Текст книги "100 великих литературных героев"

Автор книги: Виктор Еремин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Впрочем, здесь речь пойдет о другом романе автора, в концепции этой книги более интересном – об «Осени патриарха», а точнее, о главном герое его – президенте Сакариасе. Любопытен этот герой прежде всего тем, что Маркес не столько разрабатывал свой персонаж, сколько демонстрировал читателю представления либеральной интеллигенции, желтой прессы, продажных ученых (философов, историков и пр.), обслуживающих мировые демократические власти, о явлении диктатуры и о личности диктатора. И хотя критика и сам писатель неоднократно утверждали, что прообразами Сакариаса стали мелкие горе-диктаторы латиноамериканских стран, для любого мало-мальски подготовленного читателя становится ясным: Сакариас есть попытка воплотить в слове единый образ великих диктаторов XX столетия – И.В. Сталина, Б. Муссолини, А. Гитлера, Б. Франко, Мао Цзэдуна. Основой же для романа явно послужила поездка Маркеса в СССР в 1957 г., вскоре после XX съезда КПСС и в разгар хрущевской вакханалии вокруг культа личности Сталина.

Но, как всегда, вначале немного об авторе.

Габриэль Хосе Гарсиа Маркес родился в 1928 г. в колумбийском городе Аракатака, небольшом порту на берегу Карибского моря, в семье малообеспеченного телеграфиста Габриэля Элихио Гарсиа, женатого на Луисе Сантьяго Маркес Игуаран. Он был старшим сыном из шестнадцати детей четы Маркес. Воспитывали Габриэля его дедушка по материнской линии Николас Рикардо Маркес Мехиа Игуаран и бабушка Транкилина Игуаран Котес. Родители вынуждены были переехать в другой город и оставить старшего сына старикам. Дед Габриэля был полковником в отставке, бабушка – домохозяйкой, знатоком национальных сказок, легенд и преданий. Как впоследствии вспоминал сам Маркес, именно в детстве, в доме деда сформировался тот мир, который явился позже в книгах писателя.

В 1947 г. молодой человек поступил в Колумбийский университет на юридический факультет. Тогда же в боготской газете «Наблюдатель» была опубликована его первая повесть «Третий отказ». Исторически становление писателя Маркеса пришлось на так называемую эпоху виоленсии. [120]

Как серьезный прозаик Маркес показал себя только в 1955 г., когда напечатал повесть «Палая листва». Она открыла большой прозаический цикл о Макондо – знойном прибрежном городке, погруженном в атмосферу катастроф, эпидемий и чудес. К этому времени писатель уже успел поработать и адвокатом, что ему весьма не приглянулось, и репортером в ряде периодических изданий.

В 1958 г. Гарсиа Маркес женился на Мерседес Барча. От этого брака родились два сына – Родриго и Гонсалес.

Поскольку в Колумбии к писателю относились с изрядной долей подозрительности, ему пришлось скитаться по миру. Некоторое время Маркес жил на Кубе, но окончательно обосновался в Мехико, где в 1961 г. был создан знаменитый роман «Полковнику никто не пишет». Слава же пришла к писателю в 1967 г., когда он опубликовал роман «Сто лет одиночества». Оба произведения входят в цикл о Макондо.

Следующий роман Маркеса появился лишь в 1975 г. Это была «Осень патриарха». Написанию романа предшествовал своеобразный «заговор» крупнейших писателей Латинской Америки против диктатур и диктаторов. Помимо Маркеса к работе над произведениями о тиранах и тирании одновременно приступили: К. Фуэнтес, А. Карпентьер, А.Р. Бастос, М.О. Сильва, Х. Кортасар. Каждый должен был создать книгу о природе тирании и показать сущность конкретных диктаторов: на Кубе – Х. Мачадо и Ф. Батисты; в Мексике – П. Диаса; в Парагвае – Г. Франсиа. В результате в 1970-х гг. были написаны три романа о диктаторах: «Я, Верховный» А.Р. Бастоса, «Превратности метода» А. Карпентьера и «Осень патриарха» Г. Гарсиа Маркеса.

