Текст книги "Разберемся по-семейному"

Автор книги: Виктор Галданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Тот нахмурился. «Готовь Анюту. Помоги ребятам с бумажками». И подпись – «Вал. Б.». Место отправления – Екатеринбург.

– Это не моя, – сказал Барский. Телеграмма была отправлена десять дней назад. – Я тогда еще жарился на солнышке. Что-нибудь случилось?

– Мне по факсу пришел контракт на вполне приличную сумму. Один нидерландская фирма закупила у одного нашего «почтового ящика» какие-то конверсионные железки и отправляет их за бугор. Конкретно – в Голландию.

– Надеюсь, не в обход «Росвооружения»?

– Упаси боже! Какое-то микрометрическое оборудование. Ну, да там все бумажки выправлены, разрешение на вывоз есть, подпися все собраны, разумеется, подлинные. Ну и они попросили, чтобы я во время очередного рейса прихватил их груз. Заодно показали и эту бумажку. Я помог им оформить все документы на выезд, но почувствовал, что это дурно пахнет, когда узнал, что во время отправления телеграммы ты сопровождал нашего деятеля на отдых. Так что я и решил тебя поискать.

– «Почтовый ящик», – задумчиво сказал Барский. – Это не номер ли «пятьсот сорок пять»?

– Да. Можешь предположить, кто стоит за этим?

– Вроде бы. Правда, я и не работаю сейчас в этом ведомстве. Да и вообще, я в отпуске.

– Я слышал об этом. Я брякнул сегодня старику, и он мне сказал, что ты взял отгулы. Мне показалось, что он был не очень доволен.

– Это дело ему тоже совершенно не нравится.

– Та что же нам делать?

– Вернуться к нашим дамам.

– Ты в самом деле так думаешь? – поднял брови Красилин.

– Конечно. Подождем немного, и этот человек выйдет на тебя.

– Ты так говоришь, как будто знаешь его.

– Кто-то знает о нашей с тобой дружбе – это раз. Кто-то в курсе, как мы кличем твой самолет – это два. Только один пидор способен подобным образом воспользоваться моим именем… – Помрачневшее лицо Барского не предвещало ничего хорошего. – Но он сейчас в бегах – это три. И он понятия не имеет о моей связи с тобой – это четыре.

– И от кого же он бегает?

– Представления не имею. Я не думаю, что за ним какое-то преступление, но им интересуются довольно крупные персонажи. Ты знаешь мою Маринку, ну, и представь, у ее сестры роман с этим говнюком. Прошлой ночью кто-то разгромил ее гнездышко и оставил там трупца.

– Очень мило. И что мне прикажешь делать с этим другом, если он объявится?

– Придержи его и вызови меня. Я с ним потолкую по семейному.

– А если это будет кто-то другой?

– Действуй по обстоятельствам. Пойдем все-таки, выпьем.

«Труба» закрылась. Красилин со своей подругой ушел одним из последних, а Ирина решила подождать, пока Барский и Сеня не подсчитают выручку.

* * *

Валерий сосчитал пустые бутылки и сравнил с ворохом денег, лежавших в кассе. Затем он взял за шиворот обоих временных барменов и затащил их в свою маленькую контору. Вслед за ним туда же прошел и Сеня. Барский пихнул обоих к стене и запер дверь.

– Выкладывайте все и забудем об этом, – предложил Барский. Его глаза горели.

– Что ты о себе воображаешь? – начал один из них сердито, потирая следы от его пальцев на шее.

– Детки, не считайте себя крутыми «хопрами», а нас – обманутыми вкладчиками. Я хочу, чтобы вы вернули деньги, – вежливо объяснил Барский.

– А не фиг тебе права тут качать, – ответил второй бармен. – Хочешь, я на тебя Солнцевскую мафию напущу? – Он украдкой взглянул на партнера и отвел глаза.

– Он весь вечер штаны поддергивал, – сказал Сеня.

– Снимайте штаны, монсеньор, – приказал Барский.

– Ничего у тебя из этого не выйдет, – запротестовал бармен. – Заплати мне, сколько полагается за смену, а завтра у тебя будут разборки с нашими ребятами.

