Текст книги "Язык мой - друг мой"

Автор книги: Виктор Суходрев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Непальские этюды

К визиту в Индию был приурочен и кратковременный заезд нашей делегации в Непал в ответ на официальное посещение Советского Союза королем Непала. Благо, было близко, и мы быстро оказались в Катманду. Перед нами предстал совершенно сказочный древний город, с красивейшими храмами, дворцами, пагодами. Более-менее современным мне показался разве что центр. На рынках, сидя на корточках, мастера тут же, на глазах у прохожих, изготавливали медные тазы и всевозможную посуду, пользуясь при этом лишь молоточком особой формы. Поражало обилие самых разнообразных статуэток Будды, вырезанных из дерева, кости и сделанных из той же меди.

В день нашего приезда король Непала дал завтрак в честь советских гостей. Его дворец был несколько скромнее, нежели Раштрапати Бхаван, в котором мы жили в Дели, но тоже необычайно красивый. Принимали король, королева и премьер-министр. Переводчики во время завтрака сидели позади первых лиц.

Король оказался молчаливым человеком. Если и говорил, то очень тихо и лаконично. Словом, вел себя весьма сдержанно и величаво. Закончив трапезу, он, не оборачиваясь, поднял левую руку и слегка раздвинул указательный и средний пальцы. Жест был обращен к стоящему за его спиной офицеру. Тот мгновенно вынул из своего кармана золотой портсигар, достал сигарету и вложил ее в пальцы короля. По-прежнему не оборачиваясь, король поднес сигарету к губам. Тут же из-за его спины появилась рука офицера с зажигалкой. Король закурил. Вся процедура заняла буквально несколько секунд. Надо сказать, что манипуляции с сигаретой и зажигалкой были единственным действием, производимым офицером в течение обеда. Все остальное время он неподвижно стоял навытяжку за спиной монарха.

Вечером нас пригласили на официальный большой королевский банкет в честь высоких гостей. Происходило это в самом крупном отеле Катманду. Туда съехалась вся местная знать с семьями и придворными. Переводчиков, кроме меня, было еще два – Юрий Виноградов и Владимир Бурдин, полковник КГБ. Володя прекрасно владел английским. Его «засветили» еще тогда, когда он ездил в Америку с Микояном. С той поры он уже не мог активно работать в разведке и во время поездок советских высокопоставленных делегаций в англоговорящие страны занимался вопросами координации между нашей и местными службами безопасности, по совместительству иногда выполняя функции переводчика. Ворошилов предпочитал, чтобы именно Бурдин находился рядом с ним, по той простой причине, что командарм привычнее чувствовал себя рядом с полковником.

Столы поставили огромным каре. Ворошилова усадили рядом с королем. Фурцева и Козлов оказались на довольно большом расстоянии от них – на противоположной стороне. Между ними занял место премьер-министр Непала. Переводчики вновь сидели позади шефов: Володя Бурдин – за королем и Ворошиловым, а я с Юрием Виноградовым – за спинами Фурцевой и Козлова. Настроение у нас, разумеется, было не из лучших, понимали, что опять останемся голодными – ни на завтраке, ни после него, когда начались разного рода встречи, мы, переводчики, так и не смогли перекусить.

Еще до рассадки за столы к «большой троице» подошел мужчина явно европейского вида и, к нашему удивлению, поприветствовал нас на чистом русском языке. Это был хозяин отеля, как выяснилось, в прошлом – белый офицер, воевавший в армии Колчака. Потом он эмигрировал в Китай, а позже – в Непал. Наши руководители были изумлены, но от разговора уклонились. Ворошилов же вообще сразу отвернулся от «беляка». А я не упустил случая пообщаться.

