Текст книги "Заместитель господа бога"

Автор книги: Виктор Гвор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Всё. В Ростове мне больше делать нечего.

_______________

Я понял тебя, майор, уеду. Золотая молодежь, говоришь. Дети серьезных людей. Сын первого секретаря... Надо же, а кости ломаются, как у простой шпаны. Спасибо за билеты. За всё спасибо. Да, передай серьезным людям, пусть охраняют эту парочку, как самих себя. Иначе я вернусь. И ты не успеешь им помочь. Никто не успеет. Не моя? Она навсегда моя. Передай. Счастливо, майор.

_______________

Чего им всем надо? Что от меня хотят все эти люди? Мне надо бежать искать его! Куда он пошел! Один в чужом городе, у него же здесь никого нет! Господи, дура, зачем я наговорила ему этих глупостей? Что они у меня спрашивают? Врачи... милиция... отстаньте от меня все, мне надо идти, у меня срочное дело... О ком меня спрашивает этот майор? О нем? Я люблю его, люблю! Я дура, но я люблю его! Еще не поздно, еще можно все исправить! Поезд? Во сколько? Я успею...

________________

Поезд тронулся с места и медленно двинулся вдоль перрона. Медленно, но все же быстрее девушки, бегущей в пяти метрах за последним вагоном...

_______________

– Приехали, Минеральные Воды, – У всех проводников голоса одинаковы.

Я вышел на перрон и достал трубку.

Декабрь 1988, Армения

Трупы... трупы... трупы... развалины... стон... обломки бетонных плит... куски арматуры... пятно засохшей крови... работаем... жив... достаем... аккуратнее... жгут на ногу... носилки... медсанбат... палатки... много... и мало... раненые под открытым небом... снег идет... девочка-врач в слезах... отрезанные ноги... блюющий солдатик у школы... обратно, работать... труп... пополнение... в пиджаке и лакированных штиблетах... еще труп... ребята, дочку спасите... я чувствую, жива... плачет... работаем... работаем... еще трупы... здесь... где девочка?... золото... украшения... деньги пачками... ни одной детской вещи... паспорт с ереванской пропиской... с*ка... кулак, влетающий в лицо... патруль... очередь... развалины... еще трупы... пятно крови на бетоне... стон... еще стон... работаем... хрип... работаем... вот эту отваливаем... дружно... теплый еще... непрямой... искусственное... поздно... поздно... труповозка... вода из канистры... французы с собачками... трупы... кровь... там мои... хоть тела найти... работаем... работаем... труп... еще труп... ребенок ... девочка... года два... живая... к черту носилки... бегом... бегом... успели... работаем дальше... бутылка домашнего коньяка на канистре с водой... спасибо... дочка... как она?... в порядке... и первый выжил... хороший день... спать... спать...

Новый день... новая точка... развалины... трупы... трупы... трупы...

Ноябрь 1992, Центральный Кавказ

Невысокий широкоплечий человек завязал последний узел на самодельной волокуше и, тяжело ступая, подошел к лежащему чуть в стороне парню.

– Ты прости меня, Андрюша... не уберег я тебя... Ты подожди меня здесь немного... я спущу ее и приду за тобой... отнесу тебя к маме... Подожди, ладно... Я обязательно вернусь, сын...

Мертвый молчал.

Человек еще раз проверил, хорошо ли держаться палки с красными тряпочками на концах, закрепленные в ногах и голове сына. Потом вернулся к волокуше, карабином прищелкнул тягу к задней петле обвязки и, навалившись всем весом на лыжные палки, сделал первый шаг.

__________________________

– Ну и как вы тут без меня?

– Сменился?

– Ага! Где Палыч?

– На Леднике.

– Андрюха, что ли, приехал?

– Точно. С невестой.

– С той же самой?

– Угу.

– Всё так же пудрит ему мозги?

– Не, теперь она просто рвется за него замуж. Андрюха диссер защитил. Оторвал какую-то премию, чуть ли не нобелевку. Еще заказ получил охрененный с полным финансированием. И стипендию какого-то буржуйского фонда. Короче, работой и бабками обеспечен лет на двадцать, если не больше.

– Ого!

– Ну! А еще четыре предложения по райдерству. Нордфейс, Мармот, еще кто-то.

