Причины основания Руси (СИ)

Текст добавлен: 4 июля 2018, 23:00

Текст книги "Причины основания Руси (СИ)"

Автор книги: Виктор Некрас

Жанр:

История

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Назад к карточке книги

Некрас Виктор
Причины основания Руси

Виктор НЕКРАС

ПРИЧИНЫ ОСНОВАНИЯ РУСИ

Пьеса

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ВО ТЬМЕ И НЕВЕЖЕСТВЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Полесские болота, примерно середина I тысячелетия

На сцене из дрожащего воздуха возникают несколько звероватого вида мужиков с дубинами наперевес.

1-й мужик (утирая со лба обильный пот). Ну, кажись всё. Произошли. Слышь, мужики, с почином!

Мужики одобрительно рокочут.

2-й мужик (деловито оглядываясь). Вон там я избу поставлю...

Его сын (лет 12, рядом с ним). А я вон с той горки буду на лыжах зимой кататься.

2-й мужик (испуганно). Какие лыжи, ты чего? И думать забудь, их ещё не придумали!

Сын (недоумённо). Как это? А на чём тогда я в прошлом году катался?..

1-й мужик (перебивает). Не мог ты ни на чём кататься! Мы ж только что произошли, забыл? А лыжи только лет через 500 придумают, урмане!

2-й мужик. Хто?

1-й мужик. Урмане. Народ такой.

3-й мужик. А нам же вот тоже надо как-то называться!

Озадачившись, мужики умолкают.

1-й мужик. А давайте "славянами" назовёмся. "Славные", мол!

Славяне одобрительно кричат, потрясая топорами.

3-й мужик (с сомнением). А вот у греков рабов "склавами" кличут... как бы и нас не спутали, что рабы, мол...

1-й мужик. А и пусть! Может, то рабы из наших, потому так и назвали.

2-й мужик (опешив). Так мы ж только что произошли, откуда у греков рабы из наших?

1-й мужик. Так, хватит спорить! Раз так назвали, значит, есть! Да, надо ж ещё грекам про себя срочно рассказать, чтобы они нас в книги вписали! Вот ты (указывает на 2-го мужика) поедешь в Царьград, расскажешь, как мы тут мирно живём, и что такое железо – не знаем. Гусли не забудь!

СЦЕНА ВТОРАЯ

Константинополь, тот же день.

Прокопий Кесарийский сидит за пюпитром, пишет, высунув от старательности язык.

Прокопий (бормочет про себя). Судьбы же они не признают...

Входит Велизарий.

Велизарий (садясь на ложе рядом со столом). Радуйся, премудрый. Чем занят?

Прокопий. Радуйся, великий! (В досаде отбрасывает стилос). Да вот книгу пишу... сегодня на севере какой-то новый народ появился, славяне-анты. Надо срочно про них написать, а то потомки и не узнают, что были такие.

Велизарий (в недоумении). Как это? От других кого-нибудь узнают.

Прокопий. Ну о том, что сегодня появились именно, не узнают. А это ж важно.

Велизарий. А они именно сегодня появились?

Прокопий. Ну да. Их же не было раньше. Совсем. А я вот напишу, что появились, и все знать будут, что сегодня именно.

Велизарий (ошалело мотает головой). Не понял. А откуда они тогда появились-то?

Прокопий (язвительно). Ты ещё спроси, откуда Адам с Евой взялись?

Велизарий (машет рукой). А, ладно, не моё дело! Вели-ка вина принести лучше.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Полесье, тот же день.

Славяне сидят на бережку болота, отдыхают после трудового дня. Вождь помешивает палкой в костре. Подходят ещё двое мужиков, мордвин и литвин, подъезжает сармат, из кустов вылезает свей.

Вождь (глядит искоса). Чего надо?

Сармат. Да вот поглядеть на вас пришли.

Вождь. Откуда узнали про нас?

Литвин. Да слухом земля полнится.

Вождь. Ну ладно, посидите вон у костра. (Поворачивается к своим). Вот что, други. Чем жить-то будем? Ничего не умеем ведь!

1-й мужик. Ну можно, наверное, охотиться.

Вождь. Во, точно. (Кивает в сторону мордвина). Вон он нас научит, на какого зверя тут охотиться можно. И как. И как дома строить научит.

1-й мужик. Да мы вроде и сами умеем...

Вождь. Помалкивай! Когда научиться-то успел – мы ж сегодня только произошли?!

2-й мужик. Надо бы и молиться кому-то.

