Текст книги "Лунный князь. Легенда"

Автор книги: Виктор Харп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Виктор Харп
Лунный князь. Легенда

Часть I. Легенда о лунном дьяволе

Глава 1

А жизнь-то – не такое уж и дерьмо, как я о ней думал все мои годы. Налаживалась.

Одна беда: в себя я прихожу лишь на закате, как только сумерки в покоях начинают сгущаться.

Сумерки – это благодать. Окна в моей комнате – узкие бойницы, в них и так проникает не слишком много света, но они всегда закрыты ставнями и плотными гобеленами. Солнце для меня невыносимо. Было. Три месяца назад. Сейчас уже не так жжет, но привычка осталась.

Зато я свободен. Ну, если не считать того, что прикован к постели.

Зато уже не надо никуда бежать, даже если бы мог. Да и некуда.

Зато я – князь. Дед меня признал за кровного внука и проклятие снял. Всё легче.

И у меня в собственности – пока совместной с дедом, но это мелочи для вчерашнего нищего принца – есть замок и неплохой такой кус земли, побольше королевства Ардонии, с которого начинал путь к власти над миром мой создатель Ионт.

Пока мне не до мира, и даже не до моих владений.

Пока все мысли, все чувства, весь мир сосредоточились для меня под левой лопаткой. Мерзавец Сьент не просто подрезал мое крыло силы. Он сделал так, чтобы рана не затянулась, и я не мог восстановиться.

– У меня должна быть уверенность, что князья Энеарелли не закроют передо мной ворота замка, когда я приду, – сказал Гончар прежде, чем уехать в Озерную обитель. – Единственное лекарство Райтегора – быть рядом со мной. Чем больше расстояние между нами, тем сильнее будет боль.

А увезли меня далеко.

И эта сволочь медлит с приездом. Чтобы я проникся. Чтобы ждал с нетерпением.

Три месяца жду «наставника», как девка суженного. Тьфу.

Поначалу было больно от каждого шороха, от звука человеческого голоса, от всего мира. Говорят, я страшно орал и мечтал сдохнуть. Врут, гады. Может, и орал, но вот сдохнуть – не мечтал, не дождутся. У меня главное дело еще не сделано в этом мире.

Сейчас восприятие притупилось, или я научился его контролировать.

А в последние трое суток совсем полегчало. Потому-то я и счастлив.

Значит, мой враг уже близко. Теперь я его чувствую, как железо – магнитную гору. Иногда кажется: будь у меня чуть побольше сил, сам бы потащился к нему навстречу и вцепился в горло, лишь бы скорее прекратить эту пытку.

Потому мои вассалы и караулят меня, как арестанта – вдруг сбегу от них.

Зря боятся.

Не к лицу князю Энеарелли ползти к врагу поскуливающей шавкой. Особенно, когда единственная мечта – вцепиться ему в горло и порвать. А нельзя. Нельзя! Еще десять лет мне придется сдерживать это желание. Тренировать выдержку.

Ничего, какие мои годы? Дождусь своего часа. Я же не человек. Нелюди живут куда дольше людей, а мне всего восемнадцать. Как вчера выяснилось.

Тихий, как шелест, звук отвлек меня от мрачных воспоминаний. Дверь приоткрылась. Говорю же, бдят. Спасибо, не у постели стоят со свечками. Всяких рыцарей-сиделок я давно из покоев выгнал – надоели своим ржаньем, гоготом и жизнерадостными мордами. А слезливых девчонок и вовсе не подпустил к себе. Терпеть не могу сочувственные вздохи и дрожание ресниц. Не дай Эйне, разревутся еще.

– Не мешай, ничего мне не надо! – громко сказал я, чтоб потом не притворялись, что не слышали.

Щель увеличилась. Просунулась широкая и полосатая морда Граднира, чаще всех стоявшего на страже в самое глухое время суток. Ночной образ жизни вполне устраивал его кошачью натуру.

– Точно ничего не надо? – спросил настырный. – Может, на горшок проводить?

