355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктор Крамаренко » Свиданья на краю эпохи (Книга стихов) » Текст книги (страница 1)
Свиданья на краю эпохи (Книга стихов)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 21:13

Текст книги "Свиданья на краю эпохи (Книга стихов)"


Автор книги: Виктор Крамаренко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Крамаренко Виктор
Свиданья на краю эпохи (Книга стихов)

Крамаренко Виктор

Свиданья на краю эпохи

Книга стихов

БЕЛАЯ РУСЬ

Михаилу Казакову

Русь бела – и косы белые. А туманы – рушники. Зори, словно вишни спелые, Синеглазы родники.

Зеркала – озера чистые, Рощи, хлебные поля, Травы сладостно-душистые Это Родина моя.

Я взращен твоими весями, Добротой души твоей. Я живу твоими песнями, Широтой твоих полей.

По-над братскими могилами Занимается заря. Ты живи, земля родимая, Белоруссия моя.

БЕСКОЗЫРКИ

Бескозырки, как льдинки, плывут И не тают на солнце. Бескозырки не ищут приют, Они ждут своих хлопцев. Из глубоких проклятых пучин, Из просоленной лавы, Будто жены и дети мужчин На краю Балаклавы. И качаются души ребят, И кончаются силы... Бескозырки, как свечи, горят У бессмертной могилы.

ДВЕ СМЕРТИ

Прокофьева не стало... Он умер в тот же день, Когда не стало Сталина Учителя людей. А людям не сказали. И скорбному дождю Всецело завещали Пролиться лишь вождю. Две силы магнетизма Иссякли – в путь иной Ушли из ленинизма И обрели покой. Сергей Прокофьев умер, Но музыка жива. У сталинских безумий Седая голова. Развеян дым по ветру И запах табака... Ромео и Джульетта Остались на века.

* * *

Добрые лешие в нашем лесу. Я им поесть и попить принесу. Пень у костра застелю полотном, Пусть для друзей моих станет столом.

В грустной низине стелется дым. Осенью поздней холодно им. Скоро студеною станет пора, Пусть их согреет дыханье костра.

ДОМ

Нет солнца в октябре. Так пусто во дворе, Разъехались все в теплые края. Как будто под паром, Текут ручьи и дом Уносится в далекие края.

Невесел клен большой, Повинной головой Склонился над водою он бурлящею. Листву его несет Прощальный перелет К воде, куда-то к морю уходящему.

А мы стоим с тобой, Глядим на этот рой, Летящий и купающийся в бездне. Как грустно за окном Разрушен чей-то дом, Конец пришел шуршащих листьев песне.

Вот так когда-нибудь И нас с тобой сорвут Ветра, дожди и шумные потоки. Каким же будет дом, Когда с тобой уйдем? Не позабудет ли свои истоки?

* * *

Древнейшая профессия Народом не любима. Всегда шальная бестия Позорна и гонима.

Древнейшая профессия Глупа и бестолкова, Не держит равновесия: Поманят – и готова.

Безмерная, продажная, Бесчувственная страсть, Бездарная и страшная Все это – наша власть.

ЕДУ К ПУШКИНУ

В который раз к Поэту еду Просить совет, ответ держать. В который раз я на беседу Лечу, чтоб правду рассказать.

С минуты первого свиданья, С той первой книжечки святой Он покорил мое сознанье Понятной речью и простой.

Певучим слогом, дивной сказкой Проник он в душу мне тогда И вместе с материнской лаской Остался в сердце навсегда.

Он говорил мне сквозь столетье: – Ты верь, и сбудутся мечты, Пройдут печали, лихолетье, Наступит Эра Доброты.

Стоит – поэзии основа Поэта вечный пьедестал, Перехожу Тверской – и словно Я чище и сильнее стал.

Волнуюсь, будто не крещенный, Стыжусь, что не отвел беду, И сердце бьется учащенно Я в гости к Пушкину иду.

ЗВОНАРЬ

Так громко бьют колокола, Так чутко эхо отдается, Что, кажется, земля мала, И к небу перезвон несется.