Вождь. А чего долго думать. Вон у них же (опять кивает на мордвина) богов и возьмём. Слышал я они, какому-то богу Велесу поклоняются, да Макоши, вот и мы им же кланяться будем.

Мордвин (вытаращив глаза). Мы?! В жизни не слыхал про таких богов!

Вождь (отмахиваясь). Это не важно. (Поворачивается к свею). А вот у вас мы бога Тора возьмём. Только звать его будем Перуном.

Свей (недоумённо). Но почему?

Вождь. А просто так. (Литвину). А у вас – бога Велса. Только звать его будем – Велес.

Литвин важно кивает головой и молчит.

1-й мужик. Так ты ж только что говорил, что Велесу мордва кланяется.

Вождь. Ну перепутал, бывает. А вот у них (кивает в сторону сармата) мы бога Симаргла возьмём.

Сармат (вздрагивает). Кого?

Вождь. Симаргла. Бога, который за всходами семян следить будет.

Сармат (зачарованно). Всходами... семян... а что это такое?

2-й мужик. И правда. Слова какие-то говоришь непонятные.

Вождь (сармату). А вот вы нас и научите землю пахать да хлеб сеять, раз мы у вас такого бога возьмём.

Сармат (с тоской). Да в жизни я не слыхал ни про пашню какую, ни про бога такого... вот занесла нелёгкая к вашему костру... учи вас теперь тому чего я сам не знаю.

1-й мужик. Вождь, бабы ноют. Обереги, говорят, нужны, а то некрасиво смотримся.

Вождь. А эвон, мордвина спроси, как обереги делать, он научит. И откуда весь наш мир взялся, заодно расскажет – слышал я, знают они что-то такое.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Фракия, лет 20 спустя

На поле битвы в беспорядке разбросаны трупы коней и людей – византийских воинов в полном вооружении. У берега ручья стоит в ламеллярном панцире, шлеме, поножах и наручах комес Асбад, бывший командир конницы из Тзуруле. Напротив него несколько славян во главе с вождём – всё те же косматые мужики звероватого вида, в рубахах, полотняных портах, босиком, с большими тяжёлыми щитами и по два дротика у каждого.

Вождь славян (недоумённо крутит в руках меч Асбада, явно не зная, что с ним делать). Ты – комес Асбад?

Асбад (понуро). Да, я комес.

Вождь славян. Сколько воинов у тебя было?

Асбад. Шесть тысяч.

Вождь славян (с возрастающим недоумением). И все конные и в железе?

Асбад (ещё более понуро). Да.

Славяне непонимающе переглядываются и с изумлением смотрят на своё оружие.

Вождь (ошалело мотает головой). А... как мы тогда тебя победили?

Асбад (уныло). Откуда я знаю?

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

РУСЬ ПОЧТИ НЕ ВИДНА

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Северное Причерноморье, 375 год.

В большом зале на престоле сидит Амал Винитар в окружении готских вождей. Чуть в стороне стоит римский посол, с любопытством разглядывая готов.

Вбегает гонец.

Гонец (Винитару). Великий!

Винитар. Говори.

Гонец. Сунильда схвачена, и конунг приказал её казнить. Её разорвали лошадьми!

Винитар довольно кивает головой.

Посол (переводчику). Кто такая Сунильда?

Переводчик. Жена конунга Эрманариха. Бежала к своему племени.

Посол. А из какого она племени?

Переводчик. Они всем говорят, что их народ называется Ропс.

Посол. Рос-мон... люди "рос". А что это значит?

Переводчик (беспечно). Грести.

Посол (несколько офигев). Что грести?

Переводчик. Воду. Вёслами.

Посол. Так они у моря живут, что ли?

Переводчик. Да нет, какое море. Недалеко от нас, в степи.

Посол. Так чего они гребут-то тогда? По рекам сюда приплыли? Пригребли?

Переводчик. Да нету таких рек, чтобы им сюда пригрести. Они вообще ненормальные какие-то. Они ж даже не гребцами себя называют, а ГРЕСТИ.

Винитар (гонцу). Ну и где же конунг? Скоро прибудет?

Гонец. Нет. Его братья Сунильды ранили. Мечом. Долго не приедет, тяжело ранили.

Винитар. Ну... гребцы! Месть будет ужасна!

СЦЕНА ВТОРАЯ

Византийская империя, Митилена, середина VI века.

У окна, за небольшим столом сидит монах-писец, по комнате расхаживает епископ Захария Ритор.

