Текст книги "Охота на НЛО"

Автор книги: Виктор Бурцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Очнулся он уже в постели, когда в окно светило солнце – нечастый гость в этих краях. Несмотря на столь радужную погоду, самочувствие Хейти было не из лучших. Болела голова, и по телу пробегал противный озноб, от горьковатого привкуса во рту немного подташнивало. Утешало только одно: он ощущал себя способным добраться до дома.

Единственное, что его по-настоящему беспокоило, так это то, что он никак не мог точно припомнить вчерашний вечер. Последнее, что осталось в памяти, был большой зверь на дороге. Кажется, лось, но за точность этого воспоминания Хейти поручиться не мог. Запомнились большие и очень грустные глаза. А потом туман. Какие-то лампы, яркие, как в операционной, скрывающие лица… И все. Попытавшись прорваться сквозь эту стену света, Хейти едва не вывернулся наизнанку в приступе рвоты. Сдержался. Откинулся на подушку, тяжело дыша.

«Ну и черт с ним», – мысль ленивая, как зимняя муха, проснувшаяся в тепле дома.

– Ну? – Заинтересованный женский голос заставил Хейти приподняться. – Как дела?

Он увидел пожилую женщину, аккуратно одетую, сухонькую, с чуть вытянутым, как будто лисьим личиком. Хозяйку звали под стать внешности, Тийа Ребане[1]1
  лиса (эст.)


[Закрыть], она была владелицей хутора с не совсем поэтичным названием Kuradi tagumik[2]2
  чертова задница (эст.)


[Закрыть]. Собственно, владелицей она стала после того, как нынешняя власть решила заняться возвращением земель бывшим хозяевам. То есть потомкам и родственникам различных баронов и тому подобных личностей, в изобилии проживавших на территории Эстонии до прихода советской власти. Каким боком и образом род Тийи Ребане имел отношение к некоему барону, хозяйничавшему в этих местах, сказать было трудно. Однако на чердаке, в древнем-древнем сундуке, сохранились бумаги, из которых следовало, что сей хутор, а также участок земли и небольшой участок болота, общим размером в десять гектаров, был передан бароном Людвигом фон Бертингом в собственность семейству Ребане. Из ряда деталей, наличествующих в документе, можно было сделать вывод о том, что в семье Ребане имеется даже некая толика крови того самого барона фон Бертинга.

Все это высыпалось на Хейти буквально разом, где-то минут в пять, он даже успел увидеть исторический документ, аккуратно оправленный в рамочку и выставленный на видном месте. Старушка явно не была избалована частым появлением в ее владениях незнакомых людей из города и сыпала словами, как скорострельный пулемет. При этом она собирала небольшой завтрак из натуральных чистых продуктов, подавала Хейти его одежду, неведомо как выстиранную и высушенную за столь короткий отрезок времени, и говорила, говорила, говорила.

Хейти тихо и благодарно ел, млея и наслаждаясь процессом.

– Машину вашу сыновья приволокли на буксире трактором…

– …когда нашли, вы плохи были…

– Говорят люди, большой лось в наших краях объявился. Ходит, всех пугает… Они сейчас дикие…

– Волостные власти дороги совсем забросили…

– А на хуторе у Юри жена рожать надумала, так он…

Странно, но сам тембр ее голоса действовал на Хейти очень положительно. Пропадала усталость, тошнота, головная боль и даже озноб стал прохаживаться по телу реже и как-то слабее.

Он доехал до города почти без приключений. Если не считать полицейский патруль, который прицепился к больному виду Хейти, не желая отпускать его в дорогу без штрафа и аргументируя свои действия пунктом в дорожных правилах, по которому управлять машиной в больном состоянии было нельзя. Пришлось предъявить им удостоверение работника Полиции Безопасности и злоупотребить служебным положением. Патруль отстал с недовольным видом.

Хейти поймал себя на том, что неприязнь к двум ни в чем не виноватым ментам вызвана тем, что патрульный, который прицепился к Хейти, был русским и говорил по-эстонски с явным акцентом.

Стараясь не обращать внимания на легкие угрызения совести по поводу своего необоримого шовинизма, Хейти пересек границу Таллина.

