Текст книги "Команда Бешеного"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Но я действительно не знаю, откуда там простыня! – нервно вскрикнул врач.

– А вот это совсем неумно, – спокойно заметил Иннокентий. – Вы же врач и должны понять, что я сейчас отправлю эту простыню на экспертизу, а Анну Васильевну – к докторам. У нее, кроме всего прочего, возьмут на анализ и кровь. А я подкину экспертам еще и посуду из ординаторской и кабинета заведующего. Как бы вы ее не споласкивали, но следы обнаружат… – Капитан говорил таким тоном, что можно было подумать, будто ему все известно и говорит он это исключительно из сострадания к Алексею Дмитриевичу. – Как мужчина я вас понимаю, но ваше поведение сейчас никак не могу понять!

– Господи! – неожиданно воскликнул тот чуть ли не со слезами на глазах. – Да она сама этого хотела! Как только мы в одной смене, так и обхаживает, так и обхаживает. А сегодня ночью, когда выпили коньяку…

– Он махнул рукой. – Черт меня дернул! Даже не сказала, что еще девушка.

– И что вам сразу бы не рассказать? – покачал головой капитан. – И доверия было бы гораздо больше, а сейчас?

– А что сейчас? – насторожился тот. – Даже и не знаю… – Капитан снова сделал паузу, словно решая, продолжать беседу с тем, кто его однажды обманул. – Ладно, дам вам шанс, – решительно сказал он и быстро спросил: – А что скажете про Говоркова?

– Про Говоркова? – Врач растерялся. Он явно не был готов к такому повороту и этим выдал себя.

– Не тяните, Косуновский! Над вами сто семнадцатая, а вы еще раздумываете! – Капитан говорил резко, грубо, не давая ему прийти в себя.

– Но они же мне… – Он как-то беспомощно посмотрел на капитана, потом обречено вздохнул и начал говорить: – Года два назад я достал одному парню несколько ампул морфия и… – Он поморщился. – Короче, мне напомнили об этом и предложили забыть обо всем, если я окажу им небольшую услугу… – Когда был звонок? – Два дня назад. – Что вы должны были сделать? – Сделать инъекцию снотворного Говоркову, потом отослать сестер из отделения, подойти к грузовому лифту, стукнуть три раза в дверь и уйти из отделения. – Куда же вы ушли?

– В терапевтическое отделение, на другой этаж. – Значит… Вы сделали укол, потом зашли с Анечкой в ординаторскую, напоили ее «кофейком», отослали Полину Александровну, сказав ей, что вы идете к терапевтам, а за нее подежурит Анечка, так?

– Все так! – Он обреченно опустил голову. – Что мне будет?

– За девушку или за Говоркова? – хмыкнул Иннокентий. – Вообще…

– С девушкой сами разбирайтесь. Не знаю почему, но вы ей нравитесь. – Он брезгливо поморщился. – А вот за Говоркова придется отвечать. Как же вы могли пойти на такое преступление, черт бы вас побрал?! Вы же врач!

– Первый раз – по глупости, а сейчас… сейчас я просто испугался, они грозили прикончить меня.

– Прикончить? – Капитан ехидно усмехнулся. – Господи, какой же вы наивный! Кому вы нужны?

Именно здесь Иннокентий и допустил ошибку, не прислушавшись к словам Косуновского. Если бы он воспринял их всерьез, то, возможно, подумал бы и о молодом сотруднике милиции по имени Микола.

Этот добродушный сержант, год назад пришедший из армии в органы внутренних дел, нисколько не сомневался, что врач является убийцей исчезнувшего пациента. Когда он выходил из отделения, к нему подошел коренастый парень лет тридцати и с улыбкой спросил:

– Ну что, командир, как там идет расследование? – У него было настолько открытое лицо и ясная улыбка, что Микола, не задумываясь, доверительно ответил ему:

– Как по маслу. Только что я помог задержать врача одного… – Он довольно улыбнулся. – Он-то и убил парня, а потом куда-то спрятал. – Он вдруг внимательно присмотрелся к подошедшему и радостно воскликнул:

– А я ж вспомнил тебя! Никита?!

