Текст книги "Дорога оружия (сборник)"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

Тут женщина остановилась, и он ткнулся лбом в ее прелести. От неожиданности охнул. Звук вышел странный, Снулый сам себя не узнавал – даже голос как-то изменился, прозвучал… нежно, что ли.

– Здесь наверх выбираемся, – объяснила Сана. – Погоди, дурачок, у нас еще будет время для этого.

Она поняла его прикосновение по-своему, и Снулый не стал спорить. В конце концов, может, Сана была очень даже права. А она уже поползла по каменистой осыпи куда-то вверх, огонек свечи пропал. Снулый поспешил за спутницей – они выбрались на поверхность. Вокруг громоздились какие-то трухлявые доски, старые шины и прочий хлам. Подземный ход привел на свалку. Рядом темнела ограда фермерского хозяйства, шум сражения долетал из-за нее. Значит, они где-то посередине поселка, довольно далеко от бандитского логова.

Сана нащупала ладонь Снулого, крепко сцепила пальцы. Это прикосновение показалось ему неожиданно приятным, на душе сделалось тепло и легко, а от страха, который преследовал по ночам, не осталось и следа.

Они встали и осторожно двинулись, держась за руки, вдоль забора. Свернули за угол… Потом Снулый услыхал звук двигателя, по ограде мазнул свет фар – приближался сендер. Беглецы присели. Сендер поравнялся с ними, за рулем был Ляков. Снулый и Сана бросились на дорогу, но старик не оглянулся и, кажется, прибавил газу. Снулый высвободил руку, нащупал под ногами твердый предмет размером с кулак и швырнул вслед сендеру. Ком земли, ссохшийся до каменной твердости, угодил старику в затылок. Ляков поник, и сендер, вильнув в сторону, ткнулся в забор. Снулый помчался к машине, Сана бежала следом.

Бандит распахнул дверцу и поднял ногу, чтобы пинком вышвырнуть старика на дорогу… но что-то его удержало. Что? Снулый сам себя не понимал. Он решил служить Сане и хранить верность ей одной, при чем здесь хромой старикашка?

Ляков открыл мутные глаза и пролепетал:

– Не надо! Кочевые… поймают… съедят ведь…

Снулый опустил ногу и аккуратно подтолкнул Лякова, сдвигая с водительского места. Сел и буркнул:

– Лучше я поведу.

Сана забралась на заднее сиденье, устроилась там и вдруг длинно, со всхлипом, вздохнула. Завеса туч над головой разорвалась, ненадолго выглянула луна. Снулый обернулся, поймал взгляд женщины – в этом взгляде было одобрение и что-то еще. Но Снулый не знал таких слов, чтобы описать то, что прочел в глазах Саны. Он ведь был не мастак говорить, поэтому молча кивнул и врубил двигатель.

В прорехе между тучами показалось что-то массивное. Широкий и длинный силуэт проступал в дымке, подсвеченной лунным сиянием, но Снулый не смотрел вверх – он уже разворачивал сендер, чтобы убраться подальше из этой долины. Потому и не разглядел корпус старого автобуса, подвешенный к раздутой газовой полости, похожей на гигантскую колбасу. И уж тем более не мог прочесть выведенное на автобусном борту слово «Каботажник».

* * *

Когда Леван свалился в люк, Йоля почувствовала удовлетворение. Она, конечно, просила Чака вывесить с борта термоплана фонари наподобие красных глаз страха, но уверенности, что все сработает, не было. Тогда пришлось бы Левана из «беретты» шлепнуть, а это скучно.