ГЛАВА 3

Главное, что дождик унес соринку,

Главное, что ежик всегда в тумане.

Егор Летов

– Чудно, чудно, – сказал генерал, расхаживая по кабинету. Это слово было у Бельского паразитом: все ему было «чудно». На совещаниях он умудрялся вставлять его в самые серьезные доклады и в самых неожиданных местах. На коллегии при губернаторе, посвященной борьбе с организованной преступностью и коррупцией, Бельский выдал перл: «Несмотря на активную работу УБОПа, в области чудно растет уровень организованной преступности». После этого, по слухам, генерала вызвал губернатор и вставил ему фитиль, но словечко из лексикона Бельского все равно не исчезло.

Сергей покорно стоял и ждал. По случаю визита к начальнику управления он был в форме.

– Разговаривал я с Потаповым, – сказал генерал, неожиданно остановившись. Потапов был начальником областного управления ФСБ. – Оставляют дело нам… Старичок был вовсе древний, ни с чем таким у них не связан, сам понимаешь – за давностью лет… Будет проходить как рядовое убийство.

– А как же собака? – вырвалось у Сергея. Генерал удивленно посмотрел на него:

– Какая такая собака? А-а… Записка эта, что ли? Чудно… Что думаешь про собаку?

– Эстонский след, товарищ генерал, – решительно сказал Сергей. Иногда полезно в дурака сыграть, особенно с начальством.

– Да уж… – махнул рукой генерал. – У меня весь подъезд матюками по-американски чудно исписан, так что ж, агенты ЦРУ писали? Мой младший, скотина, и писал вместе со своими дружками недоразвитыми. То же самое и собака твоя.

– Но старичок в Эстонии до войны служил, – напомнил Сергей. Генерал сделал пару шагов туда-сюда, посмотрел на портрет Дзержинского и пожал плечами:

– Ну и что? Я вот в молодости на Сахалине служил, и ничего, чудно… Что ж, меня японцы приедут мочить? Или эти… алеуты? Тем не менее не огорчайся так, Слесарев. Мы с Потаповым и про собаку твою поговорили. Есть интересная подробность: у них там какие-то обмены опытом с эстонцами. К нам едут ихние эстонские специалисты, к ним – наши, русские. Чего там у них интересного можно почерпнуть, этого я уж не знаю, но сам понимаешь – добрососедские отношения… К тому же – НАТО! – Генерал наставительно поднял палец, сделав ударение на «О». – У нас тоже окромя говна ничего не покажешь, но – едут. Так что как приедет один, мы ему деда мертвенького и подсунем. Про собаку с ним и поговорите. Короче, ты сходи в желтый дом, спросишь там такого капитана Усикова, он тебе все расскажет. Да смотри, чтоб они на тебя там «жуков» не навешали!

– Не навешают, товарищ генерал, – пообещал Сергей.

– Не навешают… Очень чудно навешают. Их этому всю жизнь учат. Только отвернешься, а они хлоп! – и «жука» тебе. Я от Потапова пришел, сразу почистился у наших умельцев, ничего, правда, не нашли.

Генерал подошел к книжным полкам, поменял местами две чем-то не понравившиеся ему книги, с виду одинаковые.

– Когда идти, товарищ генерал? – осведомился Сергей.

– Да прямо сейчас и иди. Я тебя не буду чем зря загружать, и подполковнику твоему скажу то же самое. Будешь чудно работать насчет старичка в компании с эстонцем. Но и про текущие дела не забывай. Вас, оглоедов, мало, а текущих дел много.

«Желтый дом», как почти во всех областных центрах называют управление ФСБ, торчал на бульваре Добровольского в окружении столетних лип. Рядом с управлением имелся небольшой продуктовый магазин, а в нем – разливное «Петровское», и Сергей не удержался, выпил бокальчик, после чего направился искать капитана Усикова.

Дежурный внизу с завистью принюхался и спросил:

– «Петровское»?

– Оно, – согласился Сергей, искренне подивившись профессиональным способностям чекистов.

– К кому?

– Капитан Усиков такой имеется?

– Имеется. – Дежурный покрутил стриженой головой и набрал какой-то короткий номер. – Товарищ капитан? К вам тут… э-э…

– Капитан Слесарев, УВД.