Дыхание старинных стен Венчает звуки благодатью, Пресладкий, прежеланный плен Ласкает и берет в объятья.

Все громче бьют колокола, Звонарь-кудесник все пророчит. Мелодия нас увлекла, Проходят дни, мелькают ночи.

Мы оказались средь людей, В толпе, глазевшей, как мужчины У огнедышащих печей Калили колокол былинный.

Летели искры от ветрил, И храм огнями отражался, Блистал и словно говорил: – Спасибо, я его дождался!

Литейщик – парень молодой Поднялся к храму, поклонился, Рубаху скинул и водой Студеной ключевой облился.

И жадно воду стал он пить, И все чему-то улыбался. Я шагу не успел ступить, Как звон запел и разрыдался.

Он был, что вешняя вода, Но чище, ласковей, добрее. Пылал, как жаркая звезда, Дышал прохладою апреля.

Он улетал под облака, Пел соловьиною свирелью, Он был, как буйная река, И плакал раннею капелью.

И ты, любимая, дрожа, Ладони смежив, прошептала: – Ты знаешь, чья это душа Нам так возвышенно играла?

Мне кажется, что ты и я, Проникли в тайну исчислений И, по законам бытия, Должны исчезнуть во Вселенной.

Но что-то не сложилось там, Мы снова в нашем измереньи. И то же место, тот же храм, И тех же звонов песнопенье...

Но в мире горестей не счесть. У древних стен народ скопился, И поплыла худая весть: – Упал звонарь! Звонарь разбился!..

Мы шли, не чувствуя земли, Толпа нас тесно обнимала. А впереди его несли, Рука безжизненно свисала.

Крик женщин, плач, протяжный стон Соединились в скорбном вече. Но возродился прежний звон, И сами возгорелись свечи.

Остановился Крестный Ход. Все взоры к небу устремились. В оцепенении народ Смотрел, как колоколы бились.

А мы на звонаря глядим, Никак не можем оторваться. Тем звонарем литейщик был, Который должен там остаться.

Так вот кто нами управлял! Так вот в ком сила притяженья! ...Мир и беспомощен, и мал Перед игрой воображенья.

А звон гудит – дин-дон, дин-дон! Кричит, как алчущий в пустыне. Литейщик небу шлет поклон Перед рождением святыни.

ЗЕМНАЯ СПИРАЛЬ

Что ветер мне пророчит и прибой В конце эпохи – на краю земли? Дорогу, что осталась за спиной, Столетия обратно увели.

Какие силы выберут меня, Ведя отсчет от первого мгновенья? От бездны или доброго огня Они направят времени теченье?

Каким он будет, бешеный поток Летящим или бьющимся в печали? Конец – рубеж, начало и виток Все повторяющей земной спирали.

В душе моей смятенье, как когда-то, Во времена и Бога, и Пилата.

И ОТРАДА, И ГОРЕ

Мои стихи – и отрада, и горе. И кони, бегущие в дикой степи. И звезды, летящие в синее море, Натянутый нерв корабельной цепи.

Они и бегут, и летят, и звенят, И рвутся во мне, непокой оставляя. В такие минуты я буду распят, Свои неудачи в ночи проклиная.

Но утром, проснувшись от судных речей, На суд, на чистилище их выставляю, Как будто ответа старинных мощей Я с кроткой надеждой опять ожидаю.

И ясно становится мне в тишине Стихи, улетевшие ночью в пространство, Уже не мои и живут не во мне, Они обретают другое богатство.

А те, что остались лежать на столе Обломки, обноски, обрубки чего-то. Удел их ничтожен – в огне и золе Молчать и пылать, согревая кого-то.

* * *

Кто скажет, что работа сгладит боль, Не верь ему, разлуки он не знает. Когда беда свет солнца затмевает И рану сердца разъедает соль, Какие краски могут поражать И радовать твои глаза и душу? Каким дыханием ещё дышать Когда удушье просится наружу? В стоп-кадре черно-белого кино Твой разум от отчаянья немеет, Ни творчество, ни старое вино Иллюзиею красок не согреет. Кто говорит: работа сгладит боль, Тот лгун, колдун или плохой психолог, Прочел он, может быть, бумаги ворох, Но не узнал таинственный пароль. Все сгладит время – вот всему венец! Утрата шрамом белым остается. И пусть все в мире вдруг перевернется, К началу жизни даст толчок конец.

