Текст книги "Синдром самозванца (СИ)"

Автор книги: Виктор Че

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Диана скорчила рожицу и села на пол, а потом легла. Я видел все ее тело, от пяток до макушки. Обзор отличный. Если он хотел наблюдать, то вполне мог.

– У вас всего один экран, изображение переключается? – спросил я у Романа.

– Да, – ответил он. – Разные салонные камеры сюда могут выводиться.

– А есть какое-то правило, какое изображение тут должно быть на время взлета?

– Какое угодно.

– Спасибо! Удачного вам полета.

– Это все?

– Да, спасибо. Пока достаточно.

Я улыбнулся и сделал несколько шагов назад. Диана все еще лежала.

– Поднимайся, – сказал я, подавая ей руку. – Спасибо.

– Это было обязательно? – спросила она, поднимаясь.

– Да.

Итак, ты ее видел. Видел, как она закапала капли в нос, как поправила волосы, откинула сиденье кресла, села, пристегнулась. Ты взлетаешь и не отрываешь взгляд от экрана? Нет. Подсматриваешь? Тоже нет. Роман может заметить, что ты не собран, что отвлекаешься на изображение салонной камеры. Ты не можешь этого допустить, это подозрительно. Если бы ты хотел наблюдать, ты бы сработал изящнее, в уединенном месте, чтобы никто не нарушил созерцание твоей работы. Например, полетел бы бизнес-классом и сидел бы в первом ряду. Но там сидели обычные пассажиры, которых проверили-перепроверили и по сто раз допросили о тех минутах, когда они могли видеть погибшую девушку.

Итак, ты даже не смотришь, хотя можешь. Не видишь, как ее голова свешивается, как она судорожно отстегивается, думая, что это облегчит ее боль, выжигающую кислород в груди. Она пытается надышаться перед смертью, но не может, в глазах паника. К ней, шатаясь, приближается вторая бортпроводница, а Ольга тянет на себе блузу, потому что вздохнуть уже не получается. Коллега уводит ее в каюту для отдыха, там давит ей на грудь, начинает массаж сердца, самолет все еще в крене. Все это время ты не смотришь. Даже не кидаешь взгляда. Почему? Потому что, если ты видишь, что там происходит, ты должен среагировать, сообщить второму пилоту, прекратить взлет… А вы «узнали» о произошедшем позже.

Нет, ты не смотришь. Для тебя это слишком рискованно. Тогда зачем стремиться к тому, чтобы совершить убийство прямо на борту и при этом не наблюдать? Чтобы получить удовольствие от осознания факта, что вот прямо сейчас приговор приведен в исполнение? Разве это удовольствие не требует визуального контакта? В тюрьмах преступников казнят перед зрительным залом. Если бы для тебя было важно видеть процесс, ты бы не упустил такой возможности. И в теории она у тебя была – камера все демонстрировала почти до самого конца.

– А когда камеры поставили в самолетах? – спросил я у нашего провожатого.

– Году так в 20-м, – ответил он.

Расшифровка интервью

Москва, дата записи: март 2023 года.

– Меня давно мучает вопрос: серийные убийцы – это психически больные люди, которых надо не в тюрьму сажать, а лечить?

– Не все из них психически больны. Это не мой вывод, а мировая практика проведения судебно-психиатрических экспертиз серийных убийц. На поведенческом уровне личность может быть явно неадекватной, но глубинной патологии психики в массе своей серийные преступники не имеют. Их описывают как «монстров» с кровью, капающей с клыков, или обезумевших психопатов, бормочущих сатанинские заклятия, но в реальной жизни они крайне редко бывают такими. Скажем, каждый двадцатый. Ввергающая вас – и меня, конечно же, – в шок ритуалистика чаще всего выступает в качестве искусственно созданной декорации для обмана следствия.

– Вы хотите сказать, что маньяк – это психически здоровый человек?

