Текст книги "Вспоминания"
Автор книги: Виктор Овчаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Перемёты Напрямки.
Может быть, по этому, дорог не было нормальных? Если все Напрямки ходили…
Дак, их и до сих пор-то, нормальных нет.
Как ходили о̀фе́ни. Вход в инобытие?
Деревня Починок под Галичем, откуда дед и его сёстры родом и где жили его родители и его деды – прадеды находилась от деревни Дубяны в пяти километрах (точнее 4км 850м) если смотреть по самой короткой прямой на карте. Я специально проверял, когда «пропаривал» (чёркая на бумаге и вспоминая как всё было), что я, может быть, вру и напридумывал себе невесть чего, и всё объяснимо с точки зрения логики. На следующий день после приезда, мама попросила деда сводить нас на то место, где стоял его дом и жили его родители и он сам. От избы давно ничего не осталось, только яма от подпола, да очень старая черёмуха, с рябиной и такой же старой берёзой. Внук и внучка сестры деда – бабы Кати решили идти с нами. Узнав это баба Катя запричитала:
– Куды в такую даль вам с ними тащиться, умаетесь.
На что дед спокойно ответил: – Ничего, не умаются, мы напрямки, перемётами. Быстро дойдём.
Баба Катя услышав это понятливо кивнула и успокоилась.
Я помню, услышав это, подумал, что идти километров пять пожал плечами, – мол, ничего страшного, за час уж точно дойдём, – и решил даже не одевать подходящую обувь, а отправиться так в чём ходил по двору, чём-то легком, чуть ли не чешках или подобных тапочках для гимнастики.
В общем пять километров мы пронзили за 15 минут и даже не запыхались. При этом дед вёл нас как-то плавно, шёл не торопясь, словно играючи. Солнце, как стояло в зените на полдень когда мы вышли так и стояло в том же месте когда дошли до того места, где был дом родителей деда. Помню как шли по деревне, как подошли к опушке леса, углубились в него, я тогда ещё подумал – погорячился я с тапочками, – и тут же встали на удивительно прямую, узкую и чистую тропку, ни корней на ней, ни камней не было. А было яркое солнечное сияние вокруг, такое, когда солнце через ресницы пропускаешь в яркий солнечный день и ничего кроме этого сияния вокруг не видно. И вдруг, мы уже стоим на опушке и дед посмотрев на часы удовлетворённо сам себе кивнув говорит – Ну вот, в пятнадцать минут уложились.
Что тут началось, как мы – дети кричать начали, – что не может такого быть, чтобы мы пять километров за пятнадцать минут по лесу, когда «скорость пешехода 5км/ч», да даже по тропке прошли и даже не запыхались, что он привёл нас в какое-то другое место, что его часы, которые до этого периодически вставали опять, встали, а потом, когда он их вытащил из кармашка, опять пошли, и что вот, до Скомороховского озера, которое намного намного ближе, мы и то, дольше и труднее идём.
Дед с хитрой улыбкой, словно его маленькая шутка удалась, пожал плечами, посмотрел на солнце и сказал, – ну, наверное, у меня часы встали, такая штука, бывает. Обратно пойдём кружной дорогой, там до́льше будет.
Мама же просто растерялась, переводила взгляд то на деда, то на часы, то на нас, и спросила деда, – Может действительно часы встали?
На что дел только махнул рукой и вздохнул.
По возвращении в Дубяны мы все дружно, включая маму, кинулись смотреть сколько времени и на всякий случай спросили у бабы Кати, сверяли ли в тот день часы по радио или нет. Я потом раскладывал весь маршрут туда обратно и пребывание на месте деревни поминутно и, вроде бы, находил убедительное объяснение случившегося – у деда часы встали, вышли мы в такое-то время, на месте были столько-то, обратно шли больше часа, значит куда-то ещё девается 30 или 40 минут и в таком духе. Но думается, до конца я себя так и не смог убедить, что тут всё понятно и нет ничего необычного. Убеждал в этом деда, он как я сейчас понимаю потешался над моими метаниями и не способностью объяснить «феномен», но в то же время и не смеялся над моими потугами в полный голос, чтобы не обидеть. Мама же судя по её реакции просто выбросила эти непонятки со временем из головы, списав всё на, испорченные часы.
