Текст книги "Берег Марианны (СИ)"

Автор книги: Виктор Шамшуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

   В батискафе стоял мрак. Лишь слабый свет от панели управления освещал грузную фигуру Герхардта, сидящего в кресле пилота. Его тяжелый взгляд был сосредоточен на лобовом иллюминаторе, огромные руки охватывали штурвал, изредка напрягаясь, чтобы подправить курс. Несмотря на то, что за стеклом в толщу воды врезался луч прожектора, оттуда в ответ не было ни единого проблеска, словно батискаф находился в космосе. Не имея никаких ориентиров, Герхардт прокладывал путь с помощью локатора.

   От работы электроники внутри нарастала духота. Вентиляторы и кулеры жужжали на полную мощность, гоняя теплый воздух по всей гондоле; фреоновый охладитель мерно посапывал над головой. Но духота все же нарастала. Герхардт расстегнул верхнюю пуговицу на спецовке, затем еще одну и, опустив руку обратно на штурвал, вдруг тихо проговорил:

   – Проклятые русские!

   На индикаторе глубиномера стрелка перескочила за 10 тысяч метров. Герхардт, все так же, не отрываясь от иллюминатора, взял микрофон интеркома и сообщил об этом на базу. В ответ раздалось стандартное: «Принято», и связь на этом прекратилась. Пилот, следуя уставу, перевел рули погружения в ноль и направил батискаф вдоль океанического дна.

   В нижней части иллюминатора появились первые проблески. Это были вершины многочисленных скал, которыми было усеяно практически все дно. Попадая под луч прожектора, они возникали, словно из пустоты; неожиданно и опасно близко. Любой другой пилот непременно поднялся бы на несколько метров вверх, чтобы избежать столкновения. Но Герхардт знал эту «тропу» как свои пять пальцев. Он следовал по ней, веря не столько глазам и локатору, сколько собственной памяти...

   Шла минута за минутой, на экране радара все чаще возникали зеленые точки, обозначающие маяки. Как вдруг интерком загудел во второй раз:

   – Шестой – базе. Я у отметки «9 тысяч». Угнанный батискаф на радаре не замечаю. Подниматься дальше?

   – Никак нет, – ответили с базы. – Возвращайся назад.

   – Принял.

   Динамики замолкли, и вновь в ушах Герхардта зажужжали вентиляторы.

   «Вряд ли Михаэль собрался на поверхность, – подумал он. – Причин остаться у него гораздо больше...»

   Метр за метром пилот продвигался все дальше в глубоководный океан. Он плыл по прямой, не совершая никаких маневров. Легкая скука вновь повергла его в раздумья, и густые брови пилота опустились под этой тяжестью к глазам. Чем больше немец думал о своем товарище, тем сильнее была его тревога. Все, что происходило сейчас на дне, едва ли не казалось ему кошмаром. Безмятежное молчание на всех радиочастотах его угнетало; он не понимал, почему интерком молчит, а не разрывается от мата... С каждой секундой, что для других была лишь мгновением, он чувствовал, как приближается к печальному финалу. Если только он уже не наступил.

   Динамик интеркома вновь развеял мысли пилота.

   – База! – кричал кто-то. – Это восьмой! Я возвращаюсь! Срочно!.. Я видел движение в тридцати метрах впереди! Кажется, там целая стая!

   «Началось», – подумал немец, едва не вскочив.

   – Включай огни по всем бортам! – ответили с базы. – Двигайся к 52-ой платформе, мы включим там свет.

   Пилот на несколько секунд заглушил свои двигатели. Замерев и затаив дыхание, он вслушался в звуки за бортом. На глубине 10 тысяч метров под водой любой слабый звук распространяется на многие километры во все стороны. Услышать, как разрушается батискаф, было проще простого. Надо ли говорить, что Герхардт всеми молитвами просил Всевышнего избавить восьмого от такой участи?

   «52-ая платформа, – думал он, прикидывая расстояние. – Хорошее решение. Если он движется с востока, то попадет в этот квадрат достаточно быстро».