Он даже не успел заметить, как Барский двинул ему в солнечное сплетение. Бармен согнулся пополам, судорожно глотая воздух. Барский ухватил его за пояс. Ремень лопнул. Послышался треск рвущейся ткани. Брюки скользнули вниз. Барский сдернул трусы, и деньги посыпались на пол. Развернув парня лицом к стене, он со всего размаху ударил его ногой по заднице. С воплем тот врезался в стену.

– Подними деньги и давай их сюда, – приказал Барский.

Придерживая брюки одной рукой, бармен начал собирать деньги с пола.

– Триста сорок пять баксов. Неплохо, если бы получилось, – сказал Барский. – Ну! – повернулся он ко второму.

Тот, не говоря ни слова, снял полусапожки и потряс их. К прежним Барский прибавил еще пятьсот пятьдесят долларов, передал деньги Сене и сказал: – Вы, пташки, можете лететь. Запомните и другим расскажите тоже. Мы уважаем мафию, но не любим мелких пакостников.

* * *

Он проводил Ирину до машины, и она объяснила ему, как доехать до ее дома. Вскоре Барский заметил, что позади, в полуквартале от него появились фары. Автомобиль держался сзади и не делал попыток обогнать его, хотя дорога была пустынна. Он остановился, когда Барский притормозил перед домом Ирины.

– Я бы пригласила вас на чашечку кофе, но моя соседка сегодня дома и уже спит, – сказала она с вежливой, но твердой улыбкой.

– Тогда в другой раз, – отозвался Барский. – Мне сейчас предстоит встреча.

– Что?

– За нами следили. – Он полез рукой в кобуру, но с запозданием вспомнил, что оставил пистолет Марине. Пожав плечами, он оставил руку под пальто и направился к поджидавшему его автомобилю, «линкольну» последней марки.

– Не стреляйте, Барский. Я согласен жениться на вашей дочери. – В «линкольне» вспыхнул свет, и Барский узнал Бориса Баторина. Известный на весь город профессиональный игрок был в смокинге и шляпе. Когда он улыбнулся, то стал похож на дружелюбную лошадь. Баторин был один.

Барский опять пожал плечами и полез в машину.

Глава шестая

– Я видел, как вы сидели с этим небесным тихоходом, и решил, что нам надо перекинуться парой слов, прежде чем начнутся недоразумения.

Барский наблюдал за лицом Баторина. Баторин был игроком со стажем и не позволял себе дешевых трюков.

– Какие у нас могут быть недоразумения? – поинтересовался Барский.

– Лично я считаю вполне серьезным недоразумением потерю восемнадцати штук.

– Чтоб я сдох, но я не должен тебе ни копейки.

– Правильно, Валерий Николаевич. Зато именно столько был должен мне Фима Лифшиц.

– Насколько я в курсе, это так.

Баторин покачал головой, и на его лошадином лице появилась печальная улыбка.

– Не хочешь ничем поступиться, Валера.

– Мне нечем поступаться. Я не знаю, где сейчас этот гондон. Я знаю только, что мне очень бы хотелось это выяснить, а затем я готов переквалифицироваться в бармены или снова засесть на Лубянке, что в принципе одно и то же.

– Это точно? – быстро спросил Баторин.

– Да что б я сдох, в натуре.

– Говорят, Валерий Николаич, за тобой числятся дела и похуже.

– Таких, как этот жиденок, я прикрывал. Было дело.

Баторин пожал плечами.

– Раз ты так говоришь…

– Я слышал, у тебя была встреча с операми Зацепина и с фээсбэшниками. У них сложилось впечатление, что ты не очень беспокоишься о Фимкиных долгах, – Барский прикурил от автомобильной зажигалки.

– Раньше этот мальчик меня не подводил.

– Но на этот раз ты забеспокоился, хотя перед нашими сделал красивую мину.

Баторин рассмеялся.

– Нет. Мне просто стало интересно. Между нами говоря, я эти долги уже продал за семь косых. Одиннадцать штук, правда, потерял, зато сохранил остальное.

– Так, так, – согласился Барский. Интересно, подумалось ему, кому понадобились эти долговые расписки и зачем. Он потянулся и подумал, что неплохо было бы сейчас прилечь. – Полагаю, это произошло в течение последних двух дней?

– В начале месяца.

