Текст книги "Лунный князь. Легенда"

Автор книги: Виктор Харп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Сьент едва не выронил чашку с настоем: такое решительное несогласие с клерикалами скромный паттер демонстрировал перед ним впервые, хотя и водились за ним более экспрессивные поступки. Взять хотя бы историю его бегства из монастыря и даже, как доносились слухи, отлучения.

– Почему, Кейен?

– Ты ошибаешься насчет сущности Райтегора.

– А говоришь, не разбираешься в наших демонах, – прищурился Гончар. – Почему ты так считаешь?

– Потому что ты забыл о лунном дьяволе.

– Наоборот, я о нем очень хорошо помню. Кстати, ты знаешь, Глир старательно распускает слухи, что я – дьяволопоклонник?

– Надо же. А я думал, что с князем Тьмы договорился Ионт.

– Он меня опередил, – по-мальчишески засмеялся Сьент. – Но Сферикал не оставил ему никаких шансов. Сделку он заключил, но выполнить не смог: я вовремя узнал и сообщил Гончарам. Все, что он мог – призвать сущность смерти, когда стал жрецом, и мстить. Иначе шлейф загадочных и массовых смертей, тянущихся за Райтегором, необъясним.

– То-то и оно, – кивнул старик. – Необъясним. Друг мой, я обязан открыть тебе одну тайну…

– О, это я люблю! – Гончар потер руки в предвкушении. – От имени Всеблаженнейшего?

– Нет, чисто по-дружески, – вздохнул святой Кейен. – Ионт уже будучи императором приходил в лоно паттерата, каялся в грехах, отрекался от дьвольского культа и просил защиты и покровительства Единого. И получил.

– Рад за его душу, – пробормотал Сьент с отвращением. – А это ничего, что он потом стал Гончаром?

– Он уже был Гончаром и хотел исправить содеянное.

Это действительно было откровение.

Потрясенный Сьент онемел на минуту, потом воскликнул:

– Ты сказал – исправить?! Кейен, надеюсь, это не то, что мы обязаны были предотвратить?

Его громкий голос разбудил Ханну. Девушка зевнула и, протерев глаза, с несвойственной ей жадностью уставилась на стол со снедью. Разговор пришлось отложить: Гончар опасался, что Щепка, поневоле оказавшаяся в гуще жизни Сферикала, уже начала немного понимать язык жрецов.

Пока она ела, Сьент, поглядывал на старого друга, не подавшего ни единого знака, чтобы подтвердить или опровергнуть его опасения, терялся в догадках и мрачнел с каждой минутой.

Когда Ханна, насытившись, снова задремала, он сделал еще попытку, но вредный старикашка, устраивая еще пару спальных мест из копны сена и двух древних тулупов, болтал о чем угодно, кроме действительно важного.

Благой паттер отсоветовал идти через город, сказав, что обитель местных Гончаров все равно в запустении: как только в замке появился Райтегор, жрецы бежали за пределы княжества, испугавшись за свои жизни, и увели рабов.

– Теперь ясно, почему никаких известий о замке Сферикал не получал. Трусы! – сквозь зубы выругался Сьент.

– Я покажу вам объездной путь, – предложил старец. – Так даже короче будет, быстрее до замка доберетесь, а я заодно еще одну поминальню проведаю.

– Кейен, мне необходима официальная встреча с вашим Паттераном.

– Что ты! – всплеснул ладонями целитель. – Исключено! Ты же знаешь, Всеблаженнейший не дает аудиенций никому, кроме семи высших чинов нашего паттерства, да и те месяцами ждут.

– Даже тебя, почитаемого при жизни святого, не примет? – с иронией прищурился Гончар.

– Меня тем более затруднительно, – потупился Кейен. – Да и как? Сам посуди. Резиденции у Всеблаженнейшего нет по уставу, никто, кроме семи избранных, ни имени его не знает, ни лица, ни местонахождения. Ты передай свое дело любому паттеру, хоть мне. Так оно и происходит. Любая весть клерикалам уйдет, те выше по чину доложат и ответ принесут. Так и живем, близко к вечности.