Обычно говорят, что Маркес представил читателю гиперболизированный образ вымышленного американского диктатора в лице Генерала Вселенной и Генералиссимуса Времени Сакариаса. Однако повторюсь, на самом деле можно с известной долей оговорок утверждать, что прототипом президента стал Иосиф Виссарионович Сталин в представлении западных демократий, а его подручного Хосе Игнасио Саенс де ла Барра – Лаврентий Павлович Берия. Конечно, советский вождь получил ряд черт вышеперечисленных властителей XX в., и Маркес в духе своей музы поместил его в ограниченный мир маленького островка в Карибском море, однако сути это не меняет. Весь роман пропитан впечатлением писателя от посещения им СССР в 1957 г.: «…мы не встретили никого, кто столь бесповоротно высказывался против Сталина. Очевидно, в сердце каждого советского человека живет миф, обуздывающий доводы разума. Они словно говорят: “При всем, что мы знаем о нем, Сталин есть Сталин. И точка”». [121]

Отсюда и возникла идея ряда исследователей творчества Маркеса, будто одной из ведущих тем «Осени патриарха» стало мифотворчество толпы, созидающей себе кумира-тирана. Думается, писатель сделал ставку на более изощренную и очень популярную в интеллигентской среде идею – он попытался продемонстрировать и обличить перед читателем хама на троне. Конечно, под хамом понимается не наглец, а выходец из простонародья, неграмотный, малосведущий в тонких материях, лишенный изысканных манер и знаний этики, но напористый, наглый, с высочайшей силой воли… как правило, крестьянин или люмпен.

Хам может быть только диктатором, а где диктатура – там продажность и тирания. Мир же тирана неизбежно наполнен мертвячиной во всем ее разнообразии. Именно этот либеральный шаблон и заслоняет перед нами ряд куда более важных черт диктатора Сакариаса, которые помимо воли Маркеса перекрывают весь вылитый на него негатив.

Прежде всего, генерал взял власть в свои руки в условиях народной катастрофы, когда в тысячи крат возрос «смертельный риск, которым отмечена жизнь носителя верховной власти». [122] Как единственная на тот момент могучая личность, осознавая свою ответственность в условиях всеобщей безответственности, Сакариас «стал править страной как Бог на душу положит, и стал вездесущ и непререкаем, проявляя на вершинах власти осмотрительность скалолаза и в то же время невероятную для своего возраста прыть… и был окружен сонмищем дипломированных политиканов, наглых пройдох и подхалимов, провозглашавших его коррехидором землетрясений, небесных знамений, високосных годов и прочих ошибок Господа… он правил так, словно был уверен, что не умрет никогда».

Такое поведение настолько разнится с образом любого мелкого латиноамериканского диктатора, что невольно становится сомнительным приход Сакариаса к власти с помощью американских моряков или всеобщий страх в дни их бегства. Ведь ничего потом не изменилось, поскольку у кормила страны стояла единственная волевая личность данного общества. Именно это и показал, и доказал, возможно, помимо своей воли, писатель. Особенно это заметно в финальной сцене подавления заговора военных, намеревавшихся свергнуть диктатора. Во главе заговора стоял генерал Родриго де Агилара (ассоциация с Л.Д. Троцким, в меньшей степени – с М.Н. Тухачевским).

«…шторы на дверях раздвинулись, и все увидели выдающегося деятеля, генерала дивизии Родриго де Агилара, во весь рост, на серебряном подносе, обложенного со всех сторон салатом из цветной капусты, приправленного лавровым листом и прочими специями, подрумяненного в жару духовки, облаченного в парадную форму с пятью золотыми зернышками миндаля, с нашивками за храбрость на пустом рукаве, с четырнадцатью фунтами медалей на груди и с веточкой петрушки во рту. Поднос был водружен на банкетный стол, и услужливые официанты принялись разделывать поданное блюдо, не обращая внимания на окаменевших от ужаса гостей, и когда в тарелке у каждого оказалась изрядная порция фаршированного орехами и ароматными травами министра обороны, было велено начинать вечерю: “Приятного аппетита, сеньоры!”»