Банкет тем временем продолжался. Огромные рыбины, окорока, всевозможные закуски, какое-то особым способом приготовленное мясо – все это поглощалось с большим аппетитом. Ну а нам, переводчикам, оставалось только глотать слюнки. И тут нас спас хозяин отеля. Он подошел ко мне и шепнул на ухо:

– Если сможете улизнуть от своих хозяев, то у меня в одной из комнат накрыт для вас стол, где выставлено все то же самое, что и здесь.

Я передал Фурцевой его слова. Екатерина Алексеевна кивнула, она вообще была доброй и отзывчивой женщиной. Сказала Козлову:

– Фрол, давай-ка мы с тобой немного помолчим, пока ребята по очереди сходят поесть. Обойдемся одним переводчиком на двоих.

Тот согласился: пусть перекусят. Первым пошел я, так как мне предстояло переводить официальную речь Ворошилова в конце обеда, и, соответственно, я раньше всех должен был быть наготове.

Е. А. Фурцева (третья слева) в Индии

1960 год

Наконец-то я очутился за столом. Отведал рыбы, по-моему, приготовленной по-русски, и всего остального. Хозяин налил мне водки, от которой я тоже не отказался. Мы с ним выпили. Пока я ел, он рассказал мне историю своей жизни. Как воевал против советской власти, как потом скитался по миру. Он искренно радовался, что увидел соотечественников. Неважно, что это были члены Президиума ЦК и, если говорить о Ворошилове, бывший красный командир. Время все стерло, оставив лишь одно понятие – «Родина». Жена хозяина поразила меня красотой, кажется она была голландка. Они вместе приветили нас – накормили, напоили – от души.

Вернувшись на свое место, я стал переводить Фурцевой и Козлову и между делом рассказал им о хлебосольном соотечественнике. Но к моему удивлению, Екатерина Алексеевна лишь поморщилась и сказала:

– Ты знаешь, Витя, мне вся эта их еда не нравится. Когда вернемся в резиденцию, вот там мы сядем и по-настоящему закусим. А это я не ем.

После окончания банкета мы отправились в гостевой дворец. В те годы в Непале почему-то было плохо с электричеством. По вечерам сильно падало напряжение. Когда мы вернулись, в темных коридорах дворца едва виднелись тонкие красноватые нити в лампочках. Натыкаясь на стены и подсвечивая себе зажигалками, мы кое-как добрались до наших комнат. Однако плохое освещение не остановило Фурцеву в ее намерении устроить ужин в своем кругу. Охрана быстро накрыла стол. Появилась традиционная русская закуска – осетровая икра, копченая рыба, колбаса, овощи и несколько бутылок «Столичной».

– Вот это я понимаю, – радостно сказала Фурцева.

За столом сидели все наши, кроме Ворошилова. По выражению Фурцевой, «старика отправили спать». Началась обычная пирушка с непринужденными разговорами, несмотря на то что присутствовали два члена Президиума – Козлов и Фурцева. При таком общении они были простыми людьми – шутили, рассказывали анекдоты. Через некоторое время Фурцева сильно захмелела. Начальник охраны Владимир Чекалов прямо ей об этом сказал, и она не обиделась, поднялась и ушла к себе спать. А мы еще немного посидели без начальства и тоже разошлись по своим комнатам.

Храм Любви

Накануне я узнал, что в Непале в каждом городе есть площадь храмов. На ней обычно расположены несколько храмов и пагод, посвященных различным буддийским культам. Один из храмов, обязательно, – храм Любви. Такой храм в Катманду особенно славился резными изображениями весьма откровенных эротических сюжетов. Решили посмотреть. Ведь другого такого случая могло и не представиться: на следующий день мы должны были проститься с Непалом.

Е. А. Фурцева – почетный гость Индии

1960 год

И вот мы, трое переводчиков, пригласив с собой известного фотокорреспондента Якова Халипа, решили посетить этот храм Любви. С вечера договорились с непальцами насчет машины. У них водители в гараже дежурили круглые сутки. После вчерашнего немного побаливала голова, но предчувствие необычного зрелища бодрило. Мы разбудили шофера, который спал в огромном американском лимузине. Но затем возникла проблема: непалец никак не мог завести машину. Время шло, в девять мы уже должны были быть на завтраке вместе с делегацией. Выручил бывший разведчик Володя Бурдин. Он работал в Америке и эти автомобили изучил хорошо – нажал на какую-то кнопку, и машина, к великому удивлению непальского водителя, завелась.