* * *

Лежат у зеркала цветы, Блестят испарины. Три розы нежные, как ты, Вчера оставлены. Не смог тебя я удержать Любви не знали мы. Три розы в зеркале дрожат, Огнем окалины.

Рисует зеркало портрет Черты знакомые, Воздушный, легкий силуэт, Глаза бездонные... Слезинки капали из глаз Капель хрустальная. Глядят из зеркала на нас Цветы прощальные.

НОЧНАЯ ПРОГУЛКА ПО ЯЛТЕ

Нежданно опустилась ночь, Бесшумно крылья распуская. Морфея преданная дочь Еще не взрослая – смешная. Еще не гаснут огоньки Иллюминации прибрежной, Еще играют островки Веселой музыкой и нежной. Идем по набережной, вдруг Из кроны дерева большого Весь в окружении прислуг, Из королевства, из лесного, Неспешно выползает жук, Огромный, царственный и важный. За ним выносится сундук Поделок, пуговиц бумажных. Все это движется, страшит, Гримасы корчит, нас пугая. Ба, это куст в лучах дрожит, Луну и звезды отражая... Но продолжается кураж. Телеэффект. Телемонтаж. Из темноты, как из тумана, Выходит странник океана И возгорается пальбой, Мушкетным порохом зарница. – На абордаж, в атаку, в бой! Кричат раскрашенные лица. И кажется, что город наш Уже не Ялтой называют, В Гаване деньги прожигает Пиратский этот экипаж. Бочонок рома, склянки бьют, Играет все – и нож, и кружка... Осталось несколько минут До "Ореанды", но старушка Преградой стала, вот те раз, Как башня крепости старинной, Все надвигается на нас И шелестит своим сатином. А мы уже не так глупы, Чтоб верить будке театральной, Чтоб вместо горсточки миндальной Принять колючие шипы. Мы эти страхи обойдем, Нас ждет уютное местечко, Вот только перепрыгнуть речку, Которая блистала днем. А там уже Морфея дочь Найдет свое успокоенье, Обнимет нас и сгинут прочь Жуки, пираты, привиденья.

* * *

Ну, подойди же, рыжий пес, Дай почесать тебя за ухом, Уткни в мои колени нос, Дожни своим собачьим духом.

Ты, видно, братец, позабыл, Как я гулял с тобой вдоль моря, Как на рассвете нас манил В свои объятья шум прибоя.

Как у кафе тебя бранил Официант в цветной рубашке, Как для тебя я сохранил Тогда куриные костяшки.

Тебе фартило той весной Козырной, выигрышной картой, Таких ошейников, как твой, Ты не увидишь в целой Ялте.

Такой хозяйки, по часам Кормящей прямо из ладони, Всю жизнь, бродяга, ты искал И не мечтал о лучшей доле.

Ну, не упрямься, подойди, Не злись, не лай на всю округу, Во двор знакомый проведи, Лизни от радости мне руку.

ОНЕМЕЛА НАША ВЕРА

Не затихнет канонада, Не угаснет бой Пока брат идет на брата Дикою ордой. Пока семя примиренья Не взойдет в золе, Не закончится сраженье На моей земле.

Не закончится... И рана не залечится. Онемела наша память Перебежчица.

Не ищите – кто виновен, Не найти вовек Если враг в бою по крови Брат твой, человек. Если ждешь в изнеможеньи Пулю на заре, Не закончилось сраженье На моей земле.

Не закончилось... И, видно, не закончится. Онемела наша вера Заговорщица.

ПАДЕНИЕ

Мы не устали ещё от ГУЛАГа. Терпим, как терпит чернила бумага. Мы не ушли за черту лагерей. В стане холодном не стало теплей.