– М-да... не слабо... хотя это как раз не удивительно после Золотого Ледоруба. Но всё равно... Бывают же такие люди!

– А то ж! Даже бардак нынешний не мешает!

– Скорее помогает, кто бы ему дал защитить докторскую в неполный тридцатник.

– И шататься по Гималаям, как по собственному участку.

– Палыч небось счастлив...

– Не то слово! Прямо светится! Пошел понаблюдать с ледника. Не хочет расставаться ни на минуту.

– Куда пошли-то?

– На Чайку. По четверке. Вчера утром на вершину вышли.

– Значит, к вечеру вернутся. Связи нет, конечно?

– Откуда. Не берет. С вершины пробились и всё.

– И то хлеб. Ладно, пойду пожру. Заодно скажу Акраму, пусть баньку протопит. И для меня, и для Андрюхи с Палычем.

Иду к выходу, но у двери оборачиваюсь.

– Соловей! А наверху еще есть кто?

– Нет. Только Андрюха.

– Добре.

Конец ноября время тихое. В лагере никого, только персонал и мы, Служба. Даже на Горе никого. Наплыв пойдет к Новому Году. А пока все копят деньги и отгулы к праздникам, мы можем немного побалдеть. Сходить на какую вершинку для души. Смотаться в Город по бабам и друзьям. Просто, наконец, отоспаться да подлатать снарягу. ЧП в это время – большая редкость, а с текучкой и дежурная смена справится.

Соловей сегодня – дежурная смена. А я сменился с базы и имею право на заслуженный отдых. Поесть, попариться и потрендеть с мужиками о бабах и политике. Поскольку Андрюха приехал с невестой, значит, только о политике.

До столовой не дохожу.

– Серега! На выход!

Нищему собраться – только подпоясаться. Ботинки я снять не успел. Дежурные рюкзаки всегда у нас у двери стоят. Рассказывает Соловей уже на бегу:

– Палыч на связь вышел. Слышно хреново, сплошные помехи. Помощь просит. Что-то серьезное случилось.

Вот чёрт! Что могло случиться? На спуске! Ну, чайники, бывает, расслабляются. Но не Андрюха же! На леднике? Уже втроем, какие проблемы. Лавина? Чтобы Палыч лавину не почуял... не верю... Что же... что же...

Палыч. Тащит волокушу. Лицо страшное. Черное. Всегда думал, что когда говорят «почернел лицом» – это просто оборот речи. Нет. Не оборот. Сейчас вижу. Совсем не оборот. Черное лицо и слезы в глазах.

– Ребята... Андрюша... Не уберег...

______________________

– Одна веревка оставалась... даже полверевки... чемодан пошел... Андрюша ее оттолкнул... Самострах отстегнул и оттолкнул... А сам не успел... Оба упали... Андрюша еще живой был... сказал «прости, папа» ... и всё... нет сына... не уберег...

Палыч повторяет это уже в сотый раз. Или в двухсотый. Мы сидим часов пять, не меньше. Глушим спиртягу. Невесту давно отправили вниз. Жить будет. Пара ребер. Рука. Не перелом, вывих и растяжение. Синяки... Ничего смертельного... Док перед отъездом вколол Палычу что-то успокоительное. Хотел еще снотворное, но побоялся. На фоне шока и усталости... Сутки тащить, в одиночку... мать моя, женщина... Палыч должен был отрубиться сразу, как остановился. Не отрубился, И успокоительное не помогло. Сидит, пьет, практически не закусывает. Плачет. Снова пьет. Снова плачет.

– Не уберег... Похоронить надо... Рядом с матерью... Чтобы вместе...

Наконец, засыпает. Прямо за столом.

_______________________

Утром валит снег. Ветер такой, что в сортир ходим в полной экипировке. Естественно, никуда не идем. За живым бы пошли и в такую погоду. Но за мертвым... Эх, Андрюха, Андрюха...

Палыч просыпается к обеду. Выйдя на улицу, мрачнеет еще больше, хотя казалось, что больше некуда. Остаток дня бесцельно мотается по лагерю. Мы с Соловьем постоянно крутимся рядом, но он не обращает на нас внимания. Только чуть слышно что-то бормочет себе под нос. Скорее по движению губ, чем на слух разбираю: «лишь бы вешки не замело, лишь бы вешки...».