– Маньяк убивает ради удовольствия, но не все серийные преступники имеют такую цель. Ими может, например, двигать алчность, когда один наследник истребляет своих родственников, чтобы никому больше не досталось богатств. Или ревность. Или месть. Это очень сильные мотивы, которые могут породить целую серию убийств. Но, как ни странно это прозвучит, в целом ваш вывод верен: деятельность серийных преступников патологией психики не является, но и нормой тоже не является. Она где-то между ними, вероятно ближе к патологии.

– И все же, как ни крути, отклонение от нормы.

– Абсолютной нормы психики не существует, вы это по себе знаете. И я знаю. Яркие, жесткие и морально сомнительные сексуальные фантазии, которые возникают как у мужчин, так и у женщин, почти никогда не реализуются в их сексуальной практике. Ну и давайте честно: в обычной жизни большинство людей не убивают, но могут с удовольствием наблюдать, как это делают другие в фильмах или книгах.

– Это, что ли, выбор: остановиться на просмотре «Американской истории ужасов» или взять нож и пойти убивать?

– Выбор, свобода воли – называйте как хотите. Наличие фантазий и тяги их осуществить не означает, что человек станет убийцей или любым другим преступником. Ведь лежащая на столе в пустой комнате пачка стодолларовых купюр является притягательной не только для человека в тяжелом финансовом положении, правда? Кто ее возьмет – зависит от потребностей и свободы воли конкретного индивида.

– Как вы поняли, что в «Деле пилота» серийный убийца не является маньяком?

– Не было сексуальной составляющей. Способ убийства бесконтактный. И убийца даже не наблюдал за умиранием жертвы. Он убивал не ради получения удовольствия от процесса.

– В подкасте, который делала Диана Соловьева, она сказала, что вы, цитирую, «фатально ошиблись». В словах, которые вы только что сказали, есть ошибка?

– Нет, здесь все правильно с самого начала. Но Диана была права в другом, и мы действительно фатально ошиблись.

Витя

Москва, сентябрь 2022 года.

Мне срочно нужно было кое-что посмотреть в своих книгах, поэтому я отправил Диану в офис ПАР, а сам поехал домой. Залетел в квартиру, не разуваясь пробежал в кабинет и стал рыться на полках. В голове у меня был «снимок» страницы, на которой написано «индивидуальное действие» и приведен пример с серией убийств, только в одном из которых образ действия отличался от всех остальных. Что это за книга – в упор не помню. Поэтому я открывал все подряд примерно на середине, сравнивал верстку страницы с той, которую помнил, закрывал и брал другую. Ага, вот она! Учебник по оперативно-разыскной психологии. Где же было описание того дела?..

Примерно все, что попадалось мне по теме криминалистического профилирования, на самом деле оказывалось криминологическим: опытные психологи делились характеристиками личности уже пойманных преступников. Но вот в этой книге был раздел про тактику составления поискового профиля, и там…

Вот оно, точно! Разработка психологического портрета преступника состоит из трех этапов: реконструкция механизма преступления, моделирование поведения преступника и психологическая интерпретация этого поведения.

То, что было мне нужно, находилось в описании второго этапа. Задача: выявить во внешней стороне деятельности преступника составляющие «индивидуального действия».

Я снова прочитал главу и нашел то место, к которому меня тянуло: в серии из семи преступлений, совершенных одним и тем же лицом, прослеживалась закономерность – убийца никогда не стремился спрятать труп, и только в одном эпизоде, пятом по счету, имело место перемещение трупа с последующим его сокрытием. Здесь нарушена закономерность в его поведении, следовательно, это действие следует считать «индивидуальным».