Поражает прозорливость этого неграмотного сына крестьянки, который в отличие от колерованного военного интеллигента четко расставлял по местам все политические силы вверенного свыше в его руки общества. «А когда генерал Родриго де Агилар сказал, что вопрос не в том, уходить или не уходить, а в том, что “все против нас, мой генерал, даже церковь”, он возразил: “Ни фига, церковь с теми, у кого власть!” А когда Родриго де Агилар сказал, что посредничество необходимо, потому что верховные генералы заседают уже сорок восемь часов и никак не могут договориться, он отвечал: “Неважно, пусть болтают, ты еще увидишь, какое решение они примут, когда узнают, кто больше платит!” – “Но вожаки гражданской оппозиции сбросили маску и митингуют прямо на улицах!” – воскликнул Родриго де Агилар, на что он ответил: “Тем лучше, прикажи повесить по одному человеку на каждом фонаре площади де Армас, пусть все видят, у кого сила!” – “Это невозможно, – возразил генерал Родриго де Агилар, – за них народ!” – “Вранье, – сказал он, – народ за меня, так что меня уберут отсюда только мертвым!”»

Еще более поражает врожденный талант Сакариаса управлять обществом. Он поделился своим опытом с маленьким сыном, потенциальным преемником власти диктатора:

«“Никогда не отдавай приказа, если не уверен, что его выполнят!” …единственная ошибка, которой не может себе позволить человек, облеченный властью, – это приказ, отданный без уверенности в его выполнении…»

Но генерал Сакариас, как и каждый великий диктатор, остается для нас трагической фигурой. И дело даже не в его одиночестве. Хуже – абсолютная власть всегда бесплодна! Что бы она ни породила, независимо от чистоты и благородства замысла при зачатии, неизбежно будет погублено тем низменно подлым окружением, которое единственное по законам бытия может сложиться вокруг властителя. И гибель эта может случиться и при жизни диктатора, и уж тем более после его смерти.

Жену и сына-наследника Сакариаса разорвали и сожрали на рынке одичавшие собаки. «Они сожрали их живьем, мой генерал! Но это не обычные наши уличные дворняги, а неведомые нам волкодавы с бешеными желтыми глазами и гладкой акульей шкурой! …Шестьдесят собак, мой генерал, шестьдесят совершенно одинаковых собак! Никто и опомниться не успел, как они выпрыгнули из-за овощных прилавков и набросились…» Кто эти волкодавы, понятно каждому.

И еще один постоянный рок любого диктатора. «Мать моя Бендисьон Альварадо, – думал он, – как это может быть, что у меня оказалось столько врагов?»

«Что касается количества врагов, то Хосе Игнасио Саенс де ла Барра объяснил ему, как это получается: “За шестьдесят – наживаем шестьсот, за шестьсот – наживаем шесть тысяч, и так до шести миллионов!” – “Но это же вся страна, черт подери, – воскликнул он, – так мы никогда не кончим!” Но Хосе Саенс де ла Барра невозмутимо заметил: “Спите спокойно, генерал! Мы кончим, когда они кончатся!”»

Габриэль Гарсиа Маркес запретил экранизацию своих произведений, равно как и счел неразумным их иллюстрирование.

Немецкая литература

Барон Мюнхгаузен

Барон Мюнхгаузен – главный враль мировой литературы. Заметьте, не лжец, не злокозненный обманщик, а именно враль – «говорунъ, разскащикъ, забавный пустословъ, шутникъ, балагуръ» [123] или «тот, кто любит рассказывать вздорные, нелепые и т. п. вещи, выдумывая их на ходу». [124] Так обычно рассказывают «правдивые» истории маленькие дети, имея собственные представления и о мироустройстве, и о месте человека в природе и обществе. По мере того как мы взрослеем, дар враля растворяется в познании. Остается только удивляться и восторгаться теми исключительными личностями, кто, отбросив в сторону философию, науку и житейские знания, умудряется столь искренне, столь забавно и увлекательно врать нам истории, позволяющие хоть не надолго покинуть обыденность и окунуться в мир детской непосредственности.

