Текст книги "Рай Сатаны"

Автор книги: Виктор Точинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

5. Даже в Раю плохо быть одному

Утром они подошли к ледяной стене. Добрались туда, двигаясь по компасу и чуть ли не на ощупь пробираясь между скалами – ясная погожая ночь завершилась на редкость туманным утром. Туман был густой, хоть ломтями режь, липкий и холодный.

Багиров, с туманами имевший свои особые отношения, с тревогой поглядывал на компас и приборы. Но все работало исправно. Туман как туман, никакой мистики, а что такой густой, неудивительно, – утро холодное, первое настоящее осеннее утро, а денек вчера выдался теплый – ну и куда деваться в безветренную ночь влаге, испарившейся со всех здешних озер?

У ледника стало еще холоднее. И видимость уменьшилась. На какую высоту придется карабкаться, не понять. Именно карабкаться – кое-где срез ледника был отвесным, кое-где наклонным, но очень крутым, человеку без специальных приспособлений не удержаться.

Идею обследовать местность в поисках пологого ледяного склона Багиров и Пепс после короткого совещания забраковали. Ленц бродил тут два дня и все-таки был вынужден заняться альпинизмом.

– Первым поднимусь я, – предложил Багиров. – Спущу вам трос, затащу наверх рюкзаки. Затем вас, по очереди.

– Я не пойду наверх, – неожиданно заявил Шуруп.

Заявил без тени сомнения, словно давно обдумывал эту мысль и пришел к непоколебимому решению. А затем демонстративно уселся на камень, всем видом показывая: хоть что делайте, с места не стронусь.

Вот они, результаты дурацкого гадания Ивана. Во всей красе. Багиров мысленно наградил аборигена рядом эпитетов, среди которых «чурбан узкоглазый» стал самым мягким.

Что делать, как переубедить экс-вертолетчика, он не знал. Заставить-то недолго, но тогда придется всю дорогу конвоировать Шурупа, чтобы не задал стрекача при первой оказии. Не самый лучший вариант, учитывая, что за ледником пришельцев могли встретить негостеприимно…

– И что ты здесь один собираешься делать? – спросил Баг.

– Вас буду ждать, – сказал Шуруп столь же твердо и уверенно. – Если не дождусь, к вездеходу пойду.

Пепс, стоя за спиной Шурупа, подал сержанту успокаивающий знак: пускай, дескать. Не то имел какие-то рычаги давления на бывшего борттехника, не то считал, что без его помощи можно обойтись.

Поразмыслив, Баг согласился. Может, и в самом деле лучше провести разведку вдвоем, без этого балласта. А если обнаружится вертушка, за штурвал которой можно усадить Шурупа, – приволокут его как угодно, хоть под дулом «дыродела».

Багиров стал готовиться к штурму ледника. Разложил на камнях небогатое снаряжение, имевшееся в наличии. Задумался о плане восхождения…

Самый простой вариант – подняться при помощи мини-лебедки, входившей в стандартный комплект десантника. Она, конечно, предназначена не для альпинизма – для боя в городских условиях, когда порой необходимо быстро спуститься с крыши или подняться по отвесной стене к высоко расположенному окну. Но и в горах не подведет, поднимет, как на лифте.

Да только горы горам рознь… Молекулярная присоска на конце тридцатиметрового леера намертво присосется хоть к камню, хоть ко льду, ей все одно, к чему присасываться. Но прочность льда вызывала сомнения. Лето, теплые ветра облизывают ледник, делают его поверхность рыхлой и помаленьку разрушают ее… Отвалится от ледяного массива кусок вместе с присоской – и альпинист Багиров превратится в парашютиста Багирова, позабывшего надеть парашют.

Так что вариант с лифтом отменяется. Придется двигаться неторопливо, выбирать прочные участки, вбивать в них костыли, крепить страховочный трос. А через каждые тридцать метров рубить во льду уступ, дающий прочную опору… Баг вздохнул, посмотрев на свой ледоруб – самодельный, второпях переделанный из топора. Возможно, среди груза вездехода имелось нормальное альпинистское снаряжение. Но вскрывать в его поисках все коробки и ящики времени не было.