   Секунду за секундой он держал руку на рычаге запуска, не решаясь его повернуть. Среди многочисленных шумов, которыми было наполнено подводное пространство, выбивалось гудение двигателей, но где какой работал, определить было сложно. Сквозь обшивку лилась целая симфония природных звуков: токи воды, голоса китов с малых глубин, стук каких-то камней – все это аккумулировалось здесь на дне, словно в центре слуховой воронки. Герхардт поймал себя на мысли, что никогда так усердно не вслушивался в истинный шум океана. Но тут же тряхнул головой.

   Динамик интеркома сообщил, что восьмой достиг платформы без происшествий. Пилот облегченно вздохнул, и дернул запуск. Устремив взгляд в лобовой иллюминатор, он продолжил путь и вместе с тем снова провалился в свои мысли...

   Ему вспомнилось, как когда-то давно Михаэль расхаживал по докам, где были причалены батискафы, и спрашивал что-то про буровую установку. Сколько плыть до нее по дну, как быстрее добраться и как при этом остаться целым. Забавно, что тогда он был почитаемым сотрудником и еще не ввязывался в конфликты с директорией экспедиции. «Ну ты хитрец, – подумал Герхардт. – Вынашивал этот план уже несколько месяцев! Не боясь подозрений и ареста...» Тут же немец осознал, что ни то, ни другое не сыграло бы роли в планах ученого. Михаэль умел мастерски вести дискуссии и уговаривать начальство изменить свое решение относительно чего-либо. Однако, как ни печально, он так же мастерски мог и ухудшить отношение к себе, что и произошло. Конфликт интересов на базе начался несколько недель назад и разросся чуть ли не в один день... Стоит отметить, что Герхардт из дружеской солидарности сразу встал на сторону своего русского товарища. Однако это ему не помогло. Михаэль, а точнее Михаил Васильевич, к тому моменту уже серьезно испортил свою репутацию.

   «Буровая установка, – думал Герхардт. – На кой черт она сдалась тебе?!» В начале экспедиции Михаил был одним из тех энтузиастов, что ночами не спали и работали над ее проектом, стремясь как можно быстрее поставить. Но сейчас ученый кардинально поменял свою точку зрения. И при этом никто не знал, что он хотел с ней совершить. Отключить? Уничтожить? «Это явно как-то связано с этими тварями», – подумал пилот.

   Герхардт краем глаза заметил какое-то движение спереди справа.

   Рука самопроизвольно метнулась к панели управления и дернула целый ряд выключателей. Вмиг по всем бортам батискафа вспыхнули огни, свет отразился от дна, и в гондоле стало значительно светлее. Пилот наклонился вперед, чтобы разглядеть, что творится по сторонам; так, что его грудь почти касалась штурвала. Ничего не увидев, он вернулся в прежнее положение и спустя какое-то время неохотно выключил прожекторы. «Показалось? – подумал он. – Впервые в жизни мне что-то показалось?» Теперь глаза Герхардта были устремлены полностью вперед, боковое зрение отключилось напрочь, пилот различал каждую частичку, витающую в толще воды. «Опасность столкновения может быть фатальной, – повторял пилот про себя. – Особенно с большой стаей». Как сейчас, перед его глазами мелькала белая полоса, что возникла несколько секунд назад. В сорока метрах впереди, слева направо, извиваясь, словно змея. Герхардт вспомнил, как Михаил сравнивал этих существ с плащеносными акулами. Продолговатыми змееподобными существами с малых глубин. Слово «акулы» совсем не подходило этим жутким тварям. Они обладали большой головой, вооруженной кривыми, торчащими наружу зубами; странными стрелоподобными плавниками и длинным – необычайно длинным! – телом. Все, что угодно исследователи были готовы встретить здесь. Но эта находка стала как минимум неприятной.

   Герхардт невольно взглянул на приборную панель. Локатор показывал, как несколько маячков впереди колебались из стороны в сторону, а датчики на батискафе иногда сообщали о странных завихрениях где-то вверху. Он замедлил ход и в тревоге снова придвинулся к штурвалу. В этой части желоба дно уже потихоньку становилось ровным. Все меньше было скал и холмов. За стеклом в воде витали скопления песка, ила и остатков планктона. Песок шел из-под работающего бура, до которого уже было достаточно недалеко. «Акул здесь быть не должно», – подумал пилот.