Захария (диктует). Базгун земля со (своим) языком, которая примыкает и простирается до Каспийских ворот и моря, которые (находятся) в пределах гуннских.

Монах (торопливо пишет). ...в пределах гуннских...

Захария. Дописал?

Монах. Да, владыка. (Откладывает перо и встряхивает руками, разминает пальцы).

Епископ терпеливо ждёт.

Монах. Я готов продолжать владыка.

Захария. Вглубь от них живёт народ амазраты и люди-псы, на запад и на север от них живут амазонки.

Монах. ...амазонки...

Захария. Соседний с ними народ рос, мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия, и которых не могут носить кони из-за их конечностей.

Монах. ...конечностей. (Откладывает перо). Владыка, позволь спросить?

Захария. Спрашивай, конечно.

Монах. А вот эти люди рос... Я про них слышал смутно кое-что. Что за народ?

Захария (задумчиво кивает). Знаешь о чём спросить. Странный это народ. Я встречался с некоторыми из них. Они говорят, что их название – от слова "ропс" на их языке, что значит "грести".

Монах (усмехается). И чего они гребут?

Захария. Воду. Вёслами.

Монах. Что, весь народ гребёт?

Захария (смеётся). Думаю, всё же, что нет.

Монах (хватается за голову и мотает ей, словно стараясь избавиться от наваждения). Тогда почему они все называют себя гребцами?

Захария. Встречу кого-нибудь из них – спрошу.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Ингельгейм, 839 год.

В тронном зале на престоле сидит император Людовик Благочестивый, около престола толпятся придворные. Перед императором – византийские послы – епископ Феодосий и спафарий Феофаний.

Феодосий (кланяется). А ещё, великий государь император Запада, брат твой, император Востока Феофил, присылает к тебе прибывшее к нам столицу посольство народа рос.

Людовик милостиво кивает. Входят послы.

Людовик. Приветствую вас, любезные послы народа рос.

1-й посол. Прибыли мы к тебе, могучий государь, от народа и владыки нашего, кагана рос, чтобы выказать своё почтение.

Людовик. Не доводилось мне раньше слышать о вашем народе. Поведайте же, почему вы себя так называете.

2-й посол. Наш народ так называет себя, потому что на нашем языке слово "родс" означает "грести".

Людовик. Грести? Какое странное имя для народа. И ваш государь?...

1-й посол. Он носит название – каган.

Людовик (с лёгким недоумением). Странно. Каганом называется владыка аваров и хазар. Вы – тоже авары или хазары?

2-й посол. Наш государь, каган, – владыка гребцов, владыка Запада. Он приносит тебе своё почтение.

Людовик (в сторону, одному из своих придворных). Странные они какие-то. Им про одно, они про другое. Впервые слышу, чтобы народ называл себя гребцами. Почему не пахарями, почему не всадниками? Гребцы, мда...

Придворный (послам). Стало быть, вы – народ гребцов?

1-й посол. Не совсем, господин. Мы не народ гребцов, мы – народ грести.

Придворный озадаченно молчит.

Людовик. И вы, послы, – тоже грести? Надо полагать, вы и сюда, в Ингельгейм, из Константинополя пригребли? По суше?

Придворные хохочут. Из их толпы вдруг выходит рыцарь.

Рыцарь. Государь! Я узнал их! Они никакие не гребцы, их народ называется свеоны! Шпионы они!

Людовик (выпрямляясь). Стража! Взять!

Послов скручивают.

Людовик (Феофилу). А ты передай моему брату, императору Востока, что послов этих я задерживаю до тех пор, пока не выяснится, для чего они пришли в наше государство.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Константинополь, 860 год.

Патриарх Фотий стоят на крепостной стене, разглядывая стоящее на берегу Пропонтиды войско русов. За спиной Фотия стоит референдарий – секретарь патриарха.

Референдарий. Кажется, уходят, кир Фотий.

Фотий. Да, похоже. Проклятый народ.

Референдарий. Разорили всё, что было в окрестностях города.

Фотий. Да, скифы, к какому бы народу ни принадлежали, всегда будут нашими врагами.

Референдарий. Даже если примут святое крещение?

Фотий. Разумеется. Нет врага гаже, чем эти скифы – народ рос. Странное название. Рос – красные?

Референдарий. Они говорят, что рос – на их языке – грести.

Фотий. И что, весь народ так называется?

Референдарий. Да, кир Фотий.

Фотий. Я не понимаю. У них в народе что, никого больше нет, только те, кто гребут? Ни пахарей, ни пастухов, ни кузнецов? Они только гребут?

