Текст книги "Адская машина"
Автор книги: Виктор Леденев
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Алешка ошарашено взял протянутый лист бумаги, совершенно запутавшись, попытался искать авторучку, хлопая себя по голым ногам и груди. Отец усмехнулся и дал ему ручку.
– Пиши. Генеральному директору арендного хозяйства "Путь к капитализму" господину Лемешонку П.А. от тебя заявление и так далее, как там обычно пишется... Так, подсобным рабочим... с окладом... сто условных единиц в месяц. Подпись.
– Ты что, батя?
– Заладил, батя, батя... Давай подпишу. Вот так. Работать будешь.
Павел Алексеевич подмахнул заявление и прихлопнул его ладонью.
– Все, кончилась твоя нищая свободная жизнь. Отныне ты и рабочий класс, и крестьянство, и трудовая интеллигенция. И мой работник. Все, как положено. В голове у Алексея все перемешалось: вчерашняя пьянка, ожидание разговора с отцом, ругани, скандала, возможный отъезд в город, к матери и еще многое другое, чего он даже не мог осмыслить своей похмельной головой. И рядом было какое-то успокоение, словно после долгой дороги он присел и увидел то самое место, куда так трудно шел. Он рассмеялся.
Рассмеялась и Светлана, уже несколько минут стоявшая в проеме двери, и слышавшая конец этого неожиданного разговора.
– А меня на работу не возьмешь, хозяин? Хотя бы в качестве жены или, на худой конец, любовницы...
Алексей радостно и умоляюще посмотрел на отца. Вот это жизнь начинается!
– Берем?
Павел взглянул на жену весело и, продолжая игру, взял со стола еще лист бумаги и авторучку.
– Только вот на какую должность... Любовницей будешь на общественных началах. Это, так сказать, твоя благотворительная деятельность. Женой тебе положено быть по закону... А нигде не сказано в законе, что ты должна содержать в порядке двух мужиков. Поэтому учреждаем должность домоправительницы с соответствующим окладом в... тpи сотни у.е. – все-таки правительница, а не какой-то там разнорабочий!
Павел Андреевич подмигнул сыну. Алексею от выпитой водки и всего того сказочного, что происходило, было уютно, как бывало только в детстве...
Павел вспомнил, что сын еще ничего не знает о деньгах, которые так и остались лежать в машине, встал и вышел во двор.
Светлана захлопотала у плиты, забыв, что она даже не накинула халат, а так и хозяйничала в одной ночной рубашке. Алексей невольно залюбовался ею и впервые подумал, что отец здорово правильно поступил, женившись на этой красивой женщине. Внешностью сравнивать ее с матерью он не стал, – мать была намного старше, а вот характер материнский он знал отлично – истеричка и зануда, хоть и нехорошо так думать о матери, но все-таки подумал, хотя и с оговоркой.
Наконец все шло так, как хотелось Павлу Андреевичу. Он вошел на кухню с синей сумкой, рванул молнию и на стол посыпались толстые пачки... Светлана с улыбкой наблюдала за этим большим ребенком, а у сына вдруг обнаружилось полное исчезновение божественного дара речи.
Павел протянул по одной пачке каждому и, смущаясь своей щедрости, сказал:
– Это просто подарок... или аванс, как хотите... Так сказать, не подотчетные деньги. На что хотите, на то и тратьте. Ваши, личные, а вот что купить для дома, для семьи, давайте об
Светлана хотела засунуть пачку в карман и обнаружила, что халат ее остался в спальне. Смутившись, она быстро вышла. Алексей, обуреваемый любовью ко всему миру, посмотрел ей вслед.
– А славная у меня мачеха... я хотел сказать, извини, славная у тебя жена, папа.
Светлана надела не халат, как обычно, а нарядное платье. Увидев ее, мужчины вдруг обратили внимание и на себя: батюшки, трусы, какие-то грязные тренировочные штаны, майки... Отец и сын, не сговариваясь, кинулись прочь из кухни под заливистый смех Светланы.
Держа в руках любимую чашку с чаем, Павел Андреевич продолжал обсуждение будущих покупок.
– Так, Алешка, с предметами быта и хозяйства покончили. Что бы такое купить для души, необычное и чтоб для всех с пользой?