Вот и храм Любви. Все, что о нем рассказывали, оказалось правдой. Яша вовсю щелкал фотоаппаратом. Побывали и в других храмах. А к завтраку прибыли без опоздания.

За столом Фурцева вдруг вспомнила, что у Ворошилова сегодня день рождения.

– Клим, у тебя же сегодня день рождения! – воскликнула она.

Мы стали его поздравлять. Ворошилов расплылся в улыбке.

– Неужели даже бутылку не поставишь в честь такого случая? – спросила Фурцева.

Адъютант Ворошилова, разумеется, тут же принес водку. Во время этого неожиданно свалившегося на нас праздника я рассказал Козлову о нашем посещении храма Любви. Он сильно расстроился:

– А что ж ты меня не взял с собой?

Я начал выкручиваться:

– Мы, Фрол Романович, побоялись, что за вами охрана потянется…

Козлов насупился еще больше и сказал:

– Зря! Я бы как-нибудь улизнул. Да что теперь…

Уже в машине, когда мы ехали в соседний город на митинг советско-непальской дружбы, он обратился к Фурцевой:

Е. А. Фурцева на встрече с одной из индийских женских общественных организаций

1960 год

– Катя, а ты знаешь, где ребята сегодня утром были?

И, подмигнув мне, многозначительно добавил:

– Но тебе, Кать, туда нельзя…

Фурцева стала расспрашивать меня. Я довольно обтекаемо рассказал ей о том, где мы побывали, всячески напирая на то, что это религиозный храм, посвященный культу физический любви, и так далее. Реакция оказалась неожиданной. Фурцева тоже высказала сожаление, что мы ее не взяли с собой. А Козлов, продолжая хитро улыбаться, повторял: «Нет, Кать, тебе туда нельзя…»

Наконец мы прибыли в город, где должен был состояться митинг дружбы. Все собрались на главной площади. Здесь стояли несколько храмов. У подножия одного из них, в тени пагоды, возвышалась трибуна. Нашу «троицу» усадили в кресла. Надели на них гирлянды из живых цветов, и митинг начался. Поскольку непальские провинциалы не знали английского, переводил речи специально приехавший с нами знаток непальского языка. Он переводил, а мы с Виноградовым и Бурдиным стояли за креслами и ждали окончания мероприятия. Я огляделся по сторонам и вдруг обнаружил, что наша трибуна находится у подножия местного храма Любви. Здесь все выглядело несколько скромнее, чем в Катманду, но тем не менее… Я тут же подошел к Козлову и шепнул ему на ухо:

– Фрол Романович, я вам рассказывал сегодня о храме, где мы были утром, так вот, мы сейчас находимся у подножия точно такого же храма Любви. Если вы незаметно оглянетесь, то сможете кое-что увидеть…

Я отошел к своему месту, и мы стали наблюдать за Козловым. Это, как говорится, было бесплатное кино. Через минуту из-за высокой спинки кресла, в котором восседал Козлов, показались поля его соломенной шляпы, потом появились светящиеся любопытством глаза, а затем и все лицо. Когда Козлов вгляделся в потемневшие от времени деревянные барельефы, у него буквально отвисла челюсть, глаза округлились, и он резко отвернулся. Но через минуту повторилось то же самое. Так он оглядывался в течение всего митинга.

В тот, последний, вечер в Непале посольство СССР устроило ответный прием, на который, к моему большому удовольствию, был приглашен и «наш белогвардеец» – хозяин отеля. Он появился с красавицей-женой, и все были восхищены этой великолепной парой.

