Текст книги "Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана"

Автор книги: Виктор Носатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава XI

11 июня 1982 года. Провинция Фарьяб. Долина Ширинтагаб.

Огонь «духов» резанул по колонне внезапно. Сначала по левому борту боевой машины, словно градом шибануло, и только потом донеслась пальба.

Я инстинктивно нагнул голову, хоть и за броней, а страшно. В следующее мгновение навел командирский перископический прибор в сторону неприятельского огня.

Частые вспышки выстрелов были видны в районе белокаменного мазара, расположенного на самой высокой точке хребта. Отдав команду наводчику вести огонь из всех пулеметов по залегшему противнику, я внимательно наблюдал за садами и виноградниками, простирающимися вдоль дороги.

К тому времени мы уже на себе испытали военную хитрость боевиков. Организуя засаду в горах, они основные силы кидали именно в поселки, чтобы оттуда, маскируясь за деревьями, используя траншеи виноградников, подбираться вплотную к боевым машинам и с близкого расстояния наносить по колонне удары из гранатометов. Прекрасной защитой для афганских охотников были дувалы, на многие километры тянущиеся вдоль трассы. Используя каждую промоину, арык или пролом моджахеды с криками «Алла» кидались чуть ли не под самую машину и если десант вовремя не отстреливал такого «камикадзе»,[16]16
  камикадзе – название японского летчика-смертника, действовавшего против кораблей противника во время Второй мировой войны.


[Закрыть] были ощутимые потери.

Трудно сказать, что двигало этими самоубийцами, ведь они наверняка знали, что погибнут. Может быть религиозный фанатизм, который постоянно поддерживали у повстанцев муллы, а может быть алчность, поощряемая исламскими комитетами. Ведь довольно большие деньги платили душманам их хозяева из-за границы.

Бой нарастал. Запылали несколько армейских транспортных машин из колонны, которую мы встречали, и, которую потом нам предстояло сопровождать до Меймене. Видя это, боевики усилили огонь. Было слышно, как где-то в глубине сада, заработали несколько крупнокалиберных пулеметов, и тут же смолкли. «Слава Богу, – истово перекрестившись, подумал я, – вертушки видно накрыли, а то они из наших боевых машин быстро решето бы сделали». Но бой не прекратился и после массированного налета боевых вертолетов. Моджахеды словно озверели. Огонь велся ими, как будто со всех сторон. Казалось, на их стороне было все. И густые сады, и сплошные виноградники и глинобитные хижины с их высокими дувалами, и узкими дворами. Даже солнце сияло ярче обычного, словно желая на радость душманам ослепить нас и испепелить своим неимоверным жаром.

Оторвавшись ненадолго от командирского оптического прибора наблюдения, я мельком взглянул внутрь машины. У бойниц, в башне, на полу БТРа каждый из бойцов занимался своим делом. В движениях ребят не чувствовалось страха и суеты. Перемазанные пылью смешанной с потом, закопченные лица выражали сосредоточенность и злость.

А обстановка вокруг с течением времени не улучшалась, а напротив еще больше усложнялась тем, что мы до сих пор не знали точно где находились основные силы боевиков.

В который раз выручили вертолеты. В наушниках послышался далекий треск и вскоре незнакомый глуховатый голос произнес:

– «Земля», «Земля», я «Протон»! Слева от дороги в саду напротив мазара вижу скопление противника. Боеприпасы на исходе. Обозначаю район сосредоточения «духов» и ухожу на базу. «Земля», как поняли? Прием!

Потянуло гарью. Недалеко от БТРа, чуть впереди пылал армейский грузовик, мешая движению, проходящей на большой скорости, колонне. Внезапно из неиссякаемого шлейфа пыли появилась боевая машина десанта (БМД), и резко затормозив, осела у подбитой машины, прикрыв ее собой. Из люка черной молнией выскочил боец и, пригнувшись, побежал к уже охваченной огнем кабине, открыл дверцу и, схватив обмякшее тело водителя, прежним путем вернулся обратно. Люк захлопнулся. Боевая машина резко крутанулась на месте и, выпустив облако черной гари, протаранила мешавший движению грузовик. Тот, перевернувшись, медленно осел в глубокий кювет. Сделав свое дело, десантники пристроились в середину колонны, и вскоре исчезли из виду. Продолжалась вся эта скоротечная операция не больше двух-трех минут.