– Граднир, вон! – свирепея, прорычал я.

Дверь захлопнулась.

Гады. Никакого почтения к сюзерену! Причем, я не просил эти наглые морды набиваться мне в вассалы. Просто не смог отказать им в защите.

Моё совершеннолетие отмечали вчера скромно, без балов и трехдневных пиров. В узком кругу. Собрались дед Дорант, бабка Анита, полсотни моих дарэйли и столько же рыцарей из самых знатных в княжестве Энеарелли.

Дед, в отличие от меня, за три месяца почти оправился от смертельной раны. Никто уже не мог поставить под сомнение его дееспособность. И он отчеканил, глядя в перекошенные знатные рожи своих баронов, что я, пусть и нелюдь, отныне его законный наследник.

И по всем правилам старый Дорант Энеарелли разделил со мной власть над землей и людьми… пока на правах соправителя. А корона владетельного князя не убежит, вот как совсем поправлюсь, так и надену.

Темнит дед.

Забыл он, что отрекался от короны, когда при смерти лежал в грязи близ Озёрной обители. И никто ему напоминать не стал, хотя тогда его же рыцари были свидетелями. Заляпанная кровью бумага с отречением и его подписью валяется у меня в ящике стола. Печати на ней все равно нет. Мусор, а не документ.

Осуждать старика не могу, и рвать остатки власти из его рук не буду. Над людьми по-прежнему он стоит. Вот и хорошо: им привычнее, ему сподручнее.

А мне и моих демонов хватит. Да и других дел.

Для начала – наверстать десять лет отсутствия в этом мире. Залатать дыры в образовании, натренировать ум, раз уж физически я пока – слабак и ничтожество.

Пока я подтягивал географию и политические расклады Подлунья. С тех пор, как я убил императора Ионта и бежал в другой мир, здесь многое изменилось.

Карту мира – огромную, во всю стену – слуги повесили напротив ложа, и я поневоле, едва продрав глаза, запоминал расположение и названия бухт, портов, городов и сел.

Наши с дедом владения – почти в центре Подлунья, хотя и находится княжество на краю земли, на берегу Закатного моря.

На востоке от него лежит весь огромный материк Геш. Сейчас это бурлящий междоусобицами котел с остатками распавшейся Ардонской империи.

На западе – океан, где господствует королевство Тысячи Островов.

На севере и юге вздымаются гряды гор с нашими рудниками и шахтами.

Маленькое королевство, чего уж там скромничать. Хотя, если вспомнить, что формально я до сих пор – наследник императора Ионта, то поскромничал изрядно.

Еще одна важная бумага поселилась на столе. План замка.

Я протянул руку к столику в изголовье ложа, взял тяжеленный серебряный кубок и отпил глоток горькой воды. Какая-то лекарственная дрянь. Дейя постаралась – ее присутствие явственно ощущалось, словно на плечо легла прохладная ладошка дарэйли воды.

Удивительное дело: сил меня почти лишили, а чувствительность возросла.

Хорошее лекарство. Бодрости сразу прибавилось. Я сел, спустил босые ноги на ледяной пол. И зачем я приказал выбросить все ковры, кто бы мне напомнил?

Стул, на который я оперся – это не я слаб! это пол скользкий, зараза! – скрипнул.

Тут же распахнулась дверь и ворвался Граднир.

– Стой, княже! Я помогу!

Да щас! Совсем меня за дохлого держат.

– Не надо! Я с вашей помощью скоро совсем ходить разучусь! – проворчал я. Добрался до стола, сел в кресло и разгладил план замка.

Граднир, потоптавшись и не получив распоряжений, тихо исчез. Достали меня эти няньки!

Я придвинул чистый лист и начал перерисовывать секретный (каждый дарэйли заглянул, чтобы иметь представление) план замка в меньшем масштабе. Мне не помешает такая шпаргалка в кармане камзола. Я ж не дарэйли сферы Логоса, чтобы запомнить эту паутину с первого взгляда.

Настоящая цитадель. А я-то, наивный, еще мечтал взять ее штурмом с десятком дарэйли. Тут и сотня не помогла бы.