Алексей, замирая от возможного отказа, робко предложил:
– Давай видик купим... Какие фильмы смотреть будем! Не то что по ящику. Ты таких, наверно, сроду не видел...
Павел Андреевич слегка помрачнел.
– Всякие я видел...
Он посмотрел на жену, прочел на ее лице и поддержку просьбы Алексея и ее собственное, светланино, желание иметь дорогую игрушку.
– Решено, купим видик. Капиталисты мы или кто?
Алексей, все еще не веря в удачу, взглянул на улыбающуюся Светлану, на отца, и осторожно сказал:
– Только дорого...
Но Павлу Андреевичу было сейчас наплевать на деньги. Лучшей наградой ему были светящиеся, добрые лица жены и сына. А что еще нужно человеку...
Валерий Петрович, которого Семен презрительно называл шестеркой, кем-кем, но шестеркой не был, это уж наверняка. Маска полублатного деляги очень помогала н разговорах с такими костоломами, вроде Семы. Имени его настоящего они не знали, да и о месте работы тоже. Он для них вроде мальчика на побегушках при могучем и всезнающем шефе. Пусть так и думают, дебилы. А маскировочка, ох, как нужна Валерию Петровичу. Что ни говори, а у него опасная и рисковая работа и все из-за контактов с такими подонками, как Сема. Но и без них никуда... Самому что-ли потрошить клиентов? Нет уж, увольте. Его дело – исключить по возможности риск засыпаться, как чуть было не случилось из-за этих кретинов. Пытать клиента вздумали! Взяли у него два куска, да побpякушек на столько же, так нет же – еще пару лишних шмоток захотелось... Из-за этого барахла чуть не погорели. Жлобы.
Гнев Валерия Павловича был искренним: у него был врожденный дар подлеца, который в любой грязной истории чувствует себя чистым и непорочным, заранее приготовив для себя оправдание. На работе он был тем, кем и значился в штатном расписании его довольно высокопоставленного учреждения – этаким полусредним руководителем, добродушным и приветливым холостяком, объектом пристального внимания женщин. Валерий Петрович не оставался равнодушным к ним, но жениться не торопился. С женщинами был галантен и даже игрив, а когда душа требовала чего-то неординарного, звонил Стасу и тот привозил ему девочек на выбор. После придирчивого отбора, Валерий Петрович сообщал своему коллективу, что отбывает по делам, грузился в стасову "девятку" с двумя победительницами конкурса красоты и отбывал на дачу. Через день он появлялся в своем кабинете слегка усталый, но неизменно добродушный и внимательный.
В деле с этим богатеньким мужичком Валерий Петрович особых трудностей не видел, однако и лезть напролом не собирался. Этим костоломам все равно, когда и за что они сядут, а Валерий Петрович сидеть очень не хотел и не собирался. То, что костоломы его не продадут, он не почти не сомневался: и в зоне им захочется жить нормально, а кто поможет, как не он. Да и срок дадут не вечный, если конечно, на мокрое дело не пойдут. А Сему трудно удержать в рамках... Валерий Петрович даже передернулся, вспомнив семины "забавы". За убийство менты начнут носом землю рыть. А когда своя шкура на этих идиотах дымиться начнет, тут они и его, Валерия Петровича, сдадут как миленького.
Потому и ломал он сейчас голову, как заставить этого мужичка молчать. Как-то замазать его надо, хоть на чем, но замазать... Да и фамилия у него знакомая какая-то, вроде слышал где-то... Валеpий Петpович применил испытанное средство – стал обзванивать подруг... Заглядывая в заветную записную книжку, он привычно набирал номера телефонов и так же привычно врал что-то ласковое и ни к чему не обязывающее. Потом вдруг прекратил это занятие, вспомнил!
Валя! Она-то ему и нужна. Валерий Петрович вдруг отчетливо вспомнил как полгода назад Валя знакомила его с эффектной женщиной среднего возраста и та просила помочь ее сыну-оболтусу, которого выгоняли толи из университета, толи из политеха... Валерий Петрович тогда высоко оценил маму, что-то, как всегда пообещал, но делать ничего не стал, просто забыл про неудачного студента, а вот мамочка в его памяти осталась. Валерий Петрович достал другую записную книжку, полистал... Вот, есть! Лемешонок Инна, телефон, адрес... Даже адрес оставила, предусмотрительная.
