Текст книги "Причины основания Руси (СИ)"

Автор книги: Виктор Некрас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Хотен (вздыхая). Но дорога-то туда хоть какая-то есть?

Олег. Наугад пойдём. Никто из наших там ещё не бывал. Вверх по Волхову пойдём, а потом дорогу найдём.

Хотен. Так вверх по Волхову пороги, там драккары наши не пройдут. На чём пойдём-то?

Олег. Волоком потащим.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Волхов, пороги, месяц спустя.

Дождь. Вспененная вода несётся стремительным потоком, огибая пороги. На берегу стоит, вытирая с лицо воду, Олег Вещий, за полу его плаща держится Игорь, то и дело порываясь заплакать, за спиной Олега толпятся несколько хирдманнов. Из воды выныривает Хотен, цепляется за берег, выползает на четвереньках.

Олег. Ну?

Хотен. Чего – ну?! Я же говорил – не пройти! Пороги как будто их сами йотуны наворотили, ни на вёслах не пройти, ни волоком, шестами толкаючись!

Олег. Не вопи. Сколько драккаров уцелело?

Хотен. Да ни одного не уцелело, все поразбивало к троллям. Течение такое, разве выплывешь. Половина дружины потонуло!

Олег. Волоком надо было! На берег вытащить и тащить вокруг порогов!

1-й хирдманн. Где тащить-то? По скальной гряде? Драккары-то? Это вендские насады ещё можно протащить, а наши – шалишь, не выйдет! Пробовали.

Олег. А насады протащили, значит?

2-й хирдманн. Ага. Сколько их, тех насадов у нас было? Штук пять, наверное. Их протащили, да. Теперь на них всем войском усядемся?

Хотен. Возвращаться надо, княже!

Олег. Ну уж нет! Мы, викинги, перед препятствиями никогда не отступали. Пойдём вперёд, во славу богов наших!

1-й хирдманн (с ядом). Перуна и Велеса.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Кривские леса, Валдай. Неделю спустя.

Олег Вещий вместе с несколькими хирдманнами через силу тянут по суше насад. Подходит перемазанный в грязи Хотен.

Хотен. Княже, дальше не пройти.

Олег (выпуская из рук лямку и останавливаясь). Почему это?

Остальные хирдманны валятся на землю – перевести дух.

Хотен. Дорога закончилась. Дальше чаща непролазная, а рядом – трясина. Попробовали пройти, двое хирдманнов утонуло.

1-й хирдманн. И куда нас несёт только, где тот клёпаный Киев? И для чего он вообще нам нужен? Дороги никто не знает, ломимся наугад!

2-й хирдманн. Конунг, то есть, тьфу! князь! Я привык как-то сам на корабле ездить, а не к тому, что корабль на мне едет уже которую неделю!

3-й хирдманн. Пока мы тут корабль тащим, я много раз в лесу людей замечал каких-то. И птичьи голоса как-то на птичьи совсем не похожи. Как бы нас тут не положили всех разом.

Олег. Кто?

3-й хирдманн. А я знаю? Может финны какие. Может, венды здешние!

Олег. Мы – господа всем вендам.

Хотен. Кто-то бы ещё этим вендам про это рассказал, да так, чтобы поверили...

С борта насада спрыгивает Игорь, прижимается к ноге Олега.

Игорь. Дядька Олег, а вон там, в лесу – люди!

Свистят стрелы. Хирдманны ввалятся один за другим, только Олег с Игорем и Хотеном скрываются в лесу.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Киев, две недели спустя

На пристани стоят князья Аскольд и Дир, несколько полянских старейшин, с любопытством разглядывают приближающийся плот под полосатым парусом.

Аскольд. Сколько там народу-то?

1-й боярин. Да вроде трое всего. Двое мужиков с оружием да мальчишка.

Дир (с насмешкой). Плотогоны какие-то что ль?

2-й боярин. Да вроде человека они прислали, так сказали, что гость, мол, подугорский.

Аскольд. Гость. На плоту. Без товара. Ну ладно, поглядим, что за гость.

Дир. Подугорский? А чего его тогда с севера несёт, а не с юга? Или угорская земля у нас уже на севере?

1-й боярин (пожимая плечами). Да заблудился наверное.

Плот причаливает к берегу, на нём Олег, Игорь и Хотен. Олег выпрямляется, держа Игоря на руках.

Олег. Кто таковы?!

Дир. Странный какой-то гость. Вроде мы должны спрашивать, кто он таков.

Аскольд (смиренно). Я – князь Аскольд, а это вот – князь Дир.

Олег. Не князья вы, и не княжьего рода, а вот (показывает на Игоря) – князь!