Да что там, крепость устояла даже в войну Трех миров, когда сцепились между собой маги высших миров, Солнечного и Лунного. Оставим в стороне вопрос, почему воевали они на земле низшего Подлунья, где и магов-то, по мнению линнери, толком не было.

Так вот, врали мне высшие. Были настоящие человеческие маги, были. У меня есть неоспоримое доказательство – замок Энеарелли.

Цитадель росла вокруг высоченной и самой древней башни-донжона, давно уже нежилой, но оставшейся в центре шести позднейших пристроев. Всё вместе напоминало шестикрылую звезду с неровными промежутками между «лучами», вписанную в двойной шестиугольник крепостных стен.

Даже если враг преодолеет стены, то попадет в «котлы» между «лучами», а если падет и эта оборона, то гарнизон и челядь могли укрыться в центральной башне, стоявшей в центре шестиугольного колодца между сомкнутыми пристроями и связанной с ними подъемными мостами. Крытые переходы-мосты соединяли и ближайшие «крылья», превращая «звезду» в паутину, способную поймать даже дракона.

Архитектура убеждала лучше всех легенд: замок возник в давно минувшие дни могущества человеческих магов и рассчитан на оборону от воздушных атак. Не зря я сюда стремился. Как знал, что ничего лучше не найти для подготовки наступления на Гончаров.

Один луч «звезды» Дорант отвел в полное распоряжение моих дарэйли.

Конечно, мое место правящего князя было в главном крыле, рядом с покоями деда и бабушки, княгини Аниты, но мои вассалы не согласились выпускать сюзерена из лап.

За три месяца свободы вчерашние рабы освоились и горели жаждой перевернуть мир.

Полсотни самых удивительных существ Подлунья, собравшись в огромном зале третьего этажа нашего крыла, строили планы, как преобразят княжество, сделав его раем на земле, царством свободных дарэйли, империей «даров духов». Покажем, мол, миру, как надо жить.

Хорош будет рай – с дарэйли смерти во главе. Если Сьент не ошибся в определении моей сущности.

А если ошибся?

Тогда всё гораздо хуже для меня.

Потому что все смертоносные атрибуты Лунного дьявола у меня имеются: и мглистый меч-полусерп, обычное оружие для магов Линнерилла, и крыло мрака, и та нереальная легкость, с которой я убил уже с десяток не самых слабых Гончаров, жрецов бога Эйне. И никто, даже иерархи и их демоны, не смог остановить меня на пути в замок Энеарелли.

Теперь это мои демоны.

А что говорилось в той легенде горцев Ардонии, откуда родом мой создатель Ионт?

А говорилось там, что Лунный дьявол наделяет своих избранников – то есть тех, кого присмотрел себе для воплощения в чужом мире – неуязвимостью, непобедимостью и неутомимостью.

С неуязвимостью у меня проблем нет, если не считать моей собственной дурости (льстец скажет – благородного безумия, но мы-то знаем), из-за которой я добровольно дал жрецу срезать мое крыло силы в обмен на жизни друзей.

С непобедимостью пока тоже всё пучком, раз из схватки с Верховным и его сворой я вышел почти целым (о дурости уже сказано, повторяться не буду).

И власть свалилась, едва руку к ней протянул.

Неутомимости вот не наблюдается. Так смотри выше о дурости.

И еще. С чего бы магам Линнерилла было десять лет возиться с неполноценным однокрылым дарэйли, выходцем из враждебного им Подлунья?

Ну, хорошо, не возиться, а пытать и бить смертным боем сначала в застенках так, чтобы ни единой целой кости не осталось. Сращивать и снова бить. А потом, уже во дворце Лунной королевы, на «тренировках» мою шкуру спускать ленточками, залечивать и снова спускать.

Но ведь обучили же и заклинаниям, и бою на мечах. Зачем?

И с какой радости они позволили мне, пленнику, бежать восвояси?