Валерий Петрович сгоряча чуть не набрал нужный номер, но остановился и задумался. Нет, ему лично в это дело лезть сейчас не стоит. Надо с Валей поговорить...
Валентине было за..., но она об этом не очень распространялась. Здоровье в порядке, спасибо зарядке – этот пионерский лоззунг она возвела в принцип и все силы бросила на поддержание отличной формы души и тела. С душой обошлось, как нельзя лучше, а тело... Тело тоже пока не подводило. Правда, требовало очень много усилий, времени, но игра стоила свеч. Холить его и следить за ним нужно было ежеминутно, иначе я кончусь, как женщина, так считала Валентина. Слово у нее с делом не расходилось и звонок Валерия Петровича застал ее в утренней ванне. В ней предписывалось быть еще полчаса и Валентина не стала прерывать заботу о здоровье даже ради такого приятного звонка. Благо телефон предусмотрительно стоял рядом.
– Валюша... дорогая, просто праздник – услышать тебя, эолотце... Что поделываешь?
– Сижу в ванне.
– Где-где? Да... хотел бы я быть сейчас рядом с тобой...
– Так в чем дело, бери машину и приезжай.
Валерий Петрович замялся, начал было врать про занятость, но потом решил, что по телефону он ничего толком не узнает и кроме припадка ревности (а чего ревновать, что он, муж ей, что ли?) он ничего не приобретет. Нет, надо так делать, чтобы эта дуреха и позже ни о чем не догадалась. Слушая ее болтовню, он вспомнил двух последних девочек и вздохнул – на какие жертвы приходится идти... Но, по привычке наскоро придумал оправдание – зрелый плод всегда слаще.
– Валюша, меня не нужно уговаривать. Бросаю все, гори оно пропадом, и бегу к тебе.
Лемешонок с сыном стояли у автостанции и курили, прислушиваясь к неясным объявлениям дежурной. Автобус явно запаздывал. Оба чувствовали себя неловко в этой ситуации, когда уже все сказано, обговорено и делать больше нечего, только ждать. Павел Андреевич прервал паузу и пошел все повторять сначала. Сын досадливо поморщился, но промолчал.
– Проведешь разведку, что, где и почем. Список у тебя есть. Со спекулянтами не связывайся, походи лучше по магазинам. Всех обзвонишь, кого я тебе дал, они – люди солидные, помогут, есть возможности. Не забудь про тракторный, может они мотоблоки прямо на заводе продают. Матери дашь денег, скажешь, что скопил.
– Да не возьмет она.
– Дурень ты, от меня не возьмет, а от сына возьмет, если не проболтаешься, откуда деньги... В общем, завтра, послезавтра жду домой, не болтайся зря.
Наконец, "Икарус", окутанный черными клубами дыма, подкатил к площадке. Леиешонок грубовато хлопнул сына по спине и подтолкнул к автобусу...
Валентина умела принимать дорогих гостей. Валерий Петрович в белом купальном халате расхаживал по ее квартире, прихлебывая чай из дорогой сервизной чашки.
– Помнишь, Валюша, ты меня знакомила как-то со своей подругой? Лина или Инна?
Валентина насторожилась.
– Что, на науку потянуло?
– Да нет, нет, не волнуйся – меня это не касается, не мой вкус... А что, ученая что ли?
– Кандидат наук и разведена. Квартиру ей муж оставил отличную.
– Опять ты... Не об этом речь... И не обо мне. Есть у меня паpнишка один, молодой еще. Вот он и запал на нее. Может, ты его помнишь.
– Еще бы не запомнить, прекрасно помню. Зовут Анатолием.
Валерий Петрович на секунду опешил – давно уже он позабыл его настоящее имя: все Шварц да Шварц... А она запомнила. Вот они, женщины...
– Точно, Анатолием. Он, понимаешь, увидел нас тогда с этой твоей Инной и не дает мне проходу – познакомь, говорит, меня с ней...
– Ну, ты даешь, Валера! Тебя, значит, на молоденьких тянет, а его на тех, кто постарше. Не дурачки, я гляжу, вы оба...
