Текст книги "Защита"

Автор книги: Виктор Колупаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Первое слово было предоставлено Бакинскому. Демонстрационные плакаты и графики были уже развешаны на одной из стен кабинета. Они были выполнены в цвете, с большим изяществом и вкусом.

Виктор Иванович заговорил хорошо поставленным голосом. У него был прирожденный дар оратора. Своим голосом он мог заворожить любую аудиторию. Неслышными шагами передвигался от вдоль стены, водил по цветным диаграммам указкой и говорил.

Его группа работала над созданием устройства по автоматическому распознаванию речи. Для проверки принципа автоматического распознавателя был создан фонетограф. Это огромное устройство состояло из микрофона, усилителя, распознающего устройства, и электрической пишущей машинки. Для них это устройство служило просто инструментом проверки правильности гипотезы. Но в принципе его можно было использовать как самостоятельный аппарат. Например, для диктовки в микрофон текста доклада или научной статьи, чтобы получить на выходе устройства тот же текст уже отпечатанным. Другими словами, это устройство могло решить проблему автоматизации труда машинисток и стенографисток. А сотрудники вычислительных центров смогли бы вводить данные в математические машины, просто диктуя их в микрофон.

Решение проблемы, которая стояла перед ними, нельзя было переоценить. В системе "человек-машина" больше не было промежуточных звеньев и составление программ значительно упрощалось.

И еще одну проблему могла решать их система, Проблему передачи информации на большие расстояния при уровне сигналов соизмеримых или даже меньших, чем уровень помех. Для демонстрации этой возможности Бакланский, Григорьев и Данилов почти двое суток устанавливали свою машину на телефонной станции.

Результаты работы были пока скромными. Машина могла распознавать всего лишь семьсот слов. Но, как говорят, лиха беда начало. В принципе, более мощную машину можно было создать уже сейчас. Вот только какие бы у нее получились габариты и вес? Об этом в отчете не говорилось ничего.

Некоторые исполнители давно чувствовали, что избрали не совсем правильный путь. Но Бакланский умел убеждать и доказывать. Кроме того, он работал над докторской диссертацией. На теме, собственно, и основывалась его диссертация. Работать он мог почти без всяких передышек, заражая всю лабораторию верой в успех и неистощимой энергией. Когда же сотрудники лаборатории скисали, он просто давил на них своим авторитетом, своей эрудицией, рассуждениями о государственной необходимости их работы...

Виктор Иванович кончил говорить, уложившись в точно отведенное ему время. Это свойство обычно очень ценится комиссиями. Следующим по распорядку дня должен был выступать Григорьев. Пока снимали графики и развешивали схемы и чертежи, нетерпеливые члены комиссии успели задать Бакланскому несколько вопросов. Но Виктора Ивановича нельзя было так просто застать врасплох. Он пообещал ответить, но сделал это так громко и в такую подходящую среди шума паузу, что председательствующий вынужден был напомнить, что вопросы должны задаваться позже. Все согласно закивали и успокоились.

Григорьев начал рассказывать о принципиальное схеме своей аппаратуры. Причем, как было условленно у него с Бакланским, особое внимание уделял примененикю в ней микромодулей, прочих микродеталей и интегральных схем. Сам он, честно говоря, не видел в их применении особого достоинства, особой заслуги своей группы, но в техническом задании имелся пункт об интегральных схемах, и Бакланский строго-настрого приказал ему остановиться на этом особо. Вот он и шпарил терминами из полупроводниковой техники.

Григорьев не успел уложиться в отведенное ему для доклада время, но когда сел на свое место, Бакланский шепнул, что это даже хорошо. Комиссия очень дорожит временем и теперь вынуждена будет ограничиться вопросами, ответы на которые содержались в его, Бакланского, докладе, но были им пропущены. Они всегда старались делать так, специально упуская в докладах некоторые важные моменты, чтобы члены комиссии вынуждены были задавать вопросы. В этом усматривалось два плюса. Во-первых, ответы на предполагаемые вопросы были уже готовы, во-вторых, некоторые члены комиссии считали, что они сами додумались до каверзных вопросов, и были весьма довольны собой и даже проникались к защищающимся уважением и доверием. На самом же деле доклад строился так, что эти вопросы, не страшные для исполнителей, просто-напросто логически вытекали из него.