В это время стало слышно, как зашли на боевой курс вертолеты, и все внимание я сосредоточил на них. Прогрохотал залп и, оставляя за собой белый след десятки громыхающих стрел, прошили безоблачное небо. В глубине сада и на сопке появились черные всполохи разрывов. Меж деревьев суетливо забегали люди с оружием в руках. Было видно, как один из них, по всей видимости главарь, окруженный редкой свитой телохранителей, пытался угрозами и оружием заставить своих людей выполнять поставленную задачу, продолжать начатый бой. Но не все повиновались ему. Несколько афганцев побросав автоматы и винтовки, драпали без оглядки прочь. Курбаши навскидку полоснул по ослушникам из автомата. Оставшиеся в живых повернули обратно, но было уже поздно. Мы ударили по ним из всех орудий и пулеметов.

В общей какофонии пулеметно-артиллерийской перестрелки я уловил стук коротких очередей из автомата, раздавшихся рядом. Опережая вопрос, прозвучал короткий доклад:

– Товарищ старший лейтенант, обнаружил и уничтожил гранатометчика! Хотел из-за дувала пальнуть, гад.

Доложив, сержант Чигерев отстегнул от автомата опустевший магазин и присоединил полный.

– Товарищ майор, – проинформировал я старшего головной походной заставы майора Снегиря, – «духи» пытаются обстреливать нас из гранатометов, с короткой дистанции.

Мимо нас проходили уже последние машины боевого охранения десантной колонны, когда одна из вражеских гранат достигла цели. Сначала неведомой силой, с проходившей мимо зенитной установки «шилка», слизнуло наводчика, потом раздался глухой и мощный взрыв и на дорогу, броню нашей машины посыпались окровавленные ошметки тел и одежды.

Зенитка не сбавляя скорости, скрылась в пыли, оставив после себя лишь гарь выхлопных газов, да стоящую перед глазами страшную картину – обезглавленное туловище наводчика, торчащее из люка.

Армейская колонна ушла, оставив нас один на один с душманами.

Тщательно осматривая тянущийся вдоль дороги дувал, я приметил в нем небольшую промоину, которая расширялась к дороге, превращаясь в неглубокий овражек. Каким-то неведомым, внутренним чутьем ощутил исходящую оттуда опасность. Только хотел скомандовать водителю, чтобы тот отвел машину немного назад, как БТР сам, дернувшись, дал задний ход. И вовремя. Из овражка полыхнуло пламя, и прямо под передними колесами разорвалась граната.

– На месте не стоять, барражировать! – запоздало распорядился майор Снегирь.

Заговорил крупнокалиберный пулемет. Пули, подняв пыль у промоины, сделали свое дело. В воздух взлетела чалма, и на дорогу рухнул обезглавленный труп афганца. Рядом валялась искореженная труба гранатомета.

По опыту зная, что гранатометчика обычно прикрывает несколько боевиков, дал команду подъехать к промоине и закидать оставшееся за дувалом охранение гранатами. Грохнуло несколько взрывов, и в воздух вновь взлетела окровавленная чалма.

– Теперь уже точно все на небо вознеслись, – сказал кто-то из солдат, но никто шутки той не рассмеялся. Не до шуток было. Выжить бы в этом огненном аду.

Замершее над головой солнце пекло невыносимо. Броня накалилась так, что, казалось, попади на нее вода – зашипит.

Наводчик, ефрейтор Ермаков, среднего роста крепыш, казалось сросся с окуляром прицела, то и дело нажимая на кнопки автоспусков. Пот крупными грязными каплями стекал по его обнаженной спине.

