Текст книги "Лихое братство Тортуги и Ямайки"

Автор книги: Виктор Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Согласно данным Эксквемелина, в Маракайбо флибустьеры провели две недели, а когда в городе и окрестностях грабить уже было нечего, они решили совершить набег на Гибралтар.

Набег на Гибраятар

Город Сан-Антонио-де-Гибралтар был основан испанским конкистадором Гонсало Пинья Лидуэньей на восточном берегу озера Маракайбо в феврале 1592 года Своим названием он обязан месту рождения Лидуэньи – испанскому городу Гибралтару.

В 60-х годах XVII века в этом поселении проживало примерно полторы тысячи жителей, в том числе 400 солдат. Вблизи Гибралтара находились плантации какао, табака и сахарного тростника, окруженные кедровыми рощами; далее простирались джунгли и болота, а за ними видны были отроги высоких гор. Дорога, проходившая через горную гряду, связывала Гибралтар с Меридой – центром одноименной провинции, откуда на побережье время от времени привозили муку.

Когда отряд флибустьеров во главе с Олоне и д’Артиньи вышел из Маракайбо, испанцы, следившие за всеми передвижениями противника, отправили в Гибралтар барку с предупреждением об опасности. Из Гибралтара сообщение о приближении французов было отправлено также губернатору Мериды дону Габриэлю Герреро де Сандовалю. Ветеран войны во Фландрии, дон Габриэль надеялся легко разбить неприятеля. Для этого он спустился с гор к Гибралтару во главе 400 солдат и вооружил в поселении еще четыре сотни ополченцев. В итоге силы испанцев выросли до 800 человек Затем на берегу была установлена батарея из 22 пушек, прикрытая турами, и сооружен редут с 8 пушками. Непосредственно от берега через лес тянулась широкая просека, которую дон Габриэль приказал завалить срубленными деревьями. Одновременно в зарослях был проделан другой проход, ведущий прямо в болото.

«Разбойники ничего не знали об этих приготовлениях, – рассказывает Эксквемелин. – Они доставили пленных на корабль и присоединили к тем рабам, которых захватили в Маракайбо. Так они вошли в Гибралтар. Однако, приблизившись, они увидели развевающиеся повсюду флаги и множество народа. Олоне, как вожак всех пиратов, посоветовался с другими командирами, потом со всеми, кто его окружал, и дал понять, что отступать не намерен… Его мнение было таково: «Они сильны, так тем больше мы захватим добычи, если победим их». Все единодушно поддержали его и сказали, что лучше биться, надеясь на добрую добычу, чем скитаться неведомо сколько без нее. Олоне закончил так «Я хочу предупредить вас, что того, кто струсит, я тотчас же зарублю собственной рукой».

Приняв решение драться, пираты подвели корабли к берегу и стали на якорь примерно в четырех милях от города. На следующее утро задолго до восхода солнца Олоне высадил людей на берег. Пиратов было триста восемьдесят человек. У каждого было доброе ружье, а на боку патронташ с порохом на тридцать зарядов, и, кроме того, у всех было по два пистолета и по острому палашу. Все взяли друг друга за руки и поклялись стоять друг за друга до самой смерти. Затем Олоне рванулся и закричал: «Allons mes frairs – suivez-moi, et ne faites point des lashes!» (Вперед, мои братья, за мной, и не трусьте!) И пираты бросились в атаку. Но путь, который им указал начальник, привел к завалу, а другая дорога – к болоту, на которое так надеялись испанцы. Пираты же не растерялись и принялись рубить саблями сучья и устилать ими дорогу, чтобы не завязнуть в трясине. Тем временем испанцы открыли огонь из пушек, и поднялся такой дым и такой грохот, что пираты на какое-то время совсем ослепли и оглохли. Наконец они выбрались на твердую землю как раз там, где стояло шесть пушек, и пушки эти ударили по ним дробью и картечью.