К таким людям относился и Рудольф Эрих Распе, создатель барона Мюнхгаузена как литературного героя. О прототипе великого враля расскажем позже.

Распе родился в Ганновере в 1737 г. в обедневшей семье чиновника-дворянина.

В восемнадцать лет он поступил в Геттингенский университет, через год перешел в университет Лейпцига, который и закончил, изучив историю античности, археологию и геологию. В те годы среди друзей и знакомых Распе слыл человеком живым, веселым, любителем пошутить, не зря его прозвали Стремительным.

Получив диплом магистра, он вернулся в Ганновер, где в 1760 г. поступил на службу в Королевскую библиотеку. В те времена Ганновер входил во владения английского королевского дома.

Многообразие интересов и широта знаний позволили Распе завязать переписку со многими выдающимися людьми своего времени. В их числе были И.И. Винкельман, Г.Э. Лессинг, И.Г. Гердер, Б. Франклин и многие другие. Через семь лет Распе был уже широко известен в ученых и литературных кругах Европы и Америки. К этому времени были опубликованы его первые произведения – поэма «Весенние мысли», одноактная комедия «Пропавшая крестьянка», роман «Гермин и Гунильда, история из рыцарских времен, случившаяся в Шеферберге между Аделепсеном и Усларом, сопровождаемая прологом о временах рыцарства в виде аллегорий».

В 1766 г. в Касселе открылась вакансия хранителя библиотеки и профессора в колледже Карла Великого. Ландграф Фридрих II (1720–1785) предложил этот придворный пост Рудольфу Распе, и тот, дав согласие, перебирается в Кассель – один из красивейших городов Германии. Помимо лекций в колледже в обязанности Распе входило приведение в порядок коллекции собранных ландграфом древностей, которая насчитывала 15 тысяч ценных предметов.

Распе дослужился до чина тайного советника и за это время опубликовал ряд ценных научных трудов, благодаря которым стал членом Лондонского Королевского общества, членом Нидерландского общества наук в Гарлеме, членом Германского и исторического институтов в Геттингене, почетным членом Марбургского литературного общества, секретарем Нового кассельского общества сельского хозяйства и прикладных наук.

Однако придворная жизнь требовала существенных расходов. Легкомысленный Распе влез в огромные долги. А тут еще произошло непредвиденное – Фридрих II вознамерился приударить за молодой женой ученого и направил его послом в Венецию. Семью взять с собой Распе не разрешили. И тогда ревностный супруг пошел на авантюру – он якобы выехал в Венецию, а на самом деле отправился в Берлин, причем жена с детьми присоединились к нему по дороге. Едва об обмане узнали в Касселе, сразу началось следствие. Тут же поползли слухи, будто для пополнения средств Распе украл из коллекции древностей ценные монеты и геммы. При проверке обнаружилась большая недостача. Действительно ли Распе украл ценности, следствие установить не смогло, но с этого времени вот уже третье столетие воровство неизменно ему приписывается. Не помогло даже возвращение беглеца, которому немедля предложили вернуть в казну 5 тысяч талеров. И Распе уже по-настоящему пустился в бега.

Через четыре дня, 19 ноября 1775 г., его арестовали в Клаустхалле. По пути обратно в Кассель Распе рассказал сопровождавшему его полицейскому свою историю. Под конец тот молча подошел к окну в сад, открыл его настежь и вышел из комнаты.

На некоторое время Распе исчез из поля зрения биографов. Объявился он в Англии и стал зарабатывать там на жизнь переводами немецких книг на английский язык.