– Три недели назад Лифшиц еще был в городе.

– Вот поэтому я сейчас им и озабочен. – Баторин облизал сигару и зажег ее. – Я не хочу, чтобы возникло впечатление, что между мной и им что-то не в порядке. Даже косвенно. Это плохо влияет на дела.

– Кто скупил его расписки?

– Если бы я знал, то не сидел бы здесь с тобой.

– Какой-то совершенно посторонний человек? – с улыбкой спросил Барский.

– Почти, – серьезно ответил Баторин. – Слизняк. И разумеется, не для себя. Но правила игры не позволяют спрашивать у Резо, кого он представляет.

– Мне этот Резо уже на слух попадался, – заметил Барский. – А кроме того, всплыло и имя некоего Казиева. Между ними есть связь?

Баторин покачал головой.

– Если и есть, то не прямая. У Резо всюду знакомства. И у Ризвана кругом связи.

Барский помолчал некоторое время.

– Логически рассуждая, любой может прийти к выводу, что кто-то скупил расписки Лифшица, чтобы прижопить его.

– Мне это тоже приходило в голову. И если это так, то мне очень не хочется думать, что меня использовали, чтобы на-пугать этого дурачка и заставить его прятаться, пока не уляжет-ся пыль. Пойми правильно, мы – игроки, наше дело – работать с азартными чуваками, грести с них бабло, исправно платить свою долю в мусоровку, мафии, ну и в остальные места. Но когда орда фээсбэшников начинает шерстить все казино, бары, притоны с рулетками, совершать облавы и нервировать порядочных людей – поверь мне, не хер нам все это усралось?! Я сейчас выступаю от имени серьезных людей – мотали мы в душу все эти бабки, только оставьте нас в покое! Сколько надо отстегнуть, мы отстегнем, но на хрена же ломать нам бизнес, греб вашу мать! – Чувствовалось, что Баторин всерьез разнервничался.

– Но вокруг чего она поднялась, эта пыль? – спросил Барский. – Отчего гавенный игрочишка вдруг стал предметом столь острой заботы мафии? Или у тебя эти восемнадцать штук последние?

Баторин снова улыбнулся и включил зажигание.

– Валерий Николаевич, если бы я знал, отчего все это произошло, я, возможно, перестал бы так беспокоиться. Можете мне поверить, я и все мои коллеги только и мечтаем о том, чтобы все это уладилось к обоюдному удовольствию, и если вы согласитесь принять от нас скромный презент тысяч этак в пять гринов…

– Мелко плаваете, киса, – ухмыльнулся Барский, похлопав его по плечу, и вылез из машины. – Фрайера мы найдем, не сомневайтесь, но все-таки вам следует постараться и разузнать, кто сделал заказ Слизняку.

Он вернулся в гостиницу, пытаясь угадать, спит ли уже Марина.

Она еще на спала.

* * *

Барский лениво тыкал вилкой в остатки завтрака, состоявшего из небольшого бифштекса из вырезки, четырех яиц, полной джезвы кофе и двух кусков кремового торта.

Он рассматривал колыхание верхушек деревьев в лесопосадках и кипень ломающегося льда вокруг пристани и пытался разобраться в свалившихся на него проблемах.

– Наташа, в разговорах с тобой Фима упоминал такого Вано Гоготишвили?

Наташа оторвалась от созерцания струйки дыма, поднимавшегося над сигаретой.

– Не думаю. А что?

– Кем бы этот Вано ни был, Фима звонил ему на следующий день после своего отъезда из Москвы. Кроме того, он купил две покрышки в Клину. – Наташа и Марина, не прерывая его, выслушали рассказ о происшедшем в квартире Лифшица. – На «хорьхе» надо было менять покрышки?

– Нет, – ответила Наташа. – Он совсем недавно купил особые покрышки по триста долларов за штуку.

– Может быть, это и не важно. Может быть, – сказал Барский, поднимаясь. – Самое время начать тревожить добрых людей.

– Барский, сколько нам еще сидеть в этой дыре? – спросила Марина, изучая в зеркальце, насколько хорошо наложена губная помада. – Мне морально тяжело выкладывать по триста баксов в день, когда у нас есть собственное жилье, и довольно неплохое.

Барский потер щеку.