Однако вышло очень даже замечательно. Ей именно этого и хотелось – чтобы Леван вспомнил, где ее, Йолю, бросил. Но времени порадоваться как следует не оставалось – нужно было выполнять обещание, данное карлику. Он-то свою часть работы сделал, появился точно в срок. Йоля повернулась и побежала навстречу красным огням, спускающимся с черного небосвода. Лампы Чак накрыл рамками, сплетенными из проволоки, а на проволоку натянул выкрашенные красным ползуньи шкуры. Между собой огни соединял прочный шест, закрепленный на конце причального троса. Под шестом болтался якорь – переплетенные арматурные прутья, изогнутые крючками; концы их были остро отточены и покрыты зазубринами. Этой «кошкой» карлик не раз пользовался, чтобы швартоваться там, где не имелось приготовленных причальных штанг.

Йоля поймала раскачивающуюся «кошку» и поволокла к разбитому очередью из «гатлинга» караульному посту.

– Эй, скорей давай, красотка! – пискнул сверху Чак. Его крошечный силуэт возник над головой Йоли посередине светлого прямоугольника раскрытой дверцы гондолы. – Не нравится мне это дело! И место не нравится! И орут там, внизу, это не нравится тоже!

Пока что на «Каботажник» никто не глядел – кочевые как раз ворвались в дом, у них и внизу хватало забот. Но когда идет бой, безучастных наблюдателей не бывает, достается всем, кто окажется поблизости. А газовая полость – штука очень уязвимая, с такого расстояния и стрелой можно, пожалуй, проткнуть. Поэтому карлику не терпелось убраться подальше от места схватки.

Йоля всадила загнутый крюк в основание дощатого гнезда, под стальную полосу, которую бандиты прибили к кровле и залили смолой. Для верности выбрала слабину и намотала трос на торчащие обломки досок. Трос натянулся и задрожал в ее руках – налетел порыв ветра и поволок термоплан.

– Готово! – заорала она. – Меня-то забери отсюда!

Из темноты свалилась, разворачиваясь в движении, веревочная лестница. Нижние ступеньки сухо щелкнули напоследок, едва не треснув Йолю по голове. Она увернулась, поймала раскачивающийся конец, поставила ногу на дощечку, служившую нижней ступенью, и вцепилась обеими руками в тросы.

– Давай, Чак! Давай!

Чак врубил двигатель, термоплан вздрогнул, разворачиваясь. Винты и ветер повлекли его на юг, швартовочный трос натянулся и загудел, Йоля закачалась на весу. С сухим протяжным треском крыша стала разъезжаться, порядочный кусок, выложенный пластинами солнечных батарей, вместе с обломками дощатого укрытия для стрелков оторвался и медленно поплыл вверх и в сторону… Двор с догорающими факелами, орущие кочевники, клубы пыли, дом с развороченной кровлей – все это медленно разворачивалось и уходило вниз, а небо, дышащее прохладной сыростью, насыщенное ветром и простором, опускалось, принимая Йолю в объятия.

Йоля летела в темноте. Рядом с ней вверх возносился обломок кровли, с него осыпа́лись куски досок, щепки, гвозди, застывшие капли смолы… Йоля летела, и это ощущение захватило ее. Ничего подобного с ней прежде не случалось – вот так парить, не чувствуя твердой земли под ногами, качаться и возноситься выше и выше среди порывов ветра… это было чудесно и не похоже ни на что иное. Йоля улыбалась, подставляя лицо упругим ладоням ветра.

Пустошь медленно поворачивалась под ней, едва различимая в ночной тьме линия холмов на горизонте заваливалась набок… В груди разгоралось неведомое доселе чувство, ощущение полета и невероятной свободы. В небе не было страха!

– Эй, ты еще там? – окликнул сверху карлик. – Лезь сюда, хватит болтаться, как наживка на крючке!

Йоля счастливо вздохнула и медленно поползла по лестнице к гондоле, сделанной из старого автобуса. Чак поджидал ее у дверного проема, подхватил под руку, помог перевалить через порог.

– Спать хочу, устала, – заявила Йоля. – Есть у тебя где поспать?

– Туда, назад иди, найдешь койку, – буркнул карлик и тут же исчез.

