Текст книги "Вечное пламя"

Автор книги: Виктор Бурцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

37

Весь день они перли через болото. Колька каким-то образом находил дорогу. Несколько раз он резко менял направление, возвращался. Но всегда они шли по твердому, если так можно назвать пружинящие и медленно уходящие из-под ног корни, торф, упругий холодец грязи. Провалился один раз только немец, который сослепу сделал пару шагов в сторону. Жижа мигом разошлась, и он ухнул по самую грудь, еле вытянули.

Каждый шаг отзывался болью в мышцах. От болотной вони слезились глаза и шла кругом голова. Иван уже не обращал внимания на гадюк, отдыхающих на сухих кочках, на пиявок, впившихся в ноги, весь мир сузился до грязной спины доктора, что маячила впереди.

Иногда они слышали далекий лай и выстрелы. Тогда все трое останавливались, пригибаясь, искали, где спрятаться, чтобы переждать.

Несколько раз немец спотыкался, падал, говорил, что больше не может, но Лопухин молча поднимал его за ворот и пинками гнал вперед. Говорить сил не было. Надо было идти вперед. Только идти. В болоте нельзя стоять.

Когда Колька остановился, Иван ударился в спину вставшего следом доктора.

– В чем дело?! – прохрипел Лопухин. – Чего встали?

Колька молча кивнул вперед.

Там прямо посреди черной воды торчали длинные жерди и был проложен настил.

– Гать. Старая.

Иван молча осмысливал услышанное. Гать. Дошли.

– А немцы на нее выйти могут?

– Не знаю. – Колька пожал плечами. – Могут. Если найдут.

– А стоим чего? – спросил Иван, хотя меньше всего на свете ему хотелось куда-то идти.

Парнишка засмеялся. Странный это был смех, сухой.

– Иди, если знаешь как.

Иван присмотрелся. Гать стояла посреди воды, опираясь неведомо на что. Вокруг были натыканы жерди, на первый взгляд безо всякой системы. Зеленый ковер мха кончался прямиком у ног Кольки. Дальше…

Иван подошел ближе.

Вода была черная, но прозрачная. Было видно, как уходит вниз переплетение корешков, грязи и еще черт знает чего. А дальше… Ничего. Только черная вода. Глубокая. Там, в глубине, будто бы перемешивалась слоями тьма. Завораживающий, тянущий, зовущий к себе водоворот.

– Долго не смотри. – От Колькиного голоса Иван вздрогнул. – Дуреть станешь. Тут многие дуреют. А потом прыгают.

Лопухин потряс головой. В голове действительно будто туманом затянуло.

– А переплыть?

Парнишка косо усмехнулся, огляделся, палкой подтянул к себе неведомо откуда взявшийся тут обломок дерева.

– Смотри, – и кинул его в черную воду.

Деревяшка как ни в чем не бывало закачалась на поверхности.

– Тут дыры в земле. Наши рассказывают, это черт когда-то вилами сюда тыкал, из злости, что его архангел Гавриил обхитрил. С тех пор тут дыры бездонные и вся вода туда уходит. В это болото три реки впадают. И ручьев не счесть. А совсем ничего не вытекает. И не переполняется. Все уходит вниз, в чертовые дыры.

– Да ерунда это все! – Лопухин посмотрел на мальчишку. Тот стоял, опустив руки. Под глазами круги. Переход по болоту дался ему не легко. – Ты что же, веришь в эту бесовщину?

Колька промолчал, а немец схватил Ивана за рукав.

– Ну, что еще?! – Лопухин посмотрел на доктора.

Тот завороженно смотрел куда-то вперед.

Иван обернулся и успел заметить, как исчезает деревяшка в черной глубине. Сказать, что это было страшно, значит, не сказать ничего.

– Черт… Как же это?.. – Иван посмотрел вниз и обнаружил, что ушел в воду по колено. Завозился, переставляя ноги, жижа с чавканьем отпустила, но сразу затянула ногу снова, еще глубже. – Стоять нельзя! Потонем к черту! Как туда попасть?!

– Старики говорили, – Колька отошел немного назад от провала, – что вешки тут поставлены не просто так, а с умыслом. Только знать надо… В совсем древние времена по этим гатям окрестные деревни уходили в болото, чтобы прятаться. Если война.