– Из УВД капитан Слесарев, – повторил дежурный. – А? Да. Проходите, товарищ капитан. Сорок второй кабинет.

Усиков оказался маленьким юрким человечком с короткими усиками щеточкой. Чем-то он напомнил Сергею Гитлера в молодые годы. Последнего Сергей, само собой, не видел, но представлял именно так.

– Здравствуйте, – кивнул он из-за стола. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Сергей сел на стул, обитый выцветшим красным сукном.

– Ваш генерал уже вам сказал, что к чему? – осведомился Усиков, роясь в бумагах.

– Я так понял, эстонец какой-то прибывает.

– Не какой-то, а очень даже конкретный. Мы еще фамилию не знаем, но будьте уверены, они пришлют хорошего специалиста. Им не хочется в грязь лицом ударять, постараются показать, что они тоже не просто курортная забегаловка… – Усиков раздраженно сунул толстую папку в ящик стола. – Если честно, у меня этот обмен опытом вот где! – Он постучал себя ребром ладони по шее. – В прошлом году приезжали армяне, так что получилось? Старлей из СОБРа одного узнал, он, оказывается, в свое время в аэропорту Звартноц этого старлея колом по хребту приложил, а теперь – шишка, чуть ли не полковник армянских спецслужб… Ну, естественно, в морду… Старлея еле оттащили, пришлось потом чуть ли не на уровне министра вопрос заминать, у всех полгода задницы горели…

Сергей молчал, внимательно глядя на маленького чекиста. Усиков распихал свои папки, вздохнул и наставительно сказал:

– Вы с ним там поаккуратнее, ясно? Будет вынюхивать, выспрашивать чего – аккуратно с ним.

– Да я понимаю.

– У нас тут особо секретного и нет ничего, но тем не менее следите. Архивы, знаете ли, и все такое прочее. У вас там какое-то убийство, не так ли?

– Есть одно.

– Каким-то боком с Эстонией связано, так?

– Да черт его знает. Надпись эстонская фигурирует.

– Вот и пусть думает, что за надпись, к чему такая надпись… В общем, чтобы эстонский гость уехал с чувством исполненного долга, но при этом ничего тут не навредил. Сработаете?

– Сработаю, – кивнул Сергей.

– Ну вот. Я вам позвоню, на днях станет известно, что за эстонец. Расскажу вкратце. Можете быть свободны.

В продуктовом Сергей с горя выдул еще два бокала пива, угостившись плавничком воблы у одноногого пенсионера, тоже любителя пива. «Скотина какая, – думал Сергей про капитана Усикова. – Можете быть свободны… Такой же капитан, а туда же…»

Хотелось выпить еще, но рабочий день был в самом разгаре, так что особенно разгуливаться не было смысла.

– А что, киевляне вчера выиграли? – спросил пенсионер, подразумевая матч Кубка чемпионов.

– Хрен их знает, – рассеянно ответил Сергей, обсасывая плавничок.

– Проиграли, наверно, – заключил пенсионер и добавил в бокал водки из мерзавчика «Губернской». – Не надо им было Шевченку продавать, вот что я скажу. Раньше никого не продавали, и футбол у нас хороший был. А сейчас всех продали.

– Э-э, дед, какие футболисты… Тут Россию продали, – неожиданно для себя сказал Сергей и заплатил за третий бокал пива. Пенсионер обрадовался и предложил взять под это дело водки, но Сергей на провокацию не поддался и отправился трудиться.

В отделение он пришел довольно-таки трезвый и сразу уселся за бумаги покойного. Первая записная книжка оказалась довольно свежей, с символикой БАМа на обложке, и в ней были заполнены всего несколько страниц – телефоны и адреса. Очевидно, друзья и товарищи. Проверим… Хотя чернила повыцвели, буквы и цифры местами затерлись, так что ищи-свищи тех друзей. Живы ли вообще… БАМ вон когда строили, уже и забыли все про него.

Зато вторая, пухлая и потрепанная, была отпечатана, как гласила затертая надпись на последней страничке, аж в 1939 году. Расплывшиеся записи делались то химическим карандашом, то чернильной ручкой, и Сергей углубился в чтение.