К вечеру приезжает Муса и два хмыря, из городской прокуратуры и из МЧС. Мы теперь к ним относимся. Там у них такие «профессионалы» рулят... Если так дальше пойдет, скоро будем подчиняться пожарникам*...

К Палычу мы их не пускаем. Муса понимающе кивает, а хмыри начанают качать права, требуют немедленно доложить, предоставить протокол осмотра места происшествия, отвезти труп в Город... Соловей вручает им лыжи и предлагает сходить на место происшествия. Заодно и тело вниз доставить. Я даже вызываюсь их проводить. Интересно на это глянуть. Но они как-то вдруг резко начинают нервничать, не завалит ли дорогу назад, и уматывают. Скатертью дорога!

Следующим утром не лучше... И следующим...

_________________________

– В общем, так, Палыч. На то место сошла лавинка. Небольшая, но быстрая. Плюс всё завалило снегом. Мы пробили пару шурфов. Тело не нашли. Нашли одну палку. С утра наберем жратвы и пойдем назад. Надо рыть всерьез.

Палыч горбится за столом. Голос звучит глухо, но жестко.

– Не пойдем! Лавина могла его не просто засыпать, а отнести в сторону. Или, вообще, отбросить куда угодно. Будем перерывать весь ледник? Снега нападало с метр. Температура там сейчас за двадцать. Плюс лавинная опасность. Просто не имеем права искать... Да и не найдем втроем... А если привлечь общественников, – переморозятся. Может, летом...

Палыч прав. Прав на все сто. Нельзя рисковать живыми ради мертвых. И найти будет трудно... очень трудно... А летом... уже было... Олег, Боря, Наташа... Но здесь не Полярный, засосет в лед. И летом не найдем... Не имеем права. Факт. Только... «Не уберег... Похоронить надо... Рядом с матерью...»... Смотрю на Соловья. Он кивает. Как работники не имеем.

– Палыч, у нас, вроде, отпуск не отгулян.

_________________________________

Похороны были скромными. Человек десять. Ни особых речей, ни большого пафоса. Когда всё закончилось, у могилы остался сгорбленный седой человек. Он сидел на скамеечке у свежей могилы и, глядя на небольшую фотографию в изголовье, тихонько шептал:

– Вот так, Андрюша... Вот ты и с мамой... Вы подождите меня там... Я скоро...

Мы стояли чуть в стороне, метрах в пятидесяти, сжимая кулаки и скрежеща зубами от осознания своего полного бессилия.

Примечание:

*Пророческие мысли. С 2002 года Государственная противопожарная служба передана в ведение МЧС. Профессиональные чиновники из ГосПожНадзора мгновенно сожрали спасателей на руководящих должностях, как ранее сожрали своих «коллег», реально тушащих пожары. Так что, сейчас де-факто спасатели подчиняются пожарникам. Их наименее профессиональным и полезным представителям.

Август 1998, Средняя Азия

– ...гражданам России разрешен въезд на территорию независимой республики Чуркестан при наличии национального паспорта или паспорта советского образца. Гражданам Украины и Белоруссии для тех же целей необходимо иметь заграничный паспорт собственных государств. Въезд граждан Украины и Белоруссии по национальным паспортам не допускается...

Я еду в отпуск.

Как нормальные люди проводят отпуск. Летят к морю. Сидят в шезлонге на берегу. В одной руке банка пива. В другой... как там, в песенке студенческой... «сжимаю тонкий стан...». В зубах гавайская сигара. Все тридцать три удовольствия.

А как провожу отпуск я? Естественно, не так. Оригинально я его провожу.

В прошлый отпуск мы с Соловьем месяц рыли снег на леднике под Чайкой. Искали Андрюху. Найти-то нашли, да толку... Палыч так и не оправился. Пережил сына на три месяца. Не хотел он больше жить. Просто не хотел. Ладно, что вспоминать. Шесть лет уже прошло.

А в этот раз прилетел в Столицу. Так Сашка пристал, как банный лист. Замени его, своди его класс в Хваны. Педагог, блин! Свалился с аппендицитом – лежи болей. Нет. Дети, понимаешь, так хотели, столько готовились... Замену найти нереально... А тебе, Сергей Викторович, всё одно, делать нечего... Вообще-то, у меня были совсем другие планы. Но... они подождут. А Санька жалко... по себе знаю, как хреново, когда обещал, а выполнить не можешь. Надо выручать, заодно на азиатские горы погляжу, столько лет там не был.