В 1781 г. в берлинском юмористическом альманахе «Путеводитель для веселых людей» были опубликованы шестнадцать рассказов-анекдотов под общим названием «Истории М-х-з-на». Через два года в том же журнале появились «Еще две небылицы М.».

Об авторе этих историй по сей день идет спор. Есть даже мнение, будто написал их сам барон Мюнхгаузен, но большинство историков литературы с этой точкой зрения не согласны. Журнал попал в руки Распе, и в 1785 г. он издал небольшую книжку с его авторским переложением этих рассказов – «Повествование барона Мюнхгаузена о его чудесных путешествиях и походах в Россию». Книжка стала популярной, но автор «Повествования» остался неизвестным – Распе предпочел опубликовать его анонимно.

Дальнейшая жизнь писателя сложилась печально: одинокий – семья Распе осталась в Германии, – он метался по Англии, пытаясь заработать капитал своими знаниями по геологии. Оказавшись в Ирландии, заболел там в 1794 г. сыпным тифом и умер. Могила Распе не сохранилась.

В 1786–1788 гг. поэт Г.А. Бюргер перевел книгу Распе на немецкий язык, попытавшись сделать из нее политическую сатиру. Хотя «Приключения Мюнхгаузена» Бюргера тоже вышли анонимно, вплоть до 1847 г. именно он считался их сочинителем, пока биограф поэта Генрих Доринг не рассказал об авторстве всеми забытого Распе.

А теперь о прототипе великого враля.

Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен (1720–1797) принадлежал к одному из самых знатных аристократических семейств Германии. Родился он в маленьком немецком городке Боденвердере.

В молодости барон служил при дворе герцога Антона Ульриха Брауншвейгского, будучи пажом которого, в 1733 г. тринадцатилетний Мюнхгаузен приехал в Россию. Тогда-то знаменитый фельдмаршал Миних назвал молодого человека «ни рыбой, ни мясом» по причине его малозначимости во всех отношениях.

В 1737 г. Мюнхгаузен отбыл с русской армией в поход против турок и участвовал в осаде Очакова. В день решающего штурма под Антоном Ульрихом, рядом с которым находился и Мюнхгаузен, убило лошадь, один из приближенных герцога получил тяжелое ранение, был убит паж, другой – ранен.

В 1744 г. барон в качестве начальника караула участвовал во встрече на границе невесты наследника русского престола Петра Петровича цербстской принцессы Софии (будущей императрицы Екатерины II) и ее матери.

В 1750 г. Мюнхгаузен ушел в отставку в чине ротмистра, женился и вернулся на родину.

Далее жизнь его протекала тихо и безмятежно. Барон занимался сельским хозяйством, управлял имением и предавался своей страсти – охоте. А по вечерам рассказывал случайным гостям полные безобидного хвастовства и выдумок истории о своих приключениях в России.

Но наступил 1781 г., появились рассказы в «Путеводителе для веселых людей», и все сразу узнали в М-х-з-не благородного барона. Тогда бедняга был лишь слегка расстроен. Но когда в 1786 г. вышел в свет и стал небывало популярным анонимный немецкий перевод «Мюнхгаузена», для барона настали черные времена. Над ним все смеялись, объявляли лжецом и хвастуном, родственники заявили, что старик опозорил весь их древний род… А Мюнхгаузену даже некого было вызвать на дуэль, чтобы получить сатисфакцию. Так он и умер неотомщенным, но остался в вечности одним из самых любимых литературных героев.

Приходится признать, что и Распе, и Бюргер пытались объявить «Приключения Мюнхгаузена» нравоучительной или даже сатирической книгой по примеру свифтовского «Путешествия Лемюэля Гулливера». Так, Распе уверял, что главная идея его книги – наказание лжи, ибо своими рассказами о путешествиях, походах и забавных приключениях барон обличает искусство лжи и дает каждому, кто попадает в компанию завзятых хвастунов, в руки средство, которым он мог бы воспользоваться при любом подходящем случае. «Каратель лжи» – так определил автор морально-воспитательное значение своей книги.