На второй странице он понял, что перед ним – дневник. Притом дневник зашифрованный. Старик все же не лаптем щи хлебал, да и не старик он тогда был… Понимал, что сегодня он доблестный ловец врагов народа, а завтра – этот самый враг, надо полагать, и книжечку эту прятал старательно.

Почти все упоминавшиеся люди были записаны инициалами – Б. В., А. К., ППВ, М., даты проставлены редко, да и информации стороннему человеку записи не давали. «А. К. в 12.40 был у ППВ. Разговор о ткани № 6, контроль, задействован Ф.». «21.01.41, звонок из Мс (Москвы? Минска?) относительно сроков. Просят ускорить, ППВ недоволен. Что они, с ума посходили?» «Два новых из Риги, проверить». «23.01 отправлено 8 конт. (контейнеров?), 24.01 – 5 конт.».

Это может быть о чем угодно. Так, чем там занимался дедок в 1941 году? Прикомандирован к НКВД Эстонии, без расшифровки… То есть мог заниматься чем угодно, от выискивания особо затаившихся буржуазных националистов до каких-то спецзаданий московского розлива…

«Согласно №№ 54-9873 исполнено». «13.02 – изотопы. Прибыл B.C., звонить по прямому, экстренный – на 9». «14.02. Оказался редкая сволочь. Проверить через Управление. Прослушка».

Сергей поскреб макушку и закрыл книжицу. Стоп. А это что такое?

Он прощупал коленкоровую обложку. Что-то под ней было – что-то типа тонкой пластинки размером с карманный календарик. Достаточно жесткое. Сергей выдвинул ящик стола, нашел старый скальпель, отобранный в свое время у какого-то малолетнего ублюдка, и подковырнул краешек оклеенной коленкором обложки. Тот подался, Сергей потянул сильнее, и на стол упала тонкая черная пластина.

Очень легкая, изготовлена вроде бы из пластмассы или целлулоида черного цвета, на одной стороне едва заметная штриховка, словно на игральной карте, на другой – восемь значков, напоминающих иероглифы. Но не иероглифы – слишком округлые, с хитрыми завитками… Значки, казалось, были впечатаны внутрь «карты» и серебристо поблескивали в солнечных лучах.

– Зотов! – Сергей нажал кнопку селектора, – Милый друг, зайди ко мне.

– Щас, – сказал Зотов. Через минуту он вошел, держа в руке вскрытую пачку вафель. – Хочешь вафлю? Миндальная.

– Потом. Смотри сюда.

Зотов повертел в пальцах «карту».

– Ну и что?

– Что это, по-твоему?

– Печатная плата от телевизора японского, например.

– Не подходит. Контактов не вижу.

– Ну, мало ли что они там напридумывали. Читал вчера в газете, какие-то плазменные телевизоры делают. Стоит – не поверишь! – 570 тысяч! Там не только платы, а что угодно может быть… Видишь, иероглифы. – Зотов ткнул пальцем, осыпав стол градом вафельных крошек.

– Вижу… – поморщился Сергей. Он снова осмотрел записную книжку. А коленкор-то подклеен недавно, причем не древним силикатным клеем, как следовало ожидать, а «Моментом», его сопли легко узнать. Значит, Корнеев спрятал пластинку не столь давно или периодически ее извлекал… Да, скорее второе – наслоения клея явно многократные.

– А может, это для телефона магнитная карта? – продолжал строить догадки Зотов, хрустя вафлями. – Похоже. Из Японии кто-нибудь привез или из Китая.

– Из экспертов кто у нас на месте?

– Борисыч сидел, кофе сосал. Хочешь показать?

– Надо бы.

– Ну давай я снесу, мне по пути. Потом перезвонишь, спросишь.

– Хорошо. И на-ка тебе книжечку вот эту, – Сергей отдал ту, что новее. – Проверь адреса, может, кто про нашего старикана что интересное расскажет.

Перезванивать Сергею не пришлось, потому что Борисыч появился сам спустя минут десять. Он взирал на Сергея через затемненные стекла очков и восторженно шевелил губами.

– Ты где это взял? – с порога спросил он.

– Вешдок. А что?