Затем, на миг прекратив огонь, испанцы сделали вылазку, но пираты их встретили так, что мало кто из испанцев вернулся назад. А пушки снова стали без передышки бить по пиратам, среди которых было рке много мертвых и раненых. Поэтому пираты решили прорываться через лес, но и это им не удалось. Испанцы повалили большие деревья и загородили путь…

Испанцы не могли сделать больше ни одной вылазки, но и пираты не могли перейти через туры. Олоне учел это и, решив перехитрить испанцев, приказал отходить. Заметив, что пираты отходят, испанцы вышли за туры и погнались за врагами, и было их человек двести. Но пираты неожиданно повернули, дали залп, а затем схватились за палаши и набросились на испанцев, сразу же перебив большинство из них. В бешенстве перепрыгнув через туры, пираты тут же овладели укреплениями и обратили тех, кто за ними скрывался, в бегство. Они оттеснили испанцев к зарослям и перебили всех до одного».

Дю Тертр, беседовавший на Тортуге с некоторыми из участников этого похода, позже писал, что пираты «весьма приукрасили эту историю; но всё, что мне удалось узнать, так это то, что битва была великой и весьма упорной, с резней друг друга, и что испанцы уступили».

По испанским данным, в бою погибло 400 защитников Гибралтара, включая Сандоваля и почти всех его офицеров; еще сотня солдат сдалась в плен. Шарлевуа сообщает, что из 600 испанцев, оказывавших сопротивление флибустьерам, 200 человек погибло и еще 100 получили ранения. Потери французов составили примерно сто человек убитыми и ранеными.

Овладев Гибралтаром, флибустьеры сорвали неприятельские флаги, разграбили всё, что смогли найти в селении, и перетащили добычу в собор.

«Перед ним выставили орудия и насыпали бруствер, чтобы предохранить себя от внезапного нападения, – продолжает свой рассказ Эксквемелин. – Пираты… полагали, что испанцы призовут всех окрестных жителей. Однако следующий день принес им другие заботы – надо было избавиться от зловония, которое издавали трупы: ведь они перебили не менее пятисот испанцев, и много раненых испанцев укрылось в зарослях и там, вероятно, отдало богу душу. Кроме этого пираты захватили в плен сто пятьдесят мужчин и не меньше пятисот женщин, рабов и детей. Когда все стихло, пираты подсчитали свои потери, и оказалось, что убито всего сорок человек, а ранено тридцать, но почти все смертельно; сырой воздух вызывал лихорадку, раны гноились. Пираты швырнули трупы испанцев на две старые барки, которые они нашли на берегу, и, отъехав за четверть мили, выбросили все тела за борт. Забрав все деньги и имущество, которое удалось собрать в городе, пираты расположились на отдых…

Между тем испанцы припрятали почти все добро, которое могли унести. Спустя четыре или пять дней пираты начали делать набеги на окрестности, и вскоре в город потекло различное добро, и туда стали пригонять пленных рабов, захваченных на плантациях. Пираты провели в городе еще четырнадцать дней. За это время много пленников умерло от голода, потому что мяса у пиратов почти не было. Правда, было довольно много муки, но пираты для себя ленились печь хлеб, а уж для испанцев и подавно. Кур, овец, свиней и коров они уже перебили и съели сами; испанцам оставались ослы и мулы… Чуть лучше было женщинам, которые попали к пиратам в любовницы; одних они взяли силой, другие пошли по своей охоте… Пленных, которых хватали ради выкупа, каждый день бросали на дыбу, и, если же те не хотели ни в чем признаваться, их забивали до смерти.

Наконец, простояв целый месяц, пираты послали четырех пленников сообщить жителям города, что требуют с них десять тысяч пиастров выкупа, иначе сожгут все поселение. Испанцам было дано два дня. Но через два дня выкупа никто не принес, и пираты предали огню все селение. Когда испанцы увидели, что пираты действительно намерены все превратить в пепел, они решили выдать требуемые деньги. Пираты загасили пожары, но, конечно, много домов пострадало, а собор сгорел дотла. Получив выкуп, пираты погрузили на корабль добычу и большое количество рабов, за которых никто не дал выкупа…»

Вернувшись в Маракайбо, флибустьеры отправили нескольких пленных к губернатору, требуя от него 30 тыс пиастров. Деньги должны были быть доставлены на борт кораблей, в противном случае французы грозили сжечь город дотла.