Напрасно. И так же зря пытаются в наши дни выдавить из «Приключений барона Мюнхгаузена» надуманную философию из заезженных либеральных штампов. Великий враль барон Мюнхгаузен велик и вечен тем, что уже одним своим существованием всякий раз вновь дарит каждому из нас светлый мир детства.

Вертер

Иоганн Вольфганг Гёте создал целый ряд интереснейших персонажей, но двое из них стали ключевыми для мировой литературы. Это герои-антиподы, столь противоположные, что можно только поражаться дару писателя находить самые характерные черты человеческой натуры, которые позволили ему одинаково блистательно отобразить и наиболее яркие особенности души и ума своего молодого современника, и вечные слабости и устремления гениального феномена, живущего в веках. Речь, конечно, идет о Вертере и Фаусте.

В 1771 г. двадцатидвухлетний Гёте завершил образование в Страсбургском университете и лиценциатом права вернулся к отцу во Франкфурт. Однако признание специалистов он мог получить только после прохождения стажировки в городе Вецларе, где располагался Высший апелляционный суд Священной Римской империи. Каждый немецкий юрист, чтобы окончательно закрепиться в своей профессии, обязан был пройти вецларскую стажировку. В 1772 г. отправился туда и Гёте.

Эта поездка стала знаменательной в истории мировой культуры. Две вецларские встречи определили дальнейшую судьбу одного из величайших поэтов человечества и дали толчок к развитию поразительному явлению в европейской культуре и психологии одновременно.

В начале июня 1772 г. на загородном балу под Вецларом Гёте был представлен Шарлотте Буфф (1753–1828), юной дочери городского судьи. Любовь моментально вспыхнула в душе поэта и осталась в сердце его навечно. С этого времени идеал женской красоты, как внешней, так и внутренней, воплотился для Гёте в Лотте (так нежно называли девушку домашние). Конечно, до Шарлотты поэт уже был влюблен в дочь лейпцигского трактирщика Кетхен Шенкопф, и сама Лотта напоминала чем-то эту страшненькую простолюдинку, но именно в юной Буфф нашел поэт ту музу, которая одарила его возвышенным вдохновением. В дальнейшем все любимые женщины поэта тем или иным образом были непременно похожи на Буфф и Шенкопф.

К сожалению, Шарлотта была уже обручена с первым секретарем при посольстве Ганновера советником Иоганном Кристианом Кестнером (1741–1800). Самое поразительное – хотя Гёте в этом трио был явно лишним, молодые люди подружились и сохранили чувство привязанности друг к другу на всю жизнь. Поэт пытался бороться со своей страстью, но в сентябре 1772 г. предпочел бежать из Вецлара домой. А Кестнер и Шарлотта поспешили обручиться.

Другая встреча была более прозаическая, однако не менее значительная.

В начале стажировки Гёте познакомился с секретарем брауншвейгского посольства Карлом Вильгельмом Иерузалемом (1747–1772), сыном знаменитого немецкого богослова и проповедника Иоганна Фридриха Вильгельма Иерузалема (1709–1789). Карл тоже проходил в Вецларе стажировку. Надо сказать, что Гёте на брауншвейгца особого внимания не обратил, запомнил только, что тот модно одевался и был до самозабвения влюблен в замужнюю сестру друга.

Поздней осенью 1772 г. Гёте получил от Кестнера письмо, в котором, в частности, сообщалось, что молодой Иерузалем, человек талантливый, но весьма меланхоличный и болезненно чувствительный, застрелился. Причинами самоубийства полагали неразделенную любовь и унижения, которые Иерузалему приходилось терпеть в светском обществе.