Аскольд (вытаращив глаза). А кто это мы тогда?! Дружина! Бей этих самозванцев!

Киевские воины стоят, оцепенев. На плоту вдруг откуда ни возьмись возникает много воинов. Олег радостно подпрыгивает.

Олег. Моя дружина! Живые! Бей их.

Свистят стрелы. Аскольд и Дир падают мёртвыми. Киевские воины стоят, остолбенев.

Олег. Отныне князем вашим будет князь Игорь, сын Рюрика!

1-й боярин (оторопело). А кто такой Рюрик?

Олег. Это великий князь из Новгорода, он создал Русь!

2-й боярин. Наверное, я спал в это время. В жизни не слыхал никогда ни про какую Русь, и ни про какой Новгород.

3-й боярин. А мы-то тут при чём? Вот княжил ваш Рюрик в Новгороде, и княжил бы и Игорь там.

Олег. Раз он над Новгородом князь, то и над Киевом – тоже!

1-й боярин. С чего бы это?!

Олег медленно вытягивает из ножен меч.

Бояре и дружина медленно пятятся.

1-й боярин. Ну... ладно, чего уж так-то сразу. Мы разве против?

ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ

ТИПИЧНЫЕ СКАНДИНАВЫ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Киев, начало X века.

Олег Вещий стоит на стене крепости и оглядывает окрестности Киева. Рядом – Игорь, уже взрослый, около 20 лет и несколько славянских старейшин.

Игорь. Дядька Олег, о чём думаешь?

Олег. Да думаю вот, женить тебя пора.

1-й старейшина (в сторону). Давно пора. Стыдно сказать – третий десяток Рюриковичу пошёл, а о сю пору не женат, кобелём скачет.

Игорь. И на ком ты меня женить собрался?

Олег (рассеянно). Не знаю пока. Найдём кого-нибудь. Престолу наследник нужен. А то не ровён час, убьют меня греки или хазары – на кого я тебя, убогонького, оставлю?

2-й старейшина (в сторону). И впрямь – убогонький, коль за него до сих пор дядька решает, на ком жениться, да на престол не пускает.

Олег. Хороша эта земля, а, Игорь?

Игорь. Хороша, дядька Олег.

Олег. Думаю вот, надо Киев матерью городов русских назвать.

Игорь. Почему?

Олег. А чтоб видели, что он – самый главный в нашей земле Русской. А на Ладогу и ладожскую землю – дани наложить надо, чтоб сюда, в Киев возили.

Игорь. С чего это? Это ж мы из Ладоги пришли в Киев? Мы, ладожане, Киев завоевали?! Надо чтоб киевляне Ладоге дани платили.

Олег. Нет. Столица теперь будет тут, в Киеве, значит, и дань должны все платить Киеву. И земля вокруг Киева теперь будет называться – Русская земля.

1-й старейшина. А почему, осмелюсь спросить? Тут же мы, поляне, живём. Значит и земля должна называться Полянской или на худой конец, Киевской. А ваша, Русская земля – там, около Ладоги.

Игорь. Ну да. Мы же, русы, около Ладоги живём?

Олег (досадливо). Да нет. Нету там никаких русов. И нигде нету. Вот мы, руотси-свеи, сюда пришли, теперь тут и будет Русская земля.

2-й старейшина. Хто? Ру... кто?

Олег (ещё более досадливо). Да так нас какие-то финны на севере то ли называли, то ли не называли... а потом из-за этого венды местные стали нас русью звать. И себя тоже.

1-й старейшина. А мы, поляне, тут при чём? Мы ни финнов тех в глаза не видали, ни вас, свеев, раньше не доводилось.

Олег нервно дёргает щекой и молчит.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Днепровские пороги, X век.

Хотен Блудович стоит на пригорке, наблюдая, как воины перетаскивают волоком корабли в обход порогов. Рядом стоит киевский боярин.

Хотен (с тоской). И как вы, славяне, тут плаваете?

Боярин. Да вот так и плаваем каждый раз. Наши корабли легче, нам их и таскать легче.

Хотен. И сколько всего порогов на Днепре?

Боярин (сосредоточенно морща лоб и загибая пальцы). Ну, сколько... Значит, первый – Не Спи!

Хотен. Мы его Эссупь звать будем.

Боярин. Почему?

Хотен. Нипочему. Просто, потому что похоже на ваше. И вообще, правильнее – так.

Боярин (пожимая плечами). Ну вольному воля, бешеному – поле. А на вашем языке оно что значит?

Хотен. Ничего не значит. И нет уже никакого нашего языка, мы на вашем языке все говорим, то есть на нашем, то есть... тьфу, короче, не умничай, понял?!