Сержант раскатал свой коврик, развернулся лицом в ту сторону, где, по его мнению, находилась Мекка. Опустившись на колени и игнорируя Пепса с Шурупом, обратился мыслями и молитвой к Аллаху. Молитва-хаджат была проста: пошли мне шанс, всего один, а я уж постараюсь не сплошать…

Потом началось восхождение. Все тяжелые вещи Баг оставил внизу, хотя расставаться с автоматом очень не хотелось. Но ограничился ножом и «дыроделом», ни к чему сейчас лишние килограммы.

Догадки о прочности льда немедленно оправдались. Вернее, о непрочности. После первого выстрела из пневмометателя присоска притащила вниз ледяной карниз, развалившийся при падении. После второго сверху обрушился поток талого льда, перемешанного с водой, – видимо, разрушился какой-то водоемчик, образовавшийся на подтаявшем уступе.

Процедуру пришлось проделывать трижды, прежде чем присоска схватилась как следует. Багиров несколько раз дернул, проверяя надежность, – держит; затем потянули втроем – снова держит… Пора наверх.

Он стянул перчатки, поплевал на ладони – ритуал, на удачу.

– Что у тебя с ладонью? – удивленно спросил Пепс.

– С ладонью? – переспросил сержант не менее удивленно, посмотрел на одну руку, на другую. – Ничего, все в порядке…

Пепс хмыкнул, переглянулся с Шурупом, но ничего больше не сказал. Мало ли какие у людей тараканы в голове водятся, кто-то ногти грызет, кто-то себя за мякоть ладони кусает…

Багиров нажал кнопку, лебедка начала выбирать леер. Пепс и Шуруп, задрав головы, следили за фигурой сержанта, исчезающей в тумане. Исчезла… Был человек и не стало. Сожран туманом, и сколько ни жди, никогда не вернется.

Если такие мысли и вправду бродили в головах у оставшихся внизу, жизнь опровергла их очень быстро. Сверху посыпались крошки льда, и небольшие льдинки, и вполне увесистые ледяные обломки, и матерки сержанта, тоже не легковесные.

Чуть позже спустился трос – перлоновый, плетеный, нижний конец его свернулся кольцом на камнях, словно решившая отдохнуть змея. Большой Пепс успокоенно кивнул и стал ждать, когда сверху прозвучит сигнал привязывать рюкзаки.

…До гребня сержант добрался, изматерившись и промокнув насквозь. Лучше бы зимой лез, в лютый мороз, чем вот так, под регулярным ледяным душем… Одолел по вертикали полторы сотни метров, едва ли больше, но лебедкой пришлось воспользоваться много раз, двигался сложным зигзагом, слишком мало оказалось на ледяном откосе мест, способных удержать присоску.

Баг вколотил костыль, надежно закрепил на нем трос. Подумал немного и вколотил поодаль второй, привязал к нему свободный конец, для гарантии. И лишь затем выпрямился во весь рост и взглянул вперед, на цель своего путешествия…

Тумана здесь не было, туман остался внизу, колебался серым покрывалом, скрывая и землю, и Пепса с Шурупом.

А здесь было светло, солнечно, и огромная долина целиком открывалась взору. Баг смотрел на нее, не отрываясь, очень долго… Солнце светило в глаза, но почему-то не слепило.

Он сделал это, сумел… Он поднялся, а мерзкий туман остался внизу. И мерзкие людишки, пожирающие друг друга.

Баг с неохотой оторвался от созерцания открывшегося ему пейзажа. Взглянул вниз, хотя даже вид тумана вызывал отвращение. Вынул нож и резанул по тросу. Рассеченная перлоновая змея какой-то миг лежала неподвижно, затем скользнула вниз и исчезла.

Вот так… Прав Иван: это место не для Пепса и Шурупа. И делать им здесь нечего.

Открыть глаза и первым делом увидеть мертвеца – не самый приятный вариант пробуждения. И хотя я не проснулся, а скорее очнулся, мертвец был тут как тут, – лежал неподалеку, уставившись на меня остекленевшими глазами.

Как говорится, с добрым утром, – ночь и в самом деле прошла, и труп я разглядывал в блеклом утреннем свете.

Память неохотно, со скрипом, пыталась восстановить предшествовавшие события… Одновременно остальная часть сознания пыталась осмыслить события, ныне происходящие.