– Да, но я что-то… – С лица парня моментально слетела улыбка.

– Так ты же здесь на «скорой» работал. Помнишь, как я просил однажды тебя беременную одну в роддом отвезти?

– А… да-да, помню! Ты куда сейчас, домой? – Ну, я ж ночную отбарабанил. – Если хочешь, подвезу, только пару минут подожди, идет?

– Вот спасибо, – обрадовался Микола. – А то уже с ног валюсь. – Пошли!

Когда они выходили из больницы, Никита кивнул ему в сторону синей «ауди». – Там постой, а мне звякнуть нужно… – Хорошо.

Никита подскочил к телефону-автомату, набрал номер.

– Хитрован, привет! Что делать? Сыпемся! – взволнованно выпалил он. – Не пыли! Говори толком. – Врача, кажется, раскололи. – Кажется или раскололи? – Мент сказал, да еще и меня узнал. Что делать? – Где этот мент?

– У моей машины: я предложил добросить его. Он живет по дороге на виллу.

– Так… – задумчиво процедил Хитрован. – Сразу за кольцевой тебя встретят мои ребятишки. Врача еще не забрали из больницы?

– Нет, он в ординаторской. Судя по всему, с одним только «следаком». Тот даже постового привлек в помощь.

– Хорошо. Врач – моя забота, – буркнул Хитрован. – Вези мента…

Чертыхаясь про себя вовсю, Никита подошел к машине.

– Нам как раз по пути: хозяин, оказывается, на даче ночевал. – В его голосе были какие-то извиняющиеся нотки, и Микола настороженно посмотрел на него.

– Если я не вписываюсь в твои планы, то скажи: доберусь как-нибудь, – с улыбкой предложил он.

– Нет-нет, все нормально! – воскликнул Никита, срывая с места «ауди».

Они ехали молча, и Микола, проведший всю ночь на ногах, задремал. Он не заметил, как Никита свернул с шоссе на проселочную дорогу, как машина вскоре остановилась. Он даже не успел толком прийти в себя, как его ловко выдернули из машины, а еще через мгновение в сердце вонзилась холодная сталь… Они не стали прятать тело, а просто бросили его у дороги, потом расселись по машинам и вскоре уже мчались по шоссе…

Иннокентий сидел напротив Алексея Дмитриевича, от импозантности которого не осталось и следа: он выглядел жалким и помятым. Молодому капитану трудно было понять, как мог так опуститься человек самой благородной профессии. Он еще мог оправдать – нет не оправдать, понять

– малограмотного человека, который решился на что-то противозаконное, чтобы накормить себя, семью. А этому чего не хватало? Боже, что же происходит со страной?

Как ни странно, но подобные мысли бродили и в голове Алексея Дмитриевича. Как он мог опуститься до такого? Что его заставило тогда пойти на столь необдуманный поступок, как продажа наркотика? Он изо всех сил пытался оправдаться в собственных глазах, стараясь забыть ту ошибку… Сейчас, когда ему пришлось пойти на еще большее преступление, он проклинал себя за то, что проявил слабость.

Алексей Дмитриевич так часто вспоминал ту ночь, что мог бы поминутно описать ее. То ночное дежурство было одним из самых трудных за все время работы в больнице. На станции метро произошла авария, приведшая к гибели нескольких десятков человек: рухнул один из эскалаторов. Получив первый сигнал о трагическом происшествии, больница стала срочно готовиться к приему раненых, освобождая палаты, вызывая сотрудников на работу. Поступлений было очень много, и все работали с перегрузкой.