По приезду спустя тридцать лет в Дубяны мы с сестрой и братом обсуждали это происшествие ещё раз и они подтвердили, что до сих пор не понимают, как туда можно было так быстро дойти, и не могут найти ту короткую дорогу по которой нас водил туда дед. Специально искали, даром, что они родились и живут там всю жизнь. В 2019-ом, в мой очередной приезд мы опять решили сходить в Починок, взяв на этот раз детей сестры, так сказать, «для чистоты эксперимента». И шли мы в этот раз почти полтора часа, только в одну сторону. При этом молча проверялись по часам на сотовых телефонах и так же молча переглядывались:
– Ну вот, полтора часа, в один конец, дети ещё и часть дороги на велосипедах (ехали), – заметил я.
– Ага, не пятнадцать-то, минут.
И как такое могло быть, и где та тропка, до сих пор понять не могу.
А у бабы Насти в Коврове «напрямки» были такими: мы пошли в близ лежащий сосновый бор за земляникой и шли как-то рывками от полянки до полянки с ягодой, словно дошли до одного места, потом метнулись очень быстро до другого. Она говорила «перемётами идём». Помню всю дорогу тихо удивлялся, как мы так идём, что в памяти только вроде как полянки с ягодой остаются , а что между полянками в памяти и не откладывается и чувство времени теряется. Спросить тогда, что происходило я так и не решился. Там же имело место ещё одно событие, о котором довелось прочитать спустя много лет. Пока собираешь землянику, нет-нет, да и закинешь в рот пару другую ягод, а зачастую и побольше. И вот когда я ел землянику, мне баба Настя сказала: – Перед тем как есть ягоду, пей её. От этого должна лёгкость в теле появиться и сила. Еда должна насыщать, но прежде всего она через бусание должна давать лёгкость. Тут я начал смеяться, так как значение слова бухать я знал. На что она меня подправила и сказала, – что да оттуда происхождение, но смысл другой.
Домовёнок
На второй или третий вечер в доме бабы Насти, перед тем как идти спать, я краем глаза заметил, что за мной что-то бегает по пятам: какое-то пятно из света и тени, а может пушистый комок света и тени, чем-то напоминающий своей волосатостью те, летающие летом, пушистые семена растений, которые принято ловить в кулак, загадывать желание и дуть на них, отпуская в полёт дальше. Волосатое – не волосатое, в общем, что-то или кто-то не понятное и замечаемое на самой границе восприятия, краем взгляда, но с глазами – бусинками. Так что можно и за мышь принять. При этом, двигался этот сгусток света и тени как разумный и явно желающий взаимодействовать со мной. Как ребёнок, который «преследует» взрослого по пятам и со смехом и визгом убегает наутёк прятаться когда взрослый его замечает и в шутку поворачивается, чтобы его поймать.
Я, озадаченный и заинтригованный, пошёл узнать у бабы Насти, чего это такое у ней в доме за мной бегает.
Баба Настя о чём-то беседовала с мамой, когда я зашёл к ним в комнату, отметив, что странное нечто следуя за мной по пятам тут же шмыгнуло под буфет, стоявший в углу.
Перехватив мой озадаченный взгляд, баба Настя, улыбнувшись сказала:
– А, заметил уже. Это за тобой домовёнок бегает. Понравился ты ему чем-то. Этот молодой ищё. Второй-то, там, под буфетом сидит, нас слушает, но не выходит. Не хочет, или стесняется. Вечерами он часто, на этом стуле сидит. Я ему стул напротив специально ставлю. Он умостится, на стул-то, затихнет – смотрит как я кружева вяжу. Проявляется весь. Мохнатый, носик остренький, глазки угольные блестят. Люди-то, заняты собой, так, что не видят и не замечают вокруг себя никого. Часто он учит меня разному или я чего рассказываю, что в городе было, если куда ходила днём, или какие другие новости, когда даже газету в слух читаю.