Так… Мертвец, прежде чем превратиться в груду разлагающейся органики, носил имя Хамиз, и фамилию Лануа, и, по моим предположениям, прозвище Железная Маска. Он заманил меня сюда, на дальний берег, и попытался прикончить… Как-то тупо попытался и банально, совсем не в стиле своих давешних игр с плащами и шпагами… Попытался и не преуспел. Вернее, преуспел, но не до конца… Хотя и это утверждение спорное, раз уж я размышляю, глядя на его труп, а не наоборот.

Кто прикончил Лануа, оставалось загадкой… Недолго оставалось – послышались шаги, кто-то неторопливо приближался по берегу. Я попытался повернуться в ту сторону – голова откликнулась таким взрывом боли, что пришлось воздержаться от дальнейших попыток.

А тело отозвалось каким-то неприятным ощущением, которое я не сразу осознал, потому что в поле зрения появился Джафар и задумчиво произнес:

– Жывучый ты…

Вот кто всадил пулю в Маску… Одну, точно над переносицей, правка не потребовалась. Осталось лишь понять, насколько серьезно меня зацепило, и где сейчас Лайза.

– Что с Лайзой? – спросил я.

Язык с трудом ворочался, голос звучал хрипло. Я сплюнул какую-то гадость, скопившуюся во рту, спросил более внятно:

– Ты ее нашел?

И тут картина мира, сложившаяся в результате моих размышлений, пошла трещинами и рассыпалась на куски.

– Жывучый… – повторил Джафар, проигнорировав мои вопросы. – Пула в башку попал, а всо жыв. Жывучый, но нэвэзучый. Нэ стал быстро помырат. Тэпэр плохо будэш помырат, долго.

Одновременно со словами он достал из ножен нож, попробовал пальцем острие. И посматривал на меня с нехорошим интересом. Примерно, как мясник на ожидающую разделки тушу.

А я разобрался, что мне доставляло дискомфорт и мешало повернуться – руки были стянуты за спиной, не то связаны, не то скованы наручниками… Точно, наручники, запястье левой руки явственно ощущает браслет. Ноги тоже что-то держало, но что именно, не понять, с чувствительностью там дела у меня обстоят хуже.

Утро выдалось туманное, в двадцати шагах ничего не разглядеть… А туман в моих мозгах, наоборот, наконец-то развеялся. Джафар, конечно же, не убивал Лануа. Потому что труп Хамиза я увидел перед тем, как в меня прилетела пуля. Сейчас он лежит в другой позе, на боку, вот и не опознал сразу… Дырочка во лбу Лануа небольшая и аккуратная. Не армейский калибр, сразу видно, и стрелял не Джафар.

А вот меня он попытался убить, – издалека, не приближаясь. Возможно, выстрелил от лодок, для штурмовой винтовки с ночной оптикой сотня шагов – не расстояние.

Однако касательно моей живучести и везучести можно поспорить… Встречаются на свете удивительно везучие люди. Везение у них проявляется по-разному, иногда весьма специфичным образом. Некоторые, например, умудряются выжить, заполучив сквозное пулевое ранение головы. Абсолютный рекорд в этих делах принадлежал фельдмаршалу Кутузову: за долгую военную службу его многострадальную голову прострелили навылет аж два раза, одна из пуль выбила глаз… Что не помешало ему продолжить карьеру полководца и командовать войсками в Бородинском сражении.

Но моя живучесть, прав Джафар, не имеет отношения к везению, а скорее к хирургии и трансплантологии. С титановой пластиной, заменяющей часть черепной кости, самый неудачливый человек может пережить выстрел в затылок… А еще я начал в тот миг наклоняться, и пуля ударила по касательной, отрикошетила.

А потом этот змееныш обнаружил, что я жив, сковал мне руки за спиной и дождался, пока очухаюсь. Из чего следовало, что вся затея Джафара не экспромт и не внезапный порыв. Наручники на всякий случай он припас еще в лагере, когда отлучался якобы за гранатами.

В роли сыщика Мангуст облажался по полной программе. Допускал ведь вариант, что «змеей» окажется кто-то из бойцов Хасана, но не стал их отрабатывать…

– Думал, что Хасан лучше отбирает людей, – вслух признал я свою оплошность. – Думал, среди них нет предателей и трусов, стреляющих в спину.