Выступления Бакланского и Григорьева заняли часа полтора, и поэтому председательствующий Анатолий Юльевич Согбенный объявил перерыв, которого любители покурить ждали со все возрастающим нетерпением.

6

Не успел Григорьев выйти в коридор, как к нему подошел начальник лаборатории Владимир Зосимович Карин. Голова у него была совершенно седая. А улыбался он так добродушно и понимающе, что невольно вызывал у собеседника ответную улыбку. Он подошел к Григорьеву, трудно переставляя ноги, и сказал:

– А вы, мальчики, кота в мешке привезли. – Карин не осуждал, просто констатировал факт. И не успел Григорьев возразить, как он продолжил: – Но это ничего. Защититесь. Проблемка-то модная, да и сложная. С ходу не взять.

– Должны защититься, – согласился Григорьев.

– А почему вы пошли по этому пути? Ведь метод простого увеличения параллельных блоков приведет вас к тому, что ваша аппаратура станет высотой с Монблан. И все равно с вершины этой горы решения проблемы не увидишь.

– Вообще-то мы пытались ухватить проблему с разных сторон. Для частных решений наш метод, наверное, наиболее совершенен.

– Но ведь не устройство же для программного управления станками вам нужно сделать? Для этого, конечно, хватило бы и ста слов. А так вы рискуете зайти в тупик.

К ним подошел Бакланский.

– Ну что, Владимир Зосимович? Как тут поживает Марград? Жары-то как не бывало. В такой прохладный вечер и рюмочку пропустить не худо!

– Было бы, время,– усмехнулся Карин.

– А что? Сегодня вечер занят?

– Вечером нужно успеть еще в одну комиссию.

– На износ работаете, Владимир Зосимович. А то бы поговорили, продолжал Бакланский. – Александр вот у меня еще не был.

– Спасибо, Виктор Иванович. Но мне сегодня нужно в семь обязательно быть в гостинице, – сказал Григорьев.

– Ну ладно, заняты, так заняты. Коньяк, он не испортится. А как, Владимир Зосимович, настроение у комиссии?

– Обычное. Одним поскорее смотаться надо, а другим все равно, где сидеть.

– Ну-ну,– потер руки Бакланский.

– Тут вот только представитель какого-то института на вас зуб точит.

– Какого института? – мгновенно преобразился Бакланский.

– А тот товарищ, что сидит рядом с вами. Высокий такой.

– Ростовцев? Так это же представитель института, который будет продолжать нашу работу. Они же второй этап делать будут!

– Да?.. Там хитроватые мужички сидят, – сказал Карин.

– Им бы только отбояриться от данной темы. Тема хлопотная, а денег не так уж и много.

– Было бы, с чего начинать. Может, поэтому? – спросил Карин.

– Начинать есть с чего, – твердо ответил Бакланский и добавил: Извините, Владимир Зосимович.

Он отвел Григорьева в сторону и спросил:

– Послушай, Александр. Так кто же тебе все-таки звонил?

– Не знаю, Виктор Иванович. Давайте попробуем позвонить вместе.

– Да куда звонить-то?

– По собственному номеру телефона. Может, это не только в гостинице.

– Ничего не понимаю. Толком можешь объяснить?

– Не могу. Тут надо самому испытать.

– Это в твоей гостинице, в твоем номере чудеса происходят. А весь остальной мир нормален и занимается полезными делами.

– Вы правы. Но проверить не долго.

– Сейчас не могу, да и не верю.

– Не хотите, я один схожу.

Кто-то взял Бакланского под руку, а Григорьев пошел искать телефон.

В гостинице он звонил по собственному номеру. Может, с другими телефонами ничего не получится? Да и не должно получиться.