Мы бунтари по натуре и зэки. Жадно глядим на весенние реки. Лед разрывает в клочья наш флаг, То раздвигает границы ГУЛАГ.

ПЕРЕКАТИ-ПОЛЕ

Как рожден – не помню, Как умру – не знаю, Я иду по полю, А дойду ль до краю? Перекати-поле Катит безоглядно, Только ветер волен Повернуть обратно. Не вернуть те годы, Что корнями были, Превратились всходы В стаю желтой пыли. Я лечу по полю, Будто удираю. Как рожден – не помню, Как умру – не знаю.

* * *

Петербург, Петроград, Ленинград, Петербург. Незаконченный ряд Или замкнутый круг? Лучезарный фасад Или ниша для слуг, Петербург, Петроград, Ленинград, Петербург. Ты – божественный сад? Ты – таинственный друг? Как прекрасен наряд Твоих радужных дуг! Или мерзость и смрад Наполняют твой дух? Петербург, Петроград, Ленинград, Петербург.

Незаконченный ряд, Заколдованный круг... Кто ты – новый Сенат, Вожделенный испуг? Иль прекрасный фрегат, Проложивший нам путь?

Петербург, Петроград, Ленинград, Петербург. Умолкает набат. Замыкается круг.

ПИЛОТСКИЕ ПЕСНИ

КОРОЛЕВСТВО

Серебро и позолота за бортом Белоснежная природа полотном Расстелилась от заката до зари. Девять с лишним километров до земли.

Словно в детство попадает экипаж, Королевский открывается пейзаж, Самоцветами сверкает белизна. За рассветом не угонится весна.

Горы снега, горы ваты, горы льда Королевские палаты, города Поднимаются, как тесто на дрожжах, И сияют на небесных этажах.

Башни, замки, айсберг, льдины – чудный край, Пашни белые, равнины – сущий рай, Пробегают, пролетают на восход. Солнце с ветром подгоняют нас вперед.

Сновидения, таинственный полет. На снижение заходит самолет. До свиданья, королевство тишины. До свиданья, зачарованные сны.

У ПИЛОТОВ НЕТ МОГИЛЫ НА ЗЕМЛЕ

У пилотов нет могилы на земле Им приютом служит небо синее. Провожают их на утренней заре, А встречают только звезды в белом инее.

Только звезды, словно слезы в тишине, Каждый вечер зажигают по любимым Свечи памяти и скорби о войне, И горят сердца под камнем надмогильным.

То сердца горят любимые во мгле И глядят на нас, и знают все заранее. У пилотов нет могилы на земле Им приютом служит – Мироздание.

ПОЛЕТ

Икаром я родился, Без неба не живу. Когда-то приземлился Я с крыши на листву.

Отец шутил с порога: – У крыльев нет вины, Вот подрастешь немного Достанешь до Луны.

Подбрасывая сильно К деревьям и скворцам, Отец смеялся: – Сын мой, Смотри, летаешь сам!

Рубашка парашютом Надулась на спине. И я парил маршрутом, Известным только мне.

Отец ловил и снова Подбрасывал меня. Я небом очарован С того святого дня.

Икаром я родился, Пешком ходить нет сил. Я неба не напился, Я звезды не открыл.

Полнеба позолотой Сияет – неспроста. Полет мне стал работой, А домом – высота.

ПОЛЕ

Я выбрался из плена городов. Я пену смыл и вырвался на волю, Сорвал ошейник черных проводов И поклонился сказочному полю.

Свобода! Воля! Тихий океан! Я будто выполз из теней гробницы. Дрожащим иноходцем в чей-то стан Пришел на зов бедовой кобылицы.

И окунулся в девственную плоть, И пил взахлеб, и заливался соком... Мне подарил Всевидящий Господь Минуты наслаждения истоком.

О, поле, поле. Нет тебе конца. Тебя обнять, тебя понять хочу я. И в летописях древнего писца Свой голос слышать вместе с "аллилуйя".

ПОСЛЕДНЯЯ ГАВАНЬ

Тишина, сугробы, снежные кусты. Замела ограды и скамейки вьюга. Белые могилы, белые кресты Будто наседают и теснят друг друга.