Я по какой-то причине сильно не удивился и воспринял факт, того, что у неё дома Домовой сидит на этом стуле как само собой разумеющееся. Только почувствовал себя не удобно, что занял его место и отметил про себя, что стул-то, и не особо комфортный, с жёсткой тёмной кожаной подушкой по центру деревянного сиденья и рядом гвоздиков с крупными ребристыми латунными шляпками по периметру подушки. Стул, словно услышав моё состояние не комфорта на нём, начал давить мне на тыльную сторону коленей деревянной частью сиденья, а ребристые шляпки гвоздей начали цепляться за трико. Кожаная подушка стала казаться вообще сделанной из камня – настолько она не прогибалась под моим весом или пальцами, когда я с удивлением от накативших на меня ощущений начал ощупывать её. На этом чудеса не закончились. Я неожиданно увидел, нет не увидел, а понял, что знаю об этом стуле гораздо больше чем можно было вообразить. Знаю, кто и когда сделал его деревянные части, знаю, из каких досок они были выструганы, знаю в какую жестяную банку из под говяжьей тушёнки был наструган столярный клей и как она нагревалась на примусе – кирогазе. Знаю, как забивались гвозди и почему у них такие шляпки, просто не было других подходящих. Знаю, что под толстой кожей находится плотно уложенная пакля и укладка действительно оказалась жестковатой даже на взгляд мастера делавшего этот стул. Я сосредоточил своё внимание на пакле и с захватывающим удивлением понял, что вижу не только мешок, из которого эта пакля бралась для набивки подушки стула, но и в какую погоду жали конопляные хлысты на поле и вижу как они всходят над землёй маленькими ростками. И услышал голос бабы Насти: – Да, так и учит, как ты со стулом увидел, да и по хозяйству подсказывает чего и как.
Увидел я во всех красках, словно наяву, с запахами, телесными и физическими ощущениями, зная, что если остановлюсь и начну всматриваться во что-то подробнее, то увижу суть ещё глубже. В тот момент моему детскому восприятию, способности держать внимание не хватило, объём информации хлынувшей на меня потоком выбил из кино – картинок – образов. А возможно, мне просто показали, как оно может быть и, что такое суть вещей.
Я вывалился из состояния «знания» и удивлённо посмотрел на бабу Настю. Стул больше не причинял мне неудобства. Всё будто отключили и он стал обыкновенным, никаким.
– Это, что же, они могут так прятаться, что каждый будет видеть их по своему? Кто как игру света и тени, кто как сгусток волос. Какие же они на самом деле?
– Ну чего же не посмотрел, пока стул разглядывал? Он тебе подсобил маненько, показал как, – спросила баба Настя, – Ладно, глядишь и увидишь ещё.
Довелось его немного разглядеть чуть позже: мохнатый кто-то похожий на детскую игрушку, покрытый прямыми волосами с ладонь длинной, с малюсенькими хитрыми глазами – лучиками, острой мордашкой с довольной улыбкой на всю её ширину.
Практикум по криминалистической технике
С дальнейшим разговором о том, что бы почитать, баба Настя дала мне всего ту же пару – тройку книг, о которых я упоминал ранее. Одна из которой была посвящена криминалистике. Название я точно не помню, но скорее всего это был “Практикум по криминалистической технике”. Книга в мягкой обложке, возможно, 70-х годов издания. Думаю, я её впоследствии потерял при переездах, хотя, может быть, и лежит она где-то до сих пор в коробках. И рассказала как эта, нетрадиционная для деревни, книга попала в «домашнюю библиотеку» бабы Насти. Возможно этот рассказ является самым важным из того, что я успел узнать пока гостил у неё.
Разговор состоялся когда уже вечерело, баба Настя что-то, по своему обыкновению, в пол голоса, рассказывала маме. Тут, та меня позвала,– иди сюда, послушай, что баба Настя рассказывает как человек может в свет превращаться.