– Всегда удивлялся этим странностям в вашем уставе, – проворчал Сьент. – Какие возможности для интриг, переворотов и самозванства! А случись катастрофа, когда решения надо принимать мгновенно? Ладно, обойдусь без встречи. Да и существует ли он, этот ваш безликий и безымянный Всеблаженнейший?

– А как же. Существует. В точности так же, как сейчас живет и здравствует Верховный Гончар Востока, – с тонкой ехидцей улыбнулся старик.

Сьент не нашелся, что ответить. Сана он лишен, даже знак снял, от рабов избавился, но что это изменило? Он стал только сильнее.

Глава 5

Граднир поджидал меня у выхода из покоев княгини, но я гневно зыркнул на него и прогнал. Сам найду дорогу. Мне никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось говорить: боялся, что сорвусь. Начну косить всех подряд.

Конечно, чужак, не знающий наизусть хитрую систему переходов замка, обречен здесь заблудиться. Что и произошло. Жаль, план я не успел перерисовать, теперь бы пригодился.

Уставший, как собака, я нарезал не один виток по этажам и крыльям замка, умудрившись ни разу не повториться, судя по разнообразию лиц молчаливых стражников, бледневших при моем появлении. Можно было спросить у них правильный путь к моим покоям, но я же сказал Градниру, что и без провожатых обойдусь, вот и приходилось обходиться.

Солнце давно село, в замке становилось темно. Светили только звезды, изредка заглядывавшие в бойницы, и кое-где факелы, но темнота не мешала: все дарэйли хорошо видят ночью, и тут я не исключение.

То ли над последним лекарством от Дейи тоже Мариэт колдовала, то ли Сьент был совсем близок (я даже прислушался: не прозвучит ли особый сигнал от главных ворот), то ли Тьма, воцарившаяся в замке, вдохнула в меня силы, но я вполне стоял на ногах и даже куда-то брел. Сам поражался своей активности.

Потом куда-то подевались и стражники. Последнего я заметил у входа в подземелье.

– Что там? – спросил я, сам удивившись своему хриплому голосу.

– Старые казематы, ваша светлость. Они пусты.

– Зачем тогда их охранять? Опечатать недостаточно?

– Да это… – парень, мой ровесник на вид и такой же черноволосый, смутился. – Чтобы княжич Грюнт не бродил, где попало. Любит он в подземельях прятаться, да и, почитай, к любому замку ключ найдет или сломает. Силой-то его бог не обидел. Вот и смотрим.

– Открой.

Стражник загремел ключами, отпирая ржавые от старости замки.

Я спустился в подземелье. Запахло сыростью и затхлостью, но везде было чисто, даже паутина не мохнатилась по углам, только иногда какие-то катыши, похожие на засохший крысиный помет, хрустели под подошвой сапог.

Самый обычный каземат, если не считать того, что на толстых прутьях решеток и цепях – ни следа ржавчины. Что за узники были у князей Энеарелли, если их мог удержать только небесный металл?

Я уже хотел вернуться, но заметил тонкую трещину в стене одного из помещений, где, по всей видимости, когда-то располагалась караульня, если судить по пустым стойкам для оружия и столу из мореного дуба с двумя скамьями. У меня был большой опыт путешествия по Лабиринту с такими трещинами, означавшими стык подвижной плиты. Если ход не скрывали от своих, значит, и ключ должен быть рядом.

С час я провозился, нажимая на любой выступ в стенах, который мог оказаться рычагом. Он нашелся поблизости от стола, чтобы даже сонный стражник во время отдыха мог протянуть руку и открыть или закрыть ход.

За каменной плитой, со скрежетом ушедшей в стену, оказалась узкая винтовая лестница, и вела она очень глубоко. У меня даже голова закружилась от бесконечных витков.

Внизу находилось два карцера, вкруговую обитых массивными листами из непонятного сплава, и мне подумалось, что из такого места не вырвался бы даже Ринхорт.

Едва я повернул обратно к лестнице, сверху долетел глухой звук, похожий на скрежет задвигавшейся плиты. Наверх я взлетел со всей возможной скоростью, но мог лишь биться головой о камень.

Меня заперли, или плита в целях безопасности сама вставала на место через какое-то время?

