился на полу, словно в приступе эпилепсии. Третий говорил с кем-то невидимым, говорил горячо, убежденно, сопровождая свою речь богатой мимикой и жестикуляцией, – но при всем том беззвучно, губы шевелились, как на экране визора с отключенным звуком.

Дверь в кабину пилотов оказалась распахнутой настежь – и там, в кабине, происходило нечто шумное. Кто-то хохотал, не переставая, кто-то вопил радостно и бессвязно, Хасан долго пытался разобрать слова, отчего-то они его заинтересовали… Что-то мешало этому увлекательному занятию, он отмахнулся раз, другой, не помогло, Хасан повернулся и увидел человека, теребящего его за плечо.

Человек был огромен. Широченный разворот плеча. Громадные мускулистые руки. Мышцы, облепившие торс, рельефно выступали через одежду. Движения гиганта выглядели несколько странно: он тряс за плечо Хасана очень осторожно и аккуратно, словно добродушный великан, опасающийся раздавить невзначай детскую игрушку.

– Командир, ты в порядке? – спросил великан.

– Да… – соврал Хасан и сделал паузу, надеясь что имя великана само всплывет в памяти.

Имя всплывало медленно и неохотно, словно пузырь болотного газа, протискивающийся через вязкий ил. Но все же всплыло.

– Да, Зиг… – повторил Хасан.

А может, это Заг, но какая разница… Внезапно Хасан понял одну вещь – вертолет с психами стоит на земле, двигатель не работает, иначе он не слышал бы ни Зага (Зига?), ни заунывного певца, ни веселящихся в кабине. Шлемофона на Хасане не было, шлемофон куда-то подевался…

Он обрадовался сделанному выводу. Не столько тому, что никуда не летит в компании психов (хотя полет воздушного дурдома едва ли завершится мягкой посадкой), – сколько тому, что удалось наконец выстроить хотя бы такую короткую логическую цепочку, нащупать хоть какую-то причинно-следственную связь.

Мозг включался. С трудом, но включался.

– Где мы, Заг? – спросил Хасан.

Гигант выглядел наименее пострадавшим в творящемся вокруг повальном сумасшествии. Но видимость оказалась обманчивой. Мозг генавра тоже пошел вразнос, только проявилось это иначе. Генавр наморщил лоб. И завис. Секунды капали и утекали в вечность, а под наморщенным лбом все продолжались и продолжались загадочные мыслительные процессы, не воплощаясь ни в каком внешнем проявлении…

Потом морщины разгладились.

– Мы на Таймыре! – объявил Зиг (или Заг).

И облегченно вздохнул: задача решена, результат верный.

«И-ди-от», – хотел сказать ему Хасан, не в обиду, а просто констатируя факт. Но не сказал, потому что идиотский ответ дал ему толчок. Или точку опоры. Или что-то еще третье, не важно… Будто песчинка упала в перенасыщенный соляной раствор и немедленно начался процесс кристаллизации.

Да, они на Таймыре. Да, вылетели на вертолете в поисках людей, сбивших «Стрелу Пророка». Да, нашли их, поднебесники не успели далеко укатить на своем вездеходе от брошенной в предгорьях пусковой установки, – и были все уничтожены комбинированной атакой с воздуха и земли. Потом под раздачу угодил и второй вездеход, захваченный байкерами, Хасан не хотел оставлять позади никого, способного выстрелить в спину… Вообще никого живого.

Потом был полет за ледник… И автопилот, запрограммированный на включение реверса в том случае, если действия пилота станут неадекватными. Винтокрылые машины, способные в точности проделать обратный путь и самостоятельно приземлиться в точке вылета, называют «умными». Но это не так, ума у автоматики нет, и сойти не с чего. К счастью.

Лишь одно Хасан не смог восстановить: что происходило во время последнего недолгого полета. Что-то он увидел… Что-то неимоверно важное, требующее немедленных и решительных действий… Он бы вспомнил, увиденное уже всплывало в памяти, просто мозг отпихивался и отбрыкивался от него, как мог, не желая вновь ломать целостную картину мира, с трудом выстраиваемую… Он бы вспомнил, но не успел.

Дверь десантного отсека откатилась в сторону. И их начали убивать.

Тарантул спустился с лестницы в расчетное время, секунда в секунду.

Среди палаток не видно ни души. И не утренний холод был тому причиной – фаджр, обязательная рассветная молитва.

По лагерю Тарантул бежал быстро, но бесшумно. Дышал ртом и старался делать это неравномерно: долгая пауза, затем несколько быстрых, но неглубоких вдохов-выдохов… Нехитрая методика принесла результат – лицо раскраснелось, дыхание сбилось. Наверное, того же эффекта можно было добиться приемом какого-нибудь препарата, но Тарантул не любил без крайней нужды пичкать организм химией.