Алексей Дмитриевич, когда к нему на стол положили молодую женщину, уже валился с ног от усталости, сделав к четырем часам утра с десяток сложных операций. У нее было обильное кровотечение в области живота. Алексей Дмитриевич сразу определил, что женщина беременна, при ранении могло задеть и плод. Видно было, что она потеряла очень много крови, и медлить было нельзя. Не раздумывая, Алексей Дмитриевич распорядился готовить ее к операции, а сам вышел подышать свежим воздухом. Через несколько минут операционная сестра доложила, что все готово. А рядом с ним курил санитар, который уже давно набивался к нему в приятели. У него был день рождения, и он слезно умолял доктора «пригубить» за его здоровье. Чтобы отвязаться от назойливого именинника, Алексей Дмитриевич махнул рукой и выпил с ним. То ли от усталости, то ли от крепости напитка Алексея Дмитриевича мгновенно развезло, и когда он вошел в операционную, то с трудом держался на ногах. Никто из медиков, присутствующих на операции, ничего не заметил, а если и заметил, то списал это на усталость.

Он подошел к операционному столу, а дальнейшее помнил, как в тумане. У него совершенно выпало из головы, что молодая женщина, лежащая на столе, беременна, и он стал делать операцию по совершенно другому методу. Когда же осознал свою ошибку, вместо того чтобы попытаться ее исправить, он как ни в чем не бывало уверенно продолжил то, что начал. К счастью или к несчастью, его ассистента вызвали из операционной, и он остался с молоденькой сестрой, которая не могла разобраться в тонкостях операции. Когда же оперируемая, не выдержав эксперимента над собой, умерла, Алексей Дмитриевич осознал, что в лучшем случае он – безработный, в худшем – одной ногой уже в тюрьме. Он понимал, что при вскрытии все сразу обнаружится и его призовут к ответу. У него еще оставался шанс – честно написать о случившемся в заключении о смерти и хоть как-то оправдать себя как врача, но… Алексей Дмитриевич попросту испугался!

Он быстро вышел из операционной и вернулся в курилку. Его трясущиеся руки и бледный вид заметил именинник, которого звали Никита, и снова плеснул ему водки. Выпив, Алексей Дмитриевич вдруг разоткровенничался с парнем, и неожиданно тот показался ему милым, обаятельным человеком. Быстро вникнув в суть дела, Никита успокаивающе похлопал нового друга по плечу и заверил, что док может не беспокоиться по пустякам: друга он в беде не бросит. Затем он оставил врачу початую бутылку водки, стакан и нехитрую закуску, пошел в операционную, которая случайно оказалась пустой, забрал оттуда труп и, воспользовавшись суматохой, отвез его в морг. Как бы там ни было, все сошло с рук, и найденный в морге неопознанный труп со следами операции и без всяких документов, о котором ничего не мог сказать совершенно пьяный дежурный санитар, списали на неразбериху…

В следующее дежурство Алексей Дмитриевич вновь столкнулся со своим новым приятелем, который твердо заверил его, что все прошло как нельзя лучше и никто концов не найдет! Сначала врач сильно мучался и даже порывался пойти с повинной, но… Шло время, и этот кошмар стал постепенно забываться, стираться из памяти. Алексей Дмитриевич с головой ушел в работу. Однако то происшествие напомнило о себе совершенно неожиданно: через несколько месяцев к нему подошел Никита и после дежурных фраз о здоровье и работе прямо попросил о помощи – ему нужно было несколько ампул морфия. Но в голосе Никиты не было просительных нот: он приказывал, и вдруг Алексей Дмитриевич понял, что он сам себя загнал в капкан и сейчас должен раз и навсегда решить для себя дилемму: отказать и обречь себя на разоблачение (тогда прощай диссертация, работа, а возможно, и свобода) или поддаться и совершить еще одно преступление… Он колебался не долго. Никита пообещал ему, что не будет больше обращаться с подобными просьбами, просто сейчас у него сложилась такая ситуация…

Все это в считанные секунды промелькнуло в памяти врача, и он вдруг решительно сказал:

– Гражданин капитан, я хочу все откровенно изложить на бумаге, а там… – Он махнул рукой, – будь, что будет!

– Что ж, я думаю, вы правильно решил, – проговорил Иннокентий. Он вытащил из своего «дипломата» бланк допроса свидетеля и протянул Косуновскому. – Здесь все и опишите, не торопясь, подробно… Вы меня извините, но мне нужно позвонить.