– Что ты, Валюша, не за себя ведь прошу, за своего молодого дpуга.
Валентина уже набирала номер.
– Инночка, привет. Как поживаешь? Все скромничаешь... Да уж знаю, сорока на хвосте принесла. Людей с ума сводишь, а сама в кусты Как кого? Есть один такой. Меня просит перед тобой похлопотать, чтоб не отвергала... Нет, молодой, красивый... Какие шутки? Ладно, короче, подруга: к семи часам будь готова, приведу тебе / принца. Все, никаких вопросов, пока. Ты доволен?
– Прелесть ты моя, Валюша...Иди сюда.
"Луноход" Лемешонка лихо отмеривал километры дороги от райцентра. Проводив сына, Павел Андреевич торопился засветло заехать в третью бригаду, посмотреть на трактор. На машинном дворе он привычно пошел к месту, где могла стоять машина. Вблизи стало ясно, что трактор доживает последние дни. И даже не дни, а часы. У трактора деловито возились два мужичка, явно стараясь снять с него все, хоть мало-мальски полезное.
Лемешонок молча понаблюдал за работой, не выдержал и поинтересовался:
– В расход, значит, трактор пускаете?
Один из мужичков покосился на него и не ответил: был занят скручиванием передней фары. Она, видимо, приржавела от хорошего ухода и не поддавалась. Механизатор еще раз попытался снять ее и вновь неудачно. Фара стояла мертво. Мужичок выругался и с размаху саданул по ней гаечным ключом, брызнуло стекло...
– Зачем же так? – вырвалось у Лемешонка.
– Все равно продавать какому-то кулаку... А тебе-то что?
– Мне... ничего.
Павел Андреевич повернулся и пошел к воротам. Рядом с его. вездеходом стояла серая "Волга", явно не председательская, а сам председатель махал ему рукой с крыльца мастерской. Лемешонок нехотя откликнулся и так же нехотя направился к крыльцу.
В небольшой комнатке, где Павел Андреевич частенько раньше собирал механиков, за замасленным столом по-хозяйски расположился незнакомый человек. Председатель, Николай Иванович, протянул руку, поздоровался. Человек за столом молчал и выжидающе смотрел на Лемешонка.
– Ну, посмотрели трактор?
– Посмотрел... на то, что от него осталось. Думаю, да завтра не останется ничего. Не буду я его брать.
Председатель засуетился.
– Как же так, не будете? Я и приказ подписал: продать вам трактор, даже счет выписали...
– А вы вот им, – Лемешонок кивнул в сторону трактора-, счет и отдайте. Пусть они за все и платят, а я не буду.
– Так ведь такие же деньжищи! Как же так, Павел Андреевич, я же вам поверил. Куда ж я этот трактор теперь дену?
– И я вам повеpил, что покупаю тpактоp, а не металлолом. Вот вы его туда и денете, откуда счет такой взяли... Мне трактор был нужен, а не куски железа. Отдайте школьникам на пионерскую колонну... Только колеса снимите, а то во "Вторсырье" засмеют.
Мужчина за столом грозно прокашлялся, Николай Иванович испуганно затих.
– Так это и есть твой фермер, Николай Иванович? Прыткий... Ты что же ты председателя подводишь, а? Он трактор списал, оценил, провел по всем документам, а ты не хочешь брать. Нехорошо.
Настроение у Павла Андреевича было какое-то умиротворенное после утреннего разговора с сыном. Он даже не очень расстроился, увидев, как раскулачивали трактор, глупое положение председателя. Его все это просто забавляло. Даже хамский тон неизвестного начальства его не задел за живое.
– Хорошо, не хорошо, а покупать не буду. Это когда я у вас на службе был, меня можно было заставить покупать для колхоза всякую дрянь по вашим разнарядкам, а теперь я сам решаю, на что свои деньги потратить.
Лемешонок отвернулся к председателю.
– От вас, честно скажу, не ожидал. Сами ведь говорили – играть честно.
Начальство взбеленилось.
– Какая такая игра? Что он мелет? Я что, с тобой в игры сюда приехал играть? Он, видите ли, не купит трактор... Купишь, как миленький, куркуль недобитый. Я тебя в порошок сотру, если начнешь ерепениться. Дают – бери, бьют – беги, так гласит народная мудрость?