   Герхардт вновь включил огни по всем бортам и встал с кресла. Он обошел гондолу, заглянув в каждый иллюминатор. «Если эта турбулентность принадлежит целой стае, мне конец, – думал он с замиранием сердца. – Добраться до базы я не успею, а ближайшие огни только у буровой установки...» Несколько секунд он стоял в размышлениях, устремив взгляд вверх сквозь стекло. Его глаза безучастно следили за тем, как двигались мелкие частички грязи над батискафом. Они шли от носа к корме тоненькими линиями; те из них, что были ближе тянулись по прямой, те, что дальше в некоторых местах резко отклонялись и рассыпались в тучки. Пару мгновений Герхардт смотрел на них, словно завороженный, но потом вдруг понял, в чем дело. Бледнея прямо на ходу, он схватил фонарь с полки и вернулся обратно. Включив его, он подсветил те места, куда прожекторы не доставали... И содрогнулся от ужаса!

   Вверху, в тридцати метрах от корпуса, шевелилось белое полотно акульих тех. Вздымаясь волнами; приближаясь и отдаляясь, словно чье-то легкое, задыхающееся в предсмертном состоянии. Существа передвигались медленно, хаотично. Некоторые из них намеренно приближались к батискафу и, не выходя из тьмы, разворачивались обратно. Свет им мешал. Но это пока. Опыт предыдущих столкновений показывал, что стаи сперва привыкают к прожекторам и лишь потом начинают сближаться. Герхардт видел, как все больше особей отрываются от сородичей, устремляясь прямо к нему.

   – База! – крикнул пилот, схватив микрофон. – Я на полпути к установке. Здесь огромная стая акул! Больше тех, что мы уже встречали, в несколько раз!

   Пару секунд длилась тишина, эти мгновения казались вечностью.

   – Опускайся на дно! – ответили на том конце. – Включай огни по всем бортам и никуда не двигайся!

   Герхардт ринулся обратно в кресло, перевел рули погружения резко вниз и надавил на педаль. Акулы как будто поняли маневр и сорвались с места. Большой полусферой они обступили батискаф со всех сторон и устремились вниз. На опережение. Некоторые особо крупные особи старались проникнуть прямо под дно. Но не выдерживали света. Донные прожектора на батискафе по мощности равнялись тем, что стояли на базе... Чем меньше расстояния было до дна, тем яростнее эти существа пытались сблизиться. Будь Герхардт изначально на несколько метров выше, они бы успели это сделать. Когда опоры батискафа наконец ударились об ил, стая акул резко распалась и скрылась в темноте. Это был первый этап столкновения.

   Пилот не стал расслабляться. Он знал их тактику. Отдохнув от света, они придут с новыми силами в разы злее. Все те столкновения, что пилотам экспедиции уже удалось пережить, были лишь разминкой. Или, можно сказать, подготовкой. Пилот развернулся лицом к корме, чтобы держать все иллюминаторы в поле зрения, и стал ждать. «Надеюсь, они не отправятся за помощью», – подумал Герхардт. Эта мысль прозвучала словно зловещее предзнаменование.

   Прошло пару минут, как тишину в батискафе прорезал писк локатора. Пилот бросил взгляд на его экран и обомлел. Широкое кольцо в виде срабатывающих маячков, которыми было усеяно дно, обступало батискаф и стремительно приближалось. Герхардт с замиранием сердца подошел к иллюминаторам и с ужасом уставился на живую стену акул, выходящую из сумрака. Стая накрывала место посадки большим куполом, отрезая все пути!

   Между их телами не было ни единого просвета. Даже те особи, что находились у дна, бороздили его хвостом и поднимали муть. Акулы переплетались между собой, словно черви, прижимались друг к другу, но, как ни странно, держались на плаву. Они двигались хаотично, в разные стороны или вращались на месте. Как только свет прожекторов стал им невыносим, вся стая мгновенно развернулась головами в центр. Вмиг прямо на пилота уставились сотни раздвинутых до предела зубастых пастей. Это произошло синхронно, по всему куполу.