Когда духота стала невыносимой, водитель, ефрейтор Останин включил нагнетатели. Глухо заработали вентиляторы, прогоняя сухой, знойный воздух от кормы к носу машины. Стало легче дышать, собравшаяся на коже влага испарялась, приятно охлаждая тело.

А БТР в это время всячески маневрировал, не давая моджахедам вести прицельный огонь из гранатометов. Если от пуль и осколков броня защищала нас полностью, то прямого попадания кумулятивной гранаты было достаточно, чтобы уничтожить весь экипаж. Поэтому все внимание мы сосредоточили на дороге и ее окрестностях. Теперь все зависело от сноровки водителя, глазомера наводчика пулеметов и внимания десанта. А в чреве машины шла напряженная работа. Одни из бойцов вели огонь по появляющимся меж дувалов «боевикам», другие лихо вскрыв цинки ловко и споро набивали патронами пулеметные ленты и магазины автоматов, третьи подавали снаряженные ленты и магазины по назначению.

Прошло не более десяти-пятнадцати минут, а казалось, что бой длится уже не один час, до того все эти минуты были насыщены многообразием увиденного и прочувствованного.

Внезапно захлебнулся пулемет. В машине стало тревожно – тихо.

– Что случилось? – повернулся я к наводчику.

– Задержка! – виновато доложил ефрейтор и, не дожидаясь моей негативной реакции, начал копаться в башне.

В это время начальник штаба приказал приготовиться к прорыву. Нашему небольшому отряду предстояло на максимально возможной скорости выйти ко второй Киркинской ММГ, сопровождавшей колонну десантников от границы, и под ее прикрытием развернуться, чтобы потом так же быстро возвратиться к основным силам. Для этого заключительного маневра так не хватало главного калибра.

Небольшую передышку перед этим броском предоставили нам возвратившиеся с базы вертолеты. Летчики занялись обработкой сопок и близлежащих садов ракетами, внося в ряды душманов панику. Огонь с сопок несколько ослаб.

Понимая, что отсрочка эта недолгая мы с надеждой смотрели на копошащегося в чреве пулемета Ермакова.

Бронзовое от загара тело ефрейтора лоснилось от пота, но он не обращая ни на что внимания, обжигаясь о перегревшиеся части пулемета, сбивая в кровь руки, продолжал свое дело.

Прошли считанные минуты, и вскоре главный калибр заговорил, как не в чем не бывало, извещая боевиков, что он еще не раз попортит им шкуры.

Душманы, не выдержав ракетного налета, начали, где поодиночке, а где группами пробираться в горы. С сопок огонь почти прекратился, в то время как гранатометчики свой натиск усилили. Некоторые из «охотников» выбегали чуть ли не к самой машине и только быстрая реакция бойцов не позволяла им вести прицельную стрельбу.

Вскоре прозвучала команда «Вперед» и боевые машины, набирая скорость помчались к заветному прикрытию. Дорога была основательно разбита прошедшей колонной и потому, чтобы на скорости вести бортовой огонь, автоматчикам приходилось всячески изощряться. В общем, несколько километров ухабистой дороги пройденных с боем, закончились для нас без неожиданностей. Под прикрытием соседей мы быстро развернулись и, не останавливаясь, ринулись обратно, под стены крепости Ширинтагаб. Боевики, заметив наш маневр, усилили обстрел колонны, но бойцы были начеку.

Одну гранату мы чуть было не получили в корму. Она разорвалась в пыльном шлейфе.

Уже были видны передовые машины наших основных сил, когда вдруг резко сбавил ход бронетранспортер старшего лейтенанта Сергея Царевского.

В наушниках прозвучал его встревоженный голос:

– Дым в машине!

– Доедешь? – спросил я.

– Не смогу. Работает только один двигатель, да и то с перебоями.

– Будем толкать!

Механик-водитель сбавил скорость, подъехал впритык к вышедшей из строя машине. Поднатужившись, бронетранспортер начал понемногу толкать своего занедужившего собрата. Вскоре под прикрытием основных сил и вертолетов мы притащились к стенам глинобитной крепости, чуть было не угодив напоследок в огромную воронку, зиявшую посреди дороги.