Причины индивидуальных действий объясняются операционным смыслом. Например, убийце нужно избавиться от следов крови на руках. Он располагает на выбор ведром с песком, травой вокруг трупа, куском старой ветоши, упаковкой антибактериальных салфеток да одеждой трупа, наконец. Но он выбирает кусок старой ветоши. Как это может его характеризовать? Вероятнее всего, род профессиональной деятельности преступника включает в себя контакт с горюче-смазочными материалами либо другими пачкающими руки жирными веществами, химический состав которых не требует защиты кожи рук перчатками. Вероятно, привычным средством вытирания рук является ветошь. Если для него удаление загрязнения с рук не входит в круг незнакомых явлений, то он воспользуется привычным способом. Кто вытирает руки куском старой тряпки? Механик, автослесарь, сантехник – в общем, человек, работающий руками.

Но еще более важно: не является ли индивидуальное действие маскировочным, призванным сокрыть слабые стороны и позиции убийцы либо сокрыть связь с жертвой или местом преступления? Потому что обычно именно так и строится психологика убийцы: меня невозможно вычислить, потому что в круг знакомых жертвы я не вхожу, место преступления вдали от моего дома и мест, где я обычно бываю.

Убийца стюардесс ни в одном из случаев не пытался сокрыть трупы. Но одно весьма существенное различие есть: убивая Ольгу Спиридонову, преступник намеренно перенес театр действий на воздушное судно. Если бы его целью было установить большую дистанцию, он бы сделал все, чтобы удалить жертву и процесс умирания от себя. Убийства в Лос-Анджелесе и Иркутске далеко от места, где проживал предполагаемый преступник. Следите за руками: труп Винеры Леоновой в Лос-Анджелесе найден неподалеку от отеля, где проживал экипаж, однако у Отлучного есть алиби, поскольку он ночевал в номере не один. Ангелина Викторова убита менее чем в полукилометре от «Аэроотеля» в Иркутске, где должен был находиться Отлучный, но он в последний момент принял решение заселиться в Holiday Inn. И только в эпизоде с Ольгой Спиридоновой, на борту «Боинга», убийство произошло буквально у него за спиной.

Для преступника важно отстраниться на максимальное расстояние и от жертвы, и от места своего жительства, и от траектории привычных маршрутов. Но в этом деле все три эпизода показывают как раз обратное, они стянуты вокруг одного конкретного человека, который всеми силами пытался от них устраниться.

Но наука утверждает, что точка притяжения жертв и мест преступлений очень далека от местонахождения преступника.

Если бы мы располагали только двумя «наземными» эпизодами, я бы сделал вывод, что Отлучный пытался отдалиться от преступления, как и надлежит «нормальному» преступнику. Хотя и тут были бы сомнения, ведь делал он это очень показательно, демонстративно и громко. Но у нас есть «воздушное» убийство, где все произошло буквально у него за спиной.

Почему второй по счету эпизод был так сильно притянут к Павлу? В чем проявляется то самое «индивидуальное» действие, которое сокрыто в других преступлениях?

Может быть, первый вопрос – это ответ на второй?

Тогда действительно точка притяжения жертв и мест преступления очень далека от убийцы.

Рейс Москва – Иркутск

14 июня 2018 года.

Воздушное судно: Боинг 737–800.

Крейсерская скорость: 852 км/ч.

Время в пути: 5 часов 40 минут.

Расстояние: 4202 км.

Время вылета (московское): 14.06.2018, 01:30.

Планируемое время прибытия (иркутское): 14.06.2018, 13:10.

Посадка была жестковатая, но Наташа стоически выдержала. Взвизгнула только один раз, когда самолет уверенно бахнул шасси об асфальт взлетно-посадочной полосы так, что всех хорошенько тряхнуло.

– Наверное, не всегда можно мягко сесть, да? Но почему вечно со мной жесткая посадка? Я боюсь, что самолет развалится от такого сильного удара о землю, – шептала Наташа, закрыв лицо ладонями.

Миша еле удержался, чтобы не обнять ее. Через каких-то полчаса они выйдут из аэропорта и разъедутся по своим делам. Наташа – в отель, а он поймает такси до Ангарска, где его ждут родители.