И вот, аэропорт. «Въездные ворота суверенного Чуркестана». Стою и слушаю, как молоденького лейтеху прямо распирает от осознания собственной значимости. По-русски он говорит весьма прилично. Только акцент страшный.

Все разумные аргументы он уже выслушал. Не действует. Наплодили тут независимых государств, и у каждого свои законы. Все противоречат и друг другу, и здравому смыслу. У меня у одного из детей место рождения – Гродно. Белорусский подданный, оказывается. И согласно новому закону, уже три дня, как принятому, должен иметь загранпаспорт.

– Согласно этому же Закону, граждане Литвы, Латвии и Эстонии...

Я начинаю звереть. Да начхать мне на права граждан Эстонии. Так же, как и граждан остальных суверенных обломков великой страны. И на твои, лейтенантские, права, тоже. Я еду в отпуск. Я! СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК! ЕДУ! В ОТПУСК! И все незалежные раздолбаи, путающиеся под ногами, виноваты сами.

– А ну встать, самка собаки грёбаная! – Ору я классическим командным голосом – Смирно! Ты как со старшими по званию разговариваешь, щенок!

Бедный лейтеха вскакивает, как ошпаренный и вытягивается по стойке смирно. Не забыли еще Старшего Брата.

– Совсем службу забыл! Землю жрать будешь! Я тебе покажу, как на жопе сидеть! На границу с Афганом поедешь. Будешь там сортиры драить, от обеда и пока снег не выпадет! – Я продолжаю орать, по ходу вспоминая все крылатые фразы из армейских анекдотов. – Ты кому мозги трахаешь? Да у тебя еще трахалка не отросла, боевому офицеру мозги трахать! Да ты...

Ору минут десять, не давая ему слова вставить. Всё это время его лицо бледнеет по нарастающей. К концу моей речи оно напоминает цветом тот самый снег, который спасет его от чистки сортиров. Если выпадет, в Чуркестане редко бывает холоднее плюс двадцати. А там, где бывает, нет сортиров. Дрожащие руки лейтенантика что-то неловко делают с нашими бумажками, а губы чуть слышно шепчут:

– Извините, товарищ майор, счас всё сделаем, товарищ майор, никаких проблем, товарищ майор, – акцент исчез совершенно...

Интересно, почему майор. Может, именно майоры так себя и ведут. Ну да хрен с ним, майор, так майор. Все бумажки подписаны, печатки поставлены, и теперь ничто не мешает нам двинуться через территорию одного суверенного Чуркестана на территорию другого суверенного Чуркестана. И душу, заодно, отвел.

Выездная таможня претензий не предъявляет. Либо приказано всех выпускать, либо настроение сонное, а, может, привыкли. Но проходим тихо и быстро.

На въездной регистрируюсь первым и присаживаюсь на лавочку у выхода. Тепло. Солнышко светит. Наркотическая собачка прыгает на наших рюкзаках. Не знаю, как наркоту, но колбасу чует на раз. Из заставы выходит пограничный начальник и присаживается рядом. Возрастной уже капитан, явно с опытом службы в Союзе. Угощаю его табачком. Сидим, курим. Дети смелеют.

– А почему нас только на наркотики проверяют? А вдруг мы оружие везем!

Капитан с видимым наслаждением затягивается.

– Ну и дураки... У нас дешевле.

Дети секунду осмысливают услышанное. Потом разражаются дружным хохотом. Капитан прячет улыбку в усы.

Улыбку стирает грохот в здании таможни. Нас буквально сдувает с лавочки. Наркотическая собачка, поджав хвост, несется к своей будке. Капитан бросается к дальнему входу, уже в движении перебрасывая мне ствол. Однако у него лишний ствол при себе! И мгновенная оценка ситуации, как он четко понял, что мне можно доверять. Не так уж у вас тут всё безоблачно, ребята. Ору детям: «Ложись», перекатываюсь под прикрытие ящика с песком и беру под прицел ближний вход. Из таможни через оба выхода валит народ. Вроде, ничего подозрительного. О чем шум?

Через пять минут капитан орет на дежурного. Орет на местном, но понятно почти всё. Выражения интернациональные и такие, что я откровенно завидую. Мне бы утром их знать. Тот лейтеха нам бы рюкзаки через всю свою страну тащил бы. На собственном горбу.