– И здесь был бой, – подумал я тогда, осматривая еще дымящуюся рану на земле. Но, узнав истинную правду, ужаснулся. Оказывается, когда начался бой, командование запросило дополнительную поддержку с воздуха. Вертушки прибыли явно издалека, и не разобравшись в обстановке, чуть было не разбомбили нас. На месте воронки, за несколько минут до разрыва бомбы стояла БМП технического замыкания, под началом зампотеха, капитана Рукосуева. Что-то начальнику ММГ майору Калинину не понравилось в излишне растянувшейся колонне и он приказал сократить дистанцию. И вовремя. Вот и не верь после этого в предначертание судьбы.

Не успели улечься страсти вокруг неожиданного «бомбового удара» со стороны армейских вертолетов поддержки, как поступило сообщение о том, что подбита боевая машина пехоты соседей. Одна из тех машин, что прикрывала наш маневр. Только к вечеру мы узнали, что погибли два человека. Офицер и сержант.

Офицер – старший лейтенант Аркадий Волков, мой боевой друг и однокурсник по Алма-Атинскому пограничному училищу.

Никогда не сотрется из моей памяти образ худенького, чернявого парня с глубоким задумчивым взглядом добрых голубых глаз. Накануне боя мы вместе с ним сидели за нехитрым полевым столом, пили за встречу, вспоминали курсантские годы, общих друзей и знакомых. Удивляло то спокойствие, с каким Аркадий рассказывал о боях и походах, в которых уже не один десяток раз побывала их ММГ. А ведь еще и года не прошло, после того как он приехал из ФРГ, где служил в охране советского торгового представительства. Помню, что в тот вечер нашей последней встречи он не улыбался, был сосредоточен и не в меру задумчив. Ему было о чем грустить, ведь он только-только начал обустраиваться на новом месте, получил хоть и не хоромы, но достаточно уютную квартирку. Лена, его жена навела там уют. Жить бы им да жить, но уже был отдан приказ, посылавший его, как и многие сотни тысяч других в Афганистан. И вот Аркашки не стало. Кто теперь даст жене горячо любимого мужа, а сыну Сашке – отца?

Приблизила ли его смерть победу Апрельской революции? Нет и еще раз нет! Потому, что и вчера и сегодня и через месяц и через год, на том месте, где погиб Аркадий Волков, душманы продолжают обстреливать наши колонны, уничтожают наших солдат и нашу технику. Почему? Да потому, что это их земля и сколько бы мы не истребляли формирования боевиков, они снова и снова, из года в год, будут пополняться их сыновьями, а если бойня будет продолжаться и дальше, то они будут пополняться и их внуками.

А пока я, пряча глаза от вопрошающего взгляда уже подросшего сына Аркадия – Сашки, говорю – твой отец погиб за правое дело, как герой. Сашка, вытащив из своего тайника отцовский орден Боевого Красного Знамени и ласково поглаживая его алую, как Аркашкина кровь, эмаль, пока что мне верит.

И я просто не представляю, что буду говорить ему лет через десять.

Кровавые расценки. Для поддержки постоянного боевого духа афганских повстанцев, воюющих с правительственными войсками и частями Ограниченного контингента советских войск в ДРА, главари исламских комитетов установили следующие расценки:

– за уничтоженный вертолет, транспортный самолет – от 500 тысяч до миллиона афгани;

– за уничтоженный танк, зенитную установку– до 500 тысяч афгани;

– за уничтоженный бронетранспортер, боевую машину пехоты, боевую машину десанта – до 300 тысяч афгани;

– за каждого убитого советского солдата или офицера – до 100 тысяч афгани.

Кроме того, каждому истинному мусульманину, который совершит любое из этих аллаху угодных дел, отпускаются все имеющиеся и будущие грехи.

Для предотвращения приписок и ошибок, слова «ратника веры» должны быть подтверждены на Коране еще одним участником событий.

Из информации советских военных советников в ДРА.

Глава XII

25 августа 1982 года. Провинция Фарьяб. Районный центр Альмар.