Джафар к тому времени опустился на камни рядом со мной, – осторожно, явно опасаясь удара связанными ногами. Уложил меня поудобнее, приподняв голову. Надо думать, для того, чтобы я мог в деталях разглядеть все затеянные им процедуры… Потянул за мой ворот, не иначе как собираясь для начала разрезать одежду. Но остановился, ненадолго задумался. И изрек:

– Хорошо. Ты будэш знат, зачэм умыраэш. Шэст лэта назад в Карпатах ты убыл мнэ брата. Не родного, кровного. Вспомныш, как звалы – умрош бысрээ.

Он сделал паузу, словно и впрямь ждал, что я начну вспоминать имена убитых мною людей. Не дождался и вновь взялся за ворот. Посоветовал:

– Ты крычы. Сылно громко крычы. Мэншэ болно будэт.

И будто в ответ на его слова раздался громкий звук. Но отнюдь не крик. Джафар повернулся вполоборота, в глаза ему я взглянуть сейчас не мог, но хорошо разглядел отвисшую челюсть. Немудрено – теперь я мог видеть, чем он связал мои ноги. Причальным канатом, срезанным с лодки, не больше и не меньше. Канат мог выдержать подвешенного слона, держащего под мышками пару стегоцефалов пермского периода. Мог, но только что лопнул с громким звуком.

Длилась немая сцена очень недолго, долю секунды. Затем ноги мои разошлись и снова сошлись, – и Джафар оказался схвачен, сжат ими поперек груди. Приема такого нет, наверное, ни в одной школе единоборств… Какой толк изобретать приемы, которые нормальный человек провести не сумеет.

Ребра трещали. Джафар хрипел. Кровь хлынула у него изо рта.

Но все же он доказал, что Хасан подбирал крепких парней, бьющихся до конца. Его руки были притиснуты, придавлены к телу, – сумел-таки изогнуть сустав и всадил нож мне в бедро. Вернее, попытался всадить. Лезвие скрежетнуло о металл и остановилось. Я усилил хватку, нож звякнул о камни, голова Джафара бессильно повисла…

Ну, вот и всё… Я с трудом, неловко поднялся на ноги. Голова трещала, голова раскалывалась на куски, и каждый кусок продолжал нестерпимо болеть… Но боль медленно, постепенно стихала. Если не делать резких движений, возможно, и дойдет до терпимого уровня.

Снять наручники оказалось труднее, чем разорвать канат. Будь правая рука прикована ими, например, к батарее – порвал бы одним движением. Не наручники, так батарею. А так, скорее всего, сломаю себе левую руку…

Биомеханическая кисть руки хоть и выглядела в точности как самая обычная, но имела больше степеней свободы. Я сжал ее, чуть ли не свернув в трубочку, попытался протащить сквозь браслет. Вроде пошла… нет, все-таки застряла… ну тогда вот так… Я изо всех сил попытался растопырить пальцы. Крепкий сплав, однако…

Порвать браслет не удалось, у любых чудес, даже биомеханических, есть свои пределы. Не выдержала какая-то деталь внутри замка – короткий скрежет, и рука почувствовала свободу.

– Ты мог бы выступать в цирке с трюками в стиле Гудини, – послышался знакомый голос.

Я очень медленно обернулся, опасаясь расплескать болезненное содержимое своей многострадальной башки. В круг, очерченный стеной тумана, вплывал смутный призрак моей супруги.

– Могла бы и помочь, – сказал я, когда призрак окончательно материализовался.

– Когда я подошла, ты сам справился… И вообще, женщинам нравятся самостоятельные мужчины. Что у тебя с затылком?

– Бандитская пуля, – лаконично ответил я, на длинные фразы меня не хватало. – А что с твоим плечом?

Ее правый рукав был разрезан, и на правом плече и части предплечья белел сквозь разрез кокон самонакладывающегося бинта. А в левой руке Лайза сжимала свою неразлучную камеру. Профессионалка…

– Аналогично… Пустяк, по мягким тканям чиркнула.

– Стрелял Джафар?

– Нет, Лануа.

– Скажи, он…

– Подожди, – оборвала меня Лайза. – Давай ты задашь свои вопросы чуть позже. А пока я займусь твоей головой. Видел бы ты себя со стороны… В лодке есть аптечка.