– Такая посадка безопаснее «мягкой», когда самолет едва касается колесами земли и еще какое-то время полулетит-полуедет, – сказал он. – Так что это хорошо.

– Почему? Он ведь может развалиться. Отвалится хвост. Или крылья.

– Ничего не отвалится.

– Даже если так, то треснуть же может. Почему это безопаснее?

– Основные тормоза у самолета располагаются не в шасси, ну, не на колесах. А на крыльях. Он тормозит не как автомобиль или поезд. Здесь работает другой принцип – за счет увеличения лобового сопротивления. Для этого командир дает команду поднять закрылки на крыльях… Вот, посмотри в иллюминатор, они как раз раскрылись. Это тормоза. Представь, каково такой махине справляться с торможением, если колеса подпрыгивают на полосе? Или если они едва ее касаются? Так как раз и бывает при «мягкой» посадке. Самолет может занести. А еще он может не успеть остановиться и выкатится с полосы. Когда посадка «жесткая», то сцепление шасси с трассой обеспечивает большую устойчивость.

Наташа посмотрела в иллюминатор на крыло. На его верхней части поднялись продолговатые щитки.

– Честно говоря, я всегда думала, что это крыло разваливается, – призналась Наташа.

– Каждый раз? – спросил Миша и рассмеялся. Наташа тоже засмеялась.

Ему хотелось рассказать ей еще что-нибудь, продлить их общение настолько, насколько это вообще возможно. Он не был готов встать с кресла и расстаться с Натальей, убеждая себя, будто все, что успело их связать, – не более чем приятный разговор в долгом полете. Ему не хотелось ставить точку ни здесь, ни получасом позднее, в аэропорту.

– Отстанешь ты от меня, наконец?! – раздался громкий крик.

Самолет к тому моменту остановился, и люди, как водится, повскакивали с мест и загомонили. Но этот крик услышали все и уставились на скандалисток.

Это были те две стюардессы – томная блонди и ее блеклая подруга. Кричала, разумеется, вторая. А томная смотрела прямо перед собой и улыбалась. Картина была безобразная: одна женщина издевается над другой, получает от этого удовольствие, и вроде бы она ни при чем.

– Вот ведь вы противная, – сказала, не утерпев, одна из пассажирок, дама в возрасте, с ярко-красными губами и большущими очками. – Вы весь полет бедную девочку доставали. То вам не нравится, как она ходит, то блуза у нее не того оттенка, то пилотка набок, а надо, чтобы набекрень. Ну невозможно же!

– Я согласна, – поддержала пассажирку другая женщина, с соседнего ряда. Она даже привстала и полуобернулась, чтобы лучше видеть обеих стюардесс. – Девчушка пыталась спрятаться весь полет, вы ей работать нормально не давали. Затюкали бедную. Дорогая моя, пожалуйтесь. Я вам свой номер дам, пусть мне позвонят, я все подтвержу. Она над вами просто издевалась!

Томная как стояла с зафиксированной улыбкой на лице, так и продолжала, а ее коллега, воодушевленная внезапным наплывом помощи, порозовела и скромно опустила глаза в пол.

Скандал на том утих, люди занялись своими делами: доставали чемоданы с багажных полок, надевали снятые во время рейса одежды, обувались и утрамбовывали вещи в сумки.

– У меня завтра с утра приемка, – тихо сказала Наташа. – Сегодня я хотела съездить по Байкальскому тракту к озеру, полюбоваться. Люблю Байкал. Листвянка нравится. Там омуль горячего копчения вкусный, такого в Москве не отыщешь. Еще хотела на Шаман-камне посидеть…

Миша сглотнул.

– А можно мне с тобой? – спросил он.

В отель в Листвянке они даже звонить не стали – увидели толпу людей, выезжающих от аэропорта на автобусе с табличкой «Листвянка», и поняли, что там все забронировано сверху донизу. Все-таки сезон.