Во дворце Нертаиля были такие хитрые механизмы: система противовесов по типу маятника приходила в действие после открытия двери и запирала ее уже без участия человека. Очень удобно, когда некому закрыть дверь за беглецом.

Осмотр стен привел к неутешительному выводу: либо рычаг спрятан на совесть, либо блок можно было отодвинуть только из караульни. Что ж, остается надеяться, что стражник, охранявший каземат, забьет тревогу через какое-то время.

Но тут каменная ступень под ногами дрогнула, и поползла в бок, втягиваясь в стену. Лестница вся пришла в движение, исчезая на глазах, и я ринулся вниз, понимая, что не успею спуститься. Последние сажени я падал и больно ударился о дно колодца.

Но и это было не все.

Потолок начал быстро опускаться, обламывая торчавшие кончики утопленных в стены ступеней: не все ушли до конца, что говорило о скопившейся в пазах пыли.

Значит, механизмом не пользовались очень давно, и вряд ли он приводился в движение самопроизвольно, как в Нертаильском дворце.

Следовательно, его кто-то запустил. Кто-то хотел раздавить меня в этой ловушке, и заподозрить в измене я мог только людей из княжеской свиты: далеко не всем пришлось по нраву, что в замке хозяйничает «демон».

Уже чувствуя холод летевшей вниз каменной плиты, я перекатился в проем ближайшего карцера. Пресс с гулом упал, закупорив выход намертво. Даже щели вверху не осталось.

Происшествие до жути напомнило мне падение в колодец Лабиринта десять лет назад, до мурашек по спине. Особенно под левой лопаткой.

Я поднялся на четвереньки, и в глаза тут же бросилась еще одна странность: перстень князей Энеарелли на пальце мерцал тусклыми золотистыми искрами, ясно обозначилась шестилучевая звезда с двумя кольцами в центре и хаотичной паутиной между лучами.

В глазах расплывался багровый туман, но, оглядевшись, я уловил еще один золотистый отсвет. На металлической стене проступал слабый рисунок, в точности повторявший орнамент печатки.

«Так это не карцер?» – озарило меня.

Я приложил перстень к стене, даже постучал – никакого эффекта, кроме металлического звука, неприятно отдавшегося в голове, словно я сам заехал себе по ушам.

Сняв печатку с пальца, я крутил ее и так, и сяк, и все без толку. Может, надо было какие-то заклинания прочитать, но дед их мне не открыл, да и не было у нас возможности поговорить о тайнах родового замка: то я днем валялся в бреду, то он ночью.

А раз не открыл, значит, достаточно перстня.

Я надел перстень, покрутил на пальце. Когда я повернул его печаткой к ладони, он вспыхнул ярче, как и печать на стене. Я с силой нажал ладонью на стену, совместив перстень со светящимся орнаментом. Что-то кольнуло палец и обожгло так, что хотелось отдернуть руку, но я сдержался и был вознагражден: толстенный металлический лист завибрировал и поднялся, открыв ход – узкий, по ширине плеч рыцаря в полном доспехе, довольно массивного рыцаря, надо признать.

Здесь кладка стен была другая: крупные массивные блоки базальта, блестевшие, как отполированные, с такими тончайшими волосками соединений, что ходы казались проплавленными в скальном массиве. Уму непостижимо, кто, кроме дарэйли, способен был ворочать и с такой точностью подгонять эти глыбы.

Это был настоящий лабиринт, куда более разветвленный и извилистый, чем даже в Нертаиле, хотя более компактный. Ходы равномерной ширины и довольно низкие – от макушки до свода оставался локоть, а кое-где приходилось наклоняться. Один рыцарь с копьем и длинным кинжалом мог бы здесь сдерживать сотню. По бокам в стенах встречались неглубокие ниши, высеченные для того, как я понял, чтобы могли разминуться два человека.

Иногда ходы выводили в круглые колодцы, и в некоторых из них стены, испещренные характерными прямоугольниками, подсказывали, что такой колодец в любой момент мог стать винтовой лестницей. Кое-где я натыкался на тупик – опущенный пресс. А далекий гул оповещал, что кто-то методично отсекает мне путь наверх.