Он побежал переключать редуктор, чтобы подтянуть добычу на лебедке – Чаку не терпелось поглядеть, что он заполучил. Кусок кровли болтался под днищем старого автобуса, и вожделенные фотоэлементы были там.

Йоля, зевая, побрела по коридору в хвостовой отсек гондолы. Койка Чака была коротка для нее, ноги свешивались, но это не могло помешать уставшей девушке мгновенно уснуть.

Разбудил ее грохот под днищем.

Она открыла глаза, нащупала рукоять «беретты» и улыбнулась. Йоля чувствовала себя счастливой, и причиной было даже не возвращение пистолета, подаренного лучшим во всей Пустоши человеком. Рядом с Йолей в окне раскачивался горизонт – она летела!

Чак сидел в коридоре над раскрытым люком, под которым тарахтел редуктор.

– Опять чего-то барахлит, – буркнул он, – беда! А «Каботажнику» сейчас большая работа предстоит.

– Это какая еще работа?

– Нас ветром на юг несет, к пустыне. Там сейчас холодный ветер с севера встречается с горячим воздухом, который над Донной пустыней собрался, от этого начинаются бури и вихри, нам нужно сворачивать и на север против ветра уходить, – пояснил карлик, вытирая перепачканные машинным маслом ладони. – Вот вырвемся из этого потока, отыщем местечко, где нет облаков, там испытаю солнечную батарею. Я за ночь уже всё собрал!

– Так ты и не ложился, что ли?

– Не утерпел. – Чак широко улыбнулся. – Очень уж хотелось поскорей фотоэлементы осмотреть. Идем в рубку, я тебе покажу, как там что устроено, да вздремну маленько.

Устройство рубки Йолю не впечатлило – ничего здесь не было особенно удивительного. Даже немного обидно, что летающее чудо, «Каботажник», управляется такими простыми рычагами и кнопками, будто обычный сендер.

Йоля сказала об этом Чаку, тот обиделся:

– Подумаешь, кнопки обычные! Зато мы летим! Ты в окно, в окно гляди! Видишь, какой простор? Эх, вот отыщем местечко, где солнце светит, я установлю солнечную батарею… вот тогда… А пока гляди в окошко, любуйся. Главное, запомни: в мое кресло не садиться! Это строго, на этом месте я один сижу, хозяин «Каботажника».

Окна в рубке были и впрямь широкие, и вид из них открывался обалденный. Конечно, Йоля не послушала карлика и развалилась в его кресле, да еще ноги в истрепанных сандалиях задрала на приборную доску. А потом залюбовалась – перед ней было небо, ничего, кроме неба. Облака змеились, расслаивались, перемешивались и складывались в чудны́е фигуры. Ветер нес их на юг. А термоплан с натугой пробирался против ветра, навстречу фантастическим фигурам, сотканным из белых и серых облаков.

Проспал карлик недолго, потому что редуктор, упрятанный под днищем автобуса, работал неровно, время от времени что-то там внутри лязгало, и сотрясение передавалось на корпус. Но главное было сделано – термоплан вырвался из воздушного потока, который нес его навстречу бурям. Чак стравил немного газа, «Каботажник» пошел на снижение – если у земли не такой сильный ветер, можно будет перевести двигатель на пониженную передачу.

Покинув рубку, Йоля пошла вдоль борта, заглядывая в окна – серая Пустошь расстилалась перед ней, скалы, рощи, высохшие русла ручьев и оплетенные ползучими побегами руины уплывали назад, за корму «Каботажника». Ветер тугими струями врывался в окна, трепал волосы, нес сырую свежесть и странные запахи… Над термопланом вились облака – сгибались, вытягивались серыми змеями и складывались в причудливые спирали. Небо было полно движения, полно жизни. Земля же оставалась неподвижной и серой. Она словно замерла, затаилась в страхе перед фантастическими зверями, сотканными из облаков.