Не мог же я сам по себе быть настолько хитрым и изворотливым, чтобы уйти от их погони, пусть даже мне помогала сама Лунная королева? Нет, поймите правильно, я всё же не совсем дурак. А для огромных и испуганных глаз девчонки-королевы так и вообще весь из себя супервоин и гений. И ведь одного из высших магов линнери я на ее глазах точно грохнул. Высшего! Правда, не с такой легкостью, как тут – разжиревших Гончаров.

Но кто дал мне, еще зеленому юнцу, чего уж перед собой-то нос задирать, силу, чтобы выжить в аду?

А Линнерилл – это ад.

И как мне после всего этого не заподозрить, что тут что-то не так? И мое тело, может статься, не совсем мое? Может, его давно уже облюбовал для своего воплощения в нашем мире Подлунья божок Линнерилла, которого Гончары называют лунным дьяволом? И сейчас он тихой сапой подбирается к моему разуму? Привет, паранойя.

Чертова легенда, лучше бы я о ней никогда не знал.

Именно мысль о князе Тьмы и стала последней каплей, заставившей меня три месяца назад согласиться на договор с Гончаром и повернуться к нему спиной.

Бороться с самим собой лучше не в одиночку. Пока отрастает срезанное крыло, будет время понаблюдать и подумать. Потому что не только моих друзей и врагов, но и меня самого в том бою напугала моя темная мощь.

Но теперь я проклинал свое решение. Ведь я мог драться до конца. И не стал. Решил, что тактическое отступление затем вернее приведет к полной победе.

* * *

В дверь громко и решительно постучали.

– Ну что там еще, Граднир? Я занят! – рявкнул я, старательно перерисовывая план замка на более компактный и тонкий лист пергамента.

– Княгиня Анита желает видеть князя Райтегора, – торжественным тоном мажордома сообщил дарэйли, – если ваша… хм… светлость в состоянии оказать ей честь. Тебе помочь одеться?

– Сам справлюсь. Сегодня рана не так ноет. Наверное, Сьент скоро прибудет.

Граднир отвел блеснувшие глаза, но рык не сдержал:

– И хор-р-рошо! Можно, я его растерзаю на волокна?

Не дай Сущий! Теперь я боялся за жизнь жреца, как за собственную никогда не переживал.

– Сколько можно говорить: этот Гончар неприкосновенен! На время договора. Угробить меня хотите? И потом, он – мой. Только мой, Граднир.

Тигриный дарэйли тряхнул наполовину перевоплощенным мохнатым ухом, недовольно фыркнул, но заткнулся.

Обойдется.

Точно такой диалог у меня был с каждым из дарэйли, кроме Мариэт. Даже светлые оказались кровожадны и горели жаждой мести. Но на вассалов я еще могу как-то повлиять, а вот на деда… Князь Дорант лишь вчера перестал угрожать расправой над Сьентом. Притих. Это было хуже всего: значит, что-то задумал.

Глава 2

К княгине нельзя прийти небрежно одетым, и я изрядно намучился, напяливая узкие и неудобные одежды: штаны до колена, расшитый гербами камзол с уродскими разрезанными рукавами, рубаху с каскадом кружев, словно это нижняя юбка у девицы. Тьфу.

Надо будет указом ввести в княжестве лаконичный военный стиль. Вообще-то мне, если я дарэйли смерти, полагается ходить в скромном саване.

– А где все? – спросил я, удивившись пустоте помещений, когда мы вышли в залы. Встретилось несколько стражников-людей, но ни одного дарэйли не наблюдалось. Тигрище пожал плечами и ускорил шаг.

– Граднир!

– А… э-э… – замялся он. – Вроде как старый князь изволил поохотиться вместе с Ринхортом, они еще не вернулись. Шестеро наших остались для охраны, рассредоточены по крепости.

Надо будет поругаться с Ринхортом: какого черта!

– Но дед же еще не настолько поправился!

– Мариэт творит чудеса, – пробормотал полосатый, отводя желтые глаза.

Мариэт… Стыдно признаться, но в жизни никого не боялся так, как этой девушки, вечно закутанной в черные одеяния и вуали.