Аптечка и в самом деле нашлась, и благоверная тут же пустила ее в ход. Вкатила обезболивающего, затем стала превращать меня в подобие египетской мумии, начав с головы. А я, едва боль утихла, вернулся к нашим баранам:

– Мне неудобно спрашивать о таком любимую женщину, к тому же раненую, но все-таки позволю себе бестактный вопрос: не ты ли случайно застрелила Лануа?

– Я, – не моргнув глазом, подтвердила любимая и раненая женщина. – Стыдно признаваться в таком любимому мужчине, но я признаюсь: застрелила и не случайно. Вполне осознанно. Но, в качестве смягчающего обстоятельства, прошу высокий суд учесть, что он нажал на спуск первым.

– Ты отлично стреляешь, – вздохнул я.

– Ну вот, наконец-то дождалась искреннего комплимента…

– Лучше бы ты стреляла не так метко… Мне о многом хотелось расспросить этого господина.

– Можешь расспросить меня.

– В смысле?

– Так ты еще не догадался, что Стальная Маска – это я? Не дергай головой, бинт криво ляжет.

Перед ним раскинулась огромная долина, края которой чуть поднимались по отношению к ее центру. А в центре раскинулась аль-Масджид аль-Харам, Запретная Мечеть.

Ошибиться было невозможно: огромное пустое пространство, посреди которого возвышалась Кааба, лишь шелковый кисуах почему-то не черного, а снежно-белого цвета.

И горделиво высились девять минаретов, ни одна мечеть в мире не имеет их столько, лишь эта, самая священная для любого мусульманина…

А чуть дальше сверкали стеклами башни Абража аль-Баита.

Багиров не удивился. Ничуть. Все правильно. Так и должно быть.

И не в тумане тут дело, туман – это порождение шайтана, может увести человека в любую даль, за тысячи километров от дома, в самые гнусные и мерзопакостные места…

Но только не сюда.

Он выбрал свою дорогу, и прошел ее, и спустился в Ад, и выбрался из него… Он сражался с трехглазым демоном и победил. Он заслужил.

Где-то в глубине души слабо пискнул скептик и маловер: может быть, все это мираж, какой-то оптический эффект?

Багиров крепко зажмурился, затем сильно потер глаза. Мечеть Аль-Харам осталась на месте.

Но зачем мучить себя сомнениями, если можно подойти и посмотреть?

Он расстегнул ремень, кобура с «дыроделом» упала под ноги. За ней последовал нож в ножнах. С оружием Багиров расстался без колебаний, никто не входит в Святой Город вооруженным. И не спеша направился в сторону ближайших домов – белоснежных строений, как будто сошедших со страниц «Тысячи и одной ночи».

Он не торопился, но дома приближались с удивительной быстротой, словно каждый шаг переносил его на десяток метров. Когда из-под ног исчезли камень и лед, Баг не понял и не заметил. Но сейчас он шагал по обочине асфальтового шоссе.

В каком-то маленьком и дальнем уголке сознания еще жило убеждение: такого не может быть, он на Таймыре, он просто сошел с ума и видит картинки, порожденные больным мозгом…

Баг нагнулся, осторожно коснулся асфальта. Осязание подтвердило: да, асфальт, твердый, горячий… Скептик и маловер посрамленно умолк.

– Добро пожаловать, Абдулла! – прозвучал за спиной голос, низкий и звучный.

Багиров резко обернулся.

Только что рядом никого не было, он мог поклясться. И он не слышал никаких шагов. Тем не менее сейчас перед ним стоял высокий, статный человек в белой джалабии, и это была не та профанация, что выдают за традиционные мусульманские одежды модельеры в странах Исламского Союза.

Лицо человека казалось смутно знакомым. Баг попытался вспомнить, где и у кого он видел эту черную бороду с благородной проседью, этот глубокий и внимательный взгляд черных глаз. Казалось, еще чуть-чуть, и имя сорвется с языка, и они радостно обнимутся со старым знакомцем… Но нет, не смог, не вспомнил.

– Добро пожаловать домой, Абдулла, – вновь заговорил знакомый незнакомец. – Домой, в Макку ал-Мукарраму.

Багиров сглотнул комок в горле. Значит, все правда… Не бывает миражей, беседующих с путниками, и никакому порождению шайтана не выговорить имя Святого Города – оно застрянет у него на губах и разорвет гортань в клочья… Скептик и маловер в душе Багирова тихо и безболезненно скончался.