   Герхардт дернулся от иллюминатора. Мысли путались, он не понимал, что делать дальше.

   Мгновения тянулись словно минуты. Пилот связался с базой и позвал на помощь, но она только сейчас достигла доков и направилась к нему. Тем временем акулы преодолевали светобоязнь и подходили все ближе.

   Пилот вспомнил, как эти существа нападали на экспедицию в районе 52-ого квадрата. Как огромная стая акул длинным и тонким косяком внезапно вышла из тьмы и направилась к одной из башен-прожекторов. Собравшись настолько плотно друг с другом, что их тела полностью соприкасались, они образовали нечто похожее на длинное щупальце. Те акулы, что были в авангарде, не выдерживая света, устремлялись в его конец, позволяя вслед идущим продвинуться дальше. Как только стая приближалась достаточно близко к огням, акулы раскрывали свои широченные пасти, чтобы отбросить тень на хвост. Прямо как сейчас. И со всей силы били в корпус прожекторов.

   Герхардт с ужасом наблюдал ту же самую картину, только уже в отношении себя.

   Из купола к батискафу тянулся тоненький косяк глубоководных существ. Он то отступал, то становился ближе. Пилот схватился за штурвал и осторожно повернул батискаф носом к акулам. Те распались и примкнули к куполу, но в скором времени вновь предприняли попытку уже с левого борта.

   «Бортовые прожекторы для них слишком слабы, – подумал Герхардт. – Придется отпугивать курсовыми».

   Локатор вновь звонко запищал. Пилот бросил быстрый взгляд на него и чуть не вскочил. Где-то рядом с наружной стороны купола двигалось что-то большое. По размерам как обыкновенная акула или же... батискаф. Герхардт вслушался в звуки за бортом и различил шум двигателей. Не своих двигателей.

   Со стороны буровой установки купол акул вдруг распался. Образовалась большая дыра, и в центре ее возник силуэт металлического корпуса. Пилот припал к иллюминатору и со смешанными чувствами узнал тот самый батискаф, который был угнан с базы. Но почему-то с выключенными огнями.

   – Михаэль! – крикнул он.

   Батискаф российского ученого проплыл еще пару метров, остановился и опустился на дно. Купол акул по какой-то причине не стал за ним затягиваться. Герхардт увидел в лобовом иллюминаторе гондолы какое-то движение, и спустя несколько мгновений в свете прожекторов показалось лицо Михаила.

   – Михаэль! – крикнул Герхардт уже в микрофон интеркома. – Ответь!

   – Ты нашел его? – отозвались с базы.

   – Да, он прямо передо мной. Он подоспел со стороны установки...

   – Михаил Васильевич, – позвал его кто-то из дирекции, – отзовитесь, пожалуйста.

   Герхардт все это время наблюдал за поведением товарища. Как только с ним связалось командование, ученый словно вонзил взгляд в пилота и помотал головой. «Может, он не слышит?» – подумал немец, но тут же опроверг свою догадку. Слова с базы явно дошли до него. К тому же, о том, что на Герхардта напали, он узнал как раз по внутренней связи.

   Михаил тем временем показывал какие-то знаки. Проводя указательным пальцем по дуге, он указывал на купол акул, и делал какое-то непонятное движение. Герхардт не мог разглядеть с такого расстояния. Все это ученый повторил несколько раз, но в последний момент вдруг поменялся в лице и ткнул пальцем куда-то в сторону. Краем глаза Герхардт заметил, как «щупальце» акул с левого борта приблизилось почти вплотную. Он дернул штурвал и начал разворачивать судно.

   – Почему он не выходит на связь? – спросили с базы. – У него микрофон сломан?

   – Я не знаю, – коротко ответил пилот.

   Он вновь опустил батискаф на дно и убрал ногу с педали. Стая распалась и примкнула к куполу. Других попыток акулы пока не предпринимали.