– Занятная штука, вот что. Смотри. – Он вынул из кармана рубашки скальпель и, не успел Сергей заорать, с силой провел по черной пластинке. На ней не осталось и следа.

– Вот так, – наставительно сказал Борисыч, кладя скальпель. – Это еще не все, можешь попробовать забить в нее гвоздь или топором рубануть. Ей по хрену.

– Это что, металл?

– Ума не приложу. Что-то типа кевлара, но очень гибкое. Не горит, не плавится. В воде не тонет.

– В огне не горит и в воде не тонет… – пробормотал Сергей. – А значочки эти?

– Тоже не знаю. Но тут я не мастак, может, японский или китайский, или кто там еще иероглифическое письмо использует… Так где взял?

– Государственная тайна. Ты можешь написать мне справочку по этой пластинке? Чего с ней делал, что получилось, из чего сделана?

– Написать-то я могу, но ничего толкового не скажу.

– А ты напиши, напиши… Она, кстати, не излучает? – встрепенулся Сергей.

– Дозиметром проверял, ничего. – Ну и слава богу. Пиши, пиши…

Борисыч пожал плечами и удалился, что-то шепча себе под нос, а Сергей остался в полнейшем недоумении. Вот еще и пластинка появилась. К чему бы такая? Оборонное сырье? Секретные штучки? Может, пока не поздно, отволочь ее в ФСБ, да и черт с ней?

Нет, это не решение. Тем более к смерти старика Корнеева эта пластинка может не иметь никакого отношения. Мало ли, на улице нашел… Тогда бы не прятал, впрочем. Без поллитры не разберешься, решил Сергей, и снова позвонил Зотову.

– Чего? – отозвался тот, чавкая.

– Что вечером делаешь?

– Ничего.

– Может, по сто грамм?

– Жена завопит.

– Скажи, по работе.

– Я уже третий вечер по работе, а потом она унюхивает и давай брюзжать.

– Ну и черт с тобой. Потом жалеть будешь.

– Эй, эй! Я ж не отказывался! Я просто констатировал, – заторопился Зотов. – Когда конкретно?

– Да после работы сразу. Заходи.

Сергей походил по кабинету. Ничего в голову не лезло, хотя давно пора отписаться по тройке-четверке дел… Вот хотя бы по коммерческому ларьку. Или по краже на рынке. А лень… Хрен с ними, днем раньше, днем позже.

А старик все же кстати. Нехорошо так думать, грешно, но с его убийством хоть что-то занятное впереди забрезжило. Иначе закиснешь в этих ларьках и рынках, заквасишься.

И пить надо потихоньку завязывать. Вот сегодня с Зотычем последний раз так вот, без повода, и достаточно. Только по праздникам и выходным дням, причем не с утра и не в обед.

«И буду я красивый и здоровый, – с улыбкой подумал Сергей. – Упитанный, приятный такой в общении. Еще бы майора дали, и совсем хорошо.

А что, вот с дедом разгребемся, и дадут? Вот только бы разгрестись».

ГЛАВА 4

Никто не хочет всех спасти и быть за то распятым, но каждый любит погрустить о всяком непонятном…

Егор Летов

Комиссар был в своем обычном состоянии. На его лице была отражена вся гамма презрения к работающему на него человеку.

«Впрочем, – напомнил себе Хейти, – я работаю не на него, а на государство».

Патриотическая эта мысль трепета не вызвала и особенного успокоения не принесла. Настроение у начальства было, мягко говоря, совсем не радужное. Сам тот факт, что на следователя отдела служебных расследований вышло не прямое руководство, а именно комиссар, о многом говорил и ничего хорошего этому следователю не сулил.

«Зараза, – снова подумал Хейти, терпеливо ожидая, когда начальник поднимет-таки голову от бумаг. – Чего ж тебе от меня требуется, кроме моего увольнения? Ты же сидишь так крепко, что под тебя и мышь не подкопается».