– Николай Иванович, кто это? При мне вроде таких психов в районе не было?
На начальство тяжело было смотреть, но Павел Андреевич спокойно подошел к столу и очень внятно произнес:
– Ты все очень правильно говоришь: и недобитый, и куркуль, и когда дают, беру, а бьют – бегу. Только зря ты себя умным считаешь, а меня за дурака держишь. Это пусть тебя твои подхалимы хоть гением кличут, мне не жалко. Только меня ты не учи, хватит, научился. И не грози меня в порошок стереть – меня мировой оплот капитализма самой современной техникой в порошок стирал, да притомился. Так что не пугай меня, начальник, очень тебя прошу, а то ночью спать плохо буду.
Председатель посматривал на начальство, виновато разводил руками, мол, вот такой невоспитанный, грубый у меня фермер попался, но в разговор не встревал. Начальство, вспомнив о своем государственном достоинстве, несколько поостыло.
– А что это вы мне грубите?
– Это я-то вам грублю? А кто здесь только что на людей старше себя орал, грозил, оскорблял? На председателя, как на мальчишку цыкал?
Председатель опять развел руками: стоит ли обращать внимание на такие мелочи...
– Ладно, покричали и хватит. Я вам скажу без лишних эмоций: поздно вам кулаками махать. Я теперь вольный. И не потому, что законы о земле и об аренде вышли. Я сам свою волю почувствовал и ничего вы со мной больше не сделаете. Разорите, землю, ферму-развалюху отберете? Это вы сможете... Только через полгода, год я снова силу наберу, а у вас ее, думаю, с каждым днем поменьше будет. Скоро мы все на равных говорить будем, вот как сейчас я с вами, Или не нравиться? Завтра, ну, послезавтра много появится таких, как я, вольных. До свидания, Николай Иванович и вы, господин хоpоший, не знаю вашего имени-отчества...
Начальство не ответило, но головой все-таки кивнуло. Павел Андреевич усмехнулся и вышел.
Веронике явно понравилось у Шварца, как он предпочитал себя называть. По утрам они, как обычная молодая семья, сидели, завтракали на кухне. Поесть Шварц любил и потому сейчас в его примитивных мозгах оформилась простенькая, нехитрая мысль, что девчонка, пожалуй, пусть поживет еше: готовить умеет, в доме порядок навела... А надоест, кому-нибудь сплавлю или сама уйдет. Когда и как все произойдет, Шварц не знал и знать не хотел. Он неторопливо наслаждался едой и видом классной девочки, сидящей напротив. Прекрасно, чего еще желать: и жратва, и пиво на похмелье, и баба под рукой... Такой расклад Шварцу нравился. Пусть поживет.
Телефонный звонок прервал его приятные мысли. С первых слов Валерия Петровича его настроение было безнадежно испорчено. Он тоскливо покосился на Веронику и чуть не закричал в трубку:
– А почему я? Пусть Сема идет или Стас со своей тачкой... Опять я! Мне эти старые бабы во где сидят...
После этого Шварц замолчал и продолжал выслушивать наставления Валерия Петровича молча, но с видом оскорбленной невинности... Закончив разговор, чуть не треснул трубкой по стене, но, видимо, пожалел импортный телефон и просто бросил его на кровать.
Вероника с интересом ждала разъяснений. Поняв, что их не избежать, Шварц пожаловался:
– Друг просит развлечь его знакомую... Этого еще не хватало. Небось опять мымра какая-нибудь...
– А ты и развалюх обслуживаешь? Выходит мы с тобой коллеги?
У Шварца с юмоpом было плохо, но даже он понял, на что она намекнула и бpосился на Веронику с перекосившимся лицом. Она испугалась...
– Что ты, что ты... Я неудачно пошутила, прости.
Анатолий остановился, пришел в себя, плюхнулся на табурет. Хоть медленно, но все-таки сообразил, что Вероника права, просто он никогда не задумывался над такими вещами... Сколько раз он ублажал этих потрепанных дур, возил их куда-то, водил в рестораны, даже танцевал с этими развалинами, с тоской глядя на молодых девчонок, которые лихо отплясывали рядом. Но так было надо для дела, так приказывал или просил, какая разница, Валерий Петрович. Впрочем, очень скоро эти женщины, исчезали, к его большой радости, но потом опять раздавался звонок, как сегодня, и снова надо было надевать костюм, галстук и изображать робкого влюбленного молодого человека. Тьфу! Шварц со злостью плюнул через всю кухню. Вероника присмирнела и робко поглядывала на Анатолия, прикидывая, сейчас ей придется убираться из этой хаты или немного погодя, после постели... Анатолий думал о своих обидах вслух.