Боярин. Второй – Островной порог.

Хотен. Мы его будем звать Холмфорс.

Боярин. А это – тоже ничего не значит?

Хотен. Значит. Холм – остров, форс – водопад.

Боярин. Так он же не водопад.

Хотен гневно сопит.

Боярин. Третий – Геландри.

Хотен (с ядом). И что это значит?

Боярин. А хрен его знает. Вроде как – Шум.

Хотен. А почему тогда слово непонятное какое-то?

Боярин (с тоской). А я – знаю?

Хотен. А я – знаю! Это наше слово "гелланди" – Звенящий!

Боярин (пожимая плечами). Четвёртый, мимо которого мы вот сейчас проходим – Ненасытный.

Хотен (скучающе). Врёшь ты всё. Вон, видишь, на нём птицы гнездятся. Пеликаны. Потому и зовётся так.

Боярин (непонимающе). Как?

Хотен. По-нашему... то есть, по-свейски, то есть... в общем, по-нашему, Айфур – аист. А вы зовёте так, потому что у вас птица неясыть есть.

Боярин. А кто такие пеликаны? Это вы аистов так зовёте?

Хотен. Откуда я знаю? Слышал, кто-то болтал про пеликанов.

Боярин. А неясыть – это вообще сова. А на порогах цапли живут...

Хотен. А мы будем звать его – Айфур!

Боярин (в сторону). Ну да, ну да... в огороде – бузина, в Киеве – дядька. (поворачивается к Хотену). Пятый порог – Волнистый.

Хотен. О, по-нашему, то есть... в общем будет Варуфорс! Вару – это волна!

Боярин (с ядом). А форс – опять водопад?

Хотен не слушает, с гордым видом разглядывая пороги.

Хотен. Дальше говори!

Боярин. Шестой – Варючий. Вода как будто кипит.

Хотен. Будет – Леанти.

Боярин (кротко). И что это значит?

Хотен. По-нашему "леа" – смеяться.

Боярин. Так нет же вашего языка!

Хотен. Помалкивай!

Боярин. А "леанти" что значит?

Хотен (после короткого раздумья). Смеяние. Или – смеющийся.

Боярин (нервно дёргает щекой). И кто над кем смеётся? Седьмой порог – Напрези. Опять хрен знает откуда слово взялось. Вроде как значит – маленький.

Хотен. Будет Струкун! По-нашему... то есть, по-свейски... то есть, по-исландски...

Боярин (обалдело). По-каковски? Чего это – Исландия?

Хотен. Какая тебе разница? В общем, на их языке "струр" – это когда русло реки сужается. Вот и порог так назовём.

Боярин (в сторону). И нахрена вообще другие названия порогам давать, раз все на нашем языке говорят?

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Среднее Поволжье, Волжская Булгария, начало X века.

С борта корабля на берег Волги сходит Хотен, за ним ещё с десяток свеев, то есть, русов. Он гол по пояс, на нём надеты широченные шаровары, подвязанные ниже колен, по всему телу видна густая вязь татуировок.

Хотен. Прибыли, наконец.

1-й свей-рус (сзади). Ну и чего ты вырядился не пойми в кого?

Хотен (задрав голову). Мы, русы, всегда так ходим.

2-й свей-рус. Ну-ну. В жизни не видал, чтоб кто-то из наших, хоть свеев возьми, хоть гётов, хоть данов – такие штаны носил. Да и кожу мы никогда себе не кололи – что мы, пикты, что ли?

Хотен (сквозь зубы). Помолчи. Вон идёт кто-то, надо с ним поговорить.

Подходят Ахмед ибн Фадлан и Абу-Али ибн Русте.

Ибн Фадлан. Салям алейкум, почтенные путешественники.

Ибн Русте. Салам!

Хотен. И вам здоровья, добрые люди.

Ибн Фадлан. Можно ли узнать, из какого вы народа?

Хотен. Мы – све... то есть, тьфу, родсы.

1-й свей-рус (из-за спины). Придурок. У тебя спросили, из какого ты народа, а ты говоришь, что мы гребцы.

Ибн-Фадлан (непонимающе выгнув бровь). Род?..

Вэйно (высовываясь из-за спины Хотена). Руотси они.

Хотен. Тьфу ты пропасть! Русы мы! (Показывает за спину кулак).

Воины несут с корабля на берег резные столбы с ликами богов, втыкают их в землю.

1-й свей-рус. А чего мы их с собой таскаем, Хаки?

Хотен (сквозь зубы). Я не Хаки, я – Хотен. И помолчи. Как для чего таскаем? А кого за удачу благодарить?