Сколько их, о боже, белых парусов!.. Гавань колыбелью им последней стала. Шли они сквозь волны на последний зов Обрести навесно место у причала.

Всех она примирит, колыбель покоя. Память – для живущих, для умерших – сны. В инее кресты и труса, и героя. Сытые и нищие – все теперь равны.

РЕКА ДОБРА

Испив однажды воду из Днепра, Ты непременно в Киев возвратишься, К святым истокам, к городу Добра Всем сердцем, всей душою обратишься.

И мудрый Кий, и братья, и сестра Тебе откроют славную страницу. Увидишь древних предков у костра, Неспешно пьющих чистую водицу С печеным луком в стынущей золе. Обрядишься в былинное сказанье, Услышишь голос Лыбиди во мгле И ласковое, нежное плесканье.

Сроднишься телом с древними людьми. И станешь разговаривать устало, Как будто шел с Дуная ночи-дни Ты к племени славянского начала.

И порешите вместе у костра Воздвигнуть град великий над рекою, Поить славян водою из Днепра И исцелять Добром и Красотою.

РЯЗАНСКАЯ БЫЛИНА

Опять беда пришла с Востока, У стен копытом грозным бьет. Орда под знаменем Пророка Чернеет, сколько видит око, Ответа княжеского ждет.

Закрыв ворота за послами, Рязань затихла, будто щит Над убиенными телами, И синеокими глазами На князя Юрия глядит.

А он молчит с княжною вместе. Он все уже сказал тогда, Когда пришли дурные вести: Дружин от брата и от тестя Он не дождется никогда.

– Подмоги нет и нет спасенья. Велико войско Сатаны. Покажем русское уменье, И наших сил долготерпенье Поганым с дальней стороны.

Живыми не дадимся хану. Так ляжем, братия, костьми! Не имут убиенны сраму. Рязани-городу и храму Стыда не будет пред детьми!

А хан Батый в шатре нарядном Стоял над царскою едой. Невольница сидела рядом, Дыханьем тела, томным взглядом Пронзала грудь его стрелой.

Шелка прозрачные стекали, Браслеты, золотом звеня, С руки невольничьей спадали, У ног Великого сверкали Горячим отблеском огня.

Но яд невольниц увядает Пред сечей места нет ему. Батый рабыню прогоняет И латы молча надевает, Выходит к войску своему.

Послы, оставив снаряженье У догоравшего костра И отпустив сопровожденье, Ждут униженно повеленья Припасть к хозяину шатра.

Средь них была одна колдунья, Батыя верный страж и друг, Советник в горестных раздумьях, Наперсница в слепых безумьях, Великого и взор, и слух.

– Скажи мне, – молвит хан протяжно, Кудесница судьбы моей, Ужель в Рязани им не страшно Глядеть на соколов отважных В осаде вот уж сколько дней?

– Они, мой повелитель, знают, Что не дожить им до утра, Но все ж, Великий, отвечают, Что бить поклоны не желают, И дани не пришла пора.

Но что тебе ответы россов? Я увидала там сердца, Которых нет и у обезов*, У половцев и у черкесов, У твоего, хан, мудреца.

Огонь в них яростно пылает, Сердца надеждою живут. Князей за свару проклинают, Но вместе бьются, умирают И друг за друга в бой идут.

Я видела и рать большую, – – -* Обезы – древнерусское название предков грузин.

Но не такую, как орда. И в каждом взоре искру злую, И в каждом теле месть слепую И вижу нынче и всегда.

Что я могла, мой хан, поделать Своею силой колдовства? Они готовы прах развеять, Подняться вновь и мир засеять Зерном и веры, и родства.

Народ и храбр, и мудр, но темен. Прими совет, великий хан. Тот люд отшельнику подобен, И потому в сраженьи злобен К пришельцу незнакомых стран.

Руби под корень – храмы руши, Затми пожарищами свет, Секи младенцев божьи души, Князьям накинь аркан потуже, И будешь править триста лет.