– До тех пор, пока я не выясню, почему Насоса пришили в квартире у Наташи, лучше держаться в тени. Хотя бы из уважения к тем, кто с такой легкостью убивает боевиков мафии.

– Я не смогу там больше жить, – негромко сказала Наташа.

– Конечно. Почему бы пока не поискать себе что-нибудь другое? Просто снять какую-нибудь квартирку. По крайней мере, вам будет чем заняться.

– А чем ты будешь заниматься тем временем? – спросила Марина. – Выяснять, кто такой этот Гога… как его там?

– Гоготишвили. Этому следу уже две недели. Прежде все-го, мне нужно выяснить в городе пару вещей. И начну я с человека по имени Резо и по кличке Слизняк.

Он расплатился за завтрак и остановил такси перед рестораном.

Пузырь был на месте, когда он позвонил ему.

– Ну, Лер, ты мне вздохнуть не даешь. А твой гребанный халдей сказал мне, что не видит оснований отстегивать мне эту сумму.

– Я ему сразу же позвоню, Пузырек, – терпеливо сказал Барский. – Что-нибудь всплыло?

– Ну, Резо совершает свои обходы как обычно, с одной только разницей. Последние пару дней с ним постоянно ходят двое амбалов. Как их зовут, я не знаю, но похоже, что они работают на Гершковича. Ты его знаешь?

– Ага. Слышал. Держит «черный банк» и дает деньги под бешеный процент.

– Точно. Они со Слизняком старые кореша.

– Чем занимался последнее время?

– Чем занимался, на том и попался.

– Отлично. Копай дальше, Пузырек. Я сейчас же позвоню в бар. – Барский повесил трубку. Затем он позвонил в «Трубу», распорядился выдать Пузырю сто долларов и, поймав такси, отправился в прокуратуру.

* * *

В кабинет Зацепина он ворвался подобно бешеной фурии.

– Ты не все мне сказал, сука! – заорал Барский на следователя. – Ты не сказал мне, что Лифшица оштрафовали за неправильную парковку. Мне пришлось самому попотеть, чтобы узнать это.

Зацепин отнесся к его упрекам совершенно равнодушно.

– Мы знали, что на автомобиль выписана квитанция. А был он за рулем или нет, нам неизвестно.

– Оставим это. Я разузнал, откуда он звонил, пока его считали пропавшим.

Зацепин слегка улыбнулся.

– Так зачем говорить об этом?

Барский откинулся назад и положил ногу на ногу.

– Я кое-что тебе поведаю. Просто так. Но мне хотелось бы узнать, что ты из этого выжмешь.

– Вовсе это не «просто так». Ты хочешь, чтобы прокуратура делала за тебя грязную работу, Барский. – Тот ухмыльнулся.

– Я полагал, что у вашей конторы отличные отношения со Слизняком, – продолжал следователь.

Барский растерянно моргнул, услышав слово, которое произнес Зацепин.

– Чему ты удивляешься? Слизняк – наш осведомитель. – невозмутимо заявил Зацепин. – Мы используем Резо, Резо использует нас, – размеренно продолжил он. – Иногда получается неплохо. Но Резо никогда не откровенничает с милицией о собственных делах. В подобном случае он готов напустить на нас целую стаю продажных адвокатов, прежде чем мы успеем спросить, как его зовут.

– Я так понимаю, что последнее время с Резо ходит парочка громил-телохранителей. Не исключено, что это ребята Гершковича.

– Это легко установить. – Зацепин набрал номер, переговорил с кем-то и записал два имени в своем блокноте.

– Ты угадал, Барский. Двое крутых пацанов крутятся рядом с ним на правах его телохранителей. Сашка Крот и Мишка Бубон. Оба – боевики, работают на Гершковича. – Зацепин повертел в руках трубку. – Здесь что-то не сходится. На фига ему охрана? Почему именно от Гершковича? И вообще, почему ты науськиваешь меня на Слизняка?

– Ты же все равно его не возьмешь?

– Я могу тряхнуть его, если от этого будет польза. Ты можешь связать его с исчезновением Лифшица?

– А ты можешь связать Лифшица с неким усопшим, Гришкой Насосом? – Зацепин снова повторил это слово.