Комиссар действительно сидел прочно. Как пришел на должность в 1996 году, сместив прежнего руководителя Полиции Безопасности, так и сидел поныне. А после того как через год отдел служебных расследований сковырнул его заместителя и еще ряд значительных чинов по обвинению в коррупции, комиссар начал претворять в жизнь нехитрую политику, именуемую в народе «завинчиванием вентиля». Эта тактика применялась только в отношении отдела служебных расследований, который уже несколько лет получал жалкие крохи из многотысячных дотаций, выделяемых государством. Комиссар обладал редким и очень полезным даром – он везде и всегда находил, усаживал на нужные места своих людей, преданных ему до мозга костей.

Некоторых удалось вывести на чистую воду. Однако все попавшие под следствие всю вину брали на себя. Каялись. И, дабы не выносить сор из избы, увольнялись по собственному желанию, чтобы остаток жизни прожить, работая в одной из многочисленных охранных фирм или в тому подобных частных организациях под неусыпным контролем особых отделов Полиции Безопасности. Установить связь этих людей с комиссаром было заветной мечтой каждого следователя отдела служебных расследований. Однако, как всякая мечта, она так и оставалась неосуществленной, постепенно превращаясь в устойчивый миф.

– Итак, – комиссар откинулся в кресле. – Господин Карутар, вы, вероятно, хотели бы узнать, зачем я вызвал вас сегодня.

Это было утверждение, поэтому Хейти не стал отвечать.

– А вызвал я вас для того, чтобы сообщить вам… – При этих словах Хейти приподнял бровь, ожидая столь известного продолжения о «пренеприятнейшем известии», однако комиссар переиначил классическую фразу. – … Интересную новость. Из области государственных отношений.

Хейти насторожился. Из своей практики он знал, что большие государственные тайны часто становятся приговором для тех, кто эти тайны узнает.

– Однако перед этим я бы хотел услышать от вас небольшой отчет о проделанной вами в Тарту работе. Вы ведь вернулись из Тарту на днях? Кажется, вчера.

– Да, именно вчера. Я бы смог вернуться несколько раньше, если бы наш отдел имел более совершенную технику.

– Что вы имеете в виду?

– Автомобиль.

– Ах, автомобиль… – протянул огорченно комиссар, а затем поинтересовался: – Что-то случилось?

Вся эта комедия нравилась Хейти все меньше и меньше. Комиссар проявлял участие к судьбе отдела служебных расследований… Безусловно, притворное, нарочито притворное и от этого все более и более опасное.

– Да, случилось. Вверенный нам автомобиль «Жигули» оказался не в состоянии справиться с дорожной ситуацией и поставил меня в крайне неудобное, можно сказать, тяжелое положение.

– Что вы говорите… Как же так?

– Видите ли. – Хейти понял, что перебрал с количеством яда, которым сдобрил свою речь. – Автомобиль «Жигули» конструктивно не способен преодолевать обледенелые участки местных дорог, ввиду задне…

– Что вы говорите?! – комиссар перебил его. – Я езжу на «Жигулях» поболе вашего, а ничего подобного не замечал… Странно.

«Ну да, ездишь ты, сволочь…» – мелькнула у Хейти в голове злая мысль.

Однако сказать тут было нечего. Даже если учесть, что комиссар со времени своего вступления в должность ни разу не подошел к зарегистрированным на его имя «Жигулям», а ездил на служебном «Вольво» с личным водителем. Персональный водитель, как, собственно, и все, кто был связан с комиссаром, был абсолютно преданный своему шефу человек.

За этими мыслями Хейти упустил последние слова комиссара.

– … как можно говорить, что машина не справилась с дорожной ситуацией? С ситуацией может не справиться водитель. – И комиссар ехидно посмотрел на Хейти, а затем помрачнел. – Однако мы увлеклись деталями. Как там поживает наш город молодости и студенчества?

Хейти прочистил горло и заставил себя сконцентрироваться на прошедшей поездке.

– Собственно, сам город поживает весьма неплохо.

– А наша агентурная часть?

– Тоже… Можно сказать, слишком хорошо. Вот мой полный доклад по прошедшей командировке. – Хейти положил на стол бумагу, в которой описывалось положение дел в региональном отделении Полиции Безопасности в городе Тарту. Информация была неутешительная. – Хочу отметить, деятельность лиц, ответственных за работу со студентами, является, мягко говоря, неудовлетворительной и внушает опасения…

– Ну вот и замечательно, – улыбаясь, произнес комиссар, пряча бумагу с докладом в папку. – Замечательно. Я вами доволен, господин следователь. По поводу этих фактов будут проведены разбирательства… В обязательном порядке.