– Телефон у заведующего, а второй – у дежурной медсестры, но он спарен с другим аппаратом.

– Да, я знаю, – кивнул капитан. – Надеюсь, вы никуда не уйдете?

– Ну что вы, гражданин капитан, – нахмурился с обидой врач.

– Пока еще, товарищ, – подмигнул Иннокентий. – А знаете, вы лучше, чем я о вас подумал… – добавил он и направился к выходу, потом остановился и неожиданно спросил:

– Зачем вы подмешали девушке снотворного? Она же и так отдалась бы вам.

– Если честно, то я даже себе не могу ответить на этот вопрос… – После долгой паузы проговорил Косуновский, потом встал и, глядя прямо в глаза капитану, сказал: – Но это было впервые и никогда более…

– Я вам верю, – серьезно ответил Иннокентий и тут же вышел.

Он отсутствовал минут десять-пятнадцать: не сразу дозвонился до кабинета Богомолова, а когда наконец его соединили, он обстоятельно рассказал о том, что ему удалось выяснить.

– Вот что, капитан, я сейчас еду к вам! – услышал он незнакомый голос.

– Извините? – вопросительно произнес Иннокентий. – Кеша, это генерал Говоров, ты поступаешь в его распоряжение.

– Бывший генерал, Константин Иванович, бывший, – усмехнулся Порфирий Сергеевич. – А кто сейчас с этим врачом находится? – неожиданно спросил он.

– Так я же один здесь… Сначала постовой ваш помогал, а потом и его пришлось отпустить. – Кеша говорил виноватым тоном, понимая, что допустил оплошность. – Ладно, давай к этому врачу, а я сейчас буду. Волнение Говорова передалось и Иннокентию: он бросился в кабинет, где оставил Косуновского, и быстро распахнул дверь. Тот сидел за столом, опустив голову на руки. В первый момент капитану показалось, что доктор заснул, и он обозлился: тут такое творится, а этот, видите ли, устал…

– Алексей Дмитриевич! – громко позвал он, но тот не отозвался, и Иннокентий уже хотел встряхнуть его за плечо, как вдруг заметил кровь, медленно растекавшуюся по зеркально отполированному столу. Осторожно приподняв его голову, капитан увидел страшную рану на переносице. Скорее всего, врач умер мгновенно, не успев даже ощутить боли.

– По крайней мере, свое последнее обещание ты действительно выполнил. – Капитан с сожалением покачал головой: ну и получит он нагоняй от генерала! Но Говоров! Он словно предчувствовал, что с этим врачом должно что-то произойти. И почему он решил, что Говоров предупреждает его о возможном бегстве Косуновского? Нужно что-то делать… Капитан выбежал из кабинета и устремился к выходу из отделения. Коридор был пуст. Но не успел он подойти к двери, как она распахнулась и перед ним выросла фигура Говорова. Взглянув на Иннокентия, он сразу понял: что-то случилось. – Что? – коротко выдохнул он. – Косуновский убит, – виновато ответил капитан. – Когда это произошло?

– Видно, в тот момент, когда я докладывал по телефону…

– С кем-нибудь разговаривал?

– Не успел… Хотел допросить вахтера, да вот вас встретил.

– Попробуй… – без всякого энтузиазма кивнул Порфирий Сергеевич.

– Но, думаю, это пустой номер. Ладно, иди, я буду в кабинете заведующего. Черт бы его побрал! – в сердцах выругался он.

– Кого, заведующего? – удивленно спросил капитан.

– При чем здесь заведующий? Это я так, про себя. Ладно, посмотрим, что скажут эксперты… – Он сделал пару шагов и остановился как вкопанный. – Координаты сотрудника… ну, этого постового… Миколы, вроде, взял? – неожиданно спросил он. – Да. Он домой поехал.

– Ты спроси вахтера, в какую сторону он направился. Такси взял или на остановку пошел?

– Перед вахтером снуют сотни людей. Вряд ли он запомнил…

– А здесь ты не прав: человек в форме сотрудника милиции наверняка привлек его внимание. Во всяком случае, попытка – не пытка.