– Дрючит, как родной. Что я ему, проститутка какая?
Вероника чуть не хмыкнула, но вовремя удержалась от комментариев.
– Я мастер спорта по дзюдо... был. У меня три курса физкультурного, я даже книжки читаю. Меня можно было и по другому... Со мной можно и по другому...
Взгляд Анатолия остановился на Веронике, которая преданно глядела на него.
– Вместо тебя – мымру! Ой, подохну от смеха. Ну, да ладно, не боись, у меня это не надолго. Покалякаю, может в кабак с ней потащусь, но вечерком буду здесь, поняла? Чтоб все было, как вчера. Сходишь за жратвой, вот тебе деньги, и больше из дому ни-ни. Выпивку я привезу.
Инна готовилась к приему гостей. На столе стоял букет цветов, на газовой плите весело свистел чайник. Из встроенного в секции бара появились бутылки коньяка и сухого вина, хрустальной резьбой засверкали фужеры...
На звонок в прихожей Инна пошла не торопясь, по дороге успев еще раз придирчиво осмотреть себя в зеркале.
Валя картинно стояла в дверном проеме, позади, с огромным букетом, ослепительно улыбался Анатолий, по прозвищу Щварценеггер.
– А вот и мы, принимай, подруга, гостей... Знакомься: Анатолий, сотрудник и доверенное лицо моего Валеры.
Анатолий постарался изобразить еще одну улыбку – точь в точь, как у своего знаменитого прототипа.
Инна, болтая с подругой, внимательно рассматривала обещанного принца. И все больше убеждалась, что принц пришел отменный. Высокий, с мощной мускулатурой, приятным, хотя и туповатым лицом. Она нисколько не верила а басню Валентины о влюбленном молодом человеке, но ей было сейчас наплевать на это. Ее редкие любовные приключения не выходили из привычного круга преподавателей, научных сотрудников, чаще всего ее возраста и старше. Теперь она сравнивала их тщедушные фигурки, дряблые мышцы, отвислые животики с этим великолепием молодости. Сравнение было явно в пользу Анатолия.
Пустой, необязательный разговор перескакивал с одного на другое, с каждой выпитой рюмкой становился все непринужденнее. Анатолий, приготовившийся было преодолевать отвращение к очередной "мымре", увидев Инну, воспрял духом. Она выглядела не старше тридцати пяти и была такой милой и аппетитной, что уже через несколько минут Шварц забыл об утренних стенаниях.
Звонок в дверь вызвал приступ веселья – еще гости, гуляем! Инна пошла открывать дверь и вернулась с растерянным лицом. Позади нее стоял и с любопытством оглядывал гостей Алексей.
– Знакомьтесь, это мой сын Алексей... Вот приехал из Крисвят... Это мои друзья, Валентина Львовна... Анатолий...
– Алексей, сын вот этой прекрасной дамы. Мама, ты сегодня просто великолепно выглядишь! А что это вы здесь празднуете?
Валентина пришла на помощь.
– У нашего друга Анатолия сегодня важный день. Он..он...получил премию за одно очень ценное изобретение.
– Так вы инженер? Замечательно! Надо выпить за технический прогресс.
Алексей с размаху плеснул коньяку в первый попавшийся бокал, выпил и застыл с пустым бокалом в руках. Он выпил! Хотя еще полчаса назад, по дороге от вокзала домой он не один раз повторял себе, что никаких выпивок не будет, он человек слова и отца не подведет! И что же? Не успел войти домой, как уже бокал коньяка... Он растерянно поставил бокал, поймал тревожный взгляд матери.
– Извините, я как-то некстати.