В лаборатории он заглядывать постеснялся и поэтому дошел до приемной. Там он попросил у секретаря разрешения и набрал на диске номер, написанный на самом телефоне. Это был идиотский эксперимент. Григорьев понимал не хуже Бакланского, что ему должны, как обычно, ответить частые гудки. Но в трубке что-то щелкнуло и затем раздалось:

– Слушаю, Сашка.

– Так, значит, с любого телефона к тебе можно звонить?

– Наверное, не знаю... Как у тебя настроение? Защищаетесь?

У Александра вдруг пропало всякое удивление, и он спокойно, как при обыкновением телефонном разговоре с хорошо знакомым человеком, сказал:

– Начали потихоньку...

– Мы тоже начали. И в голове сейчас всякие бунтарские мысли бродят. Бакланский узнает – с ума от злости сойдет.

– У меня тоже всякие дикие мысли в голове... Постой, так значиот, и у вас есть Бакланский? – спрос Григорьев.

– Есть.

– А откуда ты говоришь? И нельзя ли нам встретиться? Интересно, все-таки. Такое странное совпадение.

Я говорю из приемной института. – И он назвал институт.

– В Марграде?

– Конечно, в Марграде.

Вот так. Он звонил из Марграда, из того же института, что и Григорьев, из той же приемной, по тому же самому телефону. В таком случае Григорьев мог разговаривать только сам с собой.

– Ну и что ты намерен делать? – спросил тот Григорьев.

Александр промолчал.

– Все ждешь письма?

– Жду, жду! – выкрикнул Александр и бросил трубку на рычаг.

Ему было плохо, ему нужно было письмо. Оно должно прийти на почтамт. Пусть на листке будет хоть одно слово "Нет!", но ответ должен быть. И как это ни нелепо было, он вдруг понял, что в командировку поехал только из-за нее...

В коридоре, когда он вышел из приемной, все еще разгуливала комиссия. Да и сотрудники лабораторий тут же курили. Словом, было оживленно, как на Главном проспекте. Навстречу попался Бакланский, уже о чем-то разговаривающий с председателем комиссии.

– Ну что ж, пора заканчивать перекур, – сказал Анатолий Юльевич.Давайте, товарищи, продолжим работу.

Бакланский задержался и сказал:

– Александр, ты выбрось всякую ерунду из головы. Сейчас начнется самое главное.

– Я снова с ним разговаривал, – сказал Александр.– Можно с любого телефона. Попробуйте, интересно ведь.

– Черт бы вас набрал! – вдруг озлился Бакланский. – У одного блажь в голове, другой из буфета не может вылезти.

Тут и у Григорьева в душе что-то взорвалось:

– Тогда зачем вы меня с собой взяли? Чтобы я как попугай повторял все, что скажете вы?

– Успокойся, Александр. Люди же смотрят.

– Постараюсь, – буркнул тот.

Он отстал от шефа и задержался возле стенда, на котором висела фотография хорошенькой девочки – Гали Никоновой. Нет, она определенно действовала на Александра положительно – успокаивала, ободряла. Настроение у него сразу улучшилось, и он спокойно вошел в кабинет, где уже рассаживалась комиссия.

Бакланский сидел возле телефона, и вид, надо честно признать, был у него жалкий и растерянный. Он положил трубку на рычаг и посмотрел на номер телефона. Александр подумал, что шеф сейчас звонил по собственному номеру. Виктор Иванович отошел от телефонного столика и сел рядом с Григорьевым.

– Чертовщина какая-то! – сказал он.

Но Бакланского не так-то просто было выбить из колеи. Он уже снова был жизнерадостен, полон сил и энергии.

– Ты вот что, – сказал он Григорьеву, – ты в прениях не выступай.

– Почему же? – удивился Александр. В другой раз он бы только обрадовался этому. Но сейчас тон Бакланского ему не понравился. – Я тоже хочу высказать свои мысли.

– Кому они нужны?! Еще брякнешь что-нибудь.

– Значит, Виктор Иванович, началась паника? Или просто плохие предчувствия?

– Конечно, – сказал Бакланский, – в нашей работе есть определенные недостатки. А где их нет? Но все-таки тему мы должны защитить. Понял?