– Ты же знаешь, что сделать это наверняка мы не можем. У нас есть покойник в квартире Малютиной и тот факт, что она была любовницей Лифшица. Практически ничего, но ведь с чего-то надо начинать.

– Я заинтересовался Резо, потому что прошлой ночью в квартире Лифшица нашел его имя в бумагах нашего пропащего. Пока я размышлял об этом, появился еще один занятный человечек по имени Вася Игнатов, он работает на «почтовый ящик», где служил Лифшиц и является там главой службы безопасности. Мы выпили около литра хозяйской водки, и он поведал мне интересные, хотя и несколько туманные факты.

– Опять то же самое, – резко сказал Зацепин. – Мои пацаны обшарили всю квартиру Лифшица и всю его дачу. – Он фыркнул. – И ничего не нашли.

– Так всегда получается, когда смотришь не там, где нужно, – отозвался Барский. – А теперь информация вообще задаром. У Лифшица в бумагах было что-то вроде списка возможных покупателей на его последнюю машину. Одним из них был Резо Долидзе. В Москве и по стране могут быть, конечно, еще два или три Резо Долидзе, но я что-то в этом сомневаюсь.

Зацепин закачался на своем скрипучем стуле.

– Рассказывай дальше. Что ты выудил у Игнатова?

– Странная история. Он занялся делом Лифшица, потому что надеялся выйти через него на такую странную личность – монсеньора Казиева. – Барский вкратце рассказал ему историю, которую ему поведал Игнатов.

– Точно. Я помню это ограбление, – кисло сказал Зацепин. – Нас всех тогда еще премии лишили из-за этого налета. Я-то думал, что этот козел уже сдох в своем лагере. Ладно, ты себя повел как мужик, и я тебе кое-что расскажу. Власти тоже не забыли об этом золоте. Они подсаживали к Казиеву своих ребят и в тюрьме, и в колонии, но так ничего и не узнали. Они продолжают приглядывать за ним с тех пор, как он вышел, и опять ничего. Он живет тихо и не ввязывается в неприятности.

– Кто его содержит? – потребовал Барский.

– Во всяком случае не райсобес, – угрюмо ответил Зацепин. – Первое время он практически побирался. Мы за ним внимательно приглядывали, и за его корреспонденцией. Примерно три месяца назад какой-то мужик подарил ему роскошный особняк за городом. Потом еще какой-то неустановленный товарищ положил на его имя пять миллионов рублей в сберкассу. Затем он начал получать занятные переводы без обратного адреса, но из одного и того же почтового отделения. Зная Казиева, легко можно было предположить мошенничество, потому что жить он начал явно лучше. Однако ничего такого мы ему инкриминировать не могли. К нему на дачу зачастили иномарки, у него появилась до зубов вооруженная охрана, и тем не менее он продолжает раз в неделю исправно являться в райотдел и отмечаться у участкового. Ну скажите, что мы ему можем инкриминировать? Разве что уклонение от уплаты налогов, но и то не ранее, чем через год.

– И больше ничего? – пробормотал Барский.

– Ничего.

– А что, если все-таки именно он провернул это дело тридцать лет назад? – предположил Барский. – Допустим, что он украл это золото, затем оно было припрятано, и кто-то из его людей его теперь достал.

– За ним так следят, что провернуть все это и не попасться просто невозможно, – твердо сказал Зацепин. – Да и сам Казиев такой человек, что родной матери не доверится, когда речь идет о полумиллионе баксов в золотых слитках.

– Так. Слушай, старик, из того, что ты знаешь, можно заключить, что за этими роскошными подарками стоит Гершкович?

– Я знаю Гершковича. Он – главный банкир мафии. Я уже сказал, что эти деньги не от райсобеса. Но установить, откуда берутся эти доброхотные даяния пока не удается.

– Шантаж?

– Нет! Те, кого он мог бы пошантажировать или просто потребовать свою долю, быстренько бы его ликвидировали. И вообще, прошла треть века! Сменилась целая эпоха. Конечно, он везде считается авторитетом, но он уже бронтозавр, реликт эпохи застоя. А урки не так уж чувствительны к ветеранам. И вообще, когда его сажали, то органы от злости загребли всю его семью, весь его клан, всех его родственников, их жен, детей, дедов и бабок до седьмого колена, разрыли их дома и сады, сожгли и просеяли даже листья в садах и хворост в сараях. Он бросил вызов сверхдержаве, и сверхдержава в отместку решила его уничтожить.