Референдарий молча пожимает плечами.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ПРИЗВАНИЕ ВАРЯГОВ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Ладога, вторая половина IX века

На лавке в терему сидит старейшина Гостомысл. Напротив него на другой лавке – несколько городских старцев, двое из них – славяне, остальные – финны.

Гостомысл (протяжно). Нет у нас в земле наряда, господа вятшие. Я вот и надумал – надо нам себе князя призвать.

1-й старец. А кого призывать будем?

2-й старец. А эвон, варяги-то каковы... по всем морям плавают, торгуют, со всеми воюют. Вот их бы и призвать!

Гостомысл (изумлённо). И верно. И как я сам не догадался? Даны да урмане...

1-й старец. Ктооо? Варяги – это ж народ с Варяжского Поморья! Нашего языка люди!

2-й старец. Да кому они нужны! Вот ватаги морские данские да урманские – это да!

1-й старец. Да ведь они сборище бродяг безродных! Призывать знатного надо, и чтоб право на престол имел! А эти только грабить умеют.

Гостомысл (грозно). Ты мне эти речи брось. Демократия у нас, понял? Про знатных да про права забудь! Как мы решим, так и будет! Демократия!

1-й старец (изумлённо). А что это за штука?

Гостомысл. А хрен его знает.

3-й старец. А кого именно призывать-то будем? Их ведь там, тех конунгов – пруд пруди. Каждый, у которого земли чуть больше моего огорода, да воинов на корабле на вёсла хватит посадить – уже и конунг.

2-й старец. А вон хоть Рюрика. Чего бы и не его-то?

1-й старец. Которого Рюрика? Вендского аль Ютландского?

Гостомысл (наставительно). Ютландского, вестимо. На кой нам вендский-то? Нынче же посольство и пошлём. В свейскую землю.

1-й старец (изумлённо). А почему в свейскую? Он же дан, с Ютланда!

Гостомысл. А посол поедет – в свейскую! И не спорь, понял? Так надо. Я сам не знаю почему.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Свеарике, Рослаген, несколько недель спустя

Рюрик, с длинной бородой стоит по грудь в воде, опершись на огромную секиру, поминутно поправляя на голове рогатый шлем. Рядом с ним несколько хирдманов из его дружины – огромные полуголые берсерки звероватого вида.

Рюрик. А не сходить ли нам в поход, благородные ёвуры?

1-й хирдман. А куда, вождь?

Рюрик. Думаю, вот на восток пойти, на Аустрэгр. Через Нюйю пройдём, в земли восточных вендов. Хорошую добычу возьмём. Они там воевать не умеют совсем, только грабь успевай.

2-й хирдман. А какая у них добыча там?

Рюрик (мечтательно). Меха...

2-й хирдман. Так вон они, меха, в лесу. Чего за ними за море-то плыть, под стрелы да топоры лезть?

Рюрик теряет дар речи и вытаращивается на хирдмана. Немую сцену нарушает появление посла Гостомысла. Он бредёт по воде к Рюрику, отплёвывается от воды, шумно отдувается.

Посол. Что-то я не понял, чего вы в воде-то стоите?

1-й хирдман (печально). Живём мы тут.

Посол (непонимающе) Как это?

Рюрик. Так вот. Земля это наша (он обводит рукой водное пространство вокруг себя) Рослаген. Под водой она. Мы на ней и живём.

Посол ошалело мотает головой.

Рюрик. Ты чего пришёл-то?

Посол. А! В общем, наша земля, ладожская: кривичи, словене, весь, меря и чудь, зовут тебя, господине Рюрик, в нашей земле княжить.

Рюрик. О! (обращаясь к своим воинам) Слышали! Они сами нас зовут! Теперь все меха наши будут. (Оборачивается и кричит). Аату!

Вплывает Аату, мальчишка-финн, слуга Рюрика.

Аату. Слушаю, господине.

Рюрик. Меня зовут править в землю восточных вендов. Поплывёшь впереди меня, расскажешь вендам, что вы называете нас "руотси", понял?

Аату (непонимающе). Кто называет кого "руотси"?

Рюрик (в раздражении). Вы, финны, зовёте нас, свеев, "руотси".

Аату. А мы вас так называем? Да и ты же дан, а не свей. Даже не гёт.

Рюрик (начиная злиться). Ты умничать много стал! Выполняй.

Аату ныряет и исчезает с глаз. Только концентрические круги быстро удаляются по направлению на восток.