Пока испанцы собирали выкуп, несколько шаек снова отправились на поиски добычи. «Они унесли из церквей статуи, колокола и картины и притащили их на корабль, – сообщает Эксквемелин. – Кроме этого они захватили и различные корабельные принадлежности, и все это свалили в пакгаузе. Посланные за выкупом испанцы вернулись – им было велено согласиться на условия пиратов. В конце концов, сошлись на том, что испанцы дадут двадцать тысяч пиастров и пятьсот коров и что, получив выкуп, разбойники прекратят грабежи. Получив выкуп, пираты ушли, к великой радости жителей, посылавших им вслед проклятия».

Капитан Николас Родригес в своем отчете отмечал, что, захватив Гибралтар, пираты «ограбили его и сожгли, убив всех защитников, среди которых был дон Габриэль Герреро [де Сандоваль], губернатор Мериды, а граф де Герена, который его сопровождал, был ранен и взят в плен вместе с иными важными персонами, которые получили свободу через три месяца; и затем враги сели на суда со значительной добычей, которая оценивалась в более чем 300 000 песо в товарах и серебре; и вернулись в Маракайбо и разграбили его, забрав также колокола из церкви; и увели два испанских судна, которые грузились в Гибралтаре, из коих одно принадлежало Клементу Гутьерресу, которого они убили, и он не знает, чье было второе; и, покинув лагуну, они ушли, но он не знает, куда…»

Пройдя через Венесуэльский залив, флотилия Олоне взяла курс на Эспаньолу и спустя восемь дней подошла к расположенному близ ее юго-западного выступа острову Ваш. Здесь флибустьеры первоначально собирались произвести дележ захваченной добычи. Хотя в первом издании книги Эксквемелина написано, что дележ был произведен именно на острове Ваш, в действительности из-за возникших разногласий местом окончательной дележки в ноябре 1666 года был выбран остров Гонав, расположенный у западною побережья Эспаньолы.

«Разделив все добро, – говорит Эксквемелин, – они подсчитали, что серебра и драгоценностей оказалось на двести шестьдесят тысяч пиастров (в советском издании говорится о 60 тыс «реалов» вместо 260 тыс пиастров. – Б. Г.). Кроме денег каждый еще получил больше чем на сотню пиастров шелка и шерстяных тканей, не считая других мелочей… Причем серебро они взвешивали и приравнивали один его фунт к десяти пиастрам, а с драгоценностями дело у них обстояло хуже, потому что ничего в них они не понимали Каждый дал клятву, что ничего не возьмет лишнего, и затем пираты получили то, что им причиталось».

Шарлевуа оценил добычу, взятую в Маракайбо и Гибралтаре, в 400 тыс экю (1 экю равнялся 1 пиастру). Дю Тертр, ссылаясь на записки д’Ожерона, приводит иные данные о размерах пиратской добычи. По его словам, чеканного серебра было взято на 80 тыс пиастров, а полотна – на 32 тыс ливров, «фут которого они, говорят, продавали за полцены». Сам губернатор Тортуги писал, что на каждого участника экспедиции пришлось по 200 экю в звонкой монете. Если эту сумму умножить на количество уцелевших участников (примерно 340), получим около 68 тыс пиастров. Кроме того, еще 20 тыс пиастров должны были составить долю погибших пиратов.

Закончив дележ добычи, часть флибустьеров ушла на Ямайку, где имелся более выгодный рынок сбыта награбленного, а остальные во главе с Олоне и Мишелем Баском отправились на Тортугу, куда и пришли примерно через месяц.