2-й свей-рус. Ну как кого? Здешних богов! Кому там булгары кланяются? У нас же это... обычай – в каждой земле местным богам служить!

Хотен. Я тебе послужу! Быка ведите, сейчас его перед Тором... то есть, тьфу, перед Перуном заколем! Да сходите где-нибудь узнайте у здешних властей, где нам Торлейфа и Стенкиля, то есть, тьфу, Чурилу и Стемида.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Там же, несколько дней спустя

За столом сидят Ахмед ибн Фадлан и Абу-Али ибн Русте. Сидя с противоположных концов стола, косятся друг на друга и пишут, скрипя каламами.

Ибн Фадлан. Написал.

Ибн Русте. Что написал?

Ибн Фадлан. Про похороны написал, на которых я позавчера был. Про то, как русы сжигали покойника.

Ибн Русте (в изумлении). А они его сжигали? Я вчера тоже на похоронах руса был, так никто никого не сжигал. Яму выкопали, крышу над ней поставили, туда самого руса положили и жену его живьём, и отверстие камнем завалили.

Ибн Фадлан. Чегооо? Ты чего плетёшь-то? И близко ничего подобного не было! Они его на корабль положили, туда же – его слуг удушенных, и рабыню убитую. А потом подожгли.

Ибн Русте (отрицательно мотает головой). Ты наверное, перепутал всё! Спьяну-то. Здесь нибид-то того... крепкий.

Ибн Фадлан (с презрением). Сам ты пьяница. Вы персы, всегда... хоть и аллах запрещает пить.

Дверь со скрипом отворяется, входит Хотен с бурдюком.

Хотен. Здравия вам, чужеземцы.

Ибн Фадлан и ибн Русте (хором). Ассалам алейкум, добрый человек. Рассуди наш спор, будь так добр. Я позавчера видел, как вы своего покойника сожгли, а вот Абу-Али видел, как в земле схоронили и жену с ним живьём.

Хотен (покровительственно). Ну так всё верно. Мы и так, и так делаем. И никто больше во всём северном мире, кроме нас ни того, ни другого захоронения не делает.

Ибн Русте (удивлённо). То есть, оба похоронных обряда – правильные?

Хотен (садится на лавку). Конечно.

Ибн Фадлан (с досадой). Но как такое может быть?? Ведь если неверно схоронить человека не по тому обряду, то его на том свете бог может не узнать и отправить не в то место, которого он заслуживает?! Я видел множество народов, и у них у всех похоронный обряд – один!!

Хотен. А вот у нас так! И оба эти обряда – наши! И ни у кого больше таких нет!

Ибн Русте. Как нет? А вот я слышал, что и у других народов такое погребение есть. Вот аланы, к примеру, или кельты...

Хотен. Врут! Это мы их научили так хоронить!

Ибн Фадлан (мотая головой в непонимании). Всё-таки вы, русы, самый удивительный народ.

Хотен. А то как же. Мы, свеи... то есть, русы, и сами иногда о себе такого насочиняем, что и во сне не приснится.

Ставит на стол бурдюк. Оба мудреца принюхиваются к идущему от него запаху и облизываются.

Хотен (довольно улыбаясь). Что, голова-то болит, небось? Вот сейчас пива местного выпьем, я вам такого про нашу землю расскажу – ахнете.

ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ

СЛОВЕНСКАЯ ЗОЛУШКА ПО-ВАРЯЖСКИ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Окрестности Пскова, Выбуты, начало X века.

В лодке около берега стоит Ольга, девочка 10 – 12 лет в мужской одежде, опираясь на длинное весло. С пригорка спускается Игорь с луком в руках.

Игорь. Здравствуй, девица.

Ольга. Здравствуй, добрый человек.

Игорь. Заплутал я на охоте. Перевези меня через реку (садится в лодку).

Ольга отталкивается веслом от берега и начинает грести.

Игорь. Как зовут-то тебя?

Ольга. Ольгой люди кличут. Варяжка я, из незнатного рода, Гостомыслова. Смердка.

Игорь. Как это – Гостомыслова, и незнатного? Да ещё варяжка? Гостомысл – словенин же, да ещё и старейшина.

Ольга. Да мне так рассказывали. Откуда я знаю, как это так.

Игорь (сбрасывает рубаху). Раздевайся, девица.

Ольга. Зачем это?

Игорь. Что за глупый вопрос. Зачем девице перед князем надо раздеваться?

Ольга. В воду кинусь!

Игорь (надевает рубаху обратно). Так бы и сказала. Жди. Женюсь на тебе. Великой княгиней киевской будешь.