Разнос заканчивается, и местная власть возвращается на лавочку.

– Ну ты подумай, – говорит мне капитан, – я понимаю, твой сопляк потащил с собой баллончик. Молодой еще, глупый. Но мой раздолбай! Должен же головой думать, прежде чем на пимпочку нажимать! Учишь их, учишь! Як диты, – заканчивает фразу он на чистом украинском.

Смеемся. Подъезжает наша «буханка». Грузимся, и вперед. В отпуск!

Я еду в отпуск. В теплые и ласковые Хванские горы. Где яркое солнце и ослепительно голубое небо. Многометровые скальные стены и белоснежные вершины пятитысячников. Разноцветные озера и живописнейшие ущелья. Реки желтые справа и синие слева. Где мы целый месяц будем ходить по перевалам, петь песни у вечернего примуса и слушать байки встреченных альпинистов. Где не будет тревог, ночных выходов, вообще, никаких спасов, поисков и транспортировок. Первый настоящий отпуск за хрен знает сколько лет.

Про то, что на Горе лавиной накрыло Соловья, я узнаю только когда вернусь.

Январь 2004, Центральный Кавказ

Я бегу. Бегу вверх по склону уже третий час. Дыхание потихоньку начинает сбиваться, сердце норовит изнутри сломать ребра. Но я бегу. Пока. Пока ноги переставляются в этом ритме. Вовчик первые полтора часа дышал мне в затылок. Тяжело так дышал. Потом потихоньку отстал. Бежит где-то ниже. А может, уже идет. Это непринципиально. Он все равно не остановится. Деваться некуда. С той самой минуты, когда рация хрипло выкашляла знакомым голосом: «Нам ...здец... си ...тальных» и умолкла. Может быть навсегда... Надо ж было так сложиться, что на базе нас оказалось только двое. И москвичка, к которой Вовчик подбивает клинья вторую неделю, обещая ей Гору. Вряд ли он собирается ее туда вести, не в тему это, но лапшу вешает вполне профессионально. Чует мое сердце, после сегодняшней ночи, она и сама не захочет. Ни Гору, ни Вовчика. И, слава богу. Не до нее. Бежать надо. Быстрее. Уже темнеет, а еще далеко. Слишком далеко... Черт дернул Понтяру переться на Гору при таком прогнозе. Накрыть может в любую минуту. Здесь всегда может накрыть в любую минуту, а уж когда циклон на подходе... Сколько с ним народу? Не помню, хоть убей. Полковник с женой точно. Эти еще ничего, спокойные как танки. Возрастные только. Но форму держат, видок вполне спортивный. Кто еще? ... Скалы. Неплохо бегу. На час улучшил личный рекорд. Только времени все равно не хватает. Уже стемнело. Фонарик достать. Так. Бегом, бегом, времени нет... Кто же еще? Меньше чем за пять бумажек Понтяра бы на Гору не полез, это точно. Значит, пять рыл минимум... Оглядываюсь. Где там Вова? Не видно. Как бы его не скрутило, второй день, как из отпуска, с югов. Ладно, авось выдержит... Кто же еще? Ага, горнотуристочки с Питера, две штуки. Это плюс. Девочки крепенькие и толковые. Им бы пару своих мужиков, никакой гид не нужен. Но вряд ли они заплатили больше бумажки на двоих, у них совсем с деньгами туго было. Еще кто?... Черт, бок болит. Дыхалки не хватает. Слишком высоко. Попить надо. И таблеточку заглотить. Нормалек. Теперь бегом. До крутяка немного осталось. Потом траверс и еще один крутяк. А там и до седла рукой подать... Докуда они дошли? Может, не добрались до траверса... А, блин, Краля, конечно! Эта паскуда всем себя предлагала за Гору. Членом он думает что ли?... Месяц назад клиенты дошли только до траверса. Тогда легко было, до полуночи спустили. А вот в прошлом году пришлось с вершины. Полный кирдык был... Луна вылезла, видно, как днем. Выключаю фонарь, поберегу батарейки. Крутяк. Притормаживаю, но выбегаю. В ушах стучит, слишком быстрый набор, слишком. Не видно их, жаль. Значит, выше. Ладно, бегом. Ага, вот здесь повешу веревочку. Самому страховаться некогда, но Вовке полегче будет. И на спуске пригодится... Бл*дь! Я аж остановился. Этот козел Сопляка с собой взял! Клоуна этого недоношенного! Ублюдок! Мало ему четырех баб и старика! Ладно, бегом. Отберу все бабки к чертовой матери. Если жив, конечно. Уж больно мне этот «...здец» не нравится. И если клиенты живы. Если хоть одно тело есть, бабки к Мусе уйдут. На доказательство невиновности. Типа клиент сам пошел, сам виноват... Оглядываюсь. Отсюда много видно. Ага, Вовчик подходит к крутяку. Здорово он отстал. Плевать. Вперед, вперед, бегом...