– Пусть даже не имея доказательств его вины, – устало констатировал Барский.

– Совершенно верно. А чего тут чикаться? Логика одна: «тебя пасодють, а ты не воруй!» А у кого уворовал и чего там – до фени! «Получай, фашист, гранату!» – и все тут. И лично я считаю, что это – высшая форма пролетарской защиты от преступности, и совершенно правильная. Если бы мы и по-прежнему так вот сажали и гноили гадов этих в тюрьмах и лагерях, не было бы того беспредела, который мы сейчас имеем.

– Если честно, то ваш беспредел был ничуть не лучше нынешнего. Ну да ладно, – устало согласился Барский. – Давай думать дальше. Если этот Казиев ни в чем доли не имеет, никого не шантажирует и дел никаких не проворачивает, откуда же у него дача, бабки и охрана? Ну? Хули глазами лупаешь? Совсем что ли оперативную работу забыл? Выходит, что этот старый пер что-то кому-то продал. Так или не так? Сколько его дача стоит? Баксов триста косых будет? А машина? Небось подарили ему не хилее трехсотого «мерса»?

– Золото, – устало сказал Зацепин и обеими руками взялся за голову. – Золото, которое украли те четверо черножопых и скоропостижно скончались. Давай не будем рассчитывать, что за этим стоит именно Казиев. В те дни он был крупной фигурой, но были и другие ребята, способные организовать это дело.

– И за четверть века это золото не всплыло бы наружу?

– Всплыло бы, обязательно, – угрюмо констатировал Зацепин. – Золотишко было роскошное, 999-й пробы. Из царских запасов. Если бы его хоть грамм всплыл хоть у ювелира, хоть у дантиста, мы бы живо клубочек раскрутили. Но оно пропало. Просто пропало, и все тут. Хотя вообще-то я думаю, что, если бы похищение золота организовал он, тех ребят бы не убили. Сам понимаешь, Кавказ все-таки, кровнородственные отношения. Там бы родственники вычислили их подельника и уложили бы хоть в тюрьме, хоть на зоне.

– Так за что же ему подарили дачку и иномарку? За что кормят его и поят? Сам же говоришь, что от урков почтения к ветеранам ждать не приходится.

Зацепин с грохотом свалил чайник со стола.

– Черт! Я не знаю. Можно повернуть все немного по-другому. Вот у нас Казиев. Только что из тюрьмы, связей не осталось, денег нет, родственники тоже гниют по тюрьмам. Он достаточно хитрый лис, чтобы понимать, что мы с него глаз спускать не будем. Тогда он решает намекнуть сегодняшним уголовным авторитетам, что золото припрятано, но сейчас он до него добраться не может. Они решают поддержать его в ожидании момента, когда он сумеет наконец раздобыть это золото. И тянуться вся эта благотворительность будет до тех пор, пока у них не лопнет терпение.

Барский зевнул и поднялся.

– Чем дольше об этом думаешь, тем страшнее картина. Пока, Миш.

* * *

Он зашел в соседний бар и немного расслабился за бутылкой пива «Гролш». Он смотрел на потемневшие влажные кружки на темном дереве бара, не видя их, и постепенно погружался в состояние транса, которое так не любила Марина. Детективная работа не была ему по душе. Он не любил это медленное собирание фрагментов информации, каждый из которых мог оказаться крайне важным, а, может быть, – и нет.

Расследование – это коллективные усилия, а он по своей природе был волком-одиночкой. Он быстро ориентировался в незнакомой обстановке, умел найти общий язык с нужными людьми, ему не составляло труда выпутаться самому и вытащить своих людей из безвыходной ситуации, но ему никак не удавалось найти одного-единственного человека в родном городе.

Больше того, он никак не мог разыскать автомобиль весом в три с половиной тонны.

Барский заказал еще пива и подумал, что, если так пойдет и дальше, придется и впрямь выходить в тираж и становиться за стойку бара.