Ольга (с любопытством). А ты разве киевский князь? (в сторону). Кабы заранее знать, так может и не надо было сопротивляться-то...

Игорь (досадливо). Ну да. Только правит дядька мой, Хельги, то есть, тьфу, Олег!

Ольга. А сюда тебя как занесло?

Игорь. Говорю же, на охоте был.

Ольга. И что, от Киева, до самого Плескова охотился? Силён (смотрит на его мускулы под рубахой с вожделением).

Игорь. Ну да. Нечистая сила какая-то попутала, сам и не заметил, как около Плескова оказался.

Лодка подходит к берегу, Игорь выпрыгивает на сушу.

Игорь. Вернусь за тобой. Жди, девица.

Убегает.

Ольга. Эх... и вот таковы вы все, мужики.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Киев, несколько месяцев спустя.

Игорь и Олег сидят в горнице в Киеве.

Игорь. Пора мне жениться, дядька Олег.

Олег. И впрямь, пора, тебе ведь уже третий десяток пошёл. Пора. Женим тебя на какой-нибудь княжьей дочери – древлянской или тиверской, радимской ещё можно. А то на аланской или угорской. Союз будет, помощь на войне, хоть с греками, хоть с хазарами.

Игорь (мотает головой). Нет! У меня невеста есть уже.

Олег. И кто? Небось императора родня какая-нибудь? Тоже нашему роду честь немала.

Игорь (убито). Перевозчица.

Олег (обалдело). Кто?

Игорь. Перевозчица.

Олег. Какая ещё нафиг, перевозчица?!

Игорь. Из Выбуты.

Олег. Из какой ещё Вые... Выб... (поперхнулся, кашляет и хрипит).

Игорь. Деревня это под Псковом. Вот она оттуда. Двенадцать ли десять ли лет девчонке.

Олег (вытаращив глаза). Ты совсем края потерял, что ли? Девчонка едва в понёву вскочила, ты её за себя сватать хочешь? В два-то раза старше будучи?! Простолюдинку – за великого князя? Перевозчицу? Ты что, в бабью басню попал, что ли? Только там замарашки за князей замуж выходят! Чтоб бабам непроворым да нескладным было про что помечтать. Седины мои хоть пожалел бы. Мне на Ту сторону скоро, перед отцом твоим ответ держать, я ему что скажу? Что на смердке тебя женил? Так он дубину потяжелее возьмёт, да чтоб гвоздей побольше в ней было, да меня до самого Нифльхейма гнать будет.

Игорь (упрямо набычась). Я ей обещал. Я её снасильничать хотел.

Олег. И что?

Игорь. Она в воду кинуться обещала.

Олег. Ну и кидалась бы. Или перевозчица плавать не умеет? Или река с таким течением, что не выплыть?

Игорь (задумчиво) Да нет. Обычная река, и течение медленное. И плавать умеет, наверное, раз перевозчица.

Олег. Снасильничал?

Игорь. Нет.

Олег (с ядом). Но жениться пообещал?

Игорь. Ну да.

Олег. Ну, тогда женись. Мучайся с простолюдинкой до старости. Пусть тебя другие князья да конунги в грош не ставят. А я уж как-нибудь от твоего отца покойного дубину его стерплю.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Киев, 40 лет спустя

Князь Игорь, уже пожилой, не менее 60 лет, сидит на крыльце княжьего терема, играя густой бородой и напряжённо прислушивается к доносящимся из терема звуком. У крыльца стоят толпой бояре. На крыльцо выбегает служанка.

Игорь. Ну что там?

Служанка. Всё хорошо, княже великий. Сын у вас родился! (убегает).

Игорь (вздыхает с облегчением). Ну хвала богам. Наконец-то.

Бояре шепчутся между собой.

1-й боярин. Вестимо, наконец-то.

2-й боярин. Седьмой десяток лет князю, а только первого сына родили с княгиней.

3-й боярин. Да и княгиня-то ненамного моложе, ей тоже шестой десяток пошёл.

4-й боярин. Не иначе наколдовал кто-то.

5-й боярин. А могуч ещё наш князь... (втихомолку отмеряет жестом руку до локтя) на седьмом десятке сына зачать. Да служанки говорят, крепенький, сильный мальчишка.

2-й боярин. Хватит ещё сил-то править нами.

Игорь (нахмурясь). Ну хватит болтать-то!

1-й боярин (клянясь князю). Дозволь, княже, слово молвить?

Игорь. Дозволяю.

1-й боярин. Какое назвище сыну своему дашь?

Игорь. По-вашему назову, по-полянски. Святославом.