Утешает то, что она боится не меньше. Просто трясется от ужаса каждый раз, когда я выбираюсь из своих покоев. В стенку вжимается, стоит нам повстречаться в переходе. У меня, кстати, появляется нестерпимое желание вжаться в противоположную. Но это невозможно, так как меня обычно волокут на себе Ринхорт или Граднир.

Мариэт так и не принесла мне вассальную клятву. Разве может сущность жизни быть вассалом у сущности смерти? Таким антиподам и встречаться-то не рекомендуется, не то что пребывать под одной крышей.

И, конечно, она не в состоянии излечить того, кто имеет прямое отношение к смерти. Мариэт и не предлагала, что обидно.

Я резко остановился.

– Дарэйли Граднир, либо ты доложишь мне, как полагается, либо проваливай отсюда на веки вечные!

Он вытянулся – глаза навыкате, усы торчком, пасть в клыках. Гаркнул:

– Есть доложить! – и сразу обмяк, махнул когтистой лапой. – Да было бы что. В окрестностях нечисть какая-то завелась, вот и решили проверить. Тебя не стали беспокоить из-за такой мелочи.

– Какая еще нечисть? Гончары?

– Не угадал, – хохотнул тигрище. – Помельче. Селяне вчера пришли с жалобой, что покойники из могил встают. Говорят, то ли упырь, то ли некромант шалит в округе, то ли оба вместе.

– Что за бред! В Подлунье не бывает упырей.

– Как знать… Раньше-то была всякая дрянь, вот память и осталась. Дарэйли смерти тоже давно не появлялись. С войны Трех миров.

Я замолчал и ускорил шаг.

Какие-то смутные слухи о беспорядках в округе до меня долетали. Та же Дейя рассказывала. В замке шептались о внезапном падеже стада коров, о поветрии неизвестной болезни, выкосившей целую деревню, но такие вещи часто случаются в мире.

Может, и правда, пока я валялся в бреду, то как-то воздействовал на покойников? Или во сне. Кто знает, кроме Гончаров, как повлияет на мир такая сущность, какую опознал во мне Сьент? Дарэйли смерти. Мрааак…

– Так ты думаешь, та нечисть как-то связана со мной? – спросил я.

– Ходят такие слухи у людей, – презрительно сморщился тигрище. – Мол, и очнулся-то ты ровно через сорок дней, и дневной свет не переносишь, и вышел из покоев первый раз в ночь, когда взошло солнце мертвых.

– Какое солнце? – снова остановился я.

– Полную луну они так называют, Ночную хозяйку. Ну, и то, что ты не спишь по ночам, особенно, когда луна светит, их тоже не радует. И прозвище дали тебе соответствующее. Лунный князь.

Я фыркнул, хотя было вовсе не смешно: додумаются ведь и до лунного дьявола, изгонять начнут.

– Что-то еще происходит, Граднир? Договаривай уж. Все равно я чувствую, что вокруг нехорошо как-то. Словно бродит что-то, не пойму что.

Он с интересом покосился на меня.

– Чувствуешь? Не мудрено. Ты ведь сущность смерти, вот и чуешь ее. Люди пропадать начали. А вчера трупы опять нашли в лесу. Без признаков насильственной смерти.

– То есть, и раньше находили?

Полосатый кивнул. Я выругался:

– Дьявол! Так они думают, что упырь или кто там еще – это я?

– Неважно, что они думают. Ринхорт со старым князем разберутся, что за урод работает под мифическую нечисть.

Этого еще нам не хватало. Мало нам того, что между дарэйли и людьми отношения сложились, мягко говоря, натянутые. Они нас боялись до жути. И завидовали. Люто, до ненависти завидовали. Это чувствовалось во всем.

Не помогло и то, что все мужчины, кто пожелал, получили новое оружие и доспехи. Не помогло, что светлые хранители занялись окрестными землями, водами и живностью.

Невиданные урожаи, надои, уловы – все напрасно. Это милость Единого, разумеется. Без демонов было бы еще лучше.