Страсть к Шарлотте Буфф (теперь уже Кестнер) и трагическая гибель Иерузалема слились для Гёте в единое целое. Если учесть, что сам поэт уже в четырнадцать лет намеревался покончить с собой, поскольку отец запретил ему встречаться с Гретхен – мастерицей из шляпного магазина во Франкфурте, а затем не раз размышлял над возможностью свести с жизнью счеты, то становится вполне понятным, как Гёте идентифицировал себя с самоубийцей-брауншвейгцем и на этой почве придумал молодого Вертера, погубившего себя во имя любви к прекрасной Лотте. А произошла вся история на фоне тех событий, которые случились с Гёте в Вецларе.

Роман «Страдания молодого Вертера» был написан в течение месяца и опубликован в 1774 г. Он сразу стал сенсацией европейского масштаба. Слава пришла к Гёте в кратчайший срок и уже никогда не покидала его – ни при жизни, ни, тем более, после смерти. Разница лишь в том, что при жизни писатель был прежде всего автором «Вертера», а после смерти стал в первую очередь творцом великого «Фауста».

Необходимо отметить, что «Страдания молодого Вертера» – произведение новаторское: в нем впервые были соединены традиции бытового романа об обыденной жизни и психологического романа о внутренних метаниях человеческой души. До Гёте эти жанры существовали раздельно.

В центре романа стоит Вертер – герой противоречивый, весьма спорный, резко эволюционирующий со сменой эпох. Поэтому когда читаешь рассуждения о символическом характере юного страдальца или о его бюргерской сущности, становится и грустно, и противно, как и от любой надуманности и натянутости. Единственное, с чем можно безоговорочно согласиться, так это с тем, что в названии романа автор использовал библейские мотивы, фактически сопоставив эротические страдания Вертера с вселенскими спасительными страданиями Иисуса Христа, поскольку оба якобы являются носителями любви к людям. Это немыслимое для верующего человека сопоставление вполне характерно для общества атеистического мракобесия, каковой являлась Европа XVIII–XIX вв. Отделять же Гёте от современной ему европейской писательской братии было бы наивно.

Современники и единомышленники Гёте видели в Вертере утонченную прогрессивную личность, противостоящую грубости и несправедливости реального мира – не действием, но созерцанием и нравственным страданием, к которым располагают молодого человека чувствительная натура и пожирающее ее безволие.

Подобное отношение к жизни породило в XVIII в. гадкое социальное явление вертеризма. Выразилось оно прежде всего в минорных настроениях у юношей из обеспеченных семей, в культе юношеских слез, в склонности к уединенным прогулкам, созерцанию бледной луны, в писании пространных и сентиментальных писем, в меланхолических декламациях, в чрезмерной чувствительности. Даже одеваться было модно в стиле Вертера – синий фрак и желтый жилет.

Ужасным проявлением вертеризма стала мода на самоубийства среди молодых мужчин. Тогда-то и появилось крылатое выражение: «Ни одна очаровательная женщина не вызвала столько самоубийств, как Вертер». Культовой фигурой вертеризма стал Карл Вильгельм Иерузалем – толпы поклонников совершали ночные паломничества на его могилу. Против Гёте резко выступила христианская церковь, объявившая «Страдания молодого Вертера» апологетикой самоубийства. Поддержали ее и некоторые просветители.

В наше время безвольного, вечно хныкающего молодого человека просто не поймут: эпоха самовлюбленных слюнтяев давно и безвозвратно переросла в безвременье самовлюбленных мерзавцев. Однако Вертер по-прежнему остается актуальнейшим литературным героем – оправдателем и вдохновителем самоубийц. Обсуждать эту тему бессмысленно, по крайней мере, в данной книге. Лично я определяю самоубийц одни словом – предатель.

Вертер не нашел отражения ни в искусстве, ни в кинематографе. Зато в художественной литературе он стал родоначальником явления чайльд-гарольдизма, а следовательно, его прямыми потомками являются у нас и Чацкий, и Евгений Онегин, и Печорин, и даже Базаров. Каждый по-своему, конечно.