И замолчала чаровница, Молчал и хан, прикрыв глаза... А над шатром кружилась птица, Искала места приземлиться, С крылом, как черная коса.

СТАРЫЕ ЯБЛОНИ

Надломились две яблони старые, Им под сорок уже, как и мне. Беззащитные ветки кудрявые Разлетелись по мокрой стерне.

Под увядшей листвой, под останками, В колыбели травы и воды Притаились плоды кисло-сладкие, Как осколки погасшей звезды.

Только краешком буря осенняя Мой тенистый затронула сад, И шуршащая песня последняя Перешла на молитвенный лад.

Я тащу дерева онемевшие Распилить, измельчить для костра, Чтоб золой удобрить уцелевшие, Не побитые бурей вчера.

* * *

Старый дом снесли давно, Мы разъехались когда-то. Я с тобой не пил вино, Не купался до заката. Не ласкал нас в речке ил И Луна нам не светила, Я тебя и не любил, Ты меня и не любила.

Ах, какою ты была Светом, счастьем наделенной! Вместе с нами со двора Убегала в парк зеленый. Джаз нам ласково играл, А гитара как страдала! Я тебя не целовал. Ты меня не целовала.

Годы детства не вернуть. Нас немало жизнь трепала. Как мне хочется уснуть И увидеть вновь начало, Чтоб мой сон опять открыл Все, что память позабыла. Я тебя не разлюбил, Ты меня не разлюбила.

СУДЬБЕ УГОДНО БЫЛО

Вначале было Слово... А после – тишина. Отца лишила крова Великая страна.

Украла и свободу, А веру – не смогла. Хотя на хлеб и воду Его перевела.

Страна тогда не знала, Что близится конец, Судила с пьедестала Таких, как мой отец.

– Ведь умирать не страшно! Кричала, глядя вниз На миллионы граждан, Идущих в коммунизм.

– Мой лозунг ярко-красный, Его вспоила кровь. От этого отважней Народная любовь.

Судьбе было угодно Толкнуть под жернова. От глупости народной Кружилась голова.

Упал герой советский, Советами сражен. И камень соловецкий Над ним был водружен.

С ним и страна упала В отверженную мглу. Но так и не признала Ошибку и вину.

Как сказано в Писании: "Прости. Умей прощать". Страну простил в изгнании Отец. Простила мать.

Жаль тех до боли, до смерти, Кто жив и кто остыл. А я, сказать по совести, Такого б не простил.

ТЫ НЕ ВЕЧЕН...

Мы живем на краю эпохи. Жизнь – река, где круты пороги. Жизнь – разбег перед дальним прыжком. Разгоняйся смелей, Разгоняйся сильней, Чтоб не падать в поток кувырком.

Ты не вечен, но жизнь не одна. Если чаша нектаром полна, Если виден уже Рубикон, Перед словом "прощай" Не жалей, угощай, Чтоб уход твой был легким, как сон.

Ты богат или беден душой. Оглянись, позади, за рекой, Все надежды твои и мечты Остаются в цветах, Остаются в садах. Не сжигай за собою мосты.

* * *

У Христа за пазухой тепло, Хорошо, уютно и надежно. Но туда добраться тяжело. Тяжело? Да просто невозможно!

Лучше оглянись на полпути, Оцени его не только взглядом. Ты надежду ищешь впереди, А Христос идет с тобою рядом.

Возвратись к истокам бытия, Обратись к земле, как будто к Богу, И она благословит тебя, И укажет верную дорогу.

* * *

Что жизнь твоя – скупа и однобока, Когда нет места в ней для поединка, Когда под сердцем трется одиноко Трусливая расколотая льдинка.

Когда не бьется в жилах твоих кровь От поиска разумного решенья, Когда в бою не рассекают бровь И не пугает слово "пораженье".

И некуда, и незачем идти. Живи, как жил, и прозябай в униньи. Не для тебя успехи впереди. Ты не соперник, не герой отныне.

Но если вдруг нагрянет бой святой Начни без слов сражение с собой.