А тут еще внезапный мор… Демоны виноваты, кто же еще!

Дед объяснил мне однажды, что если бы мы были, как раньше, презренными рабами Гончаров, зависти не было бы. Людям сложно примириться с теми, кто превосходит их во всем. Это заставляет их чувствовать себя обделенными богом, ущербными калеками. Сам факт нашей свободы делает их несчастными, подумать только!

А с нашей стороны росло презрение дарэйли к слабым людям. Это тоже витало, и пока ничего я сделать не мог. И все это слишком напоминало Линнерилл: высших линнери и низших хьёрсов. Надменных пастухов и паршивых овец.

Мерзость какая. Разве этого я хотел?

– Важно, Грандир. Это очень важно, что они о нас думают. Мне не нужен конфликт дарэйли и людей. Бунта захотел?

– Да что они нам сделают? – отмахнулся вассал.

– Ты, дружище, хотел сделать тут рай на земле. Рая еще нет, а восстание вот-вот случится.

– Не случится. Людишки трусливы. Кто их возглавит? Все имеющие право на оружие тебе уже присягнули. Гончары долго еще не сунутся.

– Есть и другие жрецы. А оружием могут стать и вилы.

– Ха, напугал! Подавим одним чихом.

– Ты планировал тут рай только для дарэйли? На человеческой крови?

Граднир фыркнул, но задумался, почесал ухо чисто по кошачьи.

И лидеры у бунта будут, – мрачно думал я, с черепашьей скоростью переставляя ноги. Не присягнувшие мне рыцари, это вряд ли. Не сразу, по крайней мере. Может, потому и власть дед не стал отдавать полностью. Но он говорил, что на наших землях резко усилилось влияние храмовиков: люди несли им свои страхи, жалобы и деньги. Каждый дом теперь увешан кучей амулетов. Лучше бы люди лечились от зависти.

А все знают, как ненавидят храмовики Гончаров и их творения, то есть, нас.

И сейчас неведомый то ли упырь, то ли некромант мог стать искрой для огромного, во все княжество, костра.

Все это я понимал, но выхода не видел. Ну, поймает Ринхорт некроманта. Найдется что-нибудь еще, в чем нас обвинить.

Говорят, проблемы надо решать по мере поступления. Ионт Завоеватель с этим не согласился бы: подобные проблемы он решал заранее – так, что они и не возникали.

Вот и мне нужно суметь, или я не князь.

***

Бабушка ждала меня в кабинете, восседая за столом в большом, похожем на трон кресле с подложенными под спину подушками.

Глядя на нее я понимал, почему дед до сих пор влюблен в эту женщину так, что ему не нужны были никакие иные – ни бескрылые, ни крылатые.

Ее былая невероятная красота просвечивала сквозь сетку морщин на пергаментной коже. Сгущавшийся в помещении полумрак скрадывал следы времени, оставляя главное: ясный взгляд больших серых глаз с пушистыми, все еще черными ресницами, линии изящно очерченного рта, длинную шею, которую она кутала шалями, и тяжелую корону поседевших волос – она носила ее, как алмазный венец, гордо подняв голову.

Она умирала не от старости. Ее болезнь была неизлечима и мучительна, но она категорично отказалась от помощи Мариэт без объяснения причин. Мол, не хочу, и все тут, «оставьте старуху в покое». И даже дед не мог сломить ее волю. Нам приходилось действовать окольными путями: травяные настои княгиня продолжала пить, и ни у кого не хватило смелости открыть ей, что каждый лекарственный лепесток побывал в руках дарэйли жизни.

В кабинете я еще не был.

Заметив мое замешательство при виде большого квадратного помещения, приличествующего какой-нибудь монастырской библиотеке – с огромными шкафами, забитыми переплетенными в кожу фолиантами и рулонами пергаментов, с картами на стенах – княгиня улыбнулась:

– Мы разделили с Дорантом обязанности: в его ведении войско и оружейни, а в моем – земли и торговля. Более тридцати лет я управляю имуществом князей Энеарелли из этого кабинета, если не считать восьми лет в каземате, но и тогда я не покидала замка. Теперь это твой кабинет, и мне нужно передать все дела, пока я в состоянии.