Через какое-то время в движение пришли стены перехода, едва не раздавив меня. Я догадался втиснуться в нишу и передвинулся вместе со стеной. За время моих блужданий такое глобальное перемещение повторилось еще несколько раз, окончательно меня запутав.

Совершенство защиты замка восхищало. В узких коридорах даже дарэйли не смогли бы толком атаковать – нам просто не развернуть здесь крыло силы, а колодцы, движущиеся стены могли рассечь и блокировать и крупную армию напавших. И наверняка есть ловушки, попасть в которые я еще не успел.

Но кто мог напасть на замок снизу? Ионта прошу не считать, там было предательство. Теперь, увидев одну из тайн замка, я в этом уверен.

Я шел долго, сбившись, сколько раз передвигались стены.

В какой-то момент мне показалось, что я и не выходил из Лабиринта Нертаиля, а по-прежнему блуждаю во мраке, уже много-много лет, и буду блуждать вечно. Дыхание Тьмы ощущалось явственно, словно тонкие паутинки касались кожи, опутывая, поглощая, затягивая куда-то, все глубже и глубже.

Наткнувшись на монолитную плиту из небесного металла, перегородившую ход, я понял: это чувствовалась близость чужого мира. Там, за вмурованной в стены преградой – Врата.

Так мог звать только Линнерилл.

И моя Лунная королева. Совсем рядом, под боком!

И она ждет… Я как наяву видел ее лицо, слышал ее шепот: «Ты мой, Райтэ! Ты принадлежишь нашему миру».

Великий Эйне! Чудовищная тоска захлестнула меня. Хотя бы еще раз коснуться прохладных тонких пальчиков, заглянуть в звездные глаза, увидеть, как сияют жемчужными лучами ее крылья.

Крылья… Опомнись, дурак, ты последнее жалкое перо обменял на свободу друзей, не спросив, на черта им такая «свобода», когда ты сам отдал себя Гончару вместе с ними?

Не знаю, сколько я просидел под той плитой, слушая зов Линнерилла.

Перстня было мало, чтобы сдвинуть такую преграду, и я продолжил поиск выхода наружу. Несколько раз я открывал ходы с помощью печати Энеарелли и, наконец, за двумя металлическими перегородками нашел неразрушенную лестницу. Наверху, на одной из стен, мерцала печать.

Охрана покоев князя Доранта весьма удилась, когда я начал ломать резную дверь изнутри и требовать Граднира и рыцаря Ольхана. Если кто-то думает, что я спущу покушение на свою дурацкую жизнь, то сильно ошибается.

Оказалось, все, кто остался в замке, полночи стоят на ушах: тревогу поднял Граднир, следовавший за мной по пятам на расстоянии, пока я кружил по переходам из крыла в крыло. Но проследить за мной до подземелий дарэйли не смог: попался в ловушку, когда одна из лестниц ушла у него из-под ног. Пока он выкарабкивался, кто-то убил стражника у каземата и захлопнул мою западню.

Рыцарь Ольхан, в чьем ведении была стража, возглавил расследование по свежим следам, а Граднир сразу отозвал меня в сторону и шепнул:

– Я знаю, кто убил парнишку-стражника. Вычислил по запаху.

Если мой дарэйли не только не разорвал в ярости предателя, но и не стал заявлять о своих подозрениях во всеуслышание, вывод был неутешительный. Кто, кроме самого деда и его верного рыцаря Ольхана мог хорошо знать подземный лабиринт и управлять им? И кого мог близко подпустить стражник?

– Дай догадаюсь, – еще тише сказал я. – Грюнт?

Граднир кивнул.

– Где он сейчас?

– У себя прячется.

– Пусть глаз не спускают.

Я еще ни разу не видел слабоумного дядю, но он мне уже заранее сильно не нравился.

Было тут одно противоречие: все не могут ошибаться, особенно, княгиня Памела-Анита, и, значит, ее сын действительно безумен. Но безумец не способен на расчетливые поступки. Настолько расчетливые. Тут проблесков разума, о которых упоминала бабушка, мало.