– Хорошо, попробую, – согласился капитан, правда, без всякого энтузиазма.

Вскоре он уже разговаривал с вахтером и во второй раз с восхищением вспоминал Говорова. Пожилой мужичонка-инвалид (у него по локоть не хватало руки) заверил, что отлично помнит молодого сержанта милиции, который уходил утром, когда он только заступил на смену. В какую сторону пошел? Помнит, и помнит отлично: ни в какую сторону. Почему – остался в больнице? Господи! До чего же непонятливая молодежь пошла! Не пошел ни в какую сторону, потому что поехал на машине. А вот какая машина, этого он сказать никак не может. Этих машин столько развелось, что голова кругом идет! Какого цвета? Вот про цвет он точно может сказать. Чточто, а цвет он запомнил. Эта машина была темного цвета. Точнее? Откуда он может знать точнее? Темного и все! До нее метров двести было: попробуй разгляди точнее! Они вышли, он пошел к машине, а он – в ту сторону. Лотом он вернулся, они сели в машину и сразу уехали… Кто они? Кто пошел в сторону? Кто пошел к машине? Вот чудак-человек! Русским же языком говорят! Этот сержант милиции вышел вместе с таким крепышом, говорили о чем-то, потом, значит, милиционер подошел к машине, а этот здоровяк вот туда пошел… Вскорости он вернулся, и они уехали. Почему сразу не сказал об этом здоровячке? Так никто же не спрашивал о нем…

Выругавшись про себя, Иннокентий понял, что больше ничего не сможет узнать от говорливого вахтера. Интересно, что это за странный здоровячок, с которым вахтер видел Миколу? Знакомый или… Скорее всего, знакомый, иначе как можно объяснить, что Микола сразу же направился к машине, а здоровячок куда-то отлучался? Если «по-маленькому», то почему он не сходил в больнице? Может быть, он зря так быстро ушел от вахтера? Огорченно сплюнув, Иннокентий вышел из больницы и направился в ту сторону, куда ходил здоровячок. Едва свернув за угол, он заметил телефонную будку и сразу же понял, что тот ходил звонить. На всякий случай он поднял с рычага трубку: работает или нет? В трубке послышался гудок. Странно, что это ему так приспичило звонить?

Судя по реакции пожилого вахтера, машина иностранная: отечественную он бы определил сразу. К кому она приезжала? Может быть, кто из персонала или руководства ездит на такой? Нужно проверить. Заодно узнать об этом крепыше в отделении: может, его видели там сегодня?

Задаваясь этими вопросами, Иннокентий чувствовал себя не в своей тарелке. У него было такое ощущение, что стоит ему только что-то нащупать, как сразу же обрываются все концы. Господи! А ведь это действительно так! Он «зацепляет» беднягу доктора, и того сразу же убивают, он вспоминает о сотруднике милиции, который помогал ему, и тот уезжает домой… Стоп! Может, он зря так себя накручивает? Лежит себе этот Микола в своей кроватке и видит десятый сон…

– Послушай, отец! – обратился Иннокентий, снова подходя к вахтеру.

– Ты давно здесь работаешь?

– Да с тех пор, как в этой больнице мне руку оттяпали, почитай уже второй десяток пошел. Я тогда еще совсем молодой был, под трамвай угодил… Хотели и ногу отхватить, да доктор жалостливый попался, починил ее. Немного хромаю, но…

– А эту машину ты раньше видел? Может, она кому из начальства принадлежит? – перебил его Иннокентий, потеряв терпение.

– Вот сказанул! – усмехнулся тот. – А еще капитан! Нет, милай, все наше начальство ездит на двух серых «Волгах», а такую машину я только по телевизору видел. Я ж здесь, почитай, через день сижу, но энтой машины ни разу не замечал. К примеру, если она приезжала к кому из больных, то я бы сразу вспомнил. – Видно было, что мужик этот не так прост, как мог показаться с первого взгляда: мигом смекнул, что от него требуется.

– Спасибо, отец! – искренне поблагодарил капитан и крепко пожал ему единственную руку.