   «Что, блин, ты мне хочешь сказать?» – проговорил пилот вслух, глядя на ученого. Герхардт придвинулся к иллюминатору и демонстративно пожал плечами, чтобы тот увидел. В этот момент Михаил Васильевич отошел от иллюминатора и вернулся с фонариком в руках. Он включил его и через пару секунд выключил. Включил снова и выключил.

   – Вы предлагаете отключить огни?! – вскрикнул пилот в микрофон.

   Ученый кивнул.

   – Что?! – отозвались люди с базы. – Герхардт, что он там тебе говорит? Ни в коем случае не подчиняйся!

   – Он предлагает погасить прожекторы, – ответил немец.

   – Это убийственная затея...

   – Но он сам без огней. Акулы его не трогают.

   – Не вздумай! – в этот момент на том конце произошла какая-то заминка. – В любом случае не вздумай это делать! Помощь все еще идет к тебе. Два экипажа будут примерно через двадцать минут...

   Ученый яростно замахал руками, вновь предупреждая об опасности. В этот раз акулы приближались со стороны кормы. Герхардт вдавил педаль в пол и ловко развернул батискаф.

   – У меня нет столько времени, – ответил он дрожащим голосом.

   В этот момент его начальник на том конце связи продолжал:

   – Девятый и десятый, как слышно? Где вы?

   Они отозвались.

   – Заходите к стае с обеих сторон. Так у вас больше шансов разогнать ее. Михаил Васильевич, если вы нас слышите, включите огни! Так вы поможете избежать катастрофы.

   Герхардт обернулся, чтобы посмотреть в кормовой иллюминатор. Батискаф ученого стоял неподвижно, прожекторы не загорались.

   – Герхардт, – командовали из интеркома, – попытайся взбаламутить грязь со дна, как ты умеешь...

   И, словно отвернувшись от микрофона, человек на том конце связи сказал тихо: «Ретрансляторы 22 и 6 переключить для батискафов».

   «Шифр», – подумал пилот. Одной рукой он выставил на интеркоме частоту 226 Гц и переключил на канал связи пилотов. Почти сразу он услышал: «База вызывает Герхардта».

   – На связи, – ответил он.

   – Отлично. Мы стараемся полностью следить за ситуацией. Ретранслятор передает нам информацию лишь частично. Мы не видим тебя на радаре, но наблюдаем огромное облако в твоем районе.

   – Я прямо в центре.

   – Ясно... Те двое, что плывут к тебе, доберутся за двадцать минут. Это очень долго. Попробуй выбраться из западни. Используй все варианты! Быть может, как-нибудь удастся это сделать с помощью Михаила?

   – Попробую.

   – И еще... Я понимаю, что мы требуем от тебя слишком многого сейчас, но ты должен заставить его развернуться к базе. Либо задержать, до прибытия помощи. Если мы упустим его, он доберется до установки и скорее всего уничтожит ее!

   – Как?! Манипулятора на батискафе не хватит, чтобы сломать стержень или привод.

   – Это так. Но самого батискафа хватит.

   – Что? – Герхардт невольно взглянул в сторону Михаэля. – Вы думаете, что он пожертвует собой ради этого?!

   – Помнишь, о чем он говорил недавно? «Установка влияет на поведение акул». Чем дольше она работает, тем опаснее, по его мнению, становится ситуация...

   Пилот не нашел слов, чтобы что-то ответить.

   – Гер, в первую очередь спасайся от акул. Потом думай о старике.

   Герхардт всей душой ненавидел неясные приказы. Уйти от акул он еще как-то мог. Но остановить ученого, который несколько месяцев оттачивал свой план до мельчайших подробностей, который самостоятельно с абсолютного нуля научился управлять батискафом, который выучил дно Марианской впадины и не побоялся выйти в него в одиночку, несмотря на то, что оно кишит опасными тварями – остановить такого человека пилоту казалось совершенно невозможным. «Если только сломать винты манипулятором», – подумал Герхардт, но тут же упрекнул себя в легкомыслии. Такой способ может сильно навредить батискафу или даже уничтожить его.

   – База, – позвал Герхардт. – Я хочу попробовать выключить огни.