Смущения Алексея Шварц не заметил, зато сразу засек, как жадно тот выпил коньяк. Это было ему знакомо. Сам он выпить умел, но очень часто видел, как напивались другие: быстро и неуиело. И этот из таких, решил Шварц. Но что было делать в этой ситуации, когда сын испортил завязавшийся было контакт с мамулей, Шварц придумать не мог. Надо было посоветоваться с Валерием Петровичем. Извинившись, он прошел к телефону в прихожей и, прикрыв дверь, набрал номер.
– Это я, Шварц. Тут ее сын приехал. Нет, ничего такого не было... Не успел. Так что мне делать?
Валерий Петрович тоже не знал, но, в отличие от Шварца, умел думать.
– Вот что, к дамочке не приставай при сыне, будь джентльменом, а сына вечером утащи куда хочешь: пей, гуляй, бабу ему найди, но никуда от себя не отпускай. И держи меня в курсе, я подумаю, что делать.
Повеселевший Анатолий вернулся в комнату. Алексей, слегка захмелев от выпитого, рассказывал о своих планах на сегодня и завтра. Увидев Анатолия, обратился к нему.
– Вот вы мне наверняка поможете, а то эти женщины... Видик я хочу купить, не посоветуете что брать? Да и к машинам надо пpицениться...
– Видик, ого! А деньги есть, хоpоший видик и стоит хоpошо, а уж пpо машину я и не говоpю... .
– Есть... не у меня, правда, у отца.
– Вот не знал, что у вас муж богатый человек.
– Мы в разводе... Я и сама не знала, что он вдруг разбогател...
– Не разбогател, а заработал. Отец, как он себя называет,– вольный фермер. Почти год вкалывал и получил...
– Алексей, тогда я могу сказать, вам просто повезло – один мой знакомый, тоже... изобретатель привез недавно из Штатов видик с жуткими навоpотами и хочет толкнуть. Я с ним переговорю, а с вами давайте встретимся часа через два и все обсудим.
Анатолий стал прощаться, заторопилась уходить и Валентина. Инна с сожалением пошла их проводить до дверей.
– Вы уж помогите сыну, он такой непутевый. И меня не забывайте: сын приехал и уехал, а я опять одна останусь...
Алексей сидел за опустевшим столом и рассматривал бутылку с коньяком. Выпить еще хотелось. Решившись, он налил довольно много и залпом выпил. Инна успела заметить, как он поставил фужер и быстро сунул в рот попавшуюся под руку закуску.
– А ты все еще пьешь? Мало тебе всего, что натворил: из университета выгнали, на работу только в деревне взяли. И там пьешь, с отцом на пару? Алкоголики несчастные.
– Ты что, мать. Отца-то за что, ведь он же совсем не пьет, ни капельки, даже по праздникам. А что он пил разве?
– А то как же. Только он хитрый был, если выпьет – приходит домой поздно, когда ты уже спишь... А после своего Вьетнама почти каждый день раньше двенадцати домой не являлся...
– Какого Вьетнама, мать? Он что, там работал? А мне никогда не рассказывал.
– Еще бы, это у нас запретная тема в доме. Не работал он там, а воевал. А потом молчал. Сядет, уставится во что-нибудь и молчит. Напьется, навеселится и опять молчит. Сутками мог молчать. Они там секретные какие-то были. Он потом много лет под присмотром находился. Ко мне приходили, если, мол, расскажет что-нибудь или по пьянке начнет болтать, сообщите.
– Кто приходил? Кому сообщать?
– Кому, кому... маленький что ли?
– И ты... сообщала?
– Ну, туда я не ходила, я отцу своему рассказывала, он ведь там работал... А уж он pешал...
– А бате что-нибудь за зто было?
– Не знаю, мы разошлись, надоели мне эти переживания...
– Ну, родители, вы даете! До двадцати двух лет сын дожил, а ему только сейчас такие вещи pассказывают...
Алексей, возбужденный от коньяка и всего услышанного, неpвно ходил по комнате. Инна убирала со стола грязную посуду, не замечая, какое впечатление произвел ее рассказ на сына. Она думала о своем.
Сын прошел в свою бывшую комнату, оглядел привычный интерьер, сел на диван. В спортивной сумке до сих пор лежали его кеды, спортивный костюм, какие-то тетради, фотографии... Он вытряхнул в шкаф вещи, положил бумаги в стол, перекинул через плечо пустую сумку. Достал из кармана пачку денег, разорвал бандераль, отщипнул солидную стопку купюp и сунул в куртку. Остальные деньги положил в комнате матери в туалетный шкафчик.