Потом я всякий раз интересовался у своих коллег, возвращающихся из Непала, судьбой четы и радовался, когда слышал, что они живы-здоровы и процветают. Мне рассказывали, что хозяин отеля по-прежнему радушно встречает наших людей и что если предупредить его заранее, то при встрече на столы подаются русские блюда.

Визит в Непал остался незабываемым событием в моей жизни. Говорят, сейчас эта страна стала более современной, более цивилизованной. Нельзя не приветствовать такие изменения в быте непальцев. Но в моей памяти Непал навсегда останется древней страной, где на главной площади каждого, даже самого маленького, городка возвышается храм Любви.

Снова в Дели

Покинув Непал, мы вернулись в Индию. Визит «троицы» продолжался. Ворошилов по-прежнему радовался почестям, оказываемым ему индийцами, а Фурцева и Козлов негодовали по этому же поводу.

В последний день визита в нашем посольстве состоялся большой прием. И здесь меня ждал сюрприз: посол сообщил, что из Москвы пришла телеграмма с указанием о том, что я и Бурдин должны задержаться в Дели и дождаться приезда Хрущева, визит которого в Индию должен был начаться через неделю. А затем намечались его визиты в Бирму и Индонезию. Я, как всегда, должен был переводить, а Бурдин налаживать контакты со службами безопасности.

Нам вообще-то повезло – выпала передышка. За неделю мы решили спокойно осмотреть достопримечательности города.

Индийцы сказали, что с этого момента они начинают рассматривать нас как передовую группу по подготовке визита Хрущева, и предложили нам выбрать место проживания: остаться в президентском дворце Раштрапати Бхаван или переехать в Хайдерабад-хаус, гостевой особняк на улице Радж Патх («Путь короля»), принадлежавший в свое время магарадже Хайдерабаду, бежавшему после раздела Индии в Пакистан. Именно в этом особняке останавливались приезжающие в Индию высокие гости из СССР, например маршал Жуков, когда был министром обороны.

Оставаться в президентском дворце нам не очень хотелось. Там все было обставлено торжественно и официально, везде сновали слуги, а у каждой двери, словно изваяния, стояли двухметровые гвардейцы-сикхи, одетые в ярко-красные камзолы с золотым шитьем. Их раздвоенные бороды были заправлены под тюрбаны. В руках они держали пики. Мы чувствовали себя как на съемках фильма «Индийская гробница». Красота красотой, но нам хотелось по возможности избежать всех этих церемоний, и мы с Бурдиным переехали в Хайдерабад-хаус.

Эти дни в Дели надолго запомнились. По первой просьбе мне давали машину, и я ехал куда хотел. Ходил по музеям, храмам, старинным дворцам. Но самое большое впечатление на меня произвел древний, разрушенный «Город обезьян». Когда-то на этом месте был настоящий город, но люди ушли, здания постепенно разрушились, и в них поселились обезьяны.

Нас замечательно кормили. Повар даже в один из дней сделал нам сюрприз: приготовил борщ, пельмени и котлеты по-киевски. Все это устроил комендант Хайдерабад-хауса – полуиндиец-полупортугалец, веселый, открытый человек. Он предложил также пригласить на ужин кого-нибудь из наших коллег. Этому совету мы с удовольствием последовали и провели прекрасный вечер в обществе двух девушек из советского посольства.

Визит Н. С. Хрущева в Индию

1960 год

Потом приехал Хрущев, и началась работа. Переговоры, встречи, беседы. Надо сказать, несмотря на то что между Индией и СССР существовали дружественные отношения, переговоры все же иногда усложнялись: индийцы, обращаясь к нам с просьбами о помощи, обычно просили больше, зная, что их просьбы не будут удовлетворены на все сто процентов. Это, повторюсь, затрудняло переговоры, но в конце концов все утрясалось.