   – Другого способа точно нет?

   – Скорее нет, чем да.

   – Тогда выключай. Если акулы нападут, и ситуация станет серьезной...

   – Я понял. Что-нибудь придумаю.

   Говоря это, Герхардт сильно дрожал от страха. Он вернул прежнюю частоту на интеркоме и, кое-как совладав с волнением, проговорил:

   – Михаэль, вы тут?

   Было видно, как тот придвинулся к иллюминатору и кивнул.

   – Я выключаю огни. Помогите мне, если что-нибудь случится...

   Михаил Васильевич поднял большой палец вверх. Герхард щелкнул несколько кнопок, включив инфракрасные датчики, стоящие на носу батискафа, и прислонился одним глазом к окуляру. Сперва винтами он поднял густое облако ила со дна. И затем широкой ладонью разом перевел все выключатели прожекторов вниз.

   Наступила темнота...

   За бортом зазвучало множество токов воды. Они резко приблизились к корпусу, и спустя мгновение об обшивку прозвучал легкий удар. Затем еще. И еще. Из засвеченного окуляра постепенно проявлялись очертания окружающего пространства. Почти сразу же Герхардт увидел, как сотни змееподобных тел хаотично носятся вокруг, извиваются и бьются об обшивку и иллюминатор. Пилот не убирал руку с панели и в каждый момент готовился дернуть выключатели обратно вверх. Он хотел схватиться за штурвал и вдавить педаль в пол, но боялся, что этим только сильнее разозлит стаю.

   В окуляре творился жуткий хаос. Твари облепили батискаф и переплелись друг с другом в плотную сеть. Некоторые из них шарили головой в темноте, раскрыв пасти наполовину. Натыкаясь на корпус, они цеплялись за него зубами и словно пытались оторвать кусок. Герхардт втянул голову в плечи, чувствуя, как кровь стынет в жилах.

   На пару секунд тьму прорезала яркая вспышка прожекторов.

   Михаил Васильевич запустил двигатели и отвлек стаю на себя. Акулы резко оторвались от батискафа и освободили путь к отступлению. Пилот мешкать не стал. Не жалея штурвала, он круто развернул судно в сторону буровой установки и вбил педаль газа в пол. Стая заметалась между двумя батискафами, не зная, кто из них враг. Немец периодически видел их в окуляре: они приближались и уходили в сторону. Снова приближались и пропадали. Пилот решил увеличить расстояние между собой и Михаилом, чтобы окончательно их запутать. И через пару минут это ему удалось.

   «Оторвались?» – подумал пилот. Окуляр позволял видеть только пространство перед собой, поэтому он ориентировался в основном по звуку. Где-то справа гудел батискаф ученого, но что было сзади, из-за собственных двигателей Герхардт не слышал. Он закрепил педаль газа и установил штурвал в вертикальное положение, чтобы судно двигалось прямолинейно. Затем встал и, взяв фонарь, осмотрел гондолу. На обшивке не было никаких видимых повреждений. Пилот подошел к кормовому иллюминатору и осторожно посветил наружу. Сквозь тьму пробивались единичные движения где-то вдалеке. Акулы шарахнулись в сторону света, и Герхардт выключил фонарь. Еще несколько секунд он постоял на месте, припав ухом к корпусу, после чего вернулся в кресло.

   Сердце колотилось неистово. Руки тряслись, словно в лихорадке. Не сразу пилот вспомнил, что база ждет ответа. Включив интерком, Герхардт, не скрывая волнения, произнес:

   – База, мы оторвались... Акулы нас не преследуют... Мы движемся без огней...

   – Куда движетесь?

   – К установке...

   Связь на этом прекратилась.

   Некоторое время пилот сидел неподвижно, отходя от нападения. Не раз ему приходилось сталкиваться с большими стаями, но все эти столкновения были не такими опасными. В основном его пытались атаковать сразу в бок, либо зайти сзади, с кормы. Впервые Герхардта так ловко зажали в тиски. Страшно было подумать, к каким хитростям придут эти твари в будущем...