_________________________

Я иду. Сил бежать уже нет. Высоко, особо не разбежишься. И круто здесь. Фигня, прорвемся. Уже второй крутяк. Черт бы побрал это ночное хождение. Когда я пришел в Службу, все было проще. У Службы тогда совсем другой статус был. Имели право и завернуть. На Гору пускали только с лагерей. И не всех. Еще туристы ходили, дикарями, но тоже в основном народ грамотный. Ни тебе интернет-самоубийц, ни гидов-раздолбаев. Спасов, конечно, и тогда хватало, горы есть горы, но не так как сейчас... Ага, крутяк кончается, сейчас площадочка будет. Вот они! Вроде, все шевелятся. Пятеро. Только пятеро, мать-перемать! А это что за окопы? Ага, Полковник, похоже, заставил их рыть пещеры. Молодец мужик, что значит военная выучка. Ни хрена не вышло, конечно, но все были при деле. Иначе бы давно околели от холода. Сколько же часов они роют? Ого! Только Краля сидит в двух пуховках. Что с ней? Кровь из носа. Плевать, от этого не умирают. Обычно. Так, а Понтяра где? самка собаки, этого следовало ожидать. Из-за лишней бумажки, сто пудов. Только уже должен был вернуться. И давно. Либо на крест пошли, либо... Придется наверх. Лады, пусть еще пороют, пока Вовчик не подойдет. Или пока я не спущусь. Достаю рацию. Сообщаю Вовчику диспозицию. На базе еще никого, на связи москвичка. Плохо. Теперь вперед и вверх. Бегом. Нет, не бежится. Иду. К седловине... Эх, зарплаты тогда были хорошие. Очень. Не чета теперешним. Тогда бы за бабки никто на Гору лохов бы не повел. И не бросил бы пятерых чайников над вторым крутяком, чтобы одного на вершину запереть. Да еще такого. Крутой пэрец. Знаний ни на грош, умений еще меньше, снаряж – говно, красивое буржуйское говно из самого крутого магазина для лохов. Зато гонор из ушей льется. Никогда выше Подмосковья не был, а тут ему Гору подавай. Типичный дисбаланс жидкостей в организме: не то моча в голову ударила, не то кровь в жопе играет, а скорее и то и другое одновременно. Сопляк, он сопляк и есть. Каждый второй труп – такой. Сопляки. Его никто даже за полную стоимость вести не хотел. А Понтяра, блин! Раньше Понтяру на второй день бы выгнали. Теперь терпим. Работать некому... Седловина. Куда они пошли? Скорее направо, там попроще и покороче. Понтяра, конечно, козел, но не настолько же, внизу чайники ждут. А Сопляку все равно, ему лишь бы потом тупым телкам втирать, что на Горе был. Направо. Паршиво-то как. Надо собраться, еще немного...