Затем мы отправились в Бирму, где пробыли дня три. Во главе переходного правительства этого государства тогда стоял генерал Не Вин, которому в 1958 году передал власть премьер-министр У Ну. Будучи в 1955 году с визитом в СССР, У Ну получил у нас прозвище Белая Головка – он везде появлялся в национальной бирманской одежде и своеобразной белой шапочке со свисающим с одной стороны округлым хвостиком. Очень она походила на водочную «бескозырку». Забегая вперед, скажу, что в апреле 1960-го, уже после отъезда Хрущева из Бирмы, У Ну выиграл парламентские выборы, вновь став премьер-министром страны, правда всего на два года.

Особенно важные переговоры в Бирме переводил О. Трояновский, а во время посещения храмов, музеев, на банкетах работал я.

Пока мы дожидались выхода Не Вина и Хрущева из комнаты, где они вели переговоры с глазу на глаз, жена генерала, очень симпатичная бирманка, получившая образование в Соединенных Штатах, принимала нас в большой гостиной своего дома, пела американские песенки. Словом, как добрая гостеприимная домохозяйка всячески старалась нас развлечь.

Печальная история

После Бирмы мы отправились в Индонезию. Президент Сукарно был хорошо у нас известен: в Москве он бывал не раз. И вот настала очередь Хрущева побывать в гостях у Сукарно. По нынешним временам тот визит был очень долгим: мы пробыли в Индонезии почти две недели. После посещения ряда городов поехали на остров Бали, где Хрущеву вместе с его многочисленной семьей был предложен отдых.

Поскольку переговоры велись на индонезийском языке, работы у меня оказалось мало. В основном я переводил на пресс-конференции Никиты Сергеевича.

В самом начале визита в Индонезию произошло одно неприятное событие. Все шло вполне дружелюбно и гладко. Сукарно каждый вечер обязательно завершал концертом, на котором выступали лучшие певцы, музыканты и танцоры. Исполнялось много красивых, колоритных, но, как нам казалось, чересчур затянутых номеров. Сукарно же их обожал.

И вот после ужина все собрались в зале. Было жарковато, но терпимо. Я обратил внимание, что наш посол в Индонезии просто изнемогает: обливается потом, с лица не сходит болезненное выражение. Да и сидел он почему-то вдали от Громыко, своего непосредственного начальника. Только утром я узнал, в чем дело. Оказывается, накануне личные врачи Хрущева, осмотрев посла, выяснили, что он – в тяжелой форме алкоголик, страдающий белой горячкой. Посол периодически находился в состоянии запоя, но в Москву об этом не сообщали, даже соответствующие службы, которые должны были это сделать. Проявляли, так сказать, жалость, и эта жалость чуть не стоила человеку жизни. Надо сказать, посол был высокопрофессиональным, опытным дипломатом. И печально, что он так закончил карьеру.

На следующее утро одним из наших спецсамолетов, а их с Хрущевым прибыло несколько, посла отправили в Москву. Разумеется, в Индонезию он больше не вернулся, а на его место назначили министра культуры Н. А. Михайлова, который, кстати, сопровождал Хрущева в той поездке.

Я думаю, что посол стал алкоголиком не вследствие моральных изъянов или плохой наследственности. Дело в том, что в таких странах, как Индонезия, европейцам приходится постоянно употреблять спиртное, если они не хотят подхватить желудочную болезнь. Естественно, не любой организм и не всякая психика выдерживают подобную нагрузку.

Сюрпризы Сукарно

Сукарно повсюду сопровождал Хрущева. И во всех городах, которые мы посещали, президент по вечерам устраивал концерты национальной музыки. После этих концертов начинались танцы. Сукарно выступал заводилой, заставлял присутствующих местных женщин приглашать на танец советских мужчин, с большим удовольствием танцевал сам. Все это продолжалось допоздна. Первым такого марафона не выдержал Хрущев. Он попросил Сукарно на него не обижаться, если он станет уходить пораньше. Но при этом Хрущев пообещал, что его окружение будет оставаться до конца и принимать активное участие в танцах. Громыко продержался еще два дня и тоже стал уходить раньше. Ну а всем остальным приходилось допоздна танцевать под предводительством неугомонного Сукарно.