Логично предположить, что его кто-то направляет, и кто-то заметает за ним следы. И кто-то должен был приводить в действие механизмы ловушек, если они не управляются из одного места. Знать бы, из какого, тогда можно рассчитать, много ли было времени у убийцы, чтобы до него добежать, и тогда точно знать о наличии сообщника.

Граднир взял на себя слежку за Грюнтом, а я отправился в свои комнаты: близился рассвет, и спину ломило уже не только от напряжения.

Глава 6

 Сьент поднялся, едва в белесой предрассветной дымке начали таять звезды. Благой Кейен, к его досаде, уже тихо молился в уголке, и отвлекаться на разговоры не стал. А там и Ханна проснулась.

Небо было ясным, слава Сущему, лошади отдохнувшими, а настроение бодрое, предвкушающее встречу с беглым принцем уже к ночи.

Увы, благой паттер, жалея животинку, отказался сесть в одно седло с Гончаром, решил проводить гостей пешком. И Сьент из благородной вежливости спешился и вынужден был вести своего коня на поводу и месить грязь прохудившимися за долгий путь сапогами. Дарэйли форм Парк, конечно, никогда бы не допустил такого безобразия, как дырявая обувь хозяина, но бывший раб предпочел свободу, и бывший Верховный теперь безропотно вкушал все прелести осенней слякоти.

«Когда-то надо учиться и смирению», – думал он, тщетно ожидая возобновления столь важного разговора с Кейеном, оборванного вчерашним вечером на полуслове.

Совершенно здоровая и заметно похорошевшая Ханна, даже не заметившая, что во время сна лишилась оспин и конопушек на личике, ехала впереди на лошади, то и дело оглядываясь: не заблудилась ли она, не потерялись ли спутники? Ее распущенные по спине русые кудри, с таким же золотистым оттенком, как у Сьента, ослепительно сияли в свежерожденных лучах солнца.

Две пичуги, вившиеся вокруг Ханны, устроились на ее плечах, вызвав восторг девушки, а заодно своим щебетом заполнили ее уши. Увязавшийся за хозяином серый пес весело нарезал круги вокруг ее кобылки и лаем добавлял шума.

– Она похожа на светлую дарэйли, – улыбнулся благой паттер, понизив голос до шепота.

– Обычная селянка. Большинство юниц похожи на ангелов, потом либо пухнут от голода, либо жиреют от родов, – заметил Гончар, и, убедившись, что его спутница полностью увлечена игрой с птицами и собакой, добавил на языке высших: – Я обдумал твои слова, Кейен. Получается, Ионт стал искать спасения у вас, когда понял, что его владыка, которому он посвящал все жертвы и завоевания, отнял дары – неуязвимость, власть и прочее?

Старик кивнул, дополнив его догадку:

– А это, как ты понимаешь, означает только одно: лунный дьявол получил кровь первенца Ионта и воплотился. И мы его давным-давно прозевали!

– Поверить не могу! – Сьент замедлил шаг. – Гончарами проверены все женщины, которых Ионт… попользовал и оставил в живых: фаворитки, обслуга, случайные связи, даже его походные жертвы. О женах и не говорю.

– Но вы же не боги, Сьент, чтобы ведать абсолютно всё. Уверенность паттерата зиждется не только на косвенных признаках. Главное – о воплощении врага в нашем мире заговорил Эстаарх.

И Сьент окончательно распрощался с надеждой на лучшее. Горько вздохнул.

– Вы просили помощи у архетов?

– Это они у нас ее… потребовали. Так как воплощение богов не предусмотрено договором Трех миров, они ничего не могут сделать, даже обвинить Линнерилл в грязной игре. Никто не в ответе за деяния своих богов.

Сьент почти простонал:

– Значит, все было напрасно! Кейен, я вдребезги проиграл.

– Почему ты берешь всю вину на себя? Что ты и я могли сделать тогда, будучи совсем юнцами? А ты и сейчас все еще мальчишка, – он с улыбкой взглянул на столь молодое лицо ровесника, обрамленное золотистыми прядями выбившихся из хвоста волос.

Сьент в ответ мрачно глянул исподлобья.