– Мир вашему дому, – с трудом произнес сержант.

Отчего и почему они беседуют с жителем Мекки по-русски, он даже не задумался.

– Как ты могла?! Жена моя и мать моих детей… в будущем, надеюсь… и вдруг шпионка!

– Дорогой, ты не мог бы коротко, навскидку, перечислить секретные объекты России, за которыми я шпионила здесь, на Таймыре? Если список окажется слишком коротким, можешь добавить в него совершенные теракты и диверсии. И завербованных российских граждан.

– Так дела не делаются… Твое начальство могло бы договориться с моим, если их интересы действительно совпадают. И мы бы работали тандемом на вполне законных основаниях.

– Ты так веришь своему начальству?

На этот скользкий вопрос я предпочел не отвечать. Вера в начальство у военных людей испаряется очень быстро. Еще в кадетском корпусе. Или в военном училище. У рядовых – в учебной части.

– Я нашим генералам не доверяю абсолютно, – сказала Лайза, не дождавшись ответа. – Я работаю на одного конкретного человека, верить которому у меня есть все основания. На Раджива Чанга.

– Э-э-э… Чанг… Пресс-секретарь ИКА?

– Ну, если ты не забыл, Лануа тоже числился у нас пресс-секретарем, – крайне обтекаемо ответила Лайза.

Понятно и знакомо. Есть конторы, сотрудники которых, даже пребывающие в немалых чинах, всю службу проводят под прикрытием, официально числясь в рядах совсем иного ведомства… И у господина Чанга висит в шкафу – в качестве домашней пижамы – китель с погонами. С полковничьими, а то и с генеральскими.

Зря мне Лайза это сказала… Если один профессионал так вот запросто выдает другому тщательно проработанное прикрытие своего начальника, – значит, уверен, что дальше информация не уйдет. А меньше всего склонны болтать мертвецы. Неужели Лайза не понимает, что я способен сложить два и два?

Она все понимала. Потому что тотчас же произнесла слова, разъяснившие дело. Прежде чем я успел задуматься о том, каким способом моя женушка собирается овдоветь и как бы мне воспрепятствовать ее затее.

– Три недели назад Раджив Чанг исчез. Пропал без вести. А пять дней назад его тело обнаружено со следами жесточайших пыток.

– Жесточайших? В наше время? – изумился я. – По-моему, можно выжать человека досуха и весьма жестко, – и останутся лишь следы инъекций. Возможно, еще пятнышки на коже, если неаккуратно отлеплять электроды.

– Думаю, его труп стал своего рода посланием… Но главное в другом… Кое-кто теперь имеет самую полную информацию о «Сатане» и о моей миссии. И пока мы тут играем в вопросы и ответы, этот кое-кто, возможно, уже летит в точку «Т». На вертолете, до зубов вооруженном. И с командой лично преданных бойцов. Нам надо поспешить, Мангуст.

Уже второй раз (первый – в ипостаси Железной Маски) она открытым текстом намекает на Хасана… Я побарабанил пальцами по туго надутому борту лодки, на котором мы сидели.

– Прежде чем куда-то и зачем-то спешить, мне хотелось бы очень многое от тебя услышать.

– Хорошо, предлагаю промежуточный вариант: мы будем шагать, а я буду рассказывать. Ты способен идти?

Я поднялся, опасливо сделал несколько шагов. Череп не откликнулся болью, как совсем недавно. Резко повернул голову – реакция ограничилась легкой, едва заметной болью в затылке.

– Способен… по крайней мере, способен, пока инъекция действует. А ты сама-то в форме?

Вид у моей законной супруги был не очень боевой… Бледная, осунувшаяся, огромные темные круги под глазами. Возможно, рана куда серьезнее, чем считает Лайза.

– Дойду, – отрезала она.

– Оружие потребуется? – И я достал из лодки свой автомат, не дожидаясь ответа.

– Сомневаюсь… На месте – точно нет. Разве что на подходах возможны эксцессы. Да и то едва ли. Там путников встречают радушно.

– Тогда возьму две лишние гранаты, – сказал я, процитировав покойного Джафара.

Восточные люди, что ни говори, понимают толк в таких вещах.