Поездка в Индонезию отличалась еще и тем, что Хрущев вел там переговоры спокойно, умиротворенно, не сравнить с Америкой, где он то и дело рвался в бой. В общем, полемизировать ему не приходилось.

Советский Союз оказывал помощь Индонезии в строительстве разных социальных объектов, в частности грандиозного столичного стадиона. Сукарно мечтал провести на нем Всеазиатские игры. Во время визита Хрущева состоялась церемония забивки первой сваи в основание будущего стадиона. На краю котлована собралось много народу. А внизу, под ногами, зияла яма с водой на дне. В нужный момент Хрущев и Сукарно дернули за веревочку, и заработала сваезабивающая установка. Большой тяжелый молот бухнул по свае, та врезалась в грязь на дне котлована, подняв фонтан брызг. Многих гостей основательно обдало грязью, но до Хрущева и Сукарно брызги не долетели. Лицо Сукарно выражало полный восторг. Мне даже показалось, что он специально устроил такой «сюрприз».

Кроме того, запомнилась церемония закладки на острове Амбон нового здания для местного университета, которое СССР подрядился возвести. Хрущев на Амбон не полетел, направив туда часть делегации, в том числе и меня. Возглавил нашу группу министр культуры Михайлов.

Амбон расположен в восточной части Индонезийского архипелага. Географически он ближе к тихоокеанским островам, а по культуре – к Таити и Гавайям. Например, здесь тоже играют на гитарах, музыка и танцы напоминают гавайские.

Сразу после приземления нас окружила толпа красиво одетых парней и девушек, которые начали петь и танцевать, увлекая нашу группу за собой. Нам на шеи повесили гирлянды цветов, взяли под руки и повели к машинам. Привезли в порт, посадили на большой катер, и мы по воде через полчаса прибыли на другой конец острова – Амбон имеет форму подковы.

Прибыли мы утром и целый день провели за развлечениями, танцевали. Так же прошла первая половина следующего дня. Затем состоялась церемония закладки корпуса университета. Потом вновь начались танцы. Юные красавицы не давали нам ни минуты отдыха. Одни убегали, но их тут же подменяли другие. Оказывается, чтобы все студентки успели пообщаться с нами, им установили специальный график. Забавно было наблюдать, как во время танца девушка вдруг смотрела на часы и убегала, а ее место сразу же занимала другая. Я лично с красотками натанцевался на всю жизнь. Наутро, едва открыв глаза, мы увидели, что девушки уже прогуливаются под нашими окнами, и все началось сначала. Только вечером мы улетели оттуда и присоединились на острове Бали к советской делегации, возглавляемой Хрущевым.

Бали, конечно, сказочный остров. Он славится своей природой и умопомрачительными красавицами, которые до сравнительно недавнего времени ходили с обнаженной грудью. Другой предмет гордости балинезийцев – замечательные резные статуэтки, изображающие удивительно изящных женщин с поднятыми вверх сложенными ладонями. Резчики там изготовляют и другие фигурки, но славу они заслужили именно этими. Помню, как-то раз вместе с Романом Карменом, входящим в состав делегации и снимавшим документальный фильм о визите Хрущева в Индонезию, мы отправились на улицу, где продавались создаваемые тут же, на глазах у покупателей, знаменитые статуэтки. Мы долго ходили, выбирая, а потом вдруг наши взгляды остановились на одной из них. Она была около полутора метров в высоту, из светлого дерева. Почти одновременно мы протянули к ней руки, но я опередил Романа Лазаревича. После этого Кармен, всякий раз встречаясь со мной, неизменно вспоминал, как я у него из-под носа увел «балинезийку».