Из провинциального отдела ХАД к нам поступило сообщение о том, что в долине Альмар, в кишлаке оружейников сконцентрировано большое количество оружия боевиков, требующее ремонта. Для охраны кишлака и окрестностей там расположилась вооруженная группа в триста человек…

Обстановка в провинции Фарьяб.

За последнее время обстановка в провинции заметно осложнилась. Резко активизировали боевые действия бандформирования, прошедшие подготовку в Пакистане. Не прекращается поставка оружия, как легкого (стрелкового) так и тяжелого (гранатометы, безоткатные орудия, минометы).

По оперативным данным Царандоя, СГИ, «Кобальта» и ГРУ[17]17
  ГРУ – главное разведывательное управление МО СССР.


[Закрыть] в провинции действует 46 исламских комитетов, общей численностью бандформирований 5252 человека. На боевиков имеются 7 безоткатных орудий, 10 минометов, 60 ручных гранатометов, 50 ДШК,[18]18
  ДШК – станковый крупнокалиберный пулемет.


[Закрыть] около 5000 автоматов.

Наиболее многочисленной группировкой обладает Исламская партия Афганистана. В ее составе около 3000 душманов. Деятельность около полутора тысяч боевиков направляет Исламское общество Афганистана. Общий руководитель – Рауф Саури.

Тактика действий душманов весьма разнообразна, начиная от блокады уездных и уездных и волостных центров, кончая засадами и установкой мин. Банды Рауфа Саури и Базарбая пытаются искусственно перевести базары в кишлаки, контролируемые ими. Делается это с целью прекращения торговли в населенных пунктах, находящихся под контролем народной власти. Убито около десяти главарей банд, подписавших договоры с народной властью. Участились случаи нападения на уездные и волостные центры, на посты Царандоя, армии, СГИ. Особенно жестокие бои шли в улусвали Андхой, Тагобширин, Кайсар, Пуштункут, валикадари Альмар.

Отмечаются повторные случаи прихода из Пакистана иностранных корреспондентов (французских) и инструкторов из числа афганцев с целью документирования «освободительной» деятельности моджахедов.

В последнее время исламскими комитетами усилена пропаганда, целью которой является срыв мобилизации в вооруженные силы.

Подразделения 35 пехотного полка, Царандоя, из-за низкой боеспособности эффективных боевых действий, без поддержки советских войск вести не могут.

Из информации военных советников.

Начальник Оперативной группы подполковник Нестеров, посовещавшись с советниками, и руководством ХАДа, принял решение выступать немедленно. Наученные горьким опытом, когда информация, предварительно доведенная до афганских подразделений, очень быстро достигала ушей боевиков и те успевали вовремя скрыться, мы построили колонну в направлении, противоположном пути. Афганский батальон царандоя поставили перед фактом буквально за час до выдвижения.

Кроме царандоя с нами на операцию направлялась и большая группа защитников революции, возглавляемая офицерами ХАД.

Дождавшись, пока колонна афганцев займет свое место в хвосте, командир дал команду на движение. Головная машина, вместо того, чтобы идти в направлении Меймене, вдруг резко повернула и пошла в противоположную сторону. В колонне афганцев произошла заминка, послышались крики, только поняв, в чем дело, царандоевцы успокоились и отряд ускоренным маршем направился в долину Альмар.

По горным серпантинам и ущельям прошли без задержек, видно, душманы нашего появления здесь явно не ожидали.

Как только вышли в долину, сразу же рассредоточились, с целью охватить кишлак оружейников со всех сторон.

Вскоре подошли еще две соседние ММГ и селение было окружено со всех сторон. Чтобы избежать кровопролития и разрушения кишлака, предложили боевикам сдаться. Те ответили огнем.

Мы вызвали вертолеты. После нескольких бомбовых ударов в центре кишлака началось какое-то непонятное движение. Разведчики, находящиеся в укрытии поближе к кишлаку, доложили, что душманы сгоняют на центральную площадь всех жителей кишлака. Мужчин отгоняют в сторону и вооружают. Стариков, женщин и детей закрыли в караван-сарае.[19]19
  караван-сарай – восточная гостинница.