1-й хирдман. А это зачем?

Рюрик. Что – зачем?

1-й хирдман. Рассказывать-то вендам об этом зачем?

Рюрик. Ну а как они ещё об этом узнают?

1-й хирдман. О чём?

Рюрик. Что финны нас "руотси" называют.

2-й хирдман. А они нас так называют?

Рюрик. Да. От нашего слова "ропс" – "грести".

2-й хирдман (зачарованно). Народ "грести"... круто.

1-й хирдман. А зачем вендам знать, как нас называют финны?

Рюрик (багровея от злости). А ну молчать! Собирайтесь в поход!

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Варяжское море, Аустрэгр, недалеко от Моонзундского архипелага,

ещё несколько недель спустя

Под луной по морю движутся несколько десятков больших плотов с людьми. Рядом верхом на брёвнах и вплавь, придерживаясь руками за брёвна, плывут ещё несколько десятков воинов. На самом большом плоту ворочает веслом Рюрик в рогатом шлеме. Рядом сидит посол Гостомысла.

Посол. А почему, княже, мы на плотах-то плывём, я не понял.

Рюрик. Потому что у нас, у свеев, кораблей нет для того, чтоб по морю плавать.

Посол. Как это? Я же видел...

Рюрик. Что ты видел? Ладьи, чтоб вдоль берега плавать, да в устьях рек. По морю на них нельзя.

Посол (кротко). А вдоль берега на них нельзя? До Невы-реки?

Рюрик. Далеко и долго. Да и опасно: венды перетопят как щенят. Плыть-то мимо их берегов.

Посол (в сторону). Можно подумать, сейчас мы не мимо них плывём – до Роталы рукой подать.

Посол. Что, неужто и у тебя, князя, корабля нет?

Рюрик. А я не свей, я дан. У меня есть, вестимо.

Посол. Ну и где он?

Рюрик. Где-где! В Дании!

Посол. А у свеев-то ты как оказался тогда?

Рюрик. Так в Рослагене людей хотел навербовать к себе!

Посол. Под водой-то? (в сторону) Ну и выбрали себе князя...

Рогатый шлем Рюрика вновь наползает ему на глаза, князь с досадой стаскивает его с головы и швыряет в сторону. Шлем попадает по голове одному из воинов, плывущих вплавь на бревне, тот начинает тонуть и кричать.

Рюрик. А ну тихо! Вендов в Ротале разбудите, несдобровать нам!

ДЕЙСТВИЕ ЧЕВТЁРТОЕ

РУОТСИ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Побережье Ладожского озера, ещё несколько недель спустя

На берегу толпятся славяне и финны во главе со старейшиной Гостомыслом, в напряжённом ожидании вглядываются в горизонт. Наконец появляются полосатые паруса.

Гостомысл (удовлетворённо). Дождались.

1-й старец. А чего это у них паруса над плотами, не над лодьями?

Гостомысл (досадливо). Да нету у свеев кораблей, чтоб через море плавать.

2-й старец. А как они тогда нас от урман да данов оборонять будут?

Гостомысл (удивлённо). А к нам что, урмане да даны за добычей ходят?

2-й старец. Нет. Но я мыслил, мы Рюрика для того и призываем, чтоб он нас защищал.

Гостомысл открывает рот, чтобы ответить, но тут из воды выныривает Аату.

Аату. Здравия, бояре.

Гостомысл. Ты кто такой?

Аату. Я трэль Рюрика-ярла. Он меня впереди себя послал, чтоб вас предупредить, что Рюрика-ярла и его людей мы, финны, называем – "руотси".

Гостомысл (непонимающе). И что? Для чего нам это знать?

Аату. Понятия не имею. Мне велено передать – я передаю (выбирается на берег и устраивается неподалёку).

Гостомысл (чешет в затылке). Слыхали, вятшие? Что-то тут хитрое... может и нам тоже свеев как-нибудь называть не свеями?

1-й старец. А как?

Гостомысл. Ну вот... как он, финн-то этот сказал? Рутси... ротси...

2-й старец. А зачем? Свеи – они и есть свеи. Они и в Греции – свеи, и в Булгарии. Чего ради их финской кличкой-то звать? Финны нам не указ.

Гостомысл. Ну для чего-то же Рюрик этого Аату послал, чтобы тот нам сказал! Не просто же так! А ну как разгневается конунг?! Да и финнов же тут земля-то.