– А вешки где?

Колька махнул рукой на жерди.

– Вона. Только некоторые – фальшивые.

– А как же узнать?!

– Не знаю. Пробовать надо. Веревку бы…

– Ремни можно. Ну и рубашки свяжем рукавами, пойдет?

– Попробуем… Только устал я очень… – И Колька посмотрел на Ивана так… так, как смотрят дети. От этого взгляда в Лопухине все перевернулось, и он отвернулся.

«Стоять нельзя, нельзя стоять! – напомнил он себе. – Только не стоять!»

На создание импровизированной веревки ушли не только рубашки, но и штаны. Голый Колька сидел на какой-то кочке и смотрел, как немец с Иваном вяжут вместе рубашки, штаны, проверяют на разрыв, перевязывают.

– Ну что? – кивнул ему Лопухин, когда работа была закончена. – Отдохнул? А то вечер уже…

Парнишка молча встал, поднял конец веревки, придирчиво подергал узлы. Потом, не сказав ни слова, обвязался и, промеряя дорогу перед собой шестом, полез в воду. Иван с доктором встали на краю провала, страхуя парня.

До первой вешки мальчишка дошел легко, погрузившись в черноту только по пояс. Но дальше шест ушел вниз, и Колька повернул назад.

Одна из вешек сама собой ушла в воду при приближении Кольки, и тот вздрогнул и резко отступил. Через некоторое время жердь медленно показалась над поверхностью воды. Будто кто-то вытолкнул ее из глубины…

К следующей парнишка не пошел. На вопрос Ивана он ответил коротко:

– Поплавок.

Лопухин присмотрелся и понял, что вешка просто плавает на поверхности воды, медленно дрейфует.

– Как же она не потонула?

Колька пожал плечами и двинулся дальше.

Ему удалось успешно пройти пару вешек, которые, смыкаясь верхушками, образовывали своеобразные ворота. Впереди была еще пара таких же. И еще одна, с рогаткой на конце, приметная. Иван уж было поверил, что это и есть та самая дорога. Поверил и Колька. Шаги его сделались уверенными, на какой-то момент показалось, что уровень воды понижается. Он прошел еще пару метров. Вошел во вторые «ворота».

И… провалился!

Парнишка ухнул в черную воду с головой, будто из-под ног ушла опора. Закачались предательские жерди.

Иван вцепился в веревку и, толкаясь ногами в зыбкий кисель болота, потянул. Немец пыхтел сзади. Они тянули, тянули. Один шаг, второй…

На поверхности показалась Колькина голова. Он шлепал по воде руками, вздымая тучи брызг. Снова ушел вниз. Наконец вынырнул, будто оттолкнулся от чего-то, и поплыл к товарищам. Ивану оставалось только травить веревку, подтаскивая парня ближе к себе.

«Обошлось…»

И тут что-то произошло. Колька вскрикнул. Забился. Его ноги ушли вниз. Бестолково колотя руками, парень снова погрузился с головой. Лопухин потянул…

Снова показалась голова мальчишки.

– Ой, тяните! – звонко закричал он. – Ой, тащит!..

Лопухин с доктором дернули что было сил. Иван с ужасом ощутил сопротивление, какое бывает, когда на удочку попалась крупная рыба, всеми силами уходящая на глубину. Черная бездна не хотела отпускать добычу, бреднями были местные истории про чертей или не бреднями…

Они все-таки вытащили обессилевшего парня на сухой участок. Колька едва дышал, но был жив.

– Чертовы ворота. Чертовы ворота… – шептал парнишка, хватая воздух ртом.

– Что за ворота? – Ивана била крупная дрожь.

Но Колька не ответил, а только мотал головой и повторял:

– Чертовы ворота…

Наконец, немного успокоившись, парень поднялся на ноги. Перебрался к своей кочке. Сел на нее, как курица на насест. Прошептал:

– Знаю дорогу…

– Какую, к черту, дорогу? – Иван почувствовал раздражение. – Все вешки проверили. Все! Надо другой какой-то путь искать. В обход, что ли. Не одна же тут гать…

– Гать, может, и не одна. Да только где ее найдешь?

Лопухин пожал плечами.

Колька махнул рукой на вешку, которую проверил первой:

– Там идти надо.

Лопухин промолчал. Сил говорить уже не было.