[Закрыть]

Об этом мы сразу же сообщили летчикам, и те стали сбрасывать бомбы вдали от караван-сарая.

После очередной усиленной бомбежки в кишлак вошла большая группа царандоевцев и хадовцев. Через несколько минут мы услышали частую стрельбу. Вскоре наши «союзники», не выдержав огня моджахедов, под прикрытием наших пулеметов и минометов, в панике ринулись из кишлака.

Бомбежка кишлака продолжалась. Один из вертолетов, чуть было не нарвавшись на огненную трассу из вражеского крупнокалиберного пулемета, резко взял в сторону и выпустил бомбу раньше времени. «Пятисотка» разорвалась в нескольких десятках метров от караван-сарая. Высокая стена разрушилась. Послышались человеческие вопли.

Через некоторое время разведчики доложили, что, пользуясь проломом в стене, жители потихоньку выбираются из кишлака. Все люди, участвующие в операции, были оповещены о том, что необходимо беспрепятственно пропустить местных жителей за наши кордоны. Вскоре старики, женщины и дети, а с ними и несколько раненых афганцев, ушли в соседнее селение.

Вести огонь по кишлаку, в котором, ты заранее знаешь, что кроме боевиков есть и мирные жители, занятие не из приятных. Теперь же, после того, как вышли из кишлака мирные жители, наши руки оказались развязанными. Всеми имеющимися минометами, гранатометами и другими средствами мы начали массированный обстрел селения. Правда, эффекта от стрельбы было мало. Лабиринты дувалов, словно ненасытные чудовища, сжирали массу мин, гранат, пуль, но каких-либо особых разрушений в кишлаке даже к концу дня не было. После массированных налетов вертолетов мы пытались прочесывать кишлак, но всякий раз натыкались на внезапный огонь засевших за дувалами моджахедов. Потери в первый же день были несоизмеримо большими. На вертолетах вывезли несколько убитых и с десяток раненых афганцев.

Приближалась ночь. Мы прекрасно понимали, что душманы сделают все, чтобы вырваться из кольца окружения.

С наступлением темноты за дело принялись саперы. По всему периметру кишлака были натянуты струны растяжек сигнальных ракет, на основных направлениях, где возможны попытки прорыва, саперы ставили мины. Все остальные начали окапываться. В кишлаке стояла мертвая тишина. Боевики готовились к прорыву.

Первыми сработали «сигналки» против нашей ММГ, кое-кто из слабонервных открыл огонь по мечущимся в зареве осветительных ракет теням. Душманы, чтобы отвлечь наше внимание, пустили впереди себя отару овец. Утром мы насчитали у своих позиций штук двадцать овечьих тушек.

Через несколько минут, после первой иллюминации, чернильно-черное небо осветилось сполохами «сигналок» уже почти по всему периметру кольца.

И только когда начали гулко разрываться мины, заложенные в широком овраге, уходящем в горы, мы поняли, что боевики пошли на прорыв. Наши соседи встретили душманов дружным огнем и попытка прорыва, оказалась безуспешной. Потеряв больше десяти человек, они отошли.

Буквально через несколько минут загрохотала канонада на противоположном конце кишлака. Часть окруженных боевиков решила прорываться по равнине, используя для этой цели арыки. Под прикрытием темноты они по руслу высохшего арыка подползли почти, что к позициям третьей ММГ, но тут сработала мина направленного действия и смела почти всех, кто находился в радиусе пятнадцати-двадцати метров. Немногие унесли ноги. Этот арык стал могилой для десятка душманов.

В первую ночь попыток прорыва больше не было.

С раннего утра бомбежка возобновилась. К обеду центр кишлака уже почти полностью был разрушен, но как только кто-то пытался войти в селение, то сразу же натыкался на кинжальный огонь моджахедов.