Фауст

Фауст, как и Дон Жуан, является мировым литературным героем, но в отличие от Дон Жуана прототипом его стал конкретный реальный человек – доктор Иоганн Фауст. Именно вокруг него развернулся многовековой спор между мировыми художниками слова о роли и месте мыслителя в обществе. Точки зрения высказаны довольно противоречивые, но в одном согласны все – мыслитель, которого с упоением называют сверхчеловеком, или титаном, или гигантом, на деле есть человек, продавший душу сатане, только цена называется разная. Недаром Шпенглер назвал Фауста базовым образом европейской цивилизации, а ее культуру – фаустовской. [125]

О реальном докторе Фаусте [126] мало что известно. Родился он около 1480 г., с юных лет занимался астрологией и чародейством. Как чернокнижник разъезжал по Европе, выдавая себя за великого ученого. В частности, Фауст заявлял, что может сотворить все чудеса Иисуса Христа. После 1539 г. сведений о нем нет. Правда, существует устойчивое предание, что при «императоре алхимиков» Рудольфе II, правившем Священной Римской империей (Германией) с 1576-й по 1611 г., Фауст поселился в Праге, откуда и был живьем унесен дьяволом через дыру в крыше. Дом, где якобы произошли эти жуткие события, сегодня является одной из главных достопримечательностей чешской столицы.

Легенды о докторе Фаусте появились еще при его жизни. В 1587 г. в Германии некто Иоганн Шпис напечатал их первую литературную обработку, получившую название «История о докторе Фаусте, знаменитом волшебнике и чернокнижнике»; обычно это издание именуют «Народной книгой о Фаусте». Предполагается, что ее написал лютеранский проповедник. Согласно «Народной книге», «Фауст отрастил себе орлиные крылья и захотел проникнуть и изучить все основания неба и земли». Он вызвал из царства мертвых Прекрасную Елену и вступил с нею в связь. В целом в «Истории о Фаусте…» была сделана попытка наглядно показать, что гуманистическая идеология неизбежно приводит к войне с Богом.

В первый же год издания «Народная книга» была переведена на английский язык и попала в руки к великому английскому драматургу Кристоферу Марло. Он-то и сочинил первое художественное произведение о Фаусте – драму «Трагическая история о жизни и смерти доктора Фауста», которая дала толчок для создания многих произведений, посвященных судьбе мрачного чернокнижника.

Кристофер (Кит) Марло (Марлоу) родился в 1564 г. в Кентербери в семье Джона Марло – владельца небольшой обувной мастерской. По окончании школы юноша поступил в Кембриджский университет, где готовился к священническому служению. Однако Кристофера гораздо больше привлекала светская жизнь, недаром в университете он увлекался античной литературой и даже перевел на английский язык «Элегии» Овидия и из «Фарсалии» Лукана. Так что будущее свое молодой человек определил весьма четко и для родителей неожиданное.

Из Кембриджа Марло сразу направился в Лондон, где поступил в театр: вначале актером, а после того как сломал ногу, решил преуспеть на поприще драматурга. И сразу из-под его пера вышел шедевр – это была первая часть трагедии «Тамерлан Великий». Поставили пьесу в 1587 г., и она прошла с огромным успехом. Вдохновленный автор на следующий же год сочинил вторую часть «Тамерлана».

А еще через год, в 1589-м, Марло написал «Трагическую историю жизни и смерти доктора Фауста», значительно изменив при этом сюжет легенды. Вольнодумец Фауст продал свою душу Люциферу за «золотые дары знания», чтобы духи добывали ему «золото Индии и жемчуг со дна океана», чтобы перекинуть мост через Атлантический океан и грандиозными сооружениями слить Европу и Африку в единый материк, и чтобы сам Фауст стал великим императором мира. Убежденный гуманист, Марло как никто открыто назвал устами Фауста две главные идеи гуманистической идеологии: добиваться как можно больших знаний, с помощью которых безраздельно властвовать над человечеством. Это уже потом стремление к власти было прикрыто разговорами о человеколюбии, о правах человека и прочими высокопарными, не имеющими под собой основания словесами.