2-й старец (удивлён). Каких финнов? Мы сюда лет двести как пришли, никакими финнами тут и не пахло! Да и сейчас их – на версту, хорошо если один-двое.

Гостомысл подымает брови, но ничего сказать не успевает.

1-й старец. Во, назовём их всем огулом русью!

Гостомысл. Почему?

1-й старец. А потому! И ни рутси эти самые, и не свеи!

Гостомысл. Ну, всех вместе – ладно. А каждого по отдельности как?

1-й старец. А русинами!

2-й старец. Что-то это уж вовсе никак не похоже ни на свеев, ни на ротси этих.

Гостомысл. А и пусть, чего там! Ни нашим, ни вашим!

СЦЕНА ВТОРАЯ

Там же, тогда же. Те же и Рюрик со своей дружиной.

Плоты причаливают к берегу, и Рюрик ступает на землю. Гостомысл и старцы кланяются.

Гостомысл. Здрав буди, могучий русский конунг со всей эээ... (шепчет 1-му старцу) подскажи, как по-ихнему будет "дружина и домочадцы".

1-й старец (шёпотом). "Сине хус" и "тру воринг".

Гостомысл. Здрав буди, могучий русский конунг с братьями Синеусом и Трувором!

1-й старец (шёпотом в сторону). И чего городит, старый хрен?! Совсем из ума выжил!

Рюрик (непонимающе). Какой конунг?

Гостомысл. Русский. Ты ж прислал к нам холопа своего, сказал, что финны вас "рутс... ротс..." в общем как-то там зовут. Ну мы и решили, что тоже вас так звать будем.

Рюрик. Зачем?

Гостомысл. Ну зачем-то ты к нам его к нам прислал же. Вот мы и решили звать вас, свеев, русью.

Рюрик (несколько секунд подумав). А тогда и меня князем зовите, а не конунгом, чего уж там. Раз пошла такая пьянка. (Поворачивается к дружине). Ну что, храбрые ёвуры, будем зваться "русью"?

1-й хирдман. А чего ж? Почему бы и не зваться?

2-й хирдман. А для чего?

Рюрик. А чтобы вендам вон удобнее было. Пусть нас русью зовут.

2-й хирдман. Кого нас-то? Ты вовсе дан, а не свей.

Рюрик (закипая). Ты не понял?! Русь – это не народ! Это гребцы! Дома на рунных камнях пишут – гребцы пошли в поход!

2-й хирдман. У кого дома? У нас, свеев, или у тебя, дана, дома?

Рюрик багровеет.

2-й хирдман. А чем плохо было свеями-то быть? Ну там, дома, ладно – гребцы пошли в поход. Не пастухи какие-то там, не бонды. А тут-то... важнее сказать, что свеи, мол, а не кто-то ещё. А да, ты ж дан. Тогда понятно. Вдруг про тебя забудут...

Рюрик хватается за меч. 1-й хирдман хватает второго за плечи и вталкивает его в толпу воинов.

Рюрик (оглядывая дружину и удовлетворённо кивая). Больше возражающих нет. Будем зваться русью.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Там же, на другой день.

На берегу стоят Рюрик, несколько его хирдманов и Гостомысл. У самого берега на воде стоит плот под полосатым парусом.

Рюрик (одному из хирдманов). Так и не пойму, с чего вы возвращаться-то надумали?

Хирдман. Да у нас дома война началась же. Великая. У конунга Стенкиля Косого корова сдохла, колючек нажралась на соседском пастбище, у Сверрингов, так теперь Стенкиль у Сверрингов всех трэлей поубивал и в своей усадьбе закрылся. А оба моих брата Сверрингам служили, и на осаде погибли все. Вот и надо возвращаться – отомстить Стенкилю. Да и Сверрингам помочь, у них теперь и воинов-то нет, чтоб усадьбу Стенкиля взять. Может после победы нашей семье то поле с родником и двумя берёзами достанется, из-за которого Стенкиль со Сверрингами пятый десяток лет враждуют.

Рюрик (вздыхает). Понятно. Ну ладно. В добрый путь.

Гостомысл. Не посрамите там имени свейского славного.

Рюрик. Русского.

Гостомысл (мотает головой). Нет. Свейского. Они уплывают домой, значит, они свеи.

Хирдман. Но ведь нас всё равно финны будут звать "руотси".

Гостомысл. Ну и что? А мы – свеями. А русью – тех, кто тут остался. И себя.

Рюрик. А себя-то с чего? Ну мы ладно, "ротс", гребцы. И финны нас "руотси" зовут...