Хейти тихо млел от услышанного. И мысленно готовился выдержать удар, который должен был последовать за таким сладким елеем.

«Что же ты приготовил на меня?..»

Комиссар посмотрел на Хейти, улыбнулся и произнес:

– А теперь поговорим о главном.

Родной отдел встретил тишиной. Конец месяца. Отчетность нужно подбивать, трясти агентуру, чтобы не спала. Только худющий Марек дрыхнет в углу. Он-то все бумажки написал неделю назад, и теперешняя суета его интересовала, как интересуют плавающие рыбки сидящую на стекле аквариума муху. То есть никак. Идеальная позиция – ни во что не вмешиваться, ничем не интересоваться. Иногда Хейти этому человеку даже завидовал.

От неловкого движения на стол посыпались карандаши из перевернутого стаканчика. Марек приоткрыл один глаз, поежился и снова закрыл.

– Хочешь выпить? – спросил Хейти. Глаз снова приоткрылся.

– По какому поводу?

– Ты просто так не пьешь? – На работе – нет.

– Ну, тогда по поводу моих проводов. Открылся второй глаз. Лицо Марека приобрело вопросительное выражение.

– В командировку посылают.

– Да? А почему лицо как у покойника?

– Потому, – неопределенно ответил Хейти, а затем уточнил: – Потому что к русским.

Марек кашлянул и полез за кошельком. Затем остановился и спросил:

– Погоди, тебя-то зачем туда? Ты… Мы же по внутренним расследованиям.

– Угу. – Хейти припомнил, что задавал такой же вопрос комиссару и ответил его словами: – «Вы лучший следователь в этом отделе. И мне кажется важным, чтобы вы знали, как обстоят дела по вашему профилю в соседнем государстве. Тем более что это государство является нашим теоретически предполагаемым противником в свете очередных переговоров по вступлению в Северо-Атлантический блок».

– Каким противником?

– Теоретически предполагаемым. В свете очередных… Так что будет вам ценная информация. О том, как русские своих взяточников ловят. Очень ценная со стратегической точки зрения, – сарказма Хейти не скрывал. – Точнее, будет та информация, которую эти самые русские изволят мне показать. Кстати, вам тоже скучать не придется. Я по программе обмена опытом еду. Как студент! Так что к вам соответственно лучший следователь ФСБ прибудет. Опыт перенимать. Мать…

Марек сморщился, с сожалением прощаясь с царящим вокруг покоем, и сказал задумчиво:

– Отпуск, что ли, взять?.. Чего еще шеф сказал?

– Сказал, чтобы я вспомнил, из какого отдела я сюда перешел.

– А из какого отдела ты перешел?

– Из какого?.. Из такого! Из контрразведки, – ответил Хейти с досадой в голосе. – Правда, отработал там только год.

– Почему? – Марек, который работал в Полиции Безопасности дольше Хейти, отличался тем, что никогда не влезал в чужие дела без особой надобности.

– Потому что накололся крепко. Помнишь дело о старой агентурной сети КГБ? Архивах?

– Смутно, меня это как-то не интересовало.

– Вот на том деле я и прокололся. Так что меня в принудительном порядке перевели в более… безопасный отдел. А вот теперь… – Хейти подумал. – А вот теперь я отправляюсь как подсадная утка в расположение этого… теоретически предполагаемого противника.

– Подсадная утка?

– Ну да, а ты что, считаешь, что я туда опытом меняться еду? Надо кому-то там провернуть дельце, чтобы было на кого свалить в случае чего.

– Кому? – Марек сидел с таким заинтересованным лицом, словно читал увлекательный детективный роман.

– Тому! – зло ответил Хейти, а про себя подумал: «Полукровка хренов…». – Ты за водкой пойдешь?

Марек, ни слова не говоря, вышел.