Бояре (кивая головами). Доброе имя. Священный-Славный.

2-й боярин. А дозволь спросить, княже, почему наше имя даёшь, а не своё, русское?

Игорь. А оно и есть русское, потому мы, свеи, теперь русы, и вы, поляне – тоже русы. Стало быть, и ваши имена, полянские теперь – русские.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Константинополь, ещё 15 лет спустя

Константин Багрянородный сидит на троне, рядом толпятся придворные. Около самого трона стоит паракимомен Василий Лекапен.

Паракимомен хлопает в ладоши, дверь отворяется, входит княгиня Ольга – маленькая сухонькая старушка лет 70, с морщинистым лицом, опирается на клюку.

Ольга (кланяется). Гой еси, великий император.

Паракимомен. И ты, здравствуй, архонтесса тавроскифов. Как добралась до нашей столицы, хорошо ли тебя приняли?

Ольга (шамкая и мелко кивая). Хорошо, великий государь, хорошо. Я к тебе приехала твою дочь посватать за моего сына Святослава.

Константин приподнимает бровь.

Паракимомен. Мы рассмотрим твою просьбу, дражайшая архонтесса тавроскифов. Приём окончен. Пожалуй к столу для угощений.

Княгиня Ольга выходит из зала. Следом за ней идёт большинство вельмож. В зале остаются только император и паракимомен.

Константин. Я на ней женюсь.

Паракимомен. Э... государь? Я не ослышался?

Константин. Нет, не ослышался. Она великолепна разумом, телом и красотой, она истинная царица, я крещу её в нашу веру и женюсь.

Паракимомен (в замешательстве). Государь... она старуха, ей чуть ли не семьдесят лет по сообщениям нашей разведки. Она даже не знатного рода, простолюдинка из какой-то варварской дыры, где птицы на лету замерзают, а люди круглый год в мехах ходят.

Константин (упрямо). Она великолепна разумом, телом и красотой, она истинная царица, я крещу её в нашу веру и женюсь.

Паракимомен (в панике). Государь, но как же...

Константин (грозно). Хватит!

Паракимомен досадливо прикусывает губу.

Паракимомен (себе под нос). Ну я тебе припомню, твоё величество, как мою сестру оскорблять...

Дверь распахивается, входит Елена Лакапина.

Елена. Что за шум, государь мой и дражайший мой супруг? Почему у моего брата столь насупленный вид?

Константин. Ой... (смущённо крутит головой). Я и забыл, что я женат.

ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ

КНЯЗЬ-БАРС

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Киев, начало 960-х годов.

Святослав сидит на скамейке над тазиком с водой, смотрится в него и бреет голову ножом. Входит княгиня Ольга, уже совсем постаревшая.

Ольга. Сын?! Ты что это делаешь?

Святослав. Голову брею.

Ольга. Но для чего?!

Святослав. Это теперь наш обычай знатных людей.

Ольга. Теперь?

Святослав. Ну да. Наш, свеев-ротс, гребцов.

Ольга (бессильно садится на лавку у стены). У свеев голову бреют только рабы. У них... то есть, у нас... то есть... тьфу! В общем, нет у нас такого обычая!

Святослав (заканчивает бритьё). А теперь – есть. И вся дружина сейчас так же бреет головы.

Ольга. А на макушке ты чего оставил?

Святослав (гордо наматывает чуб на левое ухо). Правда, красиво?! Это я у степняков подсмотрел. Тоже наш обычай теперь будет, свеев-ротс, гребцов.

Ольга (смертельно усталым голосом). У каких степняков?

Святослав. У печенегов. Или у хазар, не помню уже.

Ольга (с ядом в голосе). Печенеги и хазары такого не носят. Они косы носят на затылке и висках.

Святослав. Ну у болгар тогда.

Ольга. Чёрные болгары тоже носят косы.

Святослав (уже неуверенно). Значит, у угров.

Ольга. И угры тоже носят косы. И обры носили косы. А аланы и тюрки – распущенные волосы.

Святослав (убито). И что, никто в степи такого не носит?

Ольга. Никто, сыне, никто. Ни печенеги, ни хазары, ни тюрки, ни болгары, ни аланы, ни угры.

Святослав. Ну у кого же я такое видел-то тогда... (Поднимает голову). А! вспомнил! Во сне видел, что через пятьсот лет такой чуб будут турки и персы носить! Вот от них я и взял! И хорошо, что сейчас ни у кого нет такого! Мы одни значит, такие будем! И вели записать где-нибудь, что я у турок и персов это взял, которые через 500 лет будут такое носить.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Дикое поле, излучина Дона, 965 год.