Он допил пиво и решил, что все дело стопорится потому, что касается его лично. Он не мог абстрагироваться от него и взглянуть трезвым взглядом. Он ввязался в эту историю из-за Наташи, но теперь уже не был уверен, что сама она относится к этому положительно.

Он направился к телефонной будке в углу бара и позвонил капитану Шерстобитову из городской автоинспекции. Он назвал модель и номерной знак машины Лифшица.

– Это федеральное дело, браток. Провентилируй это со своим электронным чудовищем и подготовь мне список всех владельцев этой телеги с того момента, когда на заводе вышла эта модель. Позвони мне сюда через полчаса, и тебе обеспечена ночь в «Трубе» за счет заведения.

Через полчаса выяснилось, что и эта идея не очень продвинула его расследование. В течение десяти минут Барский записывал имена и адреса шестнадцати владельцев, а также даты продажи. Ризван Казиев среди них не числился.

Знакомым было только имя Ирочки Матвеевой.

Допив пиво, он взглянул на электрические часы над стойкой. Четверть первого.

Барский снова сграбастал телефонный аппарат, набрал номер родного ведомства и попросил к телефону Федю Сияпина.

– Казиев, говорят, под колпаком из-за пропавшего золота. Ты не сможешь разузнать, когда и где произошло нападение на броневик Гохрана и где нашли свой конец бандиты? Это было лет тридцать тому назад.

– Пошел к черту, – проворчал Сияпин.

– Ничего себе обращение с личным представителем президента России по особым ситуациям. Придется доложить куда надо…

– Повторяю: к черту, на хер и еще в одно место! – Барский набрался терпения и вскоре услышал, как зашелестели бумаги и застучали пальцы по клавиатуре компьютера. Минутой позже Сияпин сказал: – Это произошло на окружной дороге между Каширским и Варшавским шоссе. Самосвал столкнул гохрановский броневик в кювет двадцать шестого апреля одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года в двенадцать тридцать четыре. Подозрительные лица обнаружены на следующий день в районе Колоколамска. Все мертвы, с признаками отравления цианидами. На следующий день арестованы их родственники в Дагестане и Ингушетии. Все интернированы. Имена нужны?

– Не беспокойся. Покойники меня в этом деле не интересуют. Мне нужны живые.

Барский повесил трубку и вышел на улицу.

* * *

В мрачном здании из красного гранита с зачерненными окнами, прозванном горожанами «крематорием», в трех кварталах от Сухаревки располагался офис фирмы «Росаудит-консалтинг». Это название на двух языках было написано золотом на черном матовом стекле двери. Барский распахнул ее и вошел внутрь. В приемной он увидел двоих мужчин. Один стоял, прислонившись к старому обшарпанному столу, другой сидел. Оба читали газеты. При появлении незваного гостя они отложили газеты и уставились на него наминающими глазами. Он с шумом захлопнул дверь и посмотрел на них.

– Скажите Слизняку, что к нему посетитель.

Тот, что сидел за столом, встал. Он был значительно крупнее Барского, со сломанным носом и давно немытыми светлыми волосами.

– Здесь таких нет, папуля. Почему бы тебе не выйти и не попытать счастья снова?

– Прошу прощения, – улыбнулся Барский. – Мне нужен господин Долидзе.

– Совсем другое дело, ваши документы.

Изучив его паспорт, Мишка Бубон поднял телефонную трубку.

– К вам посетитель, – буркнул он и назвал имя. Выслушав ответ, он поднял лицо к Барскому и сказал: – Сегодня неприемный день.

– Что?

– Зайдите в другое время.

– В какое?

– После дождичка в четверг.

– Ну ты че, братан, не в понятке, что ли? – сказал Сашка. – Уе отсюда, пока ребры целы. Понял?

Барский снял плащ, бросил его на старенькую кожаную кушетку, стоявшую напротив стола, и подошел к телохранителю.

– Сынок, я уже здесь, – негромко сказал он. – Или ты думаешь, что у тебя хватит силенок выставить меня отсюда?

– Мишка, займись, – сказал тот, что сидел за столом.

Мишка был не таким громилой, как Сашка Крот. У него были черные глаза и тонкая полоска черных усов. Его кожаная куртка была приталена так, чтобы подчеркнуть ширину его плеч, и весь он из себя был чистенький и отутюженный. Разве что спортивные штаны с лампасами не вязались с обликом истого джентльмена. Он протянул свою мозолистую и волосатую руку, намереваясь ухватить Барского за шиворот.