Потом показалась вереница темных точек, ползущая по степи. «Каботажник» плавно снижался навстречу кочевникам, везущим на манисах захваченную в поселке добычу – труху, тряпье и камни, которые фермеры насовали в мешки. Но дикари были довольны, они еще не знали, что́ именно им удалось взять в подвале бандитского дома. Сюрприз случится, когда возвратившиеся с победой герои вскроют мешки в родных стойбищах и увидят, что силой злой магии их великие трофеи обращены в прах…

* * *

Кудря, обласканный и перевязанный кухарками, вывел женщин из разоренного дома во двор и велел грузиться, а сам сел за руль мотофургона. В бронированный прицеп женщины снесли жалкий скарб, который им удалось собрать после ухода дикарей. Они решили ехать на север, обогнуть ущелья с источниками ядовитого пара и искать новое пристанище.

Когда они уедут, в дом явятся фермеры, и Кижан, потирая здоровенный фингал, объявит:

– Вот что, мужики. Нам теперь нужно жизнь как-то налаживать. В этом доме всегда банда обреталась, не одна, так другая. А я вам предлагаю своим умом зажить, бандитов больше не допускать. Соберем денег, кто сколько может, и когда пройдут дожди, снарядим караван в Херсон-град. Оружия купим, сендеров быстрых хотя бы парочку. Ну, чтобы было чем от бандитов отбиваться, если пожалуют. Да и кочевые тоже – если повадились сюда, то теперь уж будут снова и снова набегать. Так что оружие понадобится. Может, еще и людей с собой из Херсон-града приведем. Надежных, я имею в виду, не бандитов каких, некроз их обсыпь, а правильных работников, послушных, верных. Что скажете, соседи?

Кижан не станет говорить, что к югу от их круглой долины проходит торговый тракт, не слишком оживленный, но добычу там взять можно. Ну а имея запас оружия, быстрые сендеры и нанятых в Херсон-граде работников – почему бы не попытать счастья на большой дороге самим? Этого Кижан не станет говорить. Зачем? И так понятно, все соседи намек поймают с лету и дружно одобрят.

* * *

«Каботажник» плыл, спускаясь с бушующих небес, навстречу веренице тяжело груженных манисов. Передовые кочевники, завидев снижающийся аппарат, скинули со спин ящеров мешки, вскочили сами и помчались наперерез. Первым скакал Улла-Халгу, тонкие косички вились и прыгали по плечам, он кричал высоким голосом, размахивая копьем…

Йоля не слушала, она любовалась жизнью неба. Облака текли, как песок меж пальцев, они выстраивались необъятными громадами, тут же рушились, расползались, ветер снова и снова громоздил мягкие стены и башни, чтобы тут же обратить их в бесформенное месиво.

– Йолла! – донеслось снизу. – Йолла, вернись!

Великий вождь выкрикивал какие-то посулы, клялся, что сделает ее повелительницей Донной пустыни к северу от Корабля. И к югу от Корабля тоже. Что он объединит племена и захватит сам Корабль. Что вооружит мужчин сухой земли захваченным на Корабле оружием и поведет их великим походом на мокрую землю, всех убьет, победит, уничтожит – всех! Для нее!

Йоля даже не глянула вниз. Она знала, что не вернется. Не важно, что кричит Уголек, – нет таких слов и обещаний, которые могли бы заставить ее сойти с живого неба на мертвенно-серую, бесцветную землю, находящуюся во власти страха. В плавных, постоянно меняющихся изгибах белого и серого над головой ей чудились таинственные знаки, намек на новые приключения и новые встречи.

Облачная завеса лопнула и раздалась в стороны, в прорехе показался ослепительный диск солнца. И тут же радостно заверещал Чак – стрелки на датчиках собранной им солнечной батареи дрогнули. Совсем немного, чуть-чуть, но батарея жила, она принимала солнечный свет и рождала электрическую энергию.

– Ого-го! – кричал Чак. – Ого-го-го! Полетим! Ну, теперь полетим!

«Полетим, – подумала Йоля, – без страха».