Я подошёл. Баба Настя повторила:
– Когда Фёдор Степанович ушёл. То ушёл он из этого мира со своей телесной оболочкой.
Это было настолько поразительно, услышать, что я на какое-то время соображать перестал от удивления. Какое-то она слово тогда сказала, что-то вроде, воссиял или засветился. Она ведь по началу, больше это маме рассказывала. Но я запомнил совершенно точно, что он не умер, а именно ушёл из этого мира, при этом тело обратилось в Свет, в Сияние и исчезло из этого мира. Сказала она тогда – Кто знал, как не умирать, Те не умирали просто так, а уходили вместе с телом. А он знал.
Дальше рассказывала, что потребовалось оформить его, вроде как, смерть юридически. – Был человек здесь, а теперь его нет, – рассказывала она. Позвонили они в милицию. Объясняли, что к чему по телефону, сначала она сама, а потом её подруга. Звонили из приёмной какого-то госучреждения, может и совхоза. Там и телефонных автоматов на улицах не было. Так, мол, и так, нет его больше на этом свете.
– А тело где, – спрашивают?
– И тела нет. Вместе с телом ушёл. – Ну говорит, – нас старых бабок, молодёжь-то, не поняла, думает, мы так, иносказательно, вроде как, говорили. А мы говорили всё как есть – прямо. Только сразу позвонить тогда в милицию не получилось, а по какой-то причине лишь через некоторое время, – добавила она, на мгновение замолчав, словно перенесясь мыслями в те события.
Толи девять дней, то ли сорок прошло. Я не ухватил причины по которой они так сделали.
Да и приехать они тоже не сразу смогли. Или машины на ходу не было – в ремонте была, то ли из-за бездорожья, вызванного распутицей и как следствие раскисшей дорогой. Ну, в общем, приехали в итоге. На “Уазике” приехала целая бригада: участковый, следователь и криминалист. Даже с криминалистическим чемоданчиком. Это она особо выделила – он практикант молодой был, очень ответственно к делу относился – хотел даже отпечатки пальцев снимать. Посмотрели и сказали, – а чего тут делать. Он пропал в самом конце зимы – начале весны, столько времени прошло, что и следов не осталось.
Участковый знакомый был. – Так, говорит, бабушки. Я так напишу, что он по весне по воду пошёл на речку и провалился под лёд. Тело течением унесло и по этому найти не представляется возможным.
– Нас три бабушки было и ещё дедуля один. Переглянулись мы меж собой. Ладно пиши, так чего уж там. А, до речки-то, прилично будет. Пойдёт он по воду весной туда…
Криминалист – практикант книжку так и оставил мне. Говорил, – почитать, может, мол, что и вспомнится, или внимание за какую деталь зацепится. Чувствовал видать, что не просто с исчезновением тела всё было.
Когда я уже закончил этот рассказ, в очередной раз по ассоциации, всполохом пришло воспоминание и он получил важное, на мой взгляд, продолжение: всплыло слово – Сведовид.
Световид или сведовид?
Точнее, как я тогда в своей обычной манере подурачиться подобрал под него слово пару, чтобы запомнить лучше было: «Световид – световод». Сведовидное моление.
Баба Настя не закончила свой рассказ словами криминалиста и одолевавшими его сомнениями, а нашла нужным пояснить и рассказать дальше:
– Он через Световид ушёл возжегши серёдку – душу. Через это всё тело в свет превратилось и он исчез из этого мира. Ушёл в теле.
– Что такое Световид, я не слышал ни когда, знаю только, что такое световод, это оптоволокно, которое свет через себя проводит. На одном конце фонариком светишь в него, а на другом свет выходит, при том, что можешь это световолокно как хочешь изогнуть, только не ломать, а свет всё равно проходить будет, папа приносил домой с работы оптоволокно, – поделился я своими познаниями с интересом слушающим мои рассуждения бабой Настей.
– Нет, Световид, это один из древних богов – предков Славян. Его имя означает «ведающий свет».