Хирдман. Ни разу не слыхал, чтоб они нас так звали. И ещё лет семьсот небось звать не будут.

Рюрик. Молчать! (Гостомыслу). А вы-то с чего – русь?

Гостомысл. Так вы ж русь, нами владеете, стало быть, и мы – тоже русь!

Рюрик (глубокомысленно). Мда.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Там же, ещё через день.

На заднем плане несколько мужиков возятся с брёвнами, доносится стук топоров. Несколько рыбаков-карел во главе с Аату волокут мимо корзину с только что пойманной рыбой. Рюрик стоит, скрестив руки на груди, и разглядывает строящуюся крепость. Рыбаки останавливаются перед ним.

Аату. Великому венедскому князю и всему народу венедскому наш дар – корзина с рыбой.

Рюрик (вздрагивает). Как ты меня назвал?

Аату. Князем, вестимо, как же ещё.

Рюрик. Так я ж конунг!

Аату. А у венедов же владыку князем зовут. Ты над венедами владыка, стало быть, князь венедский.

Рюрик (раздражённо). Я – дан! А мои люди – свеи! А вы вообще нас зовёте – руотси!

Аату. Мы зовём? Когда мы вас так звали?

Рюрик. Всегда!

Аату. Мда? Я наверное, на рыбалке был, когда это было.

Рюрик. Так венеды-то наши теперь нас русью зовут, потому что ты им рассказал, что вы нас "руотси" зовёте! И себя русью зовут!

Аату. Я им лекарь, что ли? Ты мне сказал им рассказать про то, я и рассказал. В жизни не помню, чтоб вас руотсями звали какими-то. И ещё лет семьсот это нам даром не нужно. А венедов мы всегда звали венедами. И вас теперь будем венедами звать, раз вы их землю взяли под свою руку.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

МИМИКРИЯ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Ладога, 20 лет спустя

Вещий Хельги спускается с борта драккара на берег – вернулся из набега на финнов. На берегу, около крепостной стены стоят словенские и финские старцы. Один из них держит за руку малолетнего Ингвара.

Хельги (к дружине). А что, храбрые ёвуры, надо бы нам и богов возблагодарить за то, что удачно сходили в поход. Вознесём же жертвы богам нашим... Перуну и Велесу!

1-й и 2-й хирдманы (хором, обалдело). Кому?

Хельги. Перуну и Велесу.

1-й хирдман. А кто это?

Хельги. Здешние боги. То ли финские, то ли вендские.

Гостомысл (одобрительно кивает головой). Велес – финский. А Перун – литовский. Самая доба.

Старец (вытаращив глаза). Ты чего, отче наш??!! С какого они перепугу финские-то да литовские? Сколь себя помним, им кланялись – и деды, и прадеды.

Гостомысл нетерпеливо и досадливо отмахивается.

2-й хирдман. Да хоть они йотуновские будь! Нахрена мы им жертвы приносить будем? И их благодарить? Своим богам уже никак?

Хельги (глубокомысленно). Мы на вендской земле, потому и надо финским, литовским и вендским богам поклоняться.

1-й хирдман. Что-то я не припомню, чтобы мы в Ирландии это делали – монастыри вальхские грабили, только в путь. Оскорбляли тамошнего бога. Да и в франкских землях, и в арабских...

Хельги (каменно твердея голосом). А теперь будем! Обычай у нашего народа такой!

2-й хирдман невольно оглядывается в сторону моря. Сквозь воду видны вытаращенные в немом изумлении громадные глаза Эгира и Ран, а в небе над морем – Вана-Ньёрда.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Ладога, неделя спустя.

Вещий Хельги сидит с горшком на голове на скамье посреди горницы, поджав ноги и съёжась под плащом, а вокруг него суетится финский мужик с ножницами в руках. В стороне стоит, скрестив руки на груди, словенский старейшина и глубокомысленно разглядывает происходящее. Входит хирдман и столбенеет от изумления.

Хирдман. Конунг!

Хельги (сварливо). Не конунг, а князь!

Хирдман. Ладно, пусть князь! Ты чего творишь-то?

Хельги. Не видишь, что ли, стригусь.

Хирдман. Зачем?!! У нас только рабы стригутся! Ты ещё бороду сбрей!

Хельги. Чтобы быть как венды.

Хирдман. Зачем?!!

Хельги. Чтобы никто не узнал, что мы свеи.

Хирдман пребывает в остолбенении.