Тот увернулся от руки и врезал ему прямо в нос. Удар был очень убедительным. Послышался треск сломанных хрящей, кровь хлынула ручьем. Мишка Бубон перелетел через стол и тяжело рухнул на пол. Крот кинулся на Барского.

От его удара правой Валерия развернуло и отбросило к кушетке, на которой он и растянулся. Ему показалось, что все ребра с левой стороны у него переломаны и вдавлены в грудную клетку. Он перекатился на бок, уходя от удара в лицо, поймал Крота за ногу и дернул ее с поворотом. Крот заорал. Барский крутанул еще раз, и Крот рухнул на пол.

Бубон вскочил на ноги и попытался ударить Барского по голове шипастой дубинкой. Вся грудь у него была залита кровью из носа, зрачки сузились до размера булавочной головки. Барский отдернул голову, и удар пришелся по плечу. Левую руку обожгло болью, а пришедший в себя Крот дернул его за ноги.

Мешая друг другу, они накинулись на Барского, норовя ударить его чем попало. Почувствовав кровь на разбитой нижней губе, он подумал, что, может быть, действительно, следовало выйти и попробовать зайти в другой раз. Извернувшись, он освободил руку и изо всей силы ударил Крота в переносицу. Громила заревел, и Барский увидел, как слезы ручьем хлынули у него из глаз. Он увернулся от Бубона, пнул его каблуком в колено и почувствовал, как поддалась под ударом его коленная чашечка. Бубон пронзительно вскрикнул и снова упал.

Крот качался как пьяный. Его огромные ручищи бесцельно месили воздух в паре метров справа от Барского. Глаза его разъехались и смотрели в разные стороны. Валерий почувствовал, что его левая рука онемела. Шагнув в сторону, он резко ударил ребром правой руки по шее Крота. Того повело в сторону, и он с грохотом упал.

Краем глаза Барский уловил движение Бубона. Опираясь на здоровое колено, он доставал тяжелый пистолет из кобуры под мышкой. Барский развернулся и ударил его ногой, раздробив запястье Бубона. Пистолет улетел на софу. Он схватил Бубона за шиворот и поднял его. Тот скривился от боли в поврежденном колене. Барский толкнул его в направлении внутренней двери.

– Позови Слизняка, – рявкнул он, подкрепив свои слова ощутимым пинком под зад. Всей тяжестью Бубон врезался в дверь. Задвижка не выдержала, и он влетел в кабинет.

Крики боли были прерваны выстрелами. Их было два, и они прозвучали почти одновременно.

Бубон рухнул на ковер почти такого же цвета, что и его кровь.

Барский с револьвером наготове был уже в кабинете. Он перепрыгнул через труп.

– Славная работа. А ну, бросай свою пукалку! – скомандовал он.

Резо выронил револьвер. Его оттопыренная нижняя губа дрожала, и он, глотая воздух, смотрел на Барского через очки в толстой роговой оправе.

– Господи Боже… – пробормотал он. Его взгляд то останавливался на Барском, то перебегал на труп телохранителя.

Барский подобрал револьвер с пола, затем вышел в приемную, поднял пушку Бубона и нашел еще одну у Крота. Тот застонал и зашевелился, когда Барский обыскивал его. Барский ударил его за ухом рукояткой его же револьвера и оставил лежать в приемной.

После этого он вернулся к Слизняку. Резо скорчился в своем огромном, обитом кожей кресле. Он не мог оторвать глаз от лужи крови, которая натекла под Бубоном. Барский подумал, что ему давно не приходилось видеть такого странного телосложения. Длинный, вытянутый череп Резо Долидзе был покрыт черными жесткими волосами, торчащими в разные стороны. Узкие плечи переходили в короткие руки, весь сэкономленный материал был сосредоточен в середине его тела. У Резо был одновременно огромный живот и необъятная задница. Глядя на него, Барский представил себе, что получится, если двести кило свиного жира постараться запихать в бурдюк емкостью в сто кило. К тому же лицо Долидзе и цветом своим напоминало свиное сало.