– Думаю, лучше назначить управляющего, кого-нибудь из сферы Логоса, ему и передашь, – пробормотал я, краснея под ее взглядом.

На шкафы я покосился уже с тоской, а княгиня любовно огладила ладонями толстенную тетрадь на полированной столешнице. Анита уже не носила перстни – они спадывали с исхудавших пальцев. «Фамильное» кольцо матери, возвращенное мной при первой нашей встрече, лежало на пустом столе перед ней.

– Хорошо, – кивнула она. – Правителю нужны министры. Но ты все-таки не отвертишься. Есть вещи, которые правящий князь должен знать, чтобы не удивляться потом, куда уходят его деньги, и что таят в себе бесполезные на первый взгляд траты. К примеру, почему князь Дорант содержал одного безумного барона в Нертаиле…

Анита была очень сильной, если выдержала все, что ей выпало на долю, – думал я, пока она рассказывала, то и дело касаясь пальцем кольца на столе.

Этот кусочек небесного металла разрушил ее жизнь, и случилось это в пятитысячном году. Тогда она носила имя Памелы Паулери и была тайной возлюбленной родного брата Ионта, королевича Кларта, и матерью его ребенка. Кларт был слишком умен, чтобы подарить ей кольцо с подобной убийственной надписью. Нет, его кто-то сделал и подбросил во время трапезы в зал. Так, чтобы нашли слуги.

Возможно, улику соорудил сам Ионт, чтобы избавиться от брата, обвинив его в измене. В тот год будущий Завоеватель стал королем Ардонии, задушив отца. Слишком многие знали об убийстве и не хотели видеть его правителем. Надо ли говорить, как он испугался, что младший Кларт, выигравший войну с горцами и приехавший на похороны отца, выбьет из-под брата шатавшийся трон?

– Барон Паулери попал в руки Ионта, – рассказывала княгиня, – и его ум помрачился от пыток. Меня спасла мать, инсценировав мои похороны, но сама покончила с собой, чтобы не выдать. А Кларт вскоре после ареста умер в тюрьме якобы от лихорадки. Он так и не узнал о нашей дочери Сеане. Я не успела показать ему нашу малышку, а писем мы друг другу не писали, слишком велик риск.

– Так моя земная мать – не дочь князя Доранта?

– Он удочерил ее. Когда Ионт захватил наш замок, я надела на нее это кольцо, чтобы Завоеватель пощадил свою племянницу. Но проклятый император сказал, что так даже лучше для ритуала. Если бы я знала, какой ритуал он имел в виду!

Я сглотнул осевшую в горле горечь и долго молчал. Мои матери, небесная и земная… Смогу ли я осуществить задуманное ради вас и других?

И какой все-таки ритуал провел Ионт на самом деле? Призвал сущность смерти или самого лунного дьявола?

Княгиня поняла мое молчание по-своему:

– Райтэ, ты не должен считать, что не имеешь права носить имя Энеарелли. Меч Иллинир признал тебя наследником не потому, что Дорант… схитрил, – она улыбнулась так, что я понял, почему за улыбку этой женщины, когда она была юной, и царство отдать не жалко. – Королевский род Ардонцев связан с княжеским родом Энеарелли. Они растут из одного древнего корня, и ты – прямой потомок младшей ветви и наследник князя Доранта по праву земной крови.

– Я – дарэйли, и земная кровь… если она и есть, то слабое эхо. Это тупик для рода. У нас не бывает детей.

Она помолчала, но между бровей пролегла скорбная складка. И улыбка горчила:

– Это плохо, но не так и страшно, внук. Зато дарэйли могут жить очень долго, и наш дом не останется без защитника. У Доранта тоже нет своих детей.

– А как же мой дядя?