– И ты подозреваешь, Кейен, что Райтегор – воплощение лунного дьявола? Не уверен. Гончары не могли допустить такого. За ритуалом призыва эйнеры наблюдал первый наставник Ионта, тогда он еще был в здравом уме. Да это и невозможно: дарэйли рождается по двое, и вопрос первенства весьма условен, ибо эйнеры не рожают. А Лунному дьяволу нужен именно первенец. Кстати, Ионт говорил вам, какую сущность призвал?

Старик качнул головой:

– Нет. Император признался на исповеди, что все пошло не так при призыве эйнеры, и он сам не знал, какая сущность в итоге вошла в тело императрицы. Его наставник тогда и сошел с ума, а у Ионта после были провалы в памяти. Это его и напугало так, что он сразу ринулся к нам.

– И они всё скрыли даже от Сферикала! – негодовал Гончар. – Столько времени потеряно! Ладно, бездна с ними. Эти двое уже расплатились. А ты-то почему молчал?

– Признаков-то никаких не было, кроме исповеди Ионта, а он… Сам знаешь, веры ему не было никакой. Его первенец, если это не кто-то из принцев, не найден даже вами. Но он существует. Таился где-то. Долго таился. И впервые заявил о себе три месяца назад. Помнишь эпидемии, выкосившие летом половину имперской столицы? В котлованах хоронили, столько было трупов. Вот тогда Эстаарх всполошился, и я отправился в Нертаиль. Смерти прекратились, как только юный принц вышел из Лабиринта. А теперь скажи мне, Гончар, будь Райтегор сущностью смерти, разве эпидемии кончились бы так внезапно?

– Он бы только усилил тот хаос, – признал Сьент.

– Вот то-то! Думаю, воплощение князя Тьмы отправило в Нертаиль нечто, что должно было встретить беглеца. Это нечто и шло по следам нашего мальчика. Пило жизни.

– Если оно не нападало на принца, то сопровождало и охраняло, – Гончар нахмурил брови. – Плохо. Это значит, что Райтегор, какова бы ни была его сущность – помощник князя Тьмы. И все опять приводит нас к плану Линнерилла по захвату нашего мира.

Старик покачал головой:

– Я не увидел в нем тьмы больше, чем в любом из ваших темных демонов. Но думаю, через него мы найдем воплотившегося дьявола. Что бы ни шло за нашим мальчиком по пятам, теперь это бродит вокруг замка, словно караулит его. Нехорошие дела стали тут твориться: скот мрет, люди пропадают, болезни опять же… и народ винит в этом ваших демонов и их князя, но в их невиновности я уверен. Райтегор тут ни причем. Поможешь?

– Отправлю весть Сферикалу. У меня теперь нет дарэйли, помогать не с кем, разве что вернуть какого-нибудь Потерянного, но это требует времени, чтобы отыскать подходящего, – Сьент на ходу вытащил из-за пазухи и развернул пергамент с картой. – Вот, пожалуй, тут твоя отметка есть, можно глянуть. Это близко, на полпути к замку. Небольшой крюк. Что там?

Целитель глянул, охнул:

– Только не говори мне, что нетленные мощи святого Хольега – это ваш спящий демон! Не позволю надругаться над святыней! Нет-нет, даже не думай, ишь, глаза разгорелись. Всяконьких дарэйли и без того полно в замке, и твоя Мариэт там.

– Она уже не моя. А как примет меня мой… хм… послушник, и примет ли – неизвестно. Нашему мальчику, – передразнил Сьент, не удержавшись, – неплохо бы разобраться для начала, чью волю он вершит – свою, Ионта, Отца Тьмы или Лунной королевы.

Из-за поворота вылетела перепуганная Ханна, но, увидев двух беседующих друзей, сразу успокоилась:

– Вот вы где, а я думала – потерялась!

Путники, обойдя по дуге небольшой городок, добрались до очередной поминальни Единого, ничем не отличавшейся от предыдущей, разве что более старой и обшарпанной.

Здесь Гончар решительно отказался от дальнейшего сопровождения: замок уже близко, до полуночи можно добраться, если с Потерянным не возиться.

* * *

Когда путешественники скрылись за деревьями, благой паттер потрепал загривок серого пса, преданно жавшегося к его ноге.