Когда Иннокентий вошел в кабинет заведующего, там уже сидел генерал Говоров,

– Ни дома, ни на работе нашего Миколы нет. – Сразу же сообщил Порфирий Сергеевич. – Специалисты едут сюда. Опросил всех, кого можно: никто не слышал выстрела, не видел посторонних. Вывод: либо убийца здесь работает, либо столь профессионален, что… – Говоров поморщился и развел руками.

– А может быть!.. – неожиданно воскликнул Иннокентий, и глаза его загорелись лихорадочным огнем, какой бывает у охотника, почуявшего близкую добычу. – Может быть, здесь применима ваша теория «человека в форме» с точностью до наоборот?

– Ну и сказанул: «моя теория»! – Генерал вдруг смутился и, чтобы скрыть смущение, начал перекладывать на столе бумаги, а потом оживился: – Ты хочешь сказать, что чужая форма обращает на себя внимание, а примелькавшаяся своя настолько привычна глазу, что ее просто не замечаешь?

– Вот именно! – с улыбкой кивнул капитан. – Скорее всего, так оно и было: преступник, зная, что нужный ему объект находится в том отделении больницы, куда постороннему не так просто попасть, накидывает на себя белый халат и сразу превращается в своего. На него никто не обращает внимания. Он проходит в отделение, открывает дверь и… Стоп! Как он узнал, в каком кабинете находится тот, кто ему нужен?

– Значит, у него должен быть напарник, который сообщил ему об этом. И мне кажется, что я знаю, кто этот напарник. – Ну?

– Сержант вышел из больницы с коренастым парнем лет тридцати. Он оставил нашего Миколу у своей иномарки, позвонил своему напарнику и рассказал о том, где находится «объект»… Господи! Если мои выводы верны, то Микола… – Кеша растерянно посмотрел на дверь, словно ожидая чуда-появления Миколы-постового.

– Постой-постой! – нахмурился Говоров. – Нельзя ли поподробнее?

– Вахтер действительно запомнил Миколу и парня, с которым тот вышел из больницы. У него темная иномарка, какая именно, вахтер не знает. Оставив у машины Миколу, парень несколько минут отсутствовал. Я прошелся в ту сторону, куда он бегал, и сразу же за углом обнаружил телефон-автомат…

– Что ж, похоже на правду, – задумчиво покачал головой Порфирий Сергеевич, потом потянулся к телефону. – Мне кажется, наш Микола знал этого парня раньше, коль скоро они вышли из больницы вместе. У него была тяжелая ночь, и он, думаю, поехал сразу домой, тем более, что там его ожидает молодая любимая жена.

– Почему обязательно любимая? – усмехнулся Иннокентий. – Она на восьмом месяце… – Ну и что?

– А женаты они уже почти год, – назидательно пояснил генерал, но Кеша продолжал смотреть с недоумением. – Это же элементарно, Ватсон! Поженились они по любви, а не потому, что она ждала ребенка, за год он вряд ли успел ее разлюбить; тем более хлопотал у своего начальства о семейной путевке в санаторий. Понятно?

– Сдаюсь, дорогой Холмс, – улыбнулся Иннокентий. – Железная логика. И теперь я знаю, кому вы звоните. – Кому же? – Генералу Богомолову.

– Ну, об этом несложно догадаться, – пожал плечами Говоров.

– Но я знаю, и зачем вы звоните… – Капитан хитро прищурился.

– А это уже интересно. – Говоров даже задержал палец на последней цифре номера.

– Вы хотите попросить его направить группу к месту жительства нашего постового и прочесать там все подозрительные места, – закончил Кеша с видом победителя.

– Мне нравится с тобой работать, – с улыбкой кивнул Говоров. – Подозрительных мест только многовато: парень живет сразу за кольцевой.

– Но даже если, не дай Бог, он убит, вряд ли его стали бы тщательно прятать: съехали с трассы на проселочную и… – Иннокентий тяжело вздохнул.

– Думается, ты прав: нужно просить две-три машины. – Генерал отпустил палец, и диск телефона наконец-то закончил свой поворот.