Причину стойкости обороны боевиков объяснил мне офицер ХАД. Оказывается, во дворе каждого дома афганцев есть глубокий подвал, достигающий порой десяти метров глубины. Хорошие соседи и родственники роют между такими подвалами переходы, иногда подземные галереи выходят далеко за пределы кишлака, в горы. В этом селении или такого хода нет, или его завалило после бомбежки, а то бы душманы давно воспользовались им.

После ночного бдения майор Калинин решил часть людей отправить на отдых, ведь предстояла еще одна бессонная ночь. Никто не допускал и мысли, что моджахеды станут сдаваться.

Мне поручили держать под постоянным наблюдением глубокий овраг, который, беря начало высоко в горах, терялся в садах кишлака.

Мы заканчивали свой консервированный обед, когда наблюдатель доложил, что со стороны кишлака по оврагу движется небольшой табун лошадей. Животных, видимо сильно напугали и они неслись не разбирая дороги.

Вскоре кони уже поравнялись с участком минирования. Один за другим раздались два взрыва. В воздух полетели ошметки мяса, обломки камней, образовалось облако пыли.

– Что-то душманы здесь явно затевают, – подумал я, и сел на место наводчика. Навел прицел на начало оврага и застопорил башню. Ждать пришлось недолго. Сначала из сада показалась голова в грязно-коричневой чалме. Оглядевшись по сторонам, боевик подал какой-то знак в сторону кишлака. Вскоре он скрылся в глубокой рытвине, видимо, пополз по-пластунски. Я решил подождать, пока в овраге соберутся все желающие прорваться в горы. Вскоре показалось еще человек восемь, они под прикрытием кустарника скользнули вглубь оврага и скрылись. За ними в овраг проскочила еще одна группа уже человек пятнадцать-двадцать.

Впереди, где-то метрах в трехстах от кишлака, овраг пересекала дорога. Там участок в сотню метров был передо мной как на ладони. Там я и рассчитывал накрыть душманов. Предупредил об этом соседние посты охранения. Кроме крупнокалиберного пулемета я приказал развернуть автоматический гранатомет. В готовности к бою все замерли с оружием в руках.

Первая группа боевиков подошла к дороге буквально через считанные минуты после того, как выскользнула из сада, видно, боевики бежали во всю прыть.

Как только они перешли дорогу, со всех направлений по ним был открыт кинжальный огонь. Девять человек остались лежать в пыли на дороге. Вторая группа замерла. Мы не видели ее, но было понятно, что остальные под пули не пойдут.

Я навел оружие в направлении оврага и замер в ожидании новой атаки. Никогда в общем – то охотником не был, а тут почувствовал какой-то азарт, именуемый в народе охотничьим. Такое впечатление словно сидишь в засаде и ждешь, когда перед стволом покажутся горные козлы иль другая какая живность. Жду, а руки аж чешутся, сердце заходится в желании добыть зверя.

Моджахеды повалили толпой. Заговорили пулеметы и автоматы. Я расстрелял коробку с обычными патронами и принялся перезаряжать свой основной калибр. На глаза попалась коробка с бронебойно-зажигательными патронами. Зарядил ее. Дал короткую очередь. На дне оврага один за другим раздались несколько глухих хлопков. Внезапно один из боевиков рванул по горе вверх. Видимо, еще в овраге бросил винтовку и теперь бежал налегке. Спокойно, как на учениях, навел прицел немного выше человека, нажал на кнопку электроспуска. Прозвучала длинная очередь. Трасса разрывов легла немного впереди афганца. Тот словно в ослеплении продолжал бежать по открытому склону. Навел прицел в голову и выстрелил снова. Теперь трасса легла на уровне человека, переломив его пополам. Несколько раз дернувшись, беглец затих. Пока я охотился на него, наводчик начал обстреливать овраг из автоматического гранатомета. Здесь пригодились прекрасная возможности оружия осуществлять огонь по навесной траектории. Для стрельбы прямой наводкой мешала невысокая сопка, которая закрывала обзор и давала возможность душманам прийти в себя.

Вскоре под сопкой загрохотали разрывы гранат, и к саду бросились недобитые остатки. Сквозь наш плотный огонь прорвалось немного, большая часть боевиков полегла в овраге.