Войско Святослава маршем проходит мимо развалин Саркела. Святослав стоит на пригорке, морщась от летящего в лицо дыма. Подъезжают печенежский хан и воспитатель князя, Асмунд.

Хан. Якши, коназ. Где такое войско взял большое?

Святослав. А вот дядька Асмунд из Швеции привёл.

Хан. Откуда?

Святослав. Из Швеции. Страна такая. За морем находится.

Хан. Большая страна?

Асмунд (усмехается). Какое там...

Святослав (с удивлением). И что, меньше Руси?

Асмунд. Конечно меньше. Раз в пять – шесть.

Хан. Но народу-то видно много живёт? Раз тебе тамошний властелин столько войска дал? Сильное царство? Городов много?

Асмунд (снова усмехается). Да какое там... У свеев свой конунг, у гётов – свой. Город всего один – Упсала. С Киевом нашим сравнить – так деревня деревней. У конунга свеев Бьёрна Эриксона войска не хватает даже чтобы гётов подчинить и северные земли, за Стуршёном да Остерсундом.

Хан (мотает головой). А для тебя-то войско откуда взялось?

Асмунд. А вышел я в чисто поле, свистнул, крикнул и набежало 20 тысяч человек с оружием. Конунг сам офигел от такого – надо говорит, тоже попробовать, может хоть тогда лапоны за Стуршёном покорятся.

Хан. Сильный народ – лапоны?

Асмунд. Нет. Слабее вас, печенегов, намного. Кочуют с оленями в северных землях, малочисленные, воевать не любят, охотники.

Хан (с расстановкой). То есть, тому конунгу сил не хватает даже подчинить себе такой же, как и его, народ гётов и даже кочевников слабее нас. А тебе он откуда-то взял войско, такое, что хазарам хребет сломало.

Святослав. Дядька Асмунд, а я не понял, для чего надо было вообще у Бьёрна войско просить? У нас на Руси, что людей меньше, чем у него?

Асмунд. Больше, княже. Много больше. Раз в десять больше.

Хан. А зачем тогда было?..

Асмунд (с досадой). Да славяне плохие воины, видишь. И народ-то вовсе никудышный, не умеют ничего, ни город построить, ни войско собрать, ни дани установить. Пришлось их нам всему учить.

Хан (с ядом). То-то вы все на их языке говорите, да их богам кланяетесь. Даже и зовёте себя не свеями, а русами.

Асмунд. Это наше природное имя! Мы – ротс, грести!

Хан. К себе или от себя? Чего вы тут гребёте в степи-то? Страну вашу как вы называете? Тоже – грести?

Асмунд. Да это славяне тупые так переиначили.

Святослав молча отворачивается.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Правый берег реки Псёл, городище Горналь, 970-е годы.

У обгорелых развалин городища сидят несколько славянских мужиков.

1-й мужик. Ну и чего печенеги на нас вызверились?

2-й мужик. Чего-чего... а то не знаешь? Как побил Святослав хазар, так и ринулись печенеги через Волгу сюда. Тесно им стало, вот и на нас стали нападать. При хазарах-то и не было вроде такого...

3-й мужик. Ты чего мелешь-то? Печенеги Волгу уже лет сто, наверное, как перешли. Я там за Волгой-то не один раз бывал, тамошние печенеги – нищие, едва с проса на кобылье молоко перебиваются, где им тут воевать. Да и мало их.

1-й мужик. Да и давно ль хазары нашими защитниками-то стали? Как это не было при них такого? А угры ходили нас зорили, и печенеги те же, и аланы с болгарами. И сами хазары дань драть приходили, людей в рабство гребли. А тут – на тебе, Святослав Игорич виноват стал.

2-й мужик (упрямо). А я тебе говорю, что хазары хорошие были! Богатая страна, и города каменные, и торговали добро. А он бешеный же – хлебом не корми, дай повоевать.

3-й мужик. Дать бы тебе в ухо за такие слова. Хазары у него хорошими стали. У тебя, небось, никого за море не продали, так и вестимо, хорошие. Города те им аланы с болгарами построили, а торговали они только рабами да рыбьим клеем.

2-й мужик (вскакивает, отбегает в сторону). Хорошие! Хорошие! А ваш Святослав – рыцарственный дурак с шилом в заднице!

1-й мужик швыряет в его сторону камень, 2-й мужик скрывается в прибрежных кустах, продолжая вопить.

ДЕЙСТВИЕ ДЕСЯТОЕ

КРЕСТИТЕЛЬ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Киев, 977 год.

Владимир стоит на крыльце и смотрит, как по мостовой от пристани к дворцу идёт Рогнеда.