   Размышляя, как остановить ученого, пилот решил, что с ним нужно во что бы то ни стало связаться. Он повернул батискаф вправо и, когда шум винтов приблизился достаточно, так же застопорил штурвал и встал из-за кресла.

   Между корпусами было примерно два-три метра. Пилот взял фонарь и посветил туда, где, по его мнению, должна была быть кабина ученого. Сквозь толщу воды и мути он увидел оранжевый корпус батискафа, прожекторы и приборные коробки. Михаил Васильевич сидел за штурвалом, припав одним глазом к окуляру. Как только свет дошел до него, он слегка дернулся и повернул голову. Пилот посигналил ему, включив и выключив фонарь несколько раз, и увидел, как тот встает.

   Не теряя времени, Герхардт схватил доску для записей, что была у каждого пилота, и маркером написал крупными цифрами частоту интеркома. Затем, как только лицо Михаила показалось в иллюминаторе, он подсветил ее и показал ему. Ученый поднял брови, будто в удивлении, и ушел обратно. Пилот набрал эти цифры у себя на интеркоме и проговорил:

   – Как слышно?

   Тишина.

   – Прием, Михаэль!

   – Я здесь, – отозвался он.

   «Слава Богу», – прошептал немец.

   – Михаэль, что вы собираетесь делать?

   – Добраться до установки.

   – А потом?

   Ученый пару секунд промолчал.

   – Мне нужно видеть, что там творится, – ответил он.

   – Но разве с базы этого нельзя было сделать? На установке должны стоять камеры.

   – Они стоят в самых ненужных местах. Вернее... В самых ненужных для меня. Они направлены на стержень и привод, а мне нужно пространство около установки.

   – Понял.

   Пилот никогда не спорил с Михаилом. Он видел в нем несомненный авторитет. Даже сейчас, в такой сложной ситуации, когда разобраться в планах ученого было первостепенной задачей, он не спешил этого делать. Правда с другой стороны, чем дольше Герхардт мешкал, тем меньше времени было базе на реакцию. Пилот обхватил голову руками, отчаянно пытаясь что-либо придумать.

   – Что там может быть? – спросил он. – Из-за чего вы вдруг решились посреди ночи... покинуть базу?

   У Герхардта не хватило смелости сказать «угнать батискаф».

   – Из-за акул, – ответил ученый. – Я уже давно слежу за их поведением, и много чего узнал. Наше присутствие серьезно меняет их прежний образ жизни, это было очевидно сразу. Однако, если раньше это проявлялось лишь в агрессии, сейчас ситуация изменилась.

   – Как?

   – Акулы ищут путь к буровой установке.

   Герхардт замер.

   – Зачем? – спросил он.

   – Причин много. Как и теорий. Чтобы сказать точно, я должен это увидеть.

   Наступила пауза.

   Герхардт вел батискаф, не отрываясь от окуляра. Ему явно не хватало угла обзора, но местность он все же с трудом узнавал. Дно в этой части было полностью илистым. Кое-где встречались какие-то коряги и камни, которые служили пилоту ориентиром. Но в целом эта местность Марианского желоба была пустой.

   Пару раз пустоту нарушали акулы. Они возникали впереди на фоне зелено-черного пространства, извиваясь, приближались к батискафу, но не касались его. Немец не знал, преследует ли его стая до сих пор или нет. За бортом не возникало никаких тревожных звуков.

   – Михаэль, – позвал пилот, – становиться рядом с основанием установки опасно. Токи воды и камней могут повредить обшивку.

   – Я помню.

   – Мы можем зайти сверху и опуститься на платформу...

   – Вибрация нас уничтожит... Я двигаюсь к высоте номер 37.

   – Хорошо.

   Пилот сразу же перевел частоту обратно на ту, на которой разговаривал с базой, и сказал:

   – База, как слышно? Мы идем к 37-ому холму.

   – Слышно хорошо. Зачем?

   – Это часть его плана. Он говорит, акулы ищут путь к установке.

   – Бред какой-то. Установка скрыта за скалами и холмами, как они могут ее найти? К тому же, там все окрестности утыканы прожекторами. Они просто не подберутся к ней.