Захват острова Санта-Катаяина (1666)

Одним из наиболее известных деяний «генерала» флибустьеров Эдварта Мансфелта был захват испанской колонии и фортификационных сооружений на острове Санта-Каталина, лежащем недалеко от побережья Никарагуа. Заметим, что англичане называли этот остров Провиденс Ныне он называется Провиденсия и принадлежит Колумбии; а название Санта-Каталина закрепилось за небольшим островком, расположенным у северо-западной оконечности Провиденсии; в колониальную эпоху его называли Исла-Чика.

После того как испанцы в 1641 году изгнали с острова английских колонистов, они оставили в его фортах сильные гарнизоны, призванные предотвратить новые вторжения иностранцев на Санта-Каталину. Задача снабжения испанских солдат свежим провиантом и военным снаряжением была возложена на губернатора Картахены и президента аудиенсии Панамы, однако из-за хронической нехватки средств боеспособность защитников береговых укреплений к середине 60-х годов XVII века достигла самой низкой отметки. Фактически в эксплуатации находился лишь один из фортов – Ла-Кортадура, который призван был защищать гавань и возвышался над проливом, отделявшим главный остров от Исла-Чики. Оба острова и форт были соединены недостроенным деревянным мостом.

По данным П. Эрла, гарнизон Санта-Каталины должен был насчитывать 140 солдат, но в действительности в 1666 году на всем острове проживало лишь 90 солдат, «двадцать из которых были слишком старыми или слишком больными, чтобы могли держать в руках оружие». Кроме ветеранов, участвовавших в захвате Санта-Каталины в 1641 году, в гарнизоне было немало ссыльных, отправленных в эту «глушь» с материка за те или иные провинности. Женская половина населения состояла в основном из жен офицеров и высланных из разных колоний девиц легкого поведения и воровок. Дополняли демографическую картину дети белых и креолов, 150 негров-рабов и несколько пастухов-индейцев.

Гарнизон острова практически не занимался боевой подготовкой. Многие солдаты жили в отдельных хижинах в различных частях острова, выращивая маис и маниок, а также разводя свиней, коз и коров. В то же время двое часовых постоянно дежурили на вершине горы Серро-де-ла-Эрмоса в южной части острова, сменяясь каждые два дня.

Флотилия Мансфелта, оперировавшая ранее у берегов Центральной Америки в составе 14 судов, к маю 1666 года рассеялась. Так что когда «генерал» флибустьеров, допросив пленных и посовещавшись со своими людьми, решил напасть на Санта-Каталину, в его распоряжении оставалось лишь 5 судов, включая три небольших беспалубных шлюпа.

25 мая суда флибустьеров появились вблизи острова, но часовые Педро Перес и Луис де Агуйяр не заметили их. Позже на допросе Перес утверждал, что виной тому была пасмурная погода «Солнце скрылось, и было так облачно, что он не мог даже видеть мыс пляжа Лос-Наранхос на южной оконечности острова». Однако Доминго де Соуза, португальский пленник, находившийся на борту судна Мансфелта, опроверг утверждение Переса По его словам, с утра действительно было облачно, но позже небо прояснилось, и за два часа до наступления сумерек сохранялась ясная погода Если бы испанские часовые добросовестно несли службу, они наверняка заметили бы приближающуюся флотилию флибустьеров. Но часовые, скорее всего, спали в своих гамаках.

Помимо португальца Доминго де Соуза, проводниками пиратов в этом предприятии были метис Монтес и испанец Роке. Мансфелт обещал им за их услуги участие в дележе добычи. Проводники посоветовали «генералу» осуществить высадку на южной оконечности Санта-Каталины, окруженной рифами. Это был очень опасный путь, но именно в этом месте испанцы менее всего опасались появления неприятеля.

С наступлением темноты Мансфелт отдал приказ судам флотилии приблизиться к острову. За два часа до полуночи они стали на якорь с внешней стороны рифов и, дождавшись появления луны, стали грузиться в каноэ. Две или три дюжины матросов остались охранять суда, тогда как остальные – сотня англичан с Ямайки, 80 французов с Тортуги, некоторое количество голландцев и португальцев (включая несколько женщин, если верить испанским донесениям) – проникли на своих каноэ через проход в рифах в лагуну. Здесь они разделились на два отряда: один устремился к пляжу Лос-Наранхос, а второй – к Большому пляжу (Плая-Гранде), лежащему дальше к западу. «Как только люди высадились на двух пляжах, – рассказывает П. Эрл, – каноэ вернулись к кораблям – драматический жест, достойный более великого капитана и более великого подвига. Теперь никто не мог отступить назад. Они должны были либо захватить остров, либо умереть!»

Двигаясь тайными тропами, уходившими от пляжей вверх, на гору, обе группы вскоре встретились и объединились. Проводники сказали пиратам, что поблизости находится испанский сторожевой пост, но когда отряд приблизился к нему, оказалось, что в нем никого нет. Продвигаясь дальше по каменистой тропе с громким названием Ройял-Роуд (Королевская дорога), флибустьеры захватили несколько мелких ферм Один из пленников после соответствующей «обработки» согласился вести их дальше. Чтобы испанец не наделал глупостей, ему связали руки за спиной, а на шее затянули петлю. Проводник привел их к Агуада-Гранде – водному источнику на западном берегу, где одна из четырех речушек острова впадала в море. Здесь какой-то безрассудный испанец попытался вырвать мушкет из рук одного из пиратов, за что был немедленно застрелен. Этот несчастный, как замечает П. Эрл, оказался единственным защитником Санта-Каталины, который попытался оказать захватчикам сопротивление, и единственной их жертвой.

На рассвете 26-го часовые, дежурившие на Серро-де-ла-Эрмоса, продрали глаза и с ужасом обнаружили за цепочкой рифов стоявшие на якоре пиратские суда. Они тут же бросились к дому губернатора дона Эстевана де Окампо, подняв его с постели. Дон Эстеван немедленно отправил гонца к сержант-майору Диего Родригесу – коменданту форта Ла-Кортадура, – а сам быстро оделся и велел седлать лошадь. Но именно в это время, примерно в 8 часов утра, флибустьеры окружили его дом и ворвались внутрь. Губернатору пришлось сдаться.

Спустя короткое время четверо солдат прибежали к дому сержант-майора, сообщив ему о высадке пиратов и захвате ими губернатора острова Сеньор Родригес поспешил вместе с этими солдатами в форт. Канониру было велено зарядить пушки, но тут выяснилось, что нет пороха Солдаты долго искали его, наконец нашли один пороховой ящик, запертый на ключ, однако не нашли ключа Недоставало также ядер и инвентаря, необходимого для обслуживания пушек.

Пока комендант бегал вокруг батареи и кричал на своих нерадивых подчиненных, которых насчитывалось не более семи человек, отряд Мансфелта приблизился к форту на расстояние выстрела и приготовился к захвату недостроенного моста Родригес в отчаянии покинул батарею и, спустившись на берег, попытался собственноручно разрушить шаткую конструкцию. Увы, из этой затеи ничего не вышло, и сержант-майор несолоно хлебавши вернулся в форт. Флибустьеры стали кричать ему, чтобы он сдался, угрожая в противном случае перерезать всех пленных – их взяли в количестве 62 человек, – а затем убить и его самого. Диего Родригес не сомневался, что разбойники так и сделают. Поэтому, не открывая огня, предпочел вывесить белый флаг.

«Пираты разбили испанский гарнизон, – сообщает Эксквемелин, – и захватили все укрепления». Правильнее было бы сказать – пираты одолели худосочный испанский гарнизон без боя.

В восемь часов утра на судах флотилии услышали три пушечных выстрела и залп из ружей. Это был условный сигнал, означавший, что флибустьеры одержали победу и суда могут теперь спокойно войти в гавань.

О дальнейших событиях Эксквемелин сообщает весьма лаконично: «Часть укреплений Мансфельд приказал разрушить, а остальные усилить, и оставил на острове отряд в 100 человек, отдав им всех рабов, которые были захвачены у испанцев. Затем Мансфельд перешел на другой островок (совр. Санта-Каталина. – В. Г.), который лежал от большого острова (совр. Провиденсия. – В. Г.) так близко, что на него можно было перейти по мосту. Он приказал перетащить туда все пушки, снятые с фортов Санта-Каталины, а дома сжечь».

Спустя десять дней, оставив на острове гарнизон из 35 человек и 50 рабов, Мансфелт вышел в море. Прежде чем вернуться на Ямайку, он выполнил условия своего соглашения с испанцами и 1 (11) июня высадил губернатора Окампо и 170 пленных на панамском берегу возле Пунта-де-Брухас. Оттуда «генерал» повернул на север и 12 (22) июня прибыл в Порт-Ройял с двумя кораблями. Об отчете, который он представил, известно из письма губернатора Томаса Модифорда госсекретарю. В британском «Календаре государственных бумаг» содержится пересказ этого письма:

«Губернатор сэр Томас Модифорд секретарю лорду Арлингтону. 12-го текущего прибыл капитан Мансфилд и еще один корабль, и жаловался, что непослушание некоторых офицеров и солдат было причиной того, что они не взялись за исполнение плана по [захвату] Кюрасао. В то же время старина был полон решимости… никогда не представать пред мои очи, пока не послужит каким-либо образом Его Величеству, и поэтому всего лишь с 200 людьми, которые еще оставались с ним, из коих около 80 были французами, он решил напасть на остров Провиденс… Для выполнения задуманного он поднял паруса и, имея прекрасное каботажное судно… он ночью подошел на полмили к нему через проход между скалами… И рано утром они высадились, прошли четыре лиги и неожиданно захватили губернатора, который стал их пленником Солдат в форте было около 200 (явное преувеличение. – В. Г.), но они сдались при условии, что всех их высадят на материке. Там были обнаружены 27 пушек, сто бочонков пороха, дробь и все необходимые припасы; форт весьма крепкой постройки; они взяли, однако, очень мало добычи, только 150 негров; они привезли 100, оставив 35 человек и капитана Хаттселла хранителем склада…»

Данные англичан о том, что Мансфелт захватил на Санта-Каталине очень мало добычи, не подтверждаются испанскими источниками. Так, баск дон Антонио Хармендия, служивший бухгалтером на острове, утверждал, что кроме негров англичанам достались 5000 песо, принадлежавших королю, а также серебро, драгоценности и вещи жителей, оценивавшиеся примерно в 50 тыс песо. Если учесть, что африканский невольник в Вест-Индии стоил в то время 100 песо, то стоимость захваченной добычи возрастет до 70 тыс песо, или 17 500 ф. ст. Разделив эту сумму на 230 участников экспедиции, получим примерно по 75 ф. ст. на человека. Пусть не сказочный, но все же довольно приличный «заработок».

Модифорд решил взять остров Провиденс во владение, «учитывая его удобное расположение, благоприятное для осуществления каких-либо экспедиций на богатый материк». Стратегическое значение острова заключалось в том, что, находясь недалеко от устья реки Сан-Хуан, он мог служить удобной базой для проникновения к озеру Никарагуа и городу Гранаде. Чтобы не дать пиратам возможности использовать Провиденс в качестве обычного разбойничьего гнезда, ямайский губернатор 30 июня распорядился отправить туда отряд из трех десятков человек во главе с майором Сэмюэлом Смитом, сэром Томасом Уэтстоном и капитаном Стэнли. Майор Смит должен был исполнять обязанности губернатора острова.

Тем временем Эдварт Мансфелт, выйдя в море, был захвачен кубинским военным кораблем, доставлен в Гавану и там, по слухам, казнен.

10 (20) ноября 1666 года английский король Карл II назначил на пост вице-губернатора Провиденса сэра Джеймса Модифорда – брата губернатора Ямайки. Но к тому времени испанская карательная экспедиция уже успела выбить англичан с Провиденса и реоккупировать остров.

Штурм отрядом Генри Моргана фортов Пуэрто-Бельо

В июне 1668 года «генерал» флибустьеров Ямайки Генри Морган, имея под своим началом всего 460 человек, решил совершить нападение на один из самых укрепленных портовых городов Панамского перешейка – Пуэрто-Бельо. Этот город, лежащий в глубине одноименной бухты, был одним из ключевых пунктов в системе испанских коммуникаций, по которым перуанское серебро транспортировалось из Америки в Европу. До Моргана напасть на Пуэрто-Бельо отважился лишь один корсар – английский капитан Уильям Паркер, захвативший и ограбивший его в 1601 году.

Из отчета самого Моргана известно, что в подготовленном им походе участвовали девять вожаков флибустьеров: полковник Генри Морган, адмирал; капитан Томас Солтер, вице-адмирал; капитан Эдвард Коллир; капитан Томас Кларк; капитан Джон Моррис-старший; капитан Джон Моррис-младший; капитан Джон Анселл; капитан Жан Дюгла и капитан Рудольф Курт. Жан Дюгла (он же – Дисон Дуглас, Жан Доглар) в письме, отправленном позже в Гавр и перехваченном испанскими шпионами, приводит свой список восьми вожаков. «Командирами экспедиции, – сообщает он, – были Генри Морган, главнокомандующий; Джон Доглар, Джулиан Джон Солтер, Энох Кларк, капитан Рудольф Курт, Колли эр, Джон Джеймс и Морис».

Наиболее полно данный поход описан в книге Эксквемелина, однако сведения из других источников вносят в его рассказ существенные коррективы. «Когда… все было готово, он [Морган]… взял курс к материку и несколько дней спустя подошел к побережью Коста-Рики, – пишет Эксквемелин. – Когда местность была точно опознана, Морган решил совершить нападение на испанцев и сообщил об этом своим людям По его мнению, в первую очередь следовало захватить и разграбить Пуэрто-Бельо. При этом он заметил, что сделать это совсем нетрудно: ведь на берегу никто не догадывается об их прибытии. Ему возразили, что вылазка вряд ли удастся, потому что сил для нее явно в обрез. Но Морган ответил: «Чем нас меньше, тем больше достанется на каждого». И, выслушав это, все немедленно разошлись по своим местам».

Описывая Пуэрто-Бельо, Эксквемелин отметил, что «после Гаваны и Картахены этот город, пожалуй, самый значительный из всех городов, заложенных испанским королем в Западных Индиях. Он защищен двумя крепостями, которые расположены у самого входа в гавань и могут отразить атаку любого корабля. В них всегда постоянный сильный гарнизон – триста солдат. В городе около четырехсот коренных жителей, кроме того, там живут и купцы, дожидаясь, пока нагрузят их корабли. Однако почва в этих местах постоянно выделяет испарения, и поэтому климат не очень-то здоровый, и купцы охотнее живут в Панаме, хотя их склады находятся в Пуэрто-Бельо, и там работают их служащие. Из Панамы на мулах туда привозят серебро к прибытию испанских галеонов и кораблей, доставляющих негров».

В рассматриваемую эпоху в городе насчитывалось около 150 домов, имелись две церкви, больница, склады и большие конюшни.

Хотя автор «Пиратов Америки» упоминает лишь о двух крепостях, в действительности в Пуэрто-Бельо и его окрестностях были возведены три крепости. На входе в бухту, с левой стороны, стоял форт Сан-Фелипе, вооруженный 12 пушками; гарнизон его, согласно штатному расписанию, должен был насчитывать около 100 солдат. На правой стороне бухты, на подступах к северной окраине Пуэрто-Бельо, находился форт Сантьяго-де-ла-Глория, вооруженный 32 пушками; его должны были охранять 200 человек. Этот форт держал под обстрелом гавань и прикрывал дорогу, ведущую в город. Наконец, на островке, соединенном узким перешейком с южной окраиной, испанцы возвели, но окончательно не достроили малый форт, называвшийся Сан-Херонимо. Летом 1668 года гарнизоны указанных фортов были недоукомплектованы: в Сан-Фелипе вместо 100 солдат насчитывалось лишь 50, в Сантьяго вместо 200 было 75, в Сан-Херонимо – лишь 8 солдат.

В ночь перед нападением флибустьеров часть солдат ночевала не в крепостях, а в городе. Хотя защитники Пуэрто-Бельо располагали достаточным количеством мушкетов и пистолетов, пушки в фортах были плохо обеспечены боеприпасами; кроме того, не хватало опытных артиллеристов и гренадеров.

«Морган хорошо знал эти места, – продолжает свое повествование Эксквемелин. – Вечером он подошел к Пуэрто-де-Наос, примерно в десяти милях западнее Пуэрто-Бельо, и той же ночью, держась берега, вышел к Пуэрто-дель-Понтин, лежащему в четырех милях от города. Там он отдал якоря и посадил отряд в каноэ и гребные лодки; на борту Морган оставил только необходимую охрану, нужную лишь для того, чтобы затем ввести корабли в гавань».

Согласно данным П. Эрла и Д. Марли, пираты пересели с кораблей в 23 каноэ в лагуне Бокас-дель-Торо (западная окраина Панамского перешейка) и двинулись вдоль побережья в восточном направлении; это случилось за четыре дня до нападения на Пуэрто-Бельо. Ночью они скрытно прошли мимо крепости Сан-Лоренсо-де-Чагрес (располагавшейся в устье реки Чагрес). Один из кораблей следовал за ними, держась мористее. Испанцы в конце концов заметили этот парусник, однако не проявили особой тревоги, легкомысленно решив, что от него не может исходить угрозы прибрежным гаваням. Между тем флибустьеры захватили в плен какого-то рыбака, принудив его служить им в качестве проводника. Вечером 10 июля каноэ достигли острова Наранха (Апельсиновый остров), в районе которого находился сторожевой пост испанцев; именно здесь, примерно в трех милях от города, Морган и решил произвести высадку.

«К полуночи пираты добрались до местечка Эстера Лонга Лемос, – излагает свою версию Эксквемелин, – и там высадились. Оттуда они двинулись к первым форпостам города. Их вел англичанин, который уже бывал в этих местах в плену и знал все дороги. Англичанин пошел вперед, прихватив с собой еще трех или четырех пиратов. Они двигались совершенно бесшумно, тихо сняли часового и доставили его к Моргану. Морган стал допытываться, в какую пору в городе встают и какие силы у защитников. Часовой на эти вопросы ответил. Пираты заставили ею пойти во главе отряда и пригрозили, что прирежут его, если выяснится, что он хоть в чем-нибудь соврал. Спустя четверть часа отряд наткнулся на редут. Пираты заняли его, не потеряв ни одного человека. Перед штурмом Морган заявил испанцам, что, если они не сдадут редута, пощады им не будет. Но испанцы решили сражаться и открыть стрельбу, хотя бы затем, чтобы их услышали в городе и подняли там тревогу. Редут взяли довольно быстро – пираты подорвали его вместе со всеми защитниками. Затем пираты отправились прямо к городу. Большинство жителей еще спало… Как только пираты вошли в город, все, кто был на ногах, принялись собирать свое имущество и прятать его в ямах. Испанцы еще надеялись задержать пиратов; часть из них отправилась к крепости [Сантьяго], а другие к монастырям, беря с собой всех попадавшихся по пути».

Согласно новейшим данным, когда флибустьеры высаживались на берег в районе сторожевого поста, их судно, сопровождавшее флотилию каноэ, было замечено с испанской лодки. Заподозрив неладное, испанцы устремились к городу, чтобы поднять там тревогу. Налетчики постарались их опередить. Захватив на дозорной вышке часового, они связали ему руки и заставили провести их к Пуэрто-Бельо кратчайшим путем На заре 11 июля они достигли форта Сантьяго-де-ла-Глория. Проводник заверил пиратов, что крепость находится в плачевном состоянии и не сможет помешать им пройти в город. Действительно, когда отряд двинулся мимо этого укрепления, оттуда раздался лишь один пушечный выстрел; ядро пролетело над головами флибустьеров, никого не задев.