Александр, конечно, понял. На карту поставлена не только тема сама по себе, но и труд всего СКБ, его руководителей, инженеров, техников. Одно смущало Григорьева. Никогда ранее мысль о бесполезности или явной недоработке их темы ему и в голову не приходила...

Председатель комиссии предложил задавать вопросы. Вопросы, естественно, делились на три типа. О принципиальной стороне дела, о его схемном решении и об экспериментальных результатах. Первое относилось к Бакланскому, второе – к Григорьеву, а третье, по-видимому, опять к Бакланскому. Анатолию Данилову Виктор Иванович наверняка бы не разрешил отвечать на вопросы. Тот мог или не понять существа вопроса, или ответить по простоте своей чистосердечно и честно. Анатолий на этой защите был как бы некоторым дополнением к их экспериментальной установке.

На защите не принято отвечать на вопросы немедленно. Нет. Комиссия задавала вопросы, а исполнители пока только записывали их. Причем Бакланский записывал все, а Григорьев только то, что относилось к нему. Уже в самих вопросах была некоторая путаница, неразбериха. Это означало одно: мало кто из членов комиссии удосужился тщательно изучить отчет. Многие, конечно, пролистали его мельком, а некоторые – мало заинтересованные этой темой – не читали вовсе. Совместными усилиями они, конечно, дойдут до всего. Однако сколько до этого момента наслушаешься глупых и наивных вопросов! Но Бакланский был этому только рад. Вопросы позволяли ему отвечать изящно, с юмором, занимали время. А ведь всем известно, что любая комиссия всегда торопится.

Наконец все вопросы были заданы. Комиссия немного подустала, и все мирно пошли обедать.

7

Столовая располагалась на двух этажах. Григорьев потолкался на одном этаже столовой, потом спустился на другой. Есть не очень хотелось. Можно было зайти в буфет и выпить пива. Он так хотел было и сделать, но вдруг увидел ту хорошенькую, милую девушку – Галю Никонову. И тогда он подошел к ней и сказал:

– Галя, вы пропустите меня без очереди? Впереди себя.

Сначала она посмотрела на него удивленно и насмешливо, потом узнала:

– А я думала, вы обедаете только в ресторанах.

– Это только когда вы там, Галя.

– А я и была-то там впервые. Правда, Любаша? – обратилась она к подруге, в которой Александр узнал ее вчерашнюю спутницу. Любаша посмотрела на него с улыбкой и кивнула копной светло-желтых волос.

– Я сомневаюсь, что этот... – сказала она.

– Саша, – подсказал Александр.

– ...что этот Саша обратил вчера на нас внимание. Он был так поглощен своим шашлыком.

– Я тоже хочу есть, – сказал подошедший Данилов.

– Ну вот, еще один! – недовольно и громко сказал кто-то из стоящих в очереди.

Григорьев смутился и решил стать в конец очереди, но тут раздался добродушный голос Карина:

– Да что вы, ей-богу! Это же наши дорогие гости из Усть-Манска.

За стол они уселись вчетвером: Галя, Любаша, Анатолий и Александр. Незаметно разговор перекинулся на то, как приезжие устроились с жильем. Сначала Данилов рассказал о своей тетушке, потом Александр о том, что произошло в гостинице "Спутник". Он рассказал и о комнате, и о телефоне, и о своем разговоре с Сашкой, не вдаваясь, правда, в подробности. Тут с иронией вспомнили о телепатии. А Григорьев возьми да и предложи:

– Вот кончим обедать и пойдемте звонить. А потом каждый расскажет, что услышал. Хорошо?

Ему, конечно, не поверили, но согласились. Побродили по коридорам, нашли телефон в пустующей комнате. Первым вызвался звонить Данилов, а две девушки, то смеясь, то приглушая смех и глядя на Григорьева преувеличенно серьезно, ждали, как же он будет выкручиваться, ведь ничего не произойдет..

Но Александр был уверен в себе и глубокомысленно изрек: "Вот так!", когда телефон сработал, а глаза Данилова полезли из орбит.

– К-кто гов-ворит? – растерянно спросил Анатолий.