_______________________________

Я еле плетусь. Ноги не поднимаются. В висках бухает, словно в черепе кузница открылась. Еще пару таблеток. И шоколадку. Кусок в горло не лезет. Водичкой его, водичкой. Связь. Вовка дошел до второго крутяка, остальное без изменений. Теперь вперед. Что мне делать, если они пошли налево? Ладно, там разберемся. Были бы живы, недоноски. Нет, точно на базе набью этому козлу морду. Если жив... Все время хочется остановиться и подышать. Начинаю считать шаги. Помогает. Пока... Здорово нам капитализм жизнь подпортил. Сделали курортную зону, базу построили, с нее поближе, чем через Перевал, рекламу в ТВ загнали, и началось! Лохи толпами. Бандиты с чемоданами бабок, в лакированных туфлях и с рыжьем на шее. Топ-модели в шортиках и на каблучках. Политики седьмой свежести для создания имиджа. Пенсионеры, им, оказывается, высота для омоложения нужна. А еще рерихнутые, шамбалнутые, снюшники с досками, но без мозгов, студенты с мозгами, но без снаряжа и денег на его покупку. И всем Гору подавай. Фирм развелось, как собак нерезаных. Только плати бабки, гарантируют затаскивание на Гору, хоть тушкой, хоть чучелом. Нас – к черту, оказывается, человеки имеют право идти куда хотят и когда хотят. У нас демократическое государство, мать его так! А мы имеем право, оно же обязанность, только таскать то, что от этих человеков осталось. Трупы пачками. Выходы ежедневно, то есть еженощно... Таблетку, еще одну, воды. Вперед... Зарплаты порезали, у государства проблемы. А у нас, видимо, проблем нет. Семьи кормить – глупости это. Народ разбежался. В основном гидами, в те же фирмы. Или свои пооткрывали. Из стариков только мы с Вовкой и остались. Начальники, и те каждые полгода меняются... Сколько мне еще? Совсем чуть-чуть. Надо упереться. Почти вершина, а их нет. Хреново, очень хреново. Либо пошли на левую, либо крандец. В любом случае, лезу я зря. Вовчик, наверно, уже добрался до клиентов. Связаться? Время жалко. Еще немного. Надо бы... Я выползаю на плато и спотыкаюсь о два скрюченных тела...

_________________________

Я еду вниз. На жопе. Ночью. По Правилам нельзя, но мне забить на Правила. Так быстрее. Мне надо как можно быстрее вниз. Вовчик уже начал спускать чайников. Тех, что еще живы. Пока. И будем надеяться, еще поживут какое-то время... Седловина. Налево, пару десятков шагов бегом, и опять на выпуклая часть спины... Сейчас чайники поприличней, чем пару лет назад. Первая волна схлынула, мода прошла, фирмы слегка почистили. Теперь приезжает народ потолковей. Но все равно чайники. Раньше таких к Горе на пушечный выстрел на подпускали. Хорошо еще, если богатые и не жадные, нанимают приличных гидов и те по двое на клиента их тащат наверх за десять бумажек. А если бедные или жаба душит, тогда крандец. Какой-нибудь козел всегда найдется, тот же Понтяра. По бумажке с рыла, пять рыл – пять бумажек. А на крайняк – мы под рукой. Если без тела, бабки очередному начальнику отдаст, и чистый. Начальники тоже жрать любят. Если с телом, тогда Мусе, за отмазку. А мы в любом случае в пролете... Площадка. Не останавливаясь, скатываюсь со второго крутяка. Вот они, перед траверсом. Только прошли мои перила. Вовка их связал. Логично, здесь навернуться с устатку, да по темноте – раз плюнуть. Горнотуристочки идут довольно грамотно, остальные веревку явно в первый раз видят. Снимаю перила и перещелкиваю на себя Кралю. Эта дура спрашивает про Понтяру. Не с кем тебе расплачиваться, идиотка, не с кем. Вслух говорю, что наша помощь им не нужна. Вовчик все понял. Полковник, похоже, тоже, Афган у мужика за плечами, и, небось, не только. Бабы – нет, и, слава богу. Только истерик сейчас и не хватало... Вперед. Пройти траверс и крутяк, потом будет попроще... Луна скрывается за облаком. Только бы не накрыло. На ходу молюсь богу, в которого не верю. Вовчик с Полковником и его женой уходят вперед. Горнотуристочки не отстают. Краля еле плетется. С*ка, вниз же, не вверх! Но молчу. Не дай бог, навернется. Вообще идти перестанет. Остальные уже свалили с крутяка. Вовчик машет мне рукой и уводит их вниз. Если накроет, то лучше двоих, чем всех. В крайняк, зароюсь... Медленно плетемся вниз. Прошли крутяк, пошло чуть быстрее. Небо заволокло, но видимость пока держится... Ну, давай же, девочка, давай! Скалы. Фигня осталась. В одиночку за час бы добежал. Даже ночью. И тут Краля падает...