После того, как все успокоилось, я на бронетранспортере проехал по оврагу, там застыли в самых неимоверных позах бездыханные тела, возле некоторых из них лежали ненужные винтовки. Больше всего притягивал меня тот из них, который решил бежать в гору. Он лежал на боку, в груди у него зияла сквозная дыра, рука была оторвана. Судя по безусому лицу, ему было не больше двадцати. Столько же, сколько моим ребятам.

После этого я думал, что буду видеть это лицо всю жизнь. Но нет, до того устали за день, что спал без всяких сновидений, не до кошмаров было. А на следующий день были другие боевики.

На войне, как на войне. Или ты его, или он тебя и альтернативы нет и быть не может.

Вторая ночь прошла относительно спокойно, правда, была одна попытка прорваться, но проведена она была разрозненными силами, вяло. Видно, боевики выдыхались. Да и за день на кишлак было сброшено не меньше двадцати-тридцати бомб. Все наиболее массивные сооружения селения были частично или полностью разрушены. Под развалинами погребены не один десяток боевиков. По нашим скромным подсчетам за два дня их уничтожены не менее половины.

Наутро бомбовые удары возобновились. Для оказания помощи к нам подошла армейская танковая рота. Выпустив по кишлаку весь свой боезапас, танки ушли на базу.

К обеду решили уже в который раз прочесать кишлак. Пошли хадовцы и добровольцы из группы защиты революции. Цепь афганцев достигла разрушенного полностью караван-сарая, когда была обстреляна уцелевшими в этом кромешном хаосе боевиками.

Только после еще одного массированного налета авиации душманы были подавлены до такой степени, что уже не смогли вести огонь по прочесывающим развалины войскам.

В пылающем стогу сена мы обнаружили сложенное штабелями, как дрова, оружие. Деревянные детали все обгорели, остались одни стволы, не пригодные к стрельбе.

Хотя мы были уверены, что живых и раненых должно остаться не менее сотни человек, находили кругом только трупы.

Кто-то из ребят, проходя у полуразрушенного колодца, услышал всплеск и, не разбираясь, бросил туда ручную гранату. Эффект взрыва ошеломил всех. Из воды всплыло около десяти трупов. Стали проверять все оставшиеся целыми колодцы.

Осматривая одни из них, я увидел торчащие из воды соломинки. Насчитал в полумраке штук пять или шесть и сбился со счета. Подозвал хадовца и показал ему соломинки. Тот, ухмыльнувшись про себя, вытащил пистолет и выстрелил в колодец. Из воды показалась сначала одна голова, потом вторая. Всего из колодца выудили восьмерых боевиков. Они все, конечно, утверждали, что местные жители, которых моджахеды насильно оставили с собой. Но офицер ХАД, не обращая внимания на объяснения пленников, внимательно их осмотрел.

Особое внимание обращал на место между большим и указательным пальцем правой руки. От частого соприкосновения с винтовкой в этом месте ладони оставались следы масла, перемешанного с пылью. Таких хадовцы сразу же отделяли от остальных пленных и под охраной отправляли к машинам. Остальные должны были пройти опознание. С этой целью в УАЗике привезли одного из старейшин кишлака, который смог уйти в первый же день. Не выходя, в целях безопасности, из машины он указывал офицеру ХАД на тех из пленников, кого душманы насильно заставили взять оружие. Их сразу же отпустили домой.

Вскоре начали возвращаться на пепелище оставшиеся в живых жители.

Многие из них не скрывали к нам своей ненависти. Что им скажешь? Ведь это мы пришли и разрушили их жилища. Ведь это мы убили их мужей, отцов и детей.

В этой войне, по моим подсчетам, в среднем на одного убитого с оружием в руках приходилось не менее одного-двух мирных жителей. Ведь не во всех кишлаках удавалось жителям выйти перед боем. В большинстве случаев вместе с боевиками под бомбами и реактивными снарядами, пулями и гранатометами гибли мирные жители, старики, женщины и дети.