– Так это не шутка? – удивилась Галя.

– Будет ваша очередь, – сказал Григорьев, – узнаете.

Данилов сначала заикался, потом перестал, а в конце заговорил бодро и даже рассмеялся.

– Ну что? – спросил Григорьев, когда тот повесил трубку.

– Это, конечно, розыгрыш, но только я не знаю, так ты это устроил.

– Я ничего не устраивал.

– Да что же вам сказали? – нетерпеливо спросила Любаша.

– Кто-то, знающий меня по имени, заявил, будто я хочу, чтобы мы все четверо провели вечер вместе... Но... но я сам хотел это предложить. А? Как вы? Договорились?

– Но я... – начала было Любаша. – Нет, давайте сначала все позвоним.

– Давайте, – согласились остальные, а Данилов вдруг выгнул грудь колесом и стал очень похож на красавца улана, только что надвое разрубившего тело врага. Это превращение означало, что жизнь хороша и Анатолий доволен собой.

Любаша набрала номер и ей, конечно, тоже ответили. Она смешно зажала трубку обеими ладонями и говорила в нее, повернувшись к остальным спиной. Она говорила и отвечала односложно: "Откуда вы знаете?.. Да... Нет... Конечно... Хорошо..." Потом она облегченно вздохнула, повесила трубку и повернулась уже успокоенная, довольная и даже веселая. Смешинки так и прыгали у нее из глаз.

– Ну что? Что тебе сказали? – затормошила ее Галя.

– Ой, девочки! – сказала Любаша.– Это или гипноз, или... Скажите, она ткнула Григорьева пальцем в грудь, – откуда вы все знаете?

– Ничего я не знаю.

– Но вы же видели вчера Игоря?

– Игоря?

– Да. Так вот, она сказала, чтобы и Игорь был с нами...

– Кто это -она? – спросила Галя и потянулась к трубке.

– Я бы и сама хотела знать.

– Любаша говорила с Любашей. Так ведь? – спросил Григорьев.

– Так, – удивленно ответила девушка. – Она назвала себя Любашей.

– Любашей? – повторила Галя рассеянно. – Я тоже попробую..

Она говорила чуть испуганно и недоверчиво, но последняя фраза вырвалась у нее непроизвольна громко:

– Да, нравится... Ну и что?.. Нет, все равно?

Теперь Любаша трясла ее за руку:

– Что тебе говорили? Что тебе нравится?

– Нравится? – переспросила Галя.– Мы говорили... о платьях. Мне нравится голубое.

– У тебя ведь и нет такого...

– Нет, – согласилась Галя.– Ну, в общем, это не важно. Она сказала, что мне нравится эта идея насчет сегодняшнего вечера. И это действительно так. Какая разница, как провести вечер?

Она была чем-то расстроена, словно ей сказали колкость, на которую она не сумела ответить. Александр почти не знал эту хорошенькую девочку Галю Никонову, но чувствовал, что если и та Галя похожа на эту, то она не могла оказать ничего грубого, злого. Хотя, возможно, это была мягкая правда, которая иногда жестче грубой.

Настроение у девушки изменилось, это было заметно. Она пыталась вызвать в себе прежнюю легкость и веселость, но это ей плохо удавалось. Теперь настала очередь звонить Григорьеву.

– Сашка,– сказал он и замолчал, потому что не знал, что говорить дальше.

– Вот что, – тоже после некоторого молчания заговорил тот Александр. Неужели ты думаешь, что кто-то поможет тебе забыть ее?

– Нет. Но я бы и не согласился, будь это даже возможным.

– Вдруг ответ уже есть?

– Я поеду сразу же после работы.

– А этот вечер в компании с девушками? Тебе нравится Галя?

– Нравится. И многим, наверное. Что ж из этого?.. А от вечера я, пожалуй, откажусь. Их будет четверо, а я – пятый лишний. Да у меня же вечер занят! В семь часов комиссия начнет выяснять, кто ты такой и почему мы можем разговаривать.

– Тебе не кажется, что ты смутил душу этой девушки.

– Нет, нет. Конечно, нет.

– Ну, хорошо. А защита?

– Защита, кажется, пройдет нормально.

– А что будет после?

– Что будет?

– Кто-то ведь должен будет разрабатывать технический проект.

– Это уже нас не касается.

– Да, вас это уже не касается.

Тот, другой Александр, неожиданно положил трубку. Григорьев пожал плечами и положил свою. Хорошо тому, знающему, по-видимому, все.

Данилов смотрел на Григорьева настороженно. Любаша с любопытством, Галя с каким-то смешанным чувством недоверия и презрения.

– Говорите же! – чуть ли не приказала она Григорьеву.

– Вечером мне нужно быть в гостинице. Там меня будет ждать очередная комиссия. В семь часов.

– Какая еще комиссия? – удивился Данилов. -Что за ерунда!

– Не я ее выдумал. Авторитетная комиссия. Вы же, вероятно, хотите знать, с кем только что говорили? И я хочу. И многие другие.

– Пошли, – Галя потянула подругу за локоть.– У Александра, видимо, много забот. Непорядочно было бы отвлекать его.

– Стойте же, – задержал их Данилов.– Он же хороший парень, этот Григорьев. Не может, значит, не может. Но мы-то встретимся вечером? Ну кто-то ведь должен показать мне вечерний Марград?

...Комиссия уже наполовину втянулась в кабинет, когда Григорьев все же нашел знакомый коридор и прошел мимо фотографии Гали Никоновой С фотографии она смотрела на него очень серьезно и даже осуждающе.

8

Кое-кто, извинившись перед председательствующим и сославшись на срочные дела, уже сбежал. Это были люди, менее других заинтересованные в теме, люди, которым было все равно, попавшие в комиссию волей непонятных обстоятельств. Они, конечно, придут, чтобы расписаться в приемочном акте, и подпишут все, что бы в нем ни заключалось.

Но до этого акт еще должен быть составлен. И как составлен! Бакланского мало радовало уменьшение рядов столь представительной комиссии. Но он был тверд в решении постоять за свое СКБ, за своих работников. Можно было поклясться, что сейчас в голове у него не было ни одной мысли, которая бы не касалась темы.

– Товариши – сказал председательствующий. – Сейчас Виктор Иванович будет зачитывать вопросы и отвечать на них. А задавший вопрос пусть, пожалуйста, представится. Мы тут собрались из разных организаций и городов и пока еще не очень хорошо знаем друг друга. Но, я думаю, у нас будет время познакомиться поближе.

– Будет, будет! – зашумели некоторые члены комиссии, выразительно подмигивая друг другу.

– Итак, товарищи, начнем. Пожалуйста, Виктор Иванович.

Анатолий Юльевич сел с таким видом, словно он проделал наиболее важную и тяжелую часть возложенной на него работы.

– Можно мне отвечать, не вставая? – спросил Бакланский.

– Конечно, Виктор Иванович.

– Первый вопрос, – начал Бакланский.– "Может ли наша система решить проблему словесного ввода программ в вычислительные машины?"

– Это мой вопрос, – чуть привстал молодой человек, сидевший напротив. – Марград. Институт автоматизированных систем управления. Кандидат наук Стеблин Виктор Викторович... Только в моем вопросе пропущено одно слово. Может ли ваша система полностью, – он еще раз подчеркнул, полностью решить проблему...

– Все понятно, – перебил его Бакланский и просиял, словно ему сказали комплимент.– Поскольку это наиболее общий вопрос, то нам необходимо договориться, что значит "полностью", что означает "словесный ввод программы" и что такое "вычислительная машина".

– Ну, знаете ли! Мы так долго прозаседаем,– недовольно сказал Стеблин. – Тут, по-моему, можно ответить просто и коротко.

– Это только вопросы можно задавать просто и коротко. Да и то – на первый взгляд. Вы можете дать определение, что такое вычислительная машина, и учесть при этом философскую, техническую, информационную и прочие стороны этого понятия?

– Конечно, – полез в бой молодой кандидат наук, но уже через две минуты вынужден был сдать свои позиции. Бакланский закидал его вопросами так, что даже непонятно стало – кто же здесь защищается?

– Вот видите, – сказал Бакланский. – Я, конечно, не могу ответить на данный вопрос, поскольку составляющие самого вопроса не имеют точного определения.

– Товарищи, – сказал Анатолий Юльевич, который как раз в это время отвлекся от мыслей по предстоящей на следующей неделе конференции и вслушался в спор. – Прошу задавать вопросы конкретно и чтобы они не выходили за рамки технического задания. Прочие вопросы можно задавать в кулуарах.

Бакланский, конечно, допек этого кандидата из НИИАСУ. Ясно стало, что в дальнейшем Стеблин поостережется задавать вопросы во время заседаний, но в перерывах будет долго и нудно холить за Бакланским, дергать его за лацкан пиджака и выяснять, в чем же заключается философская проблема компьютеров, чтобы хоть как-то вернуть утраченное расположение духа.

– "Пробовали ли мы применить другие идеи для составления функциональной схемы?" – зачитал вопрос Бакланский.

– Это мой вопрос, – сказал начальник отдела Громов.

– Конечно. На этапе предварительной проработки задания мы рассматривали и другие варианты. На совместном заседании заказчика и исполнителей был одобрен именно этот вариант.

– Как?! – взвился сидящий рядом с Бакланским Ростовцев – представитель института, который должен был разрабатывать технический проект. – Разве такое совещание было?

– Было, -спокойно сказал Бакланский. – В феврале прошлого года. Протокол совещания подписан обеими сторонами и без особых мнений.

– Но почему же нас не...

– Спокойно, товарищи, – попросил Анатолий Юльевич. -В работе должен быть порядок.

– Но почему же нас не поставили в известность?! Заказчик заказчиком, но ведь продолжать-то работу нам!

– Состав совещания утверждали вышестоящие инстанции, – сказал Бакланский. – Обратитесь к ним. Хотя прошло уже полтора года.

– А мы только сейчас узнаем об этом?!

– Разве это наша забота – информировать?

– Ну, хорошо. По чьей инициативе было созвано совещание? – спросил Ростовцев. Выражение лица его было растерянным, словно он получил неожиданный удар в спину.

– Мне отвечать на вопрос? – спросил Бакланский у председателя.

– Товарищи, ради бога, давайте по порядку. Так мы прозаседаем всю неделю. Игорь Андреевич, вы удовлетворены ответом?

– Ни в коей мере! – ответил Громов, и его сухая стариковская фигура еще более вытянулась. – Интересно было бы посмотреть этот протокол, Сергей Сергеевич, – обратился он к представителю заказчика. -Было такое совещание?

– Кажется, было, – Сергей Сергеевич Старомытов вопросительно и чуть испуганно посмотрел на Бакланского.

– Господи, неужели меня сейчас начнут уличать во лжи? – тихо спросил Бакланский.

– Да, да, было, – поспешно сказал Сергей Сергеевич.

– Вы же заказчик! – удивился Громов.– Вы деньги платите за работу! Мы все можем подписать акт о приемке темы, но ведь кашу-то расхлебывать будете вы!

– Мы... – Сергей Сергеевич чуть было не сказал, что они только платят деньги... Странно запутаны иногда финансовые дела. Хотя и в этом, наверное, есть смысл. Своеобразная перекачка денег из одного министерства в другое или из главка в главк. Тему финансирует одна организация, а делается она для другой. Первой все равно, что там делается, а вторая не имеет никаких юридических прав, если только в ней не найдется пробойный мужичок, который все расставит на свои места. – Мы проводили такое совещание. Меня лично, правда, там не было. Я недавно занимаюсь этой темой. Но протокол был. И это направление одобрено.

Такое совещание действительно было, вспомнил Григорьев. Приехал к ним представитель заказчика. Путешествие все-таки, да еще за государственный счет! Бакланский быстренько убедил его в необходимости создания совместного документа. "Чтобы дело двигалось без задержек". Кто теперь знает, что это был за специалист, скорее всего инженер в совершенно другой области, да еще с больной печенью или напротив – большой любитель повеселиться в чужом городе. Он и подписал протокол. Потом протокол ушел к заказчику. И директор организации-заказчика подписал его, раз внизу уже была подпись человека, который должен был разбираться в технике лучше самого директора. Соснихин тогда возражал, потому что выбор направления работ был далеко не обоснован, и этот протокол до какой-то степени связывал руки и самим исполнителям.

– Стало быть, есть два документа, – сказал Громов, – техническое задание и протокол согласования. Причем второй документ необоснованно ограничивает первый, который, кстати, утвержден в министерстве.

– Милый ты мой Игорь Андреевич, – вступил в спор председатель, – что они, по-твоему, не выполнили пункты технического задания?

– Да как сказать? Получается, на мой взгляд, что-то вроде этого...

– Так сказать... что-то вроде... Игорь Андреевич, ты разве не знаешь, что это в акт приемки не запишешь? В акте все должно быть четко и понятно каждому. Ну не будут же в министерстве проводить работу по сравнению каких-то методов. Им на это начхать. Для этого и создана наша комиссия, чтобы все проверить и подать в готовом виде. Такие-то пункты выполнены, такие-то требуют доработки. Одни – за счет исполнителя, если их вина, другие – по дополнительному договору. Конкретно, какой пункт они не выполнили?

– Я, Анатолий Юльевич, сформулирую свою мысль в достойных выражениях позднее, но смысл моего вопроса и выступления в том, что товарищи сделали паровой велосипед. Вроде бы он и движется, но какой ценой?

– Опять: вроде бы,– улыбнулся председатель.

– Ну, ладно. Пробовали ли исполнители решить проблему распознавания образа не тривиальным методом, который, кстати, может завести в тупик?

– Пробовали, – ответил Бакланский.

– Вы удовлетворены ответом? – спросил Согбенный.

– В высшей степени! – съязвил Громов и как-то стал меньше ростом. -Большего, я вижу, тут не добьешься.

– Виктор Иванович, – перегнулся через стол Карин. – Соснихин ваш, да и Бурлев ведь были у нас. Кое-что мы им показывали; да и вы сами знаете. Почему же никакого упоминания в отчете. Ведь наше направление очень перспективно...

– Владимир Зосимович,– постучал ручкой по пепельнице председатель. Что за тайные переговоры? Давайте придерживаться установленного порядка. Продолжайте, Виктор Иванович.

– Еще два слова по второму вопросу, – сказал Бакланский. – Я понимаю, что в науке, а особенно в технике, можно идти разными путями. Но путь, который нравится одним, не дискредитирует другой. И личные симпатии...

– Я удовлетворен вашим ответом, Виктор Иванович, – остановил его Громов.– Не трудитесь продолжать.

– Следующий вопрос.

Виктор Иванович зачитал его. Задавший вопрос представился. Им оказался товарищ из Перми. Вопрос был о гибкости в применении системы с различными исполнительными механизмами. Бакланский ответил четко и понятно. Пермяк остался доволен.

И еще на несколько вопросов ответил Виктор Иванович. Если вопрос касался чего-то хорошо проработанного, то ответ был точен, предельно лаконичен и изящен. В этом Бакланскому нельзя было отказать.

– "Может ли ваша система распознавания образа служить в качестве секретаря-машинистки?" Товарищ, наверное, имел в виду, может ли наша система печатать с голоса. – Кто-то хихикнул. – Может. Правда, специальные тексты. В отчете есть протоколы испытаний. А завтра, если распорядок работы комиссии не изменится, вы сможете это увидеть собственными глазами.

– Что за специальные тексты? – спросил Ростовцев. – Нам ведь нужно печатать любые тексты!

– Я выскажу свои соображения, если меня пригласят на обсуждение вашего технического заданиям – вежливо сказал Бакланский.

– Извините! Но вы все-таки могли бы пояснить.

– Могу. Тексты, состоящие из набора семисот – восьмисот слов.

– В протоколе сказано, только семьсот, – заметил Громов.

– Работы велись до самого отъезда. Есть дополнительные изменения в сторону улучшения работы системы.