Текст книги "Сэр Евгений [СИ]"

Автор книги: Виктор Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 6

АББАТСТВО

В это самое время, когда я стоял на каменном крыльце поместья сэра Юстаса, в сорока милях от этого места состоялся разговор, который имел непосредственное отношение к моему будущему, хотя ни люди, ведущие эту беседу, а уж тем более я, об этом не знали.

– Ричард, все хотел тебя спросить…

– Говори, Конрад.

– Меня, так же как и любого другого человека мучают сомнения.

– Сомнения подтачивают веру, словно ржа оружие и может случиться так, что ты останешься безоружным перед лицом вооруженного врага. Говори.

– Я хотел бы знать, почему нам нельзя просто нести свет божий людям, как делают другие ордена?

– Помнишь историю катаров или хороших людей, как они себя называли?

– Да. Тогда мы, то я хотел сказать, орден тамплиеров, поддержал их начинания. Правда, тайно.

– Где они теперь эти катары? А чем закончил сам орден тамплиеров, который дал жизнь нашему обществу? Всех их облыжно обвинили в ереси, предали пыткам, а затем отправили на костер! Только то, что в свое время нашлось среди них несколько десятков трезвомыслящих людей, которые смогли правильно оценить происходящее и объединиться, дало не только жизнь новому обществу, но и возможность продолжать борьбу. Они уже тогда поняли, что на земле может укорениться Добро, только пройдя через очищение Злом. Оно станет горнилом, в котором закалится, очистится и воссияет во славу божью наша вера! Но бороться со Злом открытой рукой невозможно, поэтому Добро должно быть одето в металлическую перчатку! Мы не должны повторять ошибки прошлого, именно поэтому на жестокость отвечаем жестокостью, коварством – на коварство, ударом – на удар. Нести на конце копья свет Божий! Именно поэтому наш девиз звучит так!

– Я знаю все это, Ричард. Но ты не разрешил всех моих сомнений, поэтому задам тебе еще вопрос: почему мы проиграли войну за гроб Господень? Ведь мы воевали за истинную веру, несли свет животворящего креста людям! Почему Бог не поддержал нас в нашем начинании?!

– Да потому, что это только мы несли веру – тамплиеры, госпитальеры, воины и священники! А где в это время были все остальные? Где были все эти короли с их армиями, их вассалы, знать, аббатства, купцы и ростовщики? Почему они жирели дома за нашими спинами, вместо того чтобы стоять с нами на поле битвы плечом к плечу?! Все они, имеющие как власть, так и богатства, почему они не помогли нам?! Воинами, оружием, деньгами! Это они оказались не угодными Богу, а не наша вера! – аббат замолчал, подбирая слова, которые бы достигли как ума, так и сердца Конрада. – Я думаю, что именно тогда у основателей нашего общества стали появляться мысли об ордене, который объединит все страны под единой властью. И ты, и я, мы все, делаем одно большое дело, пытаемся объединить под нашими знаменами рыцарей Германии, Франции, Англии, Испании и Италии и превратить их в несокрушимую силу, которая сметет с лица земли всех неверных и превратит наш мир в царство Божье!

– А если Бог не примет наших жертв и усилий? Если окажется, что мы неверно понимали цель или шли не той дорогой? nbsp; – Тогда скажи мне, Конрад: наша мать – церковь сейчас идет нужной дорогой? Как тебе нравятся их методы искоренения ереси?

– Не нравятся. Именно поэтому что наши действия и методы схожи, у меня возникают сомнения в наших действиях. Ведь шпионы, пытки и костры, используемые для вылавливания и уничтожения инакомыслящих, мало чем отличаются от наших методов достижения цели.

– В этом мире ничтожно мало правды и справедливости, именно поэтому мы вынуждены так действовать. Проливаем кровь наших недругов, среди сильных мира сего ищем единомышленников, собираем земные сокровища, но при этом мы знаем, что не ради наших прихотей мы губим наши души, а во имя благой цели! Если меч не закалить, что с ним произойдет, Конрад, в первом же бою?

– Он сломается.