* * *

Эта ночь ворожила, Эта ночь колдовала, И Земля позабыла В темноте ход времен. Нам золото неба Писало сонеты Над черной планетой, Над бездной имен.

Невиданной силой Космической гривой Осколки игриво Сложились в панно. Эта ночь ворожила, Эта ночь колдовала, Разлилась и грешила, Как хмельное вино.

Летят колесницы И звездные жрицы Открыли страницы Нам в книге веков. Нас сладость укрыла, В полон заманила, И вечность застыла В преддверии снов.

И в тихой постели Земной колыбели Мы жутко хотели Проснуться вдали. А золото неба Писало сонеты Над бездной планеты Во имя любви.

ЭТАЖИ

Сколько всего этажей По жизни нужно пройти? Сколько ещё рубежей Встретит меня на пути?

Время – таинственный дом, Сказки – всего лишь пролеты. Я только начал подъем, Рано итожить что-то.

В жизни этаж – рубеж, Каждый пролет – страница. Кто я в пути – беглец Или счастливая птица?

Рядом берут рубежи И беглецы, и птицы. Звездные витражи Пройденные страницы.

Я ВЕРНУЛСЯ С ВОЙНЫ

Ты летишь по перрону, как птица, А вагонам не видно конца. Сквозь толпу ты не можешь пробиться, Твоего я не вижу лица.

Чемоданы, зонты и торговки Атрибуты вокзального дня. Хлещет ливень без остановки На зонты, на тебя, на меня.

Ты летишь по перрону, промокшая, Как желанная, милая весть: – Я вернулся живой, хорошая!.. – Я встречаю, любимый. Я – здесь!..

Бросил вещи свои армейские, Прыгнул в омут прозрачной воды. Затрещали баулы турецкие, Как трещат весенние льды.

Твои волосы – перышки мокрые, Руки – крылья на шее моей, А сердечко колотится, доброе, Все сильнее и все нежней.

Мы с тобою, как птицы, летали, И грома угасали в дали. А вагоны в депо отгоняли, А носильщики вещи несли.

Там, на полке, осталась фуражка, Вместе с ней удалялась война. – Я вернулся с войны, Наташка! – Знаю, я у тебя – одна!..

* * *

Я ещё не много прожил. Мог бы жить ещё да жить В этой кутерьме порожней, В этой сытнице бродить. Подытожив все, что нажил, Ужаснулся, обалдел Как нелеп мой путь и страшен, Как ещё остался цел В маске серого скитальца, В рамках скверны бытия, И как трудно признаваться, Что виновен только я. Все, что нажил – выше крыши, Пусть останется вчера, Мне о том, что слышно свыше, Позаботиться пора. Карфаген я свой разрушу, Новый город возведу, Не продам Ему я душу И из прошлого уйду.

* * *

Я иду по бульварам цветущей Москвы, Оглушенный весенним раскатом. Я иду и пьянею от буйства листвы, Как когда-то в семьдесят пятом.

Только девушки дарят улыбки не мне, Не зовут за своей красотою. Так зачем же зимой приходили во сне, Говоря: – До свиданья весною?

* * *

Я подарю тебе небо... Где голубы облака, Где отражается слепо Жизни река. Где не страшны повороты Быстро летящих дорог, Где все земные невзгоды Не переступят порог.

Я подарю тебе море... Там, где хрусталь и слюда Ярко блестят на просторе, Парус летит без следа. Где загораются зори, Нет горизонту конца, Где несвободная воля Будит сердца.

Я подарю тебе вечность... Где зарождается мир, Где доброты человечность Не забывает могил. Где опадают надежды В нежных объятьях звезды, И, порождая надежду, Тают холодные льды.

* * *

Я со многим мирюсь теперь, Не ломлюсь в закрытую дверь, Барабанную дробь не стучу, И все больше на людях молчу.

То ли стар стал, то ли ленив, Ухожу из игры в пассив Наблюдать, тихо зависть храня, Как воюется им без меня.

Но когда остаюсь я один, Исполином лечу из былин На лихом величавом коне, Необъятная сила во мне.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю