Текст книги "Будь любезен, спаси меня от неприятностей (СИ)"

Автор книги: Виктор Литовцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Я сел на стоящее в углу кресло, закинул ногу на ногу и демонстративно уставился в окно. Легкий бриз с моря колыхал тонкие занавески и разносил по комнате аромат моря. Агата продолжала сидеть на своем софе держа в руках томик Китса, но она уже давно не водила глазами по строчкам и смотрела в одну точку посредине страницы.

– Если вы и вправду намерены остаться здесь, то вас следует гораздо-гораздо вежливее высказываться о моём батюшке.

– Факт моего нахождения здесь под сильным вопросом, так что пока я буду говорить то что пожелаю.

– Плебей... – донесся до меня едва слышный звук, но я решил прервать разговор, поскольку уже начинал обдумывать возвращение домой.

Из коридоры донеслись торопливые шаги и в комнату вошёл дврецкий.

– Госпожа, сударь, граф ожидает вас у себя в кабинете.

Когда мы все втроём вошли в кабинет графа, тот стоял над своим столом с каким-то кислой миной на лице. Весь стол перед ним был завален папками с документами, хаотично лежащими бумагами и стопками толстых книг со сборниками законов. В углу стоял телефон, который до этого располагался на элегантной подставке у окна.

– Я вижу вы уже познакомились, – удовлетворенно кивнул граф.

– Да, отец, и признаюсь я была весьма удовлетворена нашей светской беседой. Даже печально, что мы будем вынуждены расстаться.

– Дорогая, посоветовавшись с твоей мамой и адвокатом, я принял решение оставить Чайку твоим телохранителем.

– Чё?

Агата сморгнула, а потом так и замерла с открытым ртом. Я даже начал опасаться, что она может подавиться какой-нибудь насекомым, которые наверняка летали по комнате.

– Я зря плачу учителю словесности? Что ещё за "чё"?

– Прости, отец, – Агата, наконец закрыла рот, и понуро опустила голову. – Я выразилась весьма некрасиво и по-простонародному. Я хотел сказать "как такое странное решение вообще могло прийти в голову моим дорогим родителям?"

– Пять тысяч рублей, – без обиняков выдал граф причину его решения.

– Скупердяй.

Сударыня, да вы просто души не чаете в односложных эпитетах. Сначала я был наименован плебеем, теперь граф – скупердяем. Кажется, кто-то не сильно вкладывался в то, чтобы привить вам хорошие манеры.

– Как ловно ты меня сделала виноватым! Я впечатлен, – похоже, граф тоже был не в восторге от своей дочери.

– И в мыслях не было.

Я почувствовал в голосе девушки легкое разочарование от того, что её раскусили.

– Понимаешь, Агата, я тебя люблю всем сердцем, поскольку ты моё самое дорогие сокровище и очень тобой дорожу и не хочу потерять, но у тебя есть одна неприятная особенность – ты очень дорогая.

А ведь правильно моя мать говорила: "Вера, всё, что сказано до слова "но" и талого снега не стоит".

– Ты имеешь ввиду, что дорого тебе обхожусь?

– Очень. Даже для такого состоятельного человека как я.

– И ты и мамы готовы смириться с тем, что возле меня постоянно будет ошиваться мужчина? – решила Агата ударить по самому слабому месту в решении графа.

– Мой адвокат сообщил, что репутация телохранителей Библиотеки ещё никогда не была подмочена романтическими связями с клиентами.

– Шах и мат, – со злорадством прошептал я.

– Молодой человек, – граф обратился ко мне. – Я ведь могу быть уверен, что невинности моей дочери ничего не угрожает?

Тон графа был весьма дружелюбным, но каким-то неведомым образом он смог добавить в свои слова столько угроз и холода, что я понял, что если он заподозрит неладное, то мне с полуострова придется удирать. С боем. Ночью. Пересекая горы пешком и реки вплавь. Я уже намеревался начать интенсивно кивать, сопровождая это действие клятвенными заверениями о моей честности и порядочности, но слова Агаты этого не потребовали.

– Отец, тебе не стоит волноваться на этот счёт – я никогда не лягу в постель со смердом.

Я непроизвольно бросил взгляд на массивные напольные часы в углу кабинета: двадцать второго мая тысяча девятьсот десятого года в тринадцать шестнадцать я всем своим сердцем возненавидел Агату Радчевскую.