У Наташи был оплачен номер в «Аэроотеле» неподалеку от аэропорта, даже ехать не нужно – пешком десять минут, и вот он, четырехэтажный скромный дом в окружении небольших магазинчиков с дешевой едой и напитками и забегаловок с хот-догами и бургерами. День был жарким, асфальт плавился, а на небе ни облачка.

Изначально план был таким: они оставят вещи и поедут на Байкал, погуляют, посмотрят на Саяны (если не будет тумана), поедят омуля, сплавают к Шаман-камню, который показывает, где Ангара впадает в Байкал (или наоборот), а потом вернутся в отель. Но в какой-то момент они послали все планы к чертям и в итоге из номера вышли только поздним вечером. Хотели заказать еду в номер, но Миша сказал, что они просто обязаны съездить в Листвянку.

– Но все закрыто уже! – переживала Наташа, пока они ждали такси у входа в отель. – Почти полночь по местному времени.

– Ну ты даешь, – ответил Миша. – У меня там половина поселка знакомых. Мы раздобудем самого лучшего омуля, нам его даже закоптят прямо при нас. И хариуса. Ты ела хариуса?

– Нет, я боюсь. Слышала, что можно им отравиться насмерть.

Миша поднял указательный палец вверх, наклонился к Наташе и, почти касаясь ее губ своими, ответил:

– Это если есть его без опытного инструктора. Тебе повезло. Я опытный.

Таксист, как водится, остановился совершенно не там, где его дожидались. Это региональная забава: бежать до машины, потому что «вас ожидает» где-нибудь за поворотом, а то и на другой стороне улицы. Судя по карте в приложении, их водитель проехал дальше, повернул и припарковался в двухстах метрах от них, возле караоке-ресторана «Лаунж». В теории можно было бы пройти наискосок, а в реальной жизни там идут строительные работы и все перекрыто. Придется топать вдоль дороги и строительных лесов.

– Можно позвонить ему и сказать, чтобы приехал сюда, – предложил Миша.

– Ой, это будет долго, ему надо объезжать опять все, – ответила Наташа. – Дойдем! Вот там есть обход, видишь?

– Не доверяю я всем этим временным навесам и деревянным тротуарам вдоль стройки, – сказал Миша. – Держись за меня, доски могут быть хрупкими или вообще не прибитыми. И освещения нет, только мутно-красные фонарики сигнальные…

– Зато сверху кирпич не прилетит, потому что есть навес, – с улыбкой сказала Наташа, взяла его под руку и тесно прижалась. Они шли очень осторожно, словно по краю пропасти. И не зря: впереди был поворот направо, за которым еще метров пятьдесят по прямой, и все. Оттуда вылетел сумасшедший. В темно-бордовом свете он выглядел жутко и пах соответствующе – немытым телом и экскрементами. Беззубый рот раскрыт в немом крике, в руке объемный пакет с вещами.

Миша с Наташей дружно вскрикнули и прижались к деревянному забору, чтобы уступить дорогу. Бомж остановился возле них и заорал:

– Она мертвая совсем! Совсем мертвая, понимаете?!

– Да-да, понимаем, – сказал Миша. – Иди дальше.

Бомж бросился наутек, оставив после себя плотный неприятный запах, который прилипал к ноздрям. Остаток пути обошелся без приключений. На парковке стояло две машины – желтый «Форд» и серебристая иномарка, за рулем которой сидел усатый мужик. Они сели в такси и попеняли водителя за отсутствие сервиса. Тот, конечно же, ничего не понял, но ответил, что парковка есть парковка и нечего вызывать такси к подъездам.

Через час подъехали к озеру.

Черная гладь воды в лунном свете впечатлила Наташу – как будто смотришь в бездну, холодную и тревожную. Далекие огни города бликовали на воде, но не успокаивали, а, наоборот, подчеркивали, какое озеро бездонное и прекрасное.