– Я пошел, мама. Отец столько поручений надавал, ужас! Я ведь теперь его заместитель... По магазинам надо успеть, на завод. И с Анатолием договорились встретиться, обещал помочь человек.
Мать с трудом оторвалась от воспоминаний о прошлом и будущем, устало посмотрела на сына.
– Я тебе ничего и не говорю, все равно, как горох об стенку. Приехал, называется! Полчаса побыл и побежал... Как отец... Иди на все четыре стороны, иди к нему, он тебя научит... Знаешь, сколько он крови мне попортил, сколько нервов это мне стоило...
Ее холеное лицо преобразилось, сейчас на нем было хорошо знакомое сыну выражение ненависти – накрашенные губы тряслись, руки сжались в кулаки... Алексей досадливо дернулся: все это он видел столько раз! И ушел, хлопнув дверью.
Город принял Алексея, как ветхозаветный отец своего блудного сына. Шумом, кипением жизни на улицах, веселой толчеей в троллейбусах, привычной деловитостью метро, даже очередями в мага– ' зинах Алексей наслаждался. Он был порождением города, его маленькой составной частицей и почувствовал это с новой силой, когда, выполняя поручения отца, отправился по многолюдью знакомых с детства улиц. Он вспоминал, как в поселке невозможно было пройти куда-нибудь незамеченным, разве что в темноте... И сейчас он упивался своей анонимностью, – он был сам по себе, никому до него не было дела и это давало ощущение свободы.
Женщины проходили мимо нарядные и удивительно красивые. Алексей впервые заметил, как много красивых женщин в его родном городе и ему вдруг непреодолимо захотелось с кем-нибудь познакомиться, посидеть за столиком в летнем кафе над речкой, проводить домой в прохладных сумерках... Чего еще ему захотелось, Алексей уточнять не стал, только блаженно улыбнулся.
Город, принявший его, как родного, и пачка денег в кармане сыграли с ним злую шутку – он окончательно потерял чувство барьера – сейчас ему казалось, что он может все и все ему дозволено. Из головы начисто вылетели слова отца, которые казались ему сейчас надуманными и ненужными.
Где жил Семен, никто из его приятелей не знал. Его уголовное прошлое не было для них секретом, но что за ним числилось, они могли только гадать -сам Семен никогда не рассказывал об этом. Да и после зоны было, видимо, что-то серьезное, что не позволяло Семену маячить на виду у милиции. Изредка приходил в ресторан, пил много, не пьянея, любого шума избегал. Если Шварц затевал драку, Семен линял без разговоров. Поначалу это казалось Шварцу просто трусостью, но когда они побывали вместе в делах "по изъятию ценностей", как говаривал сам Семен, Анатолий убедился, что Семен безудержно жесток с жертвами, не останавливаясь ни перед какими уловкаии, чтобы добиться своего. После последнего дела, когда Семен пытал "клиента" горячим утюгом, Шварц стал даже его опасаться. То, что он был сильнее и мог одолеть Семена в любой драке, сомнений у него не было, но не было и сомнений в том, что может получить от дружка и выстрел, и нож в спину. Оружия Шварц не признавал, разве что нунчаки, но это так, для забавы что ли... А вот в том, что у Семена есть пистолет, хотя никогда его не видел, он был уверен.
Семен вышел на связь с Валерием Петровичем сам, а вот Стаса пришлось искать по городу. Анатолий взял такси и поехал по точкам, где он мог быть. Стас-шмаровоз был приятелем почти всех проституток города, умудрялся помнить их имена, клички, адреса и был незаменим для Валерия Петровича, когда его гостям или просто нужным людям вдруг требовалось женское тепло и нежные руки... В остальное свободное время Стас торговал помаленьку и числился в таксомоторном парке, обслуживая в основном своих подружек. Больших денег это не давало, но Стаса не очень привлекали денежные дела с большим довеском в виде многих лет лишения свободы и он жил спокойно, балансируя на грани закона и не задумываясь над будущим. Да и зачем было о нем думать – девочки были очаровательны , а жизнь – прекрасна.