   – Я почему-то ему верю...

   Возникла пауза.

   – Тридцать седьмой холм... – прозвучало с того конца связи. – Это не так уж близко к платформе. Вряд ли вы увидите что-то, кроме размытых пятен прожекторов.

   – Наверняка он уже все продумал.

   – В том-то и дело. Следи за ним в оба, Герхардт. Не дай ему совершить глупость!

   – Хорошо.

   Пилот вновь установил прежнюю частоту и сказал:

   – Михаэль, вы тут?

   – Да-да, – ответил тот сухо.

   Разговор вновь затих.

   Немец явно нервничал. С самого начала он надеялся повернуть ученого обратно, но сейчас понимал, что это безнадежно. Предыдущее столкновение с акулами сильно отбило всякое желание оставаться в океане, и он думал, что Михаил с ним согласится. Стоило ученому выйти на связь, как Герхардт услышал интонацию его слов и все понял. Ни дрожи, ни страха не было в его голосе. Лишь твердость и решительность.

   Пилот не понимал, как его товарищ сохраняет хладнокровие. Сам он еле сдерживался, чтобы не сорваться обратно на базу. Он отчаянно борол в себе панику и страх, и пока в поле зрения не было акул, это ему удавалось. Если бы он изначально не был таким твердохарактерным, базе не с кем было бы устанавливать связь. Герхардт игнорировал бы все приказы и спасал в первую очередь себя...

   Тишина в гондоле длилась уже больше минуты. Пилот понимал, что в такой обстановке оставаться наедине с самим собой опасно, и, чтобы возобновить разговор, ляпнул в микрофон первое, что пришло в голову:

   – Акул как будто стало больше, верно? – и тут же зажмурился со стыда.

   Ученый ответил не сразу.

   – Они привыкают к нам, – сказал он. – Изучают нас и приспосабливаются к нашему главному оружию.

   – К прожекторам?

   Михаил молчал.

   – Свет на них действует не самым лучшим образом, да? – произнес Герхардт. – Как же, черт возьми, они отчаянно пытаются его побороть! Лезут со всех сторон и даже не думают спасаться. Но зачем? Любое другое существо будет бежать от опасности, но эти... твари... Неужели они защищают свои территории? Или пытаются нас сожрать? Может у них и впрямь дефицит еды здесь на дне?

   Ученый понял, зачем ведется этот разговор. Голос немца дрожал. Даже очень заметно. Он искал поддержки, чтобы не сойти с ума, и искал именно в Михаиле, а не в базе. Это обстоятельство заставило старика улыбнуться, и он, повернув голову в сторону Герхардта, будто пытаясь его увидеть, произнес:

   – Свет для нас не столько оружие, сколько инструмент, которым мы можем управлять их поведением. Акулы воспринимают свет и тьму, как разные «формы пространства». Например, как твердое и мягкое. Густое и жидкое, понимаешь?

   – Да.

   – Вполне возможно, что когда-нибудь они полностью избавятся от своей светобоязни. Но даже тогда мы все еще сможем оказывать на них влияние с помощью прожекторов.

   – Разве?

   – Да. Правда пока я точно не знаю, как.

   Пару секунд оба товарища молчали, но потом Герхардт вновь продолжил разговор:

   – Все же мне одно непонятно: живые существа по логике должны избегать тех, кто приносить им боль. Это же инстинкт самосохранения. Но эти наоборот... Свет словно выводит их из себя, разжигает ярость. Акулы были готовы растерзать меня на куски! Но когда я выключил прожекторы, они как будто успокоились.

   – Ты уверен, что они успокоились? – спросил ученый. – Я бы сказал, они потеряли угрозу, но ничуть не успокоились. Могу поспорить, вся эта стая сейчас снует где-то позади нас и ищет...

   – Ищет?

   Герхардт повернулся к корме и посмотрел темноту.

   – Они потеряли нас из виду, – продолжал ученый, – мы для них словно мыши, сбежавшие в подпол. Но это не значит, что теперь они спокойны. Стоит нам вернуться и вновь включить огни, как нас разорвут на части...