Пока они ехали по Байкальскому тракту, Миша договорился с приятелем, держащим частную гостиницу на берегу, чтобы для них подготовили бунгало, поставили коптиться омуля и затопили баньку. Без наличия связей это было бы невозможно: высокий сезон, все занято и цены адские. Но для своих все можно, и подешевле.

Миша с Наташей сидели в обнимку возле бани, запивали горячую свежекопченую рыбу холодным пивом и смотрели на гроздья ярких звезд. Говорили тихо, чтобы не спугнуть то небольшое счастье, которое мерцало вокруг. Попытку искупаться голышом в ледяных водах Байкала Миша пресек, потому что очень хорошо знал, какие ангины бывают после таких заплывов.

– Что было ночью, днем не удержишь, – сказала Наташа, плотнее закутываясь в белоснежную простыню. К влажному от пара плечу прилип березовый листик. – Что бы завтра утром ни случилось с нами, я буду помнить эту ночь всегда. Мне никогда так хорошо не было. Спасибо тебе.

Миша поцеловал ее в губы и ответил:

– Завтра случится то, чего мы захотим.

Она улыбнулась и сказала:

– Я верю только в грустные сказки. Но очень хочу верить в твою.

У отеля они простились. Договорились встретиться тем же вечером, чтобы обсудить, что будет дальше. И будет ли. Дали друг другу возможность отрезветь и осознать, что произошло ночью.

Миша вызвал такси и не стал ждать, когда водитель проедет до «Лаунжа», пошел сам. Из-за поворота на него не выбежал перепуганный бомж, зато он увидел полицейское оцепление, две служебные машины с надписью «Следственный комитет» и кучу каких-то людей, деловито расхаживающих вдоль улицы.

– Доброе утро, что случилось? – просил он у полицейского с планшетом.

– Можно ваши документы? – спросил тот, не отрываясь от бумаг.

– Доброе утро, – повторил Миша.

– Доброе. Документы.

Миша достал из рюкзака кошелек, вынул паспорт и подал полицейскому. Тот пролистал до адреса регистрации и сказал:

– Езжайте куда ехали.

– Благодарю за содержательную беседу, – ответил Миша и пошел дальше. Полицейский проводил его недобрым взглядом.

Таксист еще не приехал, Миша закурил возле троих ребят, судя по форме, сотрудников «Лаунжа».

– Ребят, что случилось?

– Нашли девчонку мертвую, – сказал один парень возраста Миши. Он курил коричневую сигарету с приторно-вишневым ароматом и постоянно облизывал губы. – Говорят, стюардесса какая-то.

– А где нашли?

– А вот тут, между деревянным тротуаром и нашим рестораном. В закутке, где мы мусорку держим. Вот ее к баку и привалили.

– А кто нашел?

– Бомж, – ответил другой парень, у него в руках был электронный испаритель. Он с бульканьем затянулся и выдул гигантское облако пара, после чего сказал: – Он тут ночует вечно. Ворвался ночью в зал и как давай орать, что она мертвая! Перепугал всех. Мы его вытолкали, естественно. А потом гости вышли на улицу покурить, и кто-то решил пойти к помойке. Наверное, поссать (святое дело – поссать на улице, даже если в ресторане есть туалет). Ну и нашли там девчонку. Мертвую. Вызвали ментов и все такое.

Мишу пробрало.

Вчера они с Наташей видели того же бомжа, судя по всему. И прошли мимо закутка, в котором, возможно, умирала та самая девушка. Или уже была мертва. Почему они не спросили у бомжа, где он видел ту, о ком кричал? Почему не восприняли его слова всерьез? А если они могли помочь? Вдруг бомж ошибся и она еще была жива? Вдруг они бы успели…

И что делать? Подойти к полицейским и сказать им? Или сесть в такси и уехать?