– Несчастный Грюнт – мой позор. Он сын… одного насильника, – откинувшись на спинку кресла, женщина прикрыла глаза. – Я вышла за князя беременной. Дорант знал, он усыновил и его, но «хранитель рода» не захотел признать Грюнта наследником Энеарелли.

– Дядю испытывали в младенчестве? – решил проверить я старую догадку.

– Как только родился. О, боже, как малыш визжал, когда внесли меч Иллинир! Словно его резали. Может быть, в тот момент Грюнт и стал безумным.

– Жестоко, – пробормотал я.

Мои вассалы докладывали, что дурачок Грюнт с нашим появлением забился в самую глубокую нору и почти не показывался. Демонов он боялся панически, и за три месяца моего здесь пребывания познакомиться с дядей не удалось. Да мне и не хотелось.

– Дорант клялся, что такого не может быть и никогда не было, и меч лишь проявил врожденный изъян ребенка, – сказала Анита. – Иногда у Грюнта бывают проблески разума, но бывают и приступы безумия. Ты, наверное, заметил, что этот замок неприступен? Императору Ионту не помогла бы и многолетняя осада, если бы Грюнта не настиг приступ. Мой сын бежал, оставив подземный ход открытым, и на нас напали изнутри. Но он мой сын, и мне его жаль, – вздохнула княгиня. – Я молю всех богов, чтобы Мариэт согласилась излечить его, как она излечила князя, хлебнувшего тьмы Лабиринта.

– Ты поэтому отказалась от ее помощи? Боишься, что ее сил не хватит на двоих?

Княгиня устало улыбнулась:

– Не только поэтому. У даров духов слишком высокие проценты – к ним привыкаешь, и душа человека слабеет. И Дорант, и Грюнт оплатили их дары заранее, а мне Единый дал не только испытания, но и счастье, и любовь двух мужей, лучших из людей, и любовь дочери. А теперь у меня чудесный внук. Мне не жаль умирать. Ты отомстил за нас всех.

– Не я. Мои руки держали тот нож, но не я управлял им. Кто-то, с кем я не мог совладать в тот миг.

Она растерянно моргнула.

– Только не говори мне, Райтэ, что ты страдаешь раздвоением личности.

– Нет, совсем не страдаю. Я привык. Жить не мешает.

Рассмеявшись, княгиня положила морщинистую руку на мою.

– Не пугай меня так больше… А я, старая, могла бы сразу вспомнить, что Иллинир не признал бы сумасшедшего или одержимого бесами.

– И ты это говоришь демону? – воскликнул я, светясь от счастья. Знала бы она, какой груз сняла с души. Лучше уж быть дарэйли смерти, чем воплощением лунного дьявола!

– То обстоятельство, что ты – магическое существо, любимый мой внук, могло даже обрадовать «хранителя рода», ведь и он создан величайшим магом прошлого из клинка, похищенного им у владычицы Линнерилла.

Все. Это конец. Привет, лунный дьявол. Для меча ты тоже, можно сказать, родственник.

Видимо, я так побледнел, что бабушка испугалась за мою жизнь и поторопилась закончить беседу:

– У клинка удивительная история, но пусть тебе ее Дорант расскажет. Я позвала тебя, чтобы попросить об услуге. Мне осталось немного, я чувствую. Если моя болезнь станет совсем невыносимой, и я начну сходить с ума, забери мою жизнь. Легко и тихо. Не обрекай меня на муки. Я достаточно настрадалась в жизни. Ты ведь не откажешь мне, дарэйли смерти?

Я вылетел из кабинета как ошпаренный. Как она могла?! С такой просьбой обращаются к палачу: убей меня быстро. Я не палач, не бездушный топор, не…

А, дьявол! Я – убийца. Охотник на Гончаров.

И ей наверняка известны слухи о других непонятных смертях, сопровождавших мой путь в замок. Может даже верит в мою вину и, как бы ни любила, в глубине души считает меня чудовищем.

И ведь права, не поспоришь. Я нелюдь.

Но как она могла поставить меня перед таким чудовищным выбором? Может, она уже сходит с ума? Надо поговорить с кем-нибудь из сферы Логоса.