Рогнеда. Здравствуй, князь ты мой прекрасный.

Владимир. Здравствуй, княгиня.

Подходят друг к другу вплотную.

Владимир. Как добирались?

Рогнеда (вполголоса). Ты мне зубы не заговаривай, рабичич! (Хватает его за волосы).

Владимир. За что?

Рогнеда. За что? А за вдову Ярополкову! Как её там? Ирина?

Владимир. Да я-то при чём?! Она сама! Троллем буду, сама!

Рогнеда. Сама? После того, как ты её мужа убил, она сама к тебе в постель прыгнула?

Владимир. Ну да. А как иначе-то?!

Рогнеда (отпускает волосы). Ну раз сама, то ладно. В конце концов, я и сама так же сделала, когда ты отца да братьев моих убил. Чего такого-то. Конечно, сама.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Константинополь, 980 год.

Император Василий сидит на престоле, задумчиво грызёт пальмовыю щепочку. Входит паракимомен Василий Лакапин.

Паракимомен (кланяясь). Радуйся, великий!

Василий. И ты здравствуй, верный слуга наш. (В сторону). Чтоб тебя разорвало.

Паракимомен. Новости из Руси, великий.

Василий. Опять из этой дикой страны что-то новое. Чего там?

Паракимомен. Новый киевский князь, Владимир, выслал к тебе войско из северных стран.

Василий (с лёгким испугом). Зачем это?

Паракимомен. Не знаю. Вроде как они сами сюда пойти захотели.

Василий. Письмо какое-то с ними пришло или нет?

Паракимомен. Пришло. Пишет киевский князь, что посылает к тебе варягов и наказывает, чтобы ты их обратно не пускал, и в одном месте всех не держал, а то плохо будет.

Василий застывает с открытым ртом. Сглатывает и обретает дар речи.

Василий. Это ОН МНЕ указывает? Мне, государю, императору Востока, он указывает, что делать с варягами?!

Паракимомен озадаченно разводит руками.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Киев, 980 год.

Владимир сидит у окна в терему, смотрит на строительство за крепостной стеной – мужики насыпают холм. Сзади подходит Добрыня.

Добрыня. Что там строят, княже?

Владимир. Святилище новое.

Добрыня. Зачем?

Владимир. А чтобы Русь крепче была.

Добрыня (непонимающе выгибает бровь). Поясни.

Владимир. Да, видишь, дядька Добрыня, у нас на Руси даже с богами каждый в свою сторону тянет. Поставим капи главных богов от каждого племени – Перуна от войска, это ж наш свейский Тор, а войске у нас свеи сплошь. Для аланов поставим Хорса да Симаргла.

Добрыня. Ну Хорс ладно, солнце вроде, а Симаргл – что это за бог?

Владимир. Да вот говорят, тыщу лет назад какому-то псу крылатому поклонялись персы, вот мы для алан этого пса и поставим. Симарглом пусть его зовут.

Добрыня. Так у аланов такого бога нет?

Владимир. Неа, нету. А у нас пусть будет. А для славян тупеньких поставим Дажьбога и Стрибога поставим. Они ж одно племя Дажьбогу кланяются, другие – Стрибогу, третьи – Перуну. А для финнов – Макошь.

Добрыня (слегка обалдев). А что, Макошь, финская богиня? Вроде славяне ей поклоняются, а чтобы финны – не слыхал. Да и остальные боги вроде... у всех славян, а не по одному у каждого племени.

Владимир. Ай, тебе не всё равно? Если и славянская, они её всё равно у финнов взяли, потому что до своей богини им в жизни не додуматься.

Добрыня. А Велеса?

Владимир. Да нафиг он? Пусть вон под горой стоит, чего его ещё с остальными ставить. Ему простонародье поклоняется только.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Киев, 988 год.

Владимир сидит на престоле, рядом его жёны – Рогнеда и Ирина, вдова Ярополка. На лавках вдоль стен сидят бояре, уставя бороды и насупленно глядя на князя. Около престола на отдельной лавке сидит Добрыня.

Входит посол от волжских булгар.

Посол. Призываю тебя, княже, принять нашу веру.

Владимир. Расскажи мне о своей вере.

Посол. Пять раз в день молиться богу надо, нет бога кроме Аллаха, и Мухаммад – пророк его, обрезание надо делать, нельзя свинину есть и вино пить.

Владимир. Как это пить нельзя?! Нам такая вера не походит, убирайся! Следующего зови!

Посол булгар уходит, входит немецкий посол, кланяется.

Владимир. Тебя и слушать не буду. Отцы и деды наши не приняли вашей веры, убирайся, откуда пришёл.