Хейти некоторое время посидел за своим столом, зло барабаня пальцами по темному дереву. Злился на себя. Он был по убеждениям, заложенным в детстве, интернационалистом, однако перебороть собственные националистические комплексы никак не мог. Поэтому очень часто в душе раздваивался, считая русских и «прочих русскоязычных» слегка неполноценными и одновременно мучаясь из-за своего шовинизма. Злился на себя, зная, что достоверных данных о том, что Марек – полукровка, нет. Но в душе ощущал некий дискомфорт при общении с ним.

«Противно», – подумал Хейти и начал разгребать наваленные на столе папки с документами. Потом опомнился и подумал, что для бутылки надо приготовить место, вытащить из холодильника закуску и вообще приготовиться.

Марек пришел не один, а притащил с собой ребят из соседнего отдела, которые, узнав, по какому поводу пойдет гулянка, решили примкнуть.

Вскоре двери были заперты, а вторая литра местной водки приближалась к концу.

Водочные пары витали в воздухе тяжелыми голубоватыми облаками. Или это был дым от сигарет? В любом случае дышать было нечем.

Гул голосов сливался в один настойчивый пчелиный рой. Каждый что-то советовал, убеждал.

Хейти машинально кивал, вытягивая из пачки очередную сигарету, тыкал ею куда-то в пространство. К сигарете тут же протягивался огонек зажигалки. Часто не один.

Настолько популярным Хейти себя не чувствовал еще ни разу. Все советы он пропускал мимо ушей, зная, что все равно ничего не запомнит. Голова на алкоголь реагировала совсем непрофессионально. Она начинала кружиться, гудеть и ничего не воспринимала, в общем, вела себя совсем не так, как должна себя вести голова разведчика, отправляемого в стан врага. Тем более врага, базирующегося на территории, на которой некогда придумали водку.

«Это ж сколько придется пить…» – пронеслась печальная мысль, на которую Хейти отреагировал удивленным поднятием бровей.

Всей компанией этот жест был расценен не совсем правильно. Раздались крики:

– Стойте, он что-то сказать хочет… Воцарилась тишина.

«Вот ведь… – подумал Хейти и встал. Слегка качнуло. – Нехорошо».

– Вспоминается случай. Некогда… – тут он запнулся, но затем, поймав убегающую мысль за длинный хвост, продолжил: – В доблестной эстонской армии велись подготовит… Нет. Теоретические курсы. Где обсуждалось вооружение вероятного противника.

– Теоретически предполагаемого… – пьяно невпопад пробормотал Марек. На него зашикали.

– Так вот, капрал сказал: «Наш вероятный противник будет вооружен: пехота – автомат системы Калашникова калибра 5,45, который считается лучшем оружием в своем классе, танки – Т-90, признанные одними из лучших в мире, авиация – МиГи и Су, которые аналогов в мировой военной технике не имеют, вертолет К-26 „Черная акула"“. И тут встает новобранец. Из хуторских. Ну, вы знаете, они русских только на картинках видали… И спрашивает: „Господин капрал, а как же мы с ними будем воевать?“ А капрал ему отвечает (Хейти развел руки в стороны, имитируя жест капрала): „Не знаю!“

После этого Хейти сел. Вокруггалдели.

«Зачем я все это им рассказал?» – пронеслось в голове.

Сам Хейти при этом разговоре не присутствовал, но знал, что такой случай был, из уст своего информатора, парня, который косил, не без помощи Хейти, от армии, оплачивая эти услуги разного рода информацией из мира андеграунда, в котором активно крутился. Некстати вспомнилось, что того капрала быстренько понизили в должности и перевели в другую часть. А чтобы особенно не шумел, пригрозили антигосударственной пропагандой, рядах вооруженных сил.

Хотя, по правде говоря, капрал ни в чем виноват не был. Он просто обрисовал ситуацию такой, какая она есть. Без прикрас.

Мысли перешли на другую дорожку, и Хейти вспомнил, по какому поводу они тут сидят. От этого стало тоскливо на душе, и мысли, вероятно, под воздействием алкогольных паров снова сменили дорожку. Хейти подумал, что из-за собственной неуклюжести рассчитывать на ресурсы своего тела в критической ситуации не приходится. А значит, придется брать с собой оружие. Табельный «глок». Хотя по идее эго запрещено… Начальство упрется и вообще… Граница…