______________________________

Я тащу. Я тащу ее на себе и проклинаю тот день, когда я впервые приехал в горы. И Кралю, которой не сиделось в родном Удрюпинске, и Понтяру, польстившегося на ее прелести, хотя теперь о нем плохо нельзя, но мне уже все по фиг... Интересно, сколько она весит? Вроде худенькая, а ощущение такое, что не меньше центнера. Мда, силы уже не те... Сколько мне еще идти? Блин, далеко... Не далеко, конечно, база уже видна, но с Кралей на горбу далеко... Мести начинает. Туман снизу ползет. Черт, не успею... Черт! Падать начал на ровном месте... Встаю. Смотрю на нее... Она спит. Просто спит. Спит с того момента, как упала на снег возле Скал... Я тоже хочу поспать... Нельзя... Таблетку, подышать... Взваливаю ее на спину, роняю, падаю... Подышать... Повторить упражнение... Получилось... Иду. Если это можно так назвать... Опять падаю... Встать, рацию... Б*я! Пи*дец аккумуляторам... Обвязываю Кралю веревкой и тащу за собой... Так легче. И быстрее... Не задохлась бы только... Метров пятьсот осталось. Допру, не хочу зарываться здесь, рядом с базой... Человек чуть ниже... Показалось... Нет, не показалось. Точно человек... Вовчик... Что он тут делает?... Или что-то случилось?... Идет навстречу, ко мне... Глюк, это глюк, не обращать внимания... Надо идти...

_________________________________

Я сижу. Я сижу на базе и пью чай.

Февраль 2009, Центральный Кавказ

– Все, начспас. Отпрыгался. Теперь только на базе, у рации. Как Палыч раньше. И никаких выходов. С сердцем не шутят. Сорвешься – инфаркт гарантирую. Или инсульт, сосуды у тебя тоже ни к черту. Да и по должности тебе не положено.

Док серьезен, как никогда. Спасибо, хоть не списывает к той самой матери. По глазам вижу, хочет. Очень хочет. Но начальство, наверняка, на него уже наехало. Заменить-то некем. Случись это пару-тройку лет назад, списали бы только так. А теперь я начспас, то есть типа начальник, так просто не отпустят.

Так что, Док и рад бы списать, но не судьба. Вот и дает рекомендации, прекрасно понимая, что я их нарушу при первом же удобном случае. А что мне по должности не положено, на то и так давно положено. С прибором.

Впрочем, Док прав, сердце надо поберечь, так что таблеточки я его попью, да и по выходам постараюсь гонять молодежь. В конце концов, Палыч, царство ему небесное, и вправду, ни на один выход сам не ходил, нас гонял. Так и говорил: мол, трупы носить – не царское дело, на то похоронное бюро есть.

Машинально набиваю трубку.

– И курить, Викторыч, тебе тоже надо бросать.

Надо. Ладно, последнюю даже смертникам положено.

Выхожу от дока, пересекаю плац и выхожу к нашему кладбищу. Иду вдоль могил. Палыч. Вот кто настоящий заместитель господа бога. Сколько же тебе досталось, начспас, за что ж тебя так... Марина, его жена. Не застал я ее, погибла еще до моего прихода в службу. Женщина в службе редкость, не могут, тяжело здесь. Марина смогла... Андрей, их сын. Мгновения тебе не хватило. Девчонку спас, сам не успел... Понтяра. Жадюгой жил, от жадности и помер. Но и на тебя есть, кому молиться, не одного ты спас... Миха Харадзе. На месяц ты к нам приехал, опытом обменяться. Одни спасы на этот месяц пришлись. Для тебя последние... Соловей. Эх Соловушка, Соловушка... ты ведь начспасом должен был стать, ты, не я... как же это ты... сколько лет прошло, а не могу привыкнуть... кажется, не будь я тогда в отпуске, не было бы той лавины... умом понимаю, что почти наверняка рядом с тобою сейчас лежал бы, а сердцем... Ринат... Петя... Анзор...

Не все здесь лежат. Кого-то родственники увезли. Кого-то так и не нашли. Кто-то затерялся в бардаке прошлых лет. Где на просторах суверенной Грузии искать тебя, Котэ Сапишвили, весельчак, балагур и бабник? Выжил ли ты в ваших бесконечных переворотах и разборках? Ты ведь скорее сам на пулю пойдешь, чем согласишься стрелять в своих, хоть грузин, хоть абхазов, хоть русских... Ни одной весточки с девяносто первого... Как мне вас всех не хватает, ребята...