Хельги. Это ещё не всё. С сегодняшнего дня между собой тоже будем говорить только по-вендски, и имена поменяем на вендские. Вот меня, к примеру, будете звать не Хельги, а Олег Вещий, Ингвара Рюрикссона – Игорем Рюриковичем, а тебя мы звать будем не Хаки Бьорнссон, а Хотен Блудович.

Хирдман начинает судорожно кашлять.

Хирдман (отдышавшись). Как?

Олег (терпеливо). Хотен Блудович.

Хирдман. А для чего??!!

Олег. Я ж сказал – чтобы быть похожими на вендов.

Гостомысл (осторожно). Тогда и одежду бы поменять надо, княже, на нашу, словенскую. И украшения носить наши, словенские. И... (помедлив) хоронить по-нашему, по-словенски.

Олег резко оборачивается и натыкается лицом на ножницы.

Олег. Ай! (цирюльнику). Твою мать к воронам! (Гостомыслу). Нет! На это я пойтить не могу! Одежду мы будем носить нашу! Свейскую! И украшения – тоже. Они от богов наших!

Хирдман. Так мы ж теперь вендским богам жертвы несём.

Олег. Ну и что?

Хирдман. Так мы ж тогда отличаться будем, от вендов-то.

Олег. Да и наплевать. Пусть остальные офигеют. А уж хоронить-то точно будем по-нашему обряду! И в камере подземной, и на костре сжигать, и в корабле!

Гостомысл (озадаченно). А который из этих обрядов ваш-то, свейский?

Олег. А все три! И всё, старче божий, не спрашивай больше. Я и сам ни фига понять не могу, что и для чего я делаю.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Ладога, месяц спустя.

За столом сидят несколько воинов-свеев, один или два финна и с десяток славян. Говорят исключительно по-славянски. Олег Вещий сидит в голове стола, рядом – малолетний Игорь, играет на полу в бабки, с другой стороны от Олега – Хотен.

Олег (обводя застолье мутным взглядом). Странно вот...

Хотен (сумрачно). Чего – странно?

Олег. Да непонятно. Тут, в этих землях, большинство народа – финны. Мы пришли – свеи...

Хотен (всё так же сумрачно). Ну?..

Олег. А чего тогда мы по-вендски-то говорим все?

Хотен. А по-какому надо? Нас же венды призывали.

Олег. Так финнов-то больше. А хозяева – мы! Значит, надо либо по-фински, либо по-нашему. И боги наши должны быть, или финские, Тапио там какой-нибудь, скажем, или Укко.

Хотен. Опомнился. Сам же велел на вендский манер.

Олег (раздражённо). Да велел, велел! А сейчас вот думаю...

Хотен. И нечего думать! Смотри. Были финны? Пришли мы. Вместе стали – венды!

Олег (непонимающе-ошеломлённо). Да?

Хотен. Конечно. Венды-то эти ж – дикари хуже финнов. Вот и обязательно надо тогда и на их языке говорить!

Олег. А почему они хуже финнов?

Хотен. Ну как... вот смотри – финны охотой в первую голову живут, а венды землю умеют обрабатывать. Финны в лесах маленькими деревнями живут, а венды – города умеют строить. Значит, у финнов и у нас всему этому научились! Дикари.

Олег (обалдело). Как это – у нас? Мы ж тоже города строить не умеем!

Хотен. Умеем.

Олег. А какие города у нас есть-то? Бирку и ту нам венды построили!

Хотен. Ну да. Мы их научили, вот они и построили. А землю здешнюю обрабатывать их финны научили. Поэтому и надо язык вендов использовать, раз они такие примитивные.

ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ

МЫ НЕ ИЩЕМ ЛЁГКИХ ПУТЕЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Ладога, терем Олега Вещего. Весна 882 года.

Олег Вещий с дружиной пирует в гриднице. Рядом с ним сидят Игорь и Хотен.

Хотен. А что, княже, в какую сторону мы нынче в поход пойдём? Или может будем землю обустраивать?

Олег. Какое там обустраивать? Мы же викинги, забыл?! Надо в поход идти, обязательно надо!

Хотен. Мы – викинги? Мы ж венды теперь?

Олег. С чего это?

Хотен. Ну как с чего? Мы имена вендские взяли, жертвы вендским богам приносим.

Олег. Ну и что? Так надо! Но мы всё равно – викинги. И после смерти в Вальхаллу попадём!

Хотен (в сторону). Как же. Так тебя там Хеймдалль и ждёт, после того, как ты быков Перуну резал.