– Проводил бы ты наших дорогих гостей, кабы не заблудились они. Да и нечисть та непонятная бродит, а мы с тобой никак не можем ее выловить.

Пес стрелой рванулся из его рук, понесся по следам всадников.

А старик, дойдя до дверей поминальни, постучал в дверь, покопался в складках выцветшей от старости сутаны и, вытащив засаленный клочок пергамента, протянул выглянувшему поминальщику со словами:

– Мир дому сему, преблагой паттер. У меня поручение от всеблагого Блаура. Воспомоществование надобно, не откажи.

– И тебе мир, благой, – сорокалетний мужчина с объемным пузом брезгливо скорчился и даже не глянул на пергамент. – Чего надобно-то? Денег нет, сразу скажу, и кормить тебя нечем. Поминальня в запустении, видишь?

– Мне бы чернил, осьмушку чистого пергамента, да дощечку ровную – письмо написать.

Поминальщик с угрюмым подозрением прищурился. На его круглом, тщательно выбритом лице читалось: уж не для жалобы ли пергамент понадобился?

– И пергамента нет, – мотнул он головой, – дорогой он нынче, да и надобности в нем мне никакой – неграмотный я.

– Как же ты поминания свершаешь? – удивился Кейен.

– Так я наизусть все священные тексты помню, и всех жителей в округе знаю в лицо, и родословные их до десятого колена – не запутаюсь, кого каким словом поминать.

Гость, снова запустив руку в складки сутаны, вытащил пару мелких серебрушек.

– На пергамент и чернила средства у меня есть. Но я с дороги устал, а лавка отсюда далековато. Помоги хоть в этом старику.

Поминальщик расплылся в улыбке, торопливо выхватил деньги.

– Не беспокойся, благой, тут неподалеку лавочник один живет, у него и возьму нужное. Ты пока тут подожди, – он кивнул на сырое и грязное бревно, лежавшее у забора. – Я быстро.

Впопыхах негостеприимный паттер забыл запереть дверь храмины, и, едва хозяин скрылся, Кейен, несмотря на распоряжение преблагого, спокойно вошел в поминальню, а оттуда через внутреннюю дверь – в примыкавшую к ней сторожку. Крепкую, богато убранную и украшенную вышитыми шелками.

Оглядевшись, он взял нож у очага с еще горячим котелком, откуда пахло мясным варевом, нашел перо, валявшееся на полке, заточил. Вытащив из-за пазухи пергамент, поскреб ножиком, нарезал полоски, затем снял с пояса чернильницу и, сев на лавку у стола, принялся за письма. Пока он писал, стая всевозможных птиц слеталась на подоконник распахнутого окна.

Из сторожки гость ушел, не оставив никаких следов своего пребывания, задолго до того, как вернулся посланный за пергаментом и нарочно замешкавшийся до глубокого вечера поминальщик.

* * *

Толстяк не был бы уверен, что ему не померещился старик в сутане низшего служителя Единого, если бы не сэкономленное серебро (замызганный клочок пергамента и чернила он получил, разумеется, даром). Да и не до нищенствующих братьев ему уже было: едва войдя, он обнаружил, что тугой кошель на поясе, куда с трудом были запиханы деньги старца, лопнул по шву, и все серебро незаметно выкрошилось в прореху по дороге. На дне остались только две монетки, может, те самые.

– Как же я не заметил-то? – сокрушался поминальщик. – Демоны украли! Проклятые демоны замка! – красный от злости преблагой схватил перо, валявшееся на полке, и на добытом клочке пергамента принялся строчить донос в Паттерат на князя Энеарелли, укрывавшего нечистую силу. Две серебрушки ушли на оплату услуг гонца.

***

А в темнеющих небесах над крохотным городком разлеталась во все стороны небывалая стая птиц – ястребы соседствовали с голубями, вороны с воробьями – и каждая несла на лапе по полоске пергамента с тайнописью и оттиском печати Всеблаженнейшего Паттерана. Глава храмовиков, скитающийся по миру, как положено по уставу – бедным, безликим и безымянным – готовил священное воинство к худшему.