В нужную палатку он буквально ворвался – не спрашивая разрешения, вообще никак не оповещая о своем намерении.

Ворвался – и немедленно оказался под прицелом огромного «дыродела». Точнее, он был под прицелом, еще когда подбегал, владелец оружия мог при нужде стрелять по невидимым мишеням, на звук, – и не промахиваться.

Без приглашения сюда не входили. Никто и никогда. Потому что за перегородкой находился рабочий кабинет Эфенди.

Даже ворвавшись всего лишь в тамбур, игравший роль приемной, Тарантул рисковал сразу же получить пулю. Вполне возможно, и получил бы, если бы в роли здешнего цербера выступал человек.

Но целился в Тарантула генавр. Скорость реакции этого существа, многократно увеличенная генными изменениями, позволяла давать противникам изрядную фору, ничем ни рискуя.

«Дыродел» опустился мгновенно. Генавр за непредставимо малый промежуток времени оценил обстановку, вычислил степень опасности, принял решение. Обольщаться не стоило. Поступок Тарантула был вопиющим нарушением всех формальных и неформальных запретов. Просто генавр счел, что сможет ликвидировать нарушение, не применяя оружия.

Но немедленно к ликвидации не приступил, иначе Тарантул находился бы уже в свободном полете… Мозг генавра явно решал сейчас более сложную задачу: в чем причины странного поведения гостя – и не кроются ли среди означенных причин потенциальные угрозы?

И здесь таился шанс… С такими задачами генавры справлялись значительно хуже.

– Там… – воскликнул Тарантул, – там… мон дье… там…

Он задыхался. Ему не хватало воздуха и слов. Он бурно жестикулировал обеими руками, и порой сжатое в правой оружие на доли секунды оказывалось направленным на генавра.

Зог не реагировал на эту направляемую на него пластмассовую игрушку, имитирующую пистолет, – сей объект давно (для генавра – давно, для остальных секунду-другую назад) опознан, идентифицирован и признан абсолютно безопасным.

Но и этим обольщаться не стоило. Даже выстрелом из боевого оружия генавра-охранника взять на расстоянии в два с половиной метра трудно: увернется от пули, рефлекторно отреагировав на вспышку выстрела. Без участия мозга – примерно так же, как нормальный человек отдергивает руку от горячего чайника. Только гораздо быстрее.

– Там… там… – задыхался Тарантул, приплясывая на месте и тыча рукой в полог. – Там…

– Профессор… – произнес Зог низким и словно со дна глубокой бочки раздающимся голосом.

И шагнул к выходу из палатки! В одной руке «дыродел», в другой поблескивает металлом здоровенный чемодан, настоящий носимый сейф…

Когда расстояние сократилось на два шага (что соответствовало трем шагам обычного человека), пластмассовый игрушечный пистолетик издал негромкий чпокающий звук, словно кто-то раздавил пальцами шарик баблпака.

На таком расстоянии не могла спасти даже феноменальная реакция генавра. Да и вспышки не было, работал пистолетик на сжатом воздухе.

Гигант не закончил очередной шаг. Нога, обутая в ботинок черт знает какого, но огромного размера, повисла в воздухе.

Одной порции курарина-би хватает, чтобы надежно парализовать все мышцы, но Тарантул быстро нажал на спуск еще дважды. Не хотел рисковать, кто знает, какие резервы сопротивляемости заложены в мутировавший организм, электрошок и нервнопаралитические газы на генавров почти не действуют, даже в смертельных для людей дозах…

Зог покачнулся и начал падать. Медленно. Как столетнее дерево. Как рушащаяся башня.

Тарантул подхватил, замедлил падение, не позволил грохнуться.

Генавр еще жил. Легкие, сердце, да вообще всё парализовано, – но он жил! Из полуоткрытого рта слышался слабый-слабый клекот. Зрачки неподвижных глаз расширились – внизу, у пола, было значительно темнее.

Тарантул не стал дожидаться смерти поверженного великана. Натянул длинные латексные перчатки, вынул спрятанный под комбинезоном инструмент, поименованный в каталоге как «пила ампутационная листовая», приставил к неохватному запястью. Зажмурился было, но усилием воли заставил себя широко распахнуть глаза.

Полотно ножовки скользнуло по коже, сначала легко, по касательной, но зубья тут же зацепились, впились, чуть замедлились…

Тарантул поморщился, увидев на своем рукаве, выше перчатки, маленькое красное пятнышко. Он ненавидел грязную работу.