– А как уходить в свет? – спросил я, в тайне надеясь, что мне сейчас «раз» и раскроют секрет, как превращаться в свет, уходить из нашей реальности, или становиться «без смертным», – Как это «сделал серёдку возжегши»? – я с ожиданием и с надежной смотрел на бабу Настю.
– Душу от всего наносного очистил, воспоминания перебрал, и через молитву Свет во всём себе возжёг. По весне, на Солнышке, на завалинке светом наполнился. От Солнца силу взял, – ответила баба Настя, – но ты не думай, что это просто и легко так сделать. Большой труд нужен. Оттого и жил на отшибе, почитай в пустой деревне, из трёх домов по лету, да один зимой, чтобы не мешали ему.
– А куда он ушёл-то, через моление? Где он сейчас есть? И как это в Свет?
– Засветился весь изнутри, и растворился в этом мире. На вроде, как если творог в воду положить. Что с, творогом-то, случится? – ответила баба Настя.
– Ну, творог мы в воду никогда не клали. Мы брынзу кладём, вымачиваем её, чтобы она не такая солёная была, – живо представив картинку ответил я, – только не понятно, она ведь всё равно вроде как не растворяется в воде.
– А, воду-то, когда сливаешь, с брынзы твоей, какого цвета вода становится? – спросила баба Настя, – всё одно творог, только солёный.
– А понятно, вода-то, и в правду мутная становится, брынза ноздреватая какая-то выходит. Получается, если много воды, то она вся в ней растворится, – сообразил я, – это, что и человек так раствориться, выходит, может?
– Так, да не совсем так. Правильно, это называется растворожится в Свет. А тело оно и так прозрачное для света, посмотри на свет через руки. Фонарик свой возьми аль завтра днём на Солнце попробуй. Я вытащил фонарик «жучок» и начал, жмякая ручку динамо, старательно просвечивать пальцы, пытаясь понять, – а как же кости, неужели и они в свет превращаются?
– И вот ещё, что, ты брынзу свою, если растворожишь, обратно створожить можешь? Была одна форма, низкая и круглая, как от одной чашки, в которой по-перву творог делал, а как растворожил и снова створожил стала другая, как от другой чашки, или банки.
– Наверное можно, – задумался я, – я не делал никогда такого.
– Вот поразмышляй на досуге, что это даёт, если тело наше можно растворожить в Свет, вообще растворожить и по новой створожить, такое какое тебе надо.
– А что за молитва такая? – поинтересовалась мама.
– А вот, – «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни», есть ещё Азбучная молитва. Она начинается «Азъ ѐсмъ Свет Ми́ру». Это Православие взяло от древних богов. Это не просто молитва, через неё «возносились», как священники говорили, но по сути дела, с её помощью. Кто знал, и сумел, те уходили из этого мира и становились Светом. Говорить же нужно так: «Я есть Свет» или «Азъ ѐсмъ Свет». Но только не с этого начинать надо. Сначала надо от пут – опор избавиться, точнее подменить их Любовью, потому как иначе мы опоры почти всегда с мясом и болью вырываем. Обиды, что как не выломанные мо́стыши – опо́ры? Почему так? Гордыня зверем лютым сидит. Нет, не Творец – Зиждтелель, не Бог во главе всего, а наши Желания. Души приходят в этот мир каждая за своим Послушанием. Приходят чему-то учиться и учатся они через столкновения с твердьями мира, с дверью, вон лбом, как ты давеча (я действительно в тот день чуть не открыл двери лбом о чём-то задумавшись и отвлекшись на разговоры) или людьми – другими Душами. Только мы не понимаем, что это всего лишь школьные учебники души́ пришедшей, в этот мир. Вот и начинаем беситься и кричать на учебники, рвём их, а им – то чего, что мы на них орём. Через это и строим, а им то что? Ведь, они лишь, учебники, проводники промысла Творца.
– Как путы не рвать, а подменить? – спрашиваю я, не понимая причём здесь школьные учебники, но удивляясь тому, откуда она может знать об этом прошествии, произошедшем, когда меня на сильно заставляли заниматься летом, я тогда порвал учебник математики.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