Парнишка поднялся, скинул страховочную веревку, подхватил шест, который ухитрился не потерять, и двинул к вешке.

– Эй! Куда?! Веревку! – Иван кинулся следом, но Колька только отмахнулся и ступил в черную воду.

До первой вешки он дошел легко. Потом промерил глубину, окунув руку по самый локоть. Удовлетворенно кивнул и нырнул. У Лопухина только сердце екнуло.

Однако меньше чем через минуту голова парня показалась на поверхности метрах в пяти от первой вешки. Он поднимался все выше и наконец встал. Вода едва доходила ему до колен.

– Поднырнуть надо! – крикнул он, помахав рукой.

Позади жалобно заплакал голый немец.

38

Стоять на твердом, хоть и колышущемся настиле было непривычно и очень приятно. После болотного холодца, после уходящей из-под ног вязкой бездны кругляк, обвязанный толстой веревкой, был чем-то вроде асфальтового шоссе в сравнении с пыльной, ухабистой и грязной грунтовкой.

Гать была узка. Бревенчатая тропка шириной в метр, не больше, проложенная от островка до островка, которые неведомо как образовались в бездонной черной яме.

При каждом шаге через щели поднималась вода, но гать держала.

Взобравшись на спасительную дорогу, Иван, немец и Колька долго лежали на бревнах, разглядывая синее небо. На торчащие жерди они развесили мокрую одежду. Солнце хоть и близилось к закату, но припекало основательно.

Развязав вещмешок, полученный от бабки Пелагеи, Лопухин обнаружил, что краюха хлеба промокла начисто, пропиталась гнилой водой и грязью. Однако аккуратно завернутые в тряпицу куски сала вполне можно было есть. А уж трем банкам тушенки точно совсем ничего не сделалось. Иван отложил сало на потом, ножом вскрыл банку. Протянул Кольке…

– Давай, проводник, жуй. Нам еще тут куковать, пока одежонка высохнет. А то еще заболеть не хватает…

Парнишка принял банку. Покосился в сторону своих штанов.

– Ложку утопил…

Иван протянул ему нож.

– Пиявку отцепи… – буркнул парнишка.

Иван провел рукой по бедру и с отвращением натолкнулся на скользкий бугорок. Да не один.

– Дрянь…

Пиявки отваливались легко. Насосавшиеся, сытые, лоснящиеся, они, мерзко извиваясь, исчезали в черной воде.

– А ты-то как?

– Ко мне не липнут, – пробурчал Колька с набитым ртом. – Ты лучше этого проверь…

Он указал ножом на доктора.

– Эй, геноссе! – Иван махнул рукой, вставай, мол.

Немец послушно поднялся.

– Ох, елки… Дрянь какая…

К тому времени как Иван помог Гансу счистить кровососов, Колька уговорил треть банки и протянул ее Ивану. Тот подвинул еду немцу. Доктор посмотрел испуганно, но принялся жадно есть с ножа.

«Надо бы «наган» вытащить… – мелькнула у Лопухина мыслишка. – Черт его знает, что он с ножиком удумает…»

Но немец вел себя примерно, точно так же, как и Колька, отъел третью часть и вернул банку Ивану.

Тушенка показалась Лопухину невероятно вкусной. Будто бы и не ел ничего подобного…

Доев, Иван швырнул банку в воду и осторожно, чтобы не сверзиться в черную воду, пошел посмотреть на карту, что сушилась, разложенная по бревнышкам, в наиболее сухом и устойчивом месте.

– Ничего, вроде бы что-то разглядеть можно. И компас не утоп. Не так все плохо, слышь, Колька?

– Неизвестно еще, куда эта гать нас выведет.

– В смысле?

– Ну, дорожка же не напрямки идет. Где можно было поставить, поставили. А дальше уж… – Парнишка развел худыми руками.

– Да… Положеньице… – побормотал Лопухин. – Ну, от фрицев ушли, и то ладно.

– А еще гать бывает разная.

– В смысле?

– Ну, не одни ж мы такие умные. Мало ли кто может на нее взобраться. Да и входы на гать не все такие сложные, есть и простые. А где-то, мне дед говорил, так она вообще из леса начинается. Только никто не знает где. Даже дед не знал. Говорили просто. – После еды мальчишка блаженно растянулся на бревнах. Было видно, что чувствует он себя героем и нисколько этого не стесняется.

– Ну и?

– Так вот, некоторые гати ведут в самую топь. Хуже этой. А некоторые по кругу водят. Иногда проваливаются. Иногда место меняют, плавают.

– Прям минное поле, а не болото, – зло буркнул Иван. – А мы на какой?

Колька легкомысленно пожал плечами:

– Кто его знает? Это, может, и неправда все. Может, просто байка такая, чтоб пацанва в болото не лазила. Мы, правда, все равно ходили. Особенно по осени.

– Так, погоди, а определить как?

– А никак.

– Ну, а дед тебе ничего такого не говорил? Это ж лабиринт какой-то…

– Говорил что-то… – Паренек неуверенно вздохнул. – Да я не помню, так чтобы все целиком. Он все обещал показать, мол, говорить – это одно, показывать надо. Не успел.

– Положеньице…

Лопухин задумался. Получалось, что гать была не спасением, а лишь очередным витком жуткого пути.

Бревнышки дороги в болоте теперь не казались надежными, ограждающими от бездны. Они были ее частью, готовой в любой момент уйти из-под ног.

Откуда-то издалека донеслись раскатистые «тах-тах-тах». Немец встревоженно приподнялся.

– Лежи… Не надейся… – буркнул Иван. – Болото, звуки далеко разносит. Sumpf. Die Laute weit.[8]8
  Болото. Звуки далеко. (нем.)


[Закрыть]

Доктор часто закивал, но озираться не прекратил.

– Черт… – Лопухин вдруг почувствовал, что ему становится холодно. – Идти надо.

– Куда? – поинтересовался Колька.

– Ну, ты ж у нас тут абориген! – озлился Иван, но потом взял себя в руки. – Да шут его знает… Попробуем эту гать чертову. Другого варианта все равно нет. Ведь нет?

– Ну, – парнишка сморщился. – Разве только через болото, но это до ближайшего бочага. Ухнем, только ряска закачается. Гать хоть и мудрена, но все ж надежней, чем наобум переть. Все-таки люди делали.

Именно этот последний довод и настораживал Лопухина. Потому как никакая природа не наворотит столько, сколько может наломать человек.

Он потрогал одежду.

– Не высохла. Но хоть чистая… На себе досушим. Пошли.

39

Идти по бревенчатой гати оказалось не так уж и удобно, как показалось на первый взгляд. Необходима была определенная сноровка, чтобы не свалиться с дорожки. Гать явно неоднократно ремонтировали, подбирая иногда бревна разного размера. Несколько раз Иван спотыкался, едва не падая в черную воду, но все же удерживал равновесие.

Поначалу гать вела их в нужном направлении. Однако через некоторое время тропа стала плавно загибать в сторону. А потом и совсем завернула.

– Плохо дело, следопыт. – Иван остановился. – Не туда нам.

– Тут бочаг огромный. – Колька почесал живот. – Гать краем его обходит.

– Бочаг?

– Ну да. Ямина такая. Здоровенная. И дна нет.

– Как это – дна нет? Байки опять?..

– Нет, камень упал. С неба. Я слышал, что сюда даже научная экспедиция была. Только, я думаю, сказки это…

– Во как? – усмехнулся Иван. – Что ж, по-твоему, метеоритов не бывает?

– Бывают. – Следопыт Колька пожал плечами. – Только сюда они не падали.

– С чего ты взял?

– Да Василь это все придумал. Мол, видел сам, как с неба здоровенная каменюка в болото ухнула. Потому и гать это место обходит. И про ученых он набрехал.

– Ну…

– Вот тебе и ну, гать когда ставили? А Василю лет семьдесят всего… Было.

Последнее слово прозвучало так, что у Лопухина отпало всякое желание вызнавать, что там еще с этим дедом связано. Ничего хорошего, видать.

– Ладно, бочаг так бочаг. Пойдем дальше…

– Пойдем, – легко согласился мальчишка и себе под нос добавил: – А может, яма в другом месте…

Иван предпочел эту реплику не услышать. Вариантов, впрочем, все равно не было. Однако вскоре гать начала снова возвращаться к прежнему направлению, и Лопухин повеселел. Двигаясь напрямки, даже такими странными зигзагами, они экономили кучу времени.

Дважды гать обрывалась, выходя на относительно сухую поверхность. Пока Колька искал продолжение дороги в болоте, Иван с немцем лежали не в силах сдвинуться с места.

– Парень, ты когда-нибудь устаешь? – поинтересовался Лопухин.

– Бывает. Если голодный… А если поем, то могу долго еще…

– Лихо.

Уже в сумерках они вышли к перекрестку, куриной лапой раскинувшемуся на зеленом просторе, казавшемся бесконечным.

– Приехали. Что говорят на этот счет старики?

Колька скривился:

– Ничего не говорят…

Гать привела их на небольшой островок, как раз достаточный для того, чтобы на нем можно было устроиться втроем. Однако дальше в болото уходило сразу три дороги, две из которых вели в нужном направлении.

Колька явно растерялся.

Иван покосился на немца, бессильно опустившегося на жесткую траву.

– Ладно. Ночуем тут. Вон и сушняк какой-то имеется. Костерок запалим, на всю ночь не хватит, но тушенку разогреем.

– Ага, – фыркнул мальчишка. – А спички у тебя непромокаемые?

– Обижаешь… – Иван чиркнул колесиком бензиновой зажигалки. Заплясал маленький огонек.

– Ух ты!

– Немецкая. – Иван вспомнил, при каких обстоятельствах попала к нему эта вещь. Вспомнил капитана. Как он лежал, накрытый телом врага… – Трофей, можно сказать.

Вскоре на островке весело потрескивал небольшой костерок. Лопухин вскрыл банку тушенки и пододвинул ее к огню.

– Кстати, спросить хотел, а чего это там за рисунок на бревнах был? – поинтересовался Иван у Кольки.

– Какой рисунок? – Парнишка озабоченно рассматривал подошву своего сапога. – Развалится скоро… Эх… Обидно. Совсем ведь новые.

Иван оттянул подошву на своем, показав «крокодила».

– Подвязать надо. – Он махнул рукой в сторону гати, по которой они пришли на островок: – Вот там рисунок был. Прямо посредине. Ну, будто вырезанный. Ступню напоминает. Грубо так, но вообще похоже. Может, знак какой, для верной дороги?..

– Ступня?! – Колька вскочил. Немец испуганно вздрогнул и отодвинулся.

«Как бы не сбрендил геноссе… – Лопухин покосился на доктора. – Спокойный что-то слишком».

– Ну да, ступня. Будто след на песке. Только резаный.

– Где? – Колька подхватился, метнулся в сторону гати.

– Куда, дурак! Темнотища, утопнешь к черту!

Парнишка вернулся, заметался, срывая траву, какие-то мелкие ветки. Потом сунул все это хозяйство в огонь и с этим импровизированным факелом пошел к болотной дороге. Иван обеспокоенно двинулся следом.

– Где? Где ты его видел?

– Да тут, неподалеку… Да буквально… Погоди! – Но Колька уже топал по гати, глядя под ноги. – Где-то там, черт, да подожди ты!

Но парнишка уже остановился. Присел.

Подойдя к нему, Иван заглянул через плечо.

– Ну да. Он самый!

– Черт… – Колька провел рукой по грубым вырезам.

– Действительно же след напоминает. Да?

– Да… И не один. Вона, смотри, тут… Там… Только слабее.

Паренек поднялся, попятился. Поднял догорающий факел выше. В его контрастном, мечущемся свете было видно, что почти вся гать изрезана следами. Большими, маленькими. Где-то просто полустертыми царапинами.

– Что это? Вроде днем я только одну ногу видел…

Факел догорел. Колька вздрогнул и кинул его в воду. Зашипело. Стало темно.

Очень осторожно они развернулись и отошли к островку.

– Так что это? – тише спросил Лопухин. Волнение мальчика передалось и ему. По спине побежали мурашки. – Что это?

– Знаки, – прошептал паренек. – Вот занесло так занесло!

– Эй… – Иван помолчал, а потом спросил: – Ты чего? Куда занесло?

Колька ответить не успел. Истошный, полный ужаса вопль донесся от костра. Метнулась тень. Еще одна!

Иван хлопнул себя по боку, но «нагана» не обнаружил.

– Кретин!

Он выхватил нож и кинулся к костру.

Немца около огня не обнаружилось.