– Вот именно! Ни ты, ни я, мы не хотим, чтобы нас сломали в первом же бою! Нам надо отразить удары наших врагов и повергнуть их в прах, чтобы потом, те, кто придет после нас, могли спокойно строить государство без границ, без лицемерных и лживых епископов, без жестоких и эгоистичных сатрапов, сидящих на тронах. Да, мы хотим завоевать весь мир, но не для себя, а для того, чтобы донести до всех и каждого знание истинной веры! После чего мы припадем к ногам сына божьего и, скажем: возьми его и царствуй нам на радость!

– А как же мы?! Ведь для нас творящих Зло даже во имя Добра будет закрыто царство Божье!

– Если я верю, что наше дело правое, Конрад, а оно правое, то я согласен пожертвовать всем. Здоровьем, жизнью,… душой. Надо будет – буду пытать, надо будет – буду глотки спящим резать… Знаешь, Конрад, я скажу тебе то, что еще никому не говорил. И не подумай, это не богохульство, и не отречение от веры нашей! Просто я осознаю, что мои прегрешения столь велики, что не отмолить их никакими молитвами и постами, а значит, гореть мне в аду веки вечные! Но еще раз повторюсь: не своими помыслами, а только своими деяниями я заслужил столь ужасную кару! Только вера в царство Божье, которое когда-то наступит на земле, поддерживает меня! Именно поэтому мы будем рвать глотки врагов зубами, когда у нас затупятся ножи! Ты со мной, Конрад?!

– Да, Ричард. Я с тобой! И все же… я хотел бы тебя спросить еще об одной вещи.

– Спрашивай. Разреши до конца свои сомнения.

– Разве ты сам не подвержен подобным сомнения?

– Я человек, Конрад, а значит, подвержен сомнениям и соблазнам. Но когда они приходят ко мне, я задаю себе вопрос: если не мы, то кто? – аббат помолчал, придавая тем самым, вескость своим словам, затем продолжил. – Этот холодный и лживый мир прогнил насквозь и только в нашей власти, Конрад, построить новый мир, угодный Богу!

Но сначала все мы, ты, я и другие должны построить его в наших душах и научиться защищать его! Ты должен быть сильным, брат!

Я стоял на каменном крыльце и думал, что помимо бешеного нрава, мне, похоже, передалась рыцарская честность Томаса Фовершэма, полученная им в наследство от своего отца. По-другому я никак не мог объяснить, зачем я ввязался в это дело. По сути дела, я должен был объехать этого священника и ехать своей дорогой, а вот на тебе… Стой теперь здесь и жди новых неприятностей. А что другого, скажите на милость, можно ждать от шести вооруженных до зубов воинов, скакавших сейчас к нам по дубовой аллее?

'Враги – не враги? Враги – не враги?'.

Ответ на мой вопрос был дан могучим ревом, который исторг из себя, скакавший во главе отряда всадник: – Где леди Эдит?!! Если невинной девице было причинено хоть малейшее насилие, я спалю это змеиное гнездо!! Живо отвечайте, если хотите жить!!

Я с облегчением выдохнул воздух и крикнул в ответ: – Не волнуйтесь!! С ней все хорошо!

Затем повернулся к телохранителю: – Джеффри, приведи леди Эдит!

Всадники замерли в ожидании, но руки с рукоятей мечей так и не убрали, да и глаза, по-прежнему, смотрели жестко и насторожено. Судя по усам и бородам с проседью, по их кольчугам, тронутых ржавчиной, затертым рисункам на щитах, да потертым ножнам мечей – это были солдаты – ветераны, служившие в дружине… папы леди Эдит. В общем, я угадал все правильно, за исключением одного…

Не успела на крыльцо выбежать леди Эдит, как один из воинов, широкоплечий и грузный, взревел по-медвежьи: – Дорогая дочь, ведь ты не разобьешь сердце своего отца, не дашь ему лечь в могилу обесчещенным!! Я жду правды, моя Эдит!!

– Дорогой отец, моей чести не был нанесен урон! И все благодаря этому славному рыцарю! – тут последовал плавный жест в мою сторону.

После этих слов я понял, в чем моя ошибка. На помощь к дочери прискакал сам сэр Джон Милдред из Шэлфорда во главе своей дружины, несмотря на свой возраст и покалеченную руку. Его старая, тронутая по кайме и на локтях ржавчиной кольчуга была не раз пробита в боях, что было нетрудно углядеть по заплатам из новых колец, а видавший виды щит был испещрен вмятинами и зарубками, как лицо самого рыцаря шрамами, зато его глаза смотрели молодо и дерзко. Смерив меня оценивающим взглядом, сэр Джон с помощью одного из своих воинов слез с лошади и крепко обнял дочь, подбежавшую к нему. После минуты нежных объятий рыцарь отстранил леди Эдит на расстоянии вытянутой руки, придал себе свирепый вид, и пророкотал:

– Я с тобой еще дома поговорю, девчонка!

Та покорно и виновато склонила голову, но по всему было видно, что сцена покаяния показная, так как на лице девушки не было даже тени страха, зато у ее отца аж глаза заблестели от удовольствия при проявлении дочкиной покорности. На фоне хрупкости фигуры его дочери, весьма миловидной девицы, сэр Джон напомнил мне сейчас своим видом матерого медведя, ставшего на задние лапы. Когда спектакль под названием 'возвращение блудной девицы' подошел к концу, сэр Джон созрел для общения со мной:

– Сэр! Я хотел бы узнать имя человека, спасшего честь моей дочери!

Тут я подумал, что этот сэр Джон и мой 'отец', оба принадлежат к одному поколению и, скорее всего, имели одни и те же взгляды на жизнь, на честь и т.п. Значит, можно предсказать какое отношение у него будет к сыну рыцаря, а вот как он отнесется к наемнику… Поэтому я не стал скрывать свое имя: – Томас Фовершэм, сын барона Джона Фовершэма!

– Ха, парень! Я всегда знал, что яблоко от яблони недалеко падает! Томас, я ведь хорошо знаю твоего батюшку! Отличный боец! Мы с ним дважды воевали во Франции! Помню, был такой случай…!

– Отец!

– Ох! Да-да, Эдит! Твой отец неуклюж и плохо воспитан, но зато знает, что такое честь!! Сейчас это дьявольское отродье, посмевшее поднять руку на мою дочь, отведает остроту моего меча!

В подтверждение своих слов одной рукой рыцарь выхватил меч, другой отстранил меня и решительно двинулся к крыльцу. Такой поворот событий оказался несколько неожиданным для меня, так как ожидал, что сэр Джон заберет свою дочь и удовлетворенный отправиться восвояси. Я понял, что сейчас произойдет, только когда за своим предводителем затопала тяжелыми сапогами его дружина с оружием в руках.

'Сначала он отомстит за честь своей дочери, убив хозяина, а потом отдаст приказ разграбить и поджечь поместье'.

Подтверждение своих мыслей я нашел в больших испуганных глазах леди Эдит.

– Сэр Томас, пожалуйста! Прошу вас, не дайте моему отцу…!

Тут ее глаза подернулись влагой, губки дрогнули – секунда и девочка заплачет. Только тут я сообразил, что этой леди от силы лет шестнадцать – семнадцать. Дальше мыслей не было – были действия. Поддерживая меч, я с хода рванул догонять сэра Джона. Правда, что я собирался предпринять, я абсолютно не представлял. К тому вставать между этими вояками и бароном у меня, честно говоря, не было ни малейшего желания.

'По мне – так пусть нарубят этого урода мелкими ломтиками!'.

Ворвался я в обеденную залу в тот момент, когда над бледным и съежившимся в своем кресле Юстасом де Фоггом навис грозный отец леди Эдит со своим огромным мечом. Не знаю, собирался грозный рыцарь рубить барона или решил попугать его немного, но на его пути встал маленький сельский священник, закрывший своим телом хозяина поместья. Рев негодующего от столь досадной помехи сэра Джона был такой силы, что даже пламя в камине заколебалось. Если двое воинов, стояли по бокам сэра Джона и бросали воинственные взгляды вокруг в поисках врага, то трое других, более прагматичных, принялись за грабеж. Пока двое солдат складывали в мешок из буфета серебряную посуду, третий сгреб с камина подсвечники и теперь подбирался к серебряному кувшину и кубкам, стоявшим на столе.

'Ну и люди! Хозяина не прирезали, а дом уже грабят!'.

Пока я малость обалдевал глядя на происходящее, в зал влетела леди Эдит и завопила прямо с порога:

– Отец!! Отвези меня домой!! Сейчас же!! Я ни минуты не хочу больше оставаться в этом доме!!

Сэр Джон развернулся к ней, но меча не отпустил.

– Девочка моя, я сейчас быстро убью подлого негодяя, покусившегося на твою честь и мы сразу же уедем!

Это выглядело бы смешно, если бы все это не имело шанса закончиться убийством. Тут в свою очередь из-за широкой спины рыцаря меня увидел священник и закричал:

– Сэр! Вы уже совершили один подвиг и спасли честь леди! Так совершите второй! Не дайте совершиться убийству!!

'Вот подставил, так подставил, святой отец, – подумал я, когда вся дружина сэра Джона воззрилась на меня, в ожидании моих действий. При этом вид у них был далеко не дружелюбный. Я попытался сообразить, что можно сказать в сложившейся ситуации, но в голову абсолютно ничего не приходило и я окончательно уподобившись рыцарю того времени, бросил руку на рукоять меча. Ни дать, ни взять, храбрый рыцарь в действии! Естественно, вслед за моим движением, меч Джеффри, с легким свистом, покинул свои ножны. Не знаю, что произошло бы дальше, если бы не наша воровка по кличке Красотка Сью. Неожиданно вскочив с кресла, она подбежала к сэру Джону и упала перед ним на колени. Подобное действие заставило всех присутствующих замереть в ожидании развития дальнейших событий.

– Благородный сэр! Помогите бедной девушке!

Сэр Джон открыл рот, потом закрыл и почему-то посмотрел на меня.

'Что ты на меня вылупился?! Гм! А впрочем,… почему бы не воспользоваться ситуацией'.

– Эта девушка находится под моей защитой, сэр!

Сэр Джон уже настолько отошел от удивления, что задал вполне логичный вопрос:

– Тогда почему, сэр Томас, она обращается ко мне, а не к вам?!

– Потому что моя судьба в ваших могучих руках, сэр Джон! – снова возопила воровка.

Старый рыцарь снова впал в ступор, а Красотка Сью продолжила ковать железо, пока оно горячее: – Сэр! Я, конечно, девушка простая, даже глупая, раз поддалась на его обещания! Но как я могла не поверить красивому мужчине, рыцарю и дворянину, который дал свое честное слово, что жениться на мне!!

Если я просто оторопел от наглого вранья, то, что тогда говорить про сэра Джона. Его квадратные глаза и отпавшая до пола челюсть сказали сами за себя. Не лучше выглядел и хозяин поместья, если даже не хуже. Наконец тот сумел справиться с собой и тишину прорезал хриплый от волнения голос сэра Юстаса: – Я не… знаю ее! Никогда не видел! Богом…!

Его неровный голос прервали громкие крики Сью: – А я так верила ему!! Так любила!! Я подарила ему свою любовь!! А-а-а!!

– Э-э… Милая девушка… гм… успокойтесь, – сэр Джон был явно растерян. – Он, говорите, обещал на вас жениться?!

– Да – а – а…, – плаксиво протянула Красотка Сью и вдруг заплакала навзрыд. – А – а -у -у!

– Сэр Томас, вам не кажется, что вы мне должны кое-что объяснить! – заявил сэр Джон, решивший все-таки прояснить для себя непонятную ситуацию.

Честно говоря я уже не питал особой злости к воровке. Осадок остался, но не более того, к тому же она была редкостной красавицей, а красота женщин иной раз вышибает мозги у мужчин почище пули.

'Фигурка, грудь – просто класс! И вообще я не отказался бы пообщаться с ней на ощупь! – но в этот самый момент мои эротические мысли были прерваны обращением ко мне сэра Джона.

– Гм! Э-э… Собственно говоря,… мы, поэтому и оказались в этом поместье, – теперь пришла моя очередь врать, при этом я старательно избегал взгляда священника. – Любовь. Что тут скажешь. Именно так. Из-за этой милой девушки… и ее безграничной любви.

– Сэр! – раздался голос священника. – Но как же так…!

К моему счастью, продолжить разоблачение священнику не дал взревевший от дикой злобы и уже плохо соображавший сэр Юстас:

– Вы хотите меня запугать подобным образом?! Вы сборище тупиц! Да я скорее умру, чем уступлю, клянусь Господом Богом!! Вот вам мой ответ!!

Следом за ним взревел ничего уже не понимающий и поэтому очень злой сэр Джон:

– Ты женишься на ней или умрешь!!

Решив, что кашу маслом не испортишь, я тут же вставил свои пять копеек:

– Сэр Юстас, подлый негодяй, соблазнивший невинную девушку! Ты пойдешь с ней под венец или сойдешь в могилу!

Мне даже самому понравилось, как я сказал. Прямо в духе средневековья! После моих слов, подтвердивших мое единодушие с сэром Джоном, мир был восстановлен. Мечи вернулись в свои ножны. Затем дружинники сэра Джона вместе с Джеффри были выдворены из залы, а оставшиеся сели вершить судьбу сэра Юстаса. Правда, до того как мы сели за стол, Красотка Сью попросилась поговорить со мной наедине. Не успели мы уединиться, как она бросилась передо мной на колени.

– Сэр! Я недостойна просить у вас хоть что-нибудь! Но то, что было, это было от безысходности! А сейчас у меня появился шанс выйти в люди! Пусть это подло и недостойно, но и этот человек, за которого хочу выйти замуж, ничем не лучше меня! Мы будем достойной парой, не так ли?!

– Гм! Э-э… Ну, ты и даешь! А ты точно уверена, что тебе такой муж нужен?!

– Стать дворянкой и заодно заполучить красивого, здорового парня, да еще ловко исполняющего мужское дело, это же мечта любой девушки! А насчет его нрава,… так вы, сэр, вроде, меня немного знаете. Он у меня не забалуется. И еще… Я вам еще пригожусь. Не знаю, как это сказать… Просто чувствую! Поверьте!

– Хм! Ладно! Уговорила. Как говорится в одной…, скажем так, пьеске: 'Обычных преступников надо сажать в тюрьму, а самых закоренелых женить, чтобы дольше мучились'. Пошли!

После несколько шумного и сумбурного обсуждения предстоящей свадьбы, все успокоились и просто мирно пили вино. Даже сэр Юстас, похоже, примирился со своей судьбой. Прекратив изрыгать угрозы и проклятия, просто сидел и молчал уставившись в пространство. И вдруг в леди Эдит вспыхнула женская ревность, подогретая выпитым вином. По-другому никак нельзя было объяснить ее неожиданную вспышку.

– Сэр Юстас, ты гнусный развратник! А я еще хотела…! – тут она резко оборвала фразу, оказалась в перекрестье любопытных взглядов. Залившись румянцем, она после короткой паузы, совершенно неожиданно закончила свое выступление. – Отец! Я хочу, чтобы мы тотчас ушли из этого дома!

После чего закрыла лицо руками и заплакала. Сэр Джон, уже хорошо подогретый вином, вскочил на ноги и взревел, глядя на сэра Юстаса:

– Подлый негодяй!! Ты заставил плакать мою ненаглядную дочь!! Я прикончу тебя прямо сейчас!!

Отшвырнув кресло, он уже выхватил меча, как тут закричал я: – Сэр Джон! Вы же не хотите разбить сердце бедной девушке!

Тот замешкался, чем воспользовался священник, тут же ухвативший старого рыцаря за рукав камзола, с криком: – Да не попустит Господь убийства в этом доме!

При виде этой сцены сэр Юстас окончательно утратил присутствие духа. Лицо его побелело, на лбу мелкими каплями выступил холодный пот, а в глазах плавал страх.

Старый рыцарь задумался на мгновение, потом опустил руку и громко изрек: – Пусть будет так! Но если сэр Юстас дорожит своей жизнью, пусть тогда прямо сейчас поклянется своей дворянской честью, что жениться на этой девушке!!

Я тут же подыграл строму ветерану, и с криком: – Клянись или умри!! – выхватил меч из ножен.

Хозяин поместья сначала посмотрел затравленным взглядом на возвышающегося над ним сэра Джона, затем на меня, после чего сказал негромким, севшим от волнения, голосом: – Клянусь честью! Я женюсь на этой девушке.

– Я сам прослежу за этим, – проворчал уже почти добродушно сэр Джон, опрокидывая в себя очередной кубок вина.

Тут откуда-то со двора поместья раздалась лихая песня дружинников сэра Джона, что заставило того громко расхохотаться, а затем пояснить свое веселье: – Ха-ха! Похоже, мои орлы добрались до ваших винных погребов, сэр Юстас! Ха-ха-ха!

Я уже начал засыпать, как в дверь постучали. Негромко чертыхнувшись, я встал и подошел к двери.

– Кто там?

– Это…я.

Сью прошла через всю спальню и остановилась у кровати. Я закрыл дверь, потом подошел к ней. На какое-то мгновение мы замерли у кровати, потом я дотронулся до ее плеча и провел пальцем по шее у основания волос, стянутых на затылке бархатной лентой. Я почувствовал, как она вздрогнула, обмякла и прижалась спиной к моей груди. Не став торопить события, осторожно положил обе руки ей бедра, правда, при этом нечто твердое и неспокойное уперлось через ткань моих шоссов в ее юбки. Она тут же вздрогнула, словно пронзенная электрическим током. В следующую секунду мои руки сжали ее груди, и я почувствовал, как ее соски встали торчком. Она учащенна задышала. Коснувшись кончиком языка мочки ее уха, я лизнул сережку. В ответ она глухо и протяжно застонала.

– Ты волнуешь меня, милая. Возбуждаешь и кружишь голову, как хорошее вино.

Девушка повернулась ко мне лицом, а затем впилась губами в мои губы. Несколько секунд мы стояли, тесно прижавшись, друг к другу, после чего она отстранилась, села на кровать и стала развязывать шнуровку своего лифа. Я также не стал терять времени и принялся раздеваться. Обнаженные, мы несколько мгновений смотрели друг на друга, и только наше учащенное дыхание и треск горящих дров в камине нарушали тишину. Затем легким толчком опрокинул ее на спину, раздвинул ноги и, наклонившись, стал целовать и покусывать соски своим горячим ртом. Сладострастный стон сорвался с ее губ. Она заерзала на кровати, раздвигая бедра.

– Больше не могу… Возьми… меня, – простонала она.

Эта ночь стала для нас обоих приятным сюрпризом. Если для меня это была ночь с яркой красавицей, отдававшейся мне почти с первобытной страстью, то для нее я оказался не только хорошим любовником, но и кладезем неизведанных ей до этого времени любовных приемов. Утром, после долгого прощального поцелуя у двери моей комнаты, она вдруг неожиданно сказала:

– Я буду ждать тебя, мой милый.

– Спасибо, ласковая моя! Но боюсь…

– Молчи! Я все равно буду ждать тебя!

Рано утром мы выехали из поместья сэра Юстаса. Спустя час мы выбрались на дорогу, а еще спустя некоторое время встретили Хью, ожидавшего нас на обочине. Мы ехали уже около трех часов, как вдруг с очередного холма увидели, лежащее среди зелени лугов и лесов, Уорвикское аббатство. То, что это было именно оно, подтверждали описание, полученное от деревенского священника, и кресты на соборе из серого камня, окруженного многочисленными постройками. Аббатство стояло, на левом берегу небольшой речки, чьи берега густо заросли камышом и тростником. На другом берегу, более высоком, сплошной стеной стояли деревья. Лес так же обрамлял аббатство с левой стороны, но в отличие от своего собрата, состоял из небольших рощ, перемежаемых зелеными пятнами полян и лугов. От всей этой картины несло чистотой, душевным спокойствием и созерцательной тишиной. На душе стало тепло и легко. Разница в шесть столетий исчезла, и сейчас я был просто человеком в теплый летний день. Голубое небо. Желтый апельсин солнца. Зелень полей и лесов. Не знаю, сколько бы я так простоял, если бы до нас неожиданно не донесся далекий колокольный звон. Телохранитель и лучник тут же обнажили головы и перекрестились. Меня же удары колокола вернули в реальность, заставив почувствовать боль в мышцах ног, усталость и резкий запах лошадиного пота. Посмотрел на своих людей, застывших в ожидании моего приказа, после чего тронул поводья.

В мощных воротах аббатства, в их левой половине, была проделана калитка с окошечком, затянутым решеткой. Не слезая с коня, постучал в ворота, и тут же услышал голос привратника: – Мир тебе, путник!

– И тебе, – буркнул я и наклонился к маленькому окошечку.

В нем был видны глаза, мясистый нос и блестящая от пота лысина.

– Какое дело привело вас к воротам нашей обители, добрые люди?!

– У меня письмо к аббату. Открывай ворота!

Привратник, несомненно, уже рассмотрел нас во всех подробностях и поэтому насторожился. Это было естественной реакцией человека в этом веке, при виде людей с оружием.

– Вы не могли бы передать письмо мне, добрый сэр, с тем, чтобы я мог передать его господину аббату?!

– Нет! Я должен лично вручить письмо ему в руки!

– В таком случае я открою калитку, и вы пройдете во двор один, ваша милость! А ваши люди пусть пока подождут снаружи!

– Хорошо!

Оказавшись во дворе, я стал оглядываться по сторонам, в ожидании пока посланный привратником к аббату послушник, сообщит ему о моем прибытии.

Первый раз в жизни я находился в монастыре, и мне все было интересно. Если помещения замка я мог представить из книг и картинок, то средневековый монастырь был для меня полной загадкой. Первое на что я обратил внимание, это был большой каменный дом в два этажа, расположенный рядом с собором. Широкие окна с витражными стеклами, как и входные двери, покрытые искусной резьбой, сразу привлекали взгляд. Собор и дом окружали деревянные постройки, теснившиеся вдоль стены, окружающей монастырь. В отличие от замка Джона Фовершэма, хозяйственные пристройки монастыря выглядели намного более ухожено и добротно, что говорило о хорошем ведении хозяйства. Среди построек мое внимание своим несколько необычным видом привлек длинный барак. Часом позже, я узнал, что это так называемый странноприемный дом, который делился на три части и имел три отдельных входа. В центральной его части была своего рода гостиница, где находили кров и еду путники и пилигримы. Другая дверь с торца здания, ближе к храму, вела в более богатые и более удобные помещения, предназначенные для знатных гостей аббатства. Последняя дверь, с противоположной стороны здания, вел в лазарет. Все три части дома были разделены глухими стенами. Были и другие постройки, назначение которых узнал позже, когда меня знакомили с аббатством. Тогда же я узнал, что у обители есть своя хлебопекарня, свиноферма, пасека и рыбный пруд.

Неожиданно раздался громкий скрип. Повернувшись на звук, увидел монаха, который крутил ворот, набирая воду из колодца. Тот был одет в плотную рясу коричневого цвета с капюшоном. Его талия перепоясана веревкой с завязанными на ней узлами, а на ногах были деревянные сандалии. Он бросил на меня быстрый любопытный взгляд, а затем продолжил заниматься своей работой. Другой монах, запрягавший лошадь в телегу и вовсе не обратил на меня ни малейшего внимания. Неожиданно в звуковой гамме монастыря появился новый звук. Рубили дрова. От всей этой картины тянуло атмосферой благополучия и спокойствия, нечто похожее я испытал, глядя на монастырь с холма. Не успел я это осознать, как ко мне подошел молоденький послушник.

– Мир тебе, господин. Прошу вас следовать за мной.

Кабинет аббата располагался на втором этаже. Это была большая комната, стены которой были скрыты деревянными панелями и плотной драпировочной тканью, похожей на плюш. Обстановку составлял массивный, богато инкрустированный стол, бюро с письменными принадлежностями и 'дрессуар' с набором золотой и серебряной посуды. Пол был устлан пушистыми коврами. Обстановка говорила о солидности и основательности хозяина кабинета. Аббат дал мне возможность осмотреться и только потом заговорил: – Что тебя привело ко мне, сын мой?

Я протянул ему, свернутое в трубку, письмо: – Прочтите. Так нам потом будет проще разговаривать.

Бросив на меня внимательный взгляд, он вскрыл письмо, а затем углубился в его содержимое, предоставив мне возможность рассмотреть личность хозяина кабинета. Худощавое, резко очерченное лицо. Взгляд можно было назвать открытым и доброжелательным, если бы в самой его глубине не таилось настороженности. Я это отметил, после чего продолжил его рассматривать. Выпуклая грудь атлета, которая просматривалась даже под мантией аббата, широкие плечи и сильные запястья рук подтверждали слова Джона Фовершэма, что этот человек некогда был отличным бойцом. После того как аббат закончил читать письмо, он еще раз быстро, но в тоже время внимательно пробежался по нему и только потом поднял на меня глаза. Взгляд до этого открытый и благодушный, неожиданно сменился цепким и острым, наподобие кинжала, готового вонзиться в тебя, как только найдет брешь в защите.

– Тут написано, что ты потерял память, Томас?! Так? В чем именно это выражается?!

Его резкий тон, а особенно цепкий и жесткий взгляд в один миг перенес меня из средних веков в двадцать первый век, в кабинет следователя. Пару раз в той жизни мне довелось беседовать с ними. Окаменевшее лицо, цепкий пристальный взгляд, резкий и угрожающий тон. Не ожидавший подобных изменений, я сначала растерялся, не понимая, чем это вызвано, но почти сразу вернул себе самообладание, ответив аббату вызывающе – холодным взглядом.

– Это выражается, господин аббат, в том, что я ничего не помню из своей прошлой жизни, – мой тон был, также как и взгляд, холоден и высокомерен.

– Слышал о таких случаях, но никогда не видел подобных людей. Вы потеряли все свои навыки?! Ничего и никого не узнаете?!

Я никак не мог понять, что происходит, так как наш разговор, чем дальше, тем больше походил на допрос. Он подозревал меня! Но в чем?!

– Точно так, как только вы сейчас изволили выразиться, господин аббат, – моя холодность теперь сквозила в каждом слове.

– Письмо подтверждает ваши слова, Томас Фовершэм. К тому же я узнаю руку отца Бенедикта. Как он?

– Плохо с сердцем, а так держится.

– Вы как-то странно строите фразы, Томас. Впрочем, это неудивительно, если исходить из того, что вы полгода не говорили, а только рычали, словно дикий зверь. Еще он пишет, что Господь Бог сподобил вам дать новую душу. Как вам с новой душой в нашем мире?

Сейчас в его голосе чувствовался легкий сарказм.

– Знаете, есть такое выражение: 'с кем поведешься – от того и наберешься'. Так что все будет зависеть от того, с кем придется общаться.

– Хм! Интересное выражение! Никогда не слышал, – теперь его лицо приняло задумчивое и вместе с тем отсутствующее выражение, словно именно сейчас он что-то усиленно обдумывал. – Знаете, Томас… Впрочем, у нас еще будет время поговорить. Мне также доложили, что вы приехали не один. Кто с вами?

– Мой телохранитель. Джеффри. И еще один солдат. Хью.

– Джеффри я знал еще молодым парнем. Думаю, узнаю и сейчас.

Он позвонил в большой серебряный колокольчик. Дверь отворилась, и на пороге показался молодой послушник. В этот момент мне показалось, что за его спиной что-то мелькнуло. То ли смазанный силуэт, то ли тень. Правда, в следующую секунду я уже считал, что мне это просто почудилось.

– Приведи ко мне Джефрри, телохранителя этого господина! А другой солдат, пусть пока подождет за воротами. Ступай!

После взаимных узнаваний разговор как-то незаметно переключился на тему войны с перечислением имен врагов и друзей, дат, мест сражений. Первые пять минут я прислушивался к беседе, а затем откровенно заскучал. Спустя минут пятнадцать, аббат, наконец, вспомнил о своих обязанностях хозяина и взялся за свой колокольчик, а еще через полчаса отец – госпиталий, в чьи обязанности входило устройство гостей аббатства, расселил нас. Мне предоставили две комнаты из ряда покоев, предназначенных для именитых гостей аббатства, а Хью и Джеффри поселили в большой комнате, предназначенной для паломников и путников из простолюдинов. Только я закончил осматривать свои покои, как мне принесли обед, причем настолько скромный, что я возмущенно подумал: – Мало того, что аббат с загибами, так еще и кормят, словно милостыню подают. Да через неделю с такой едой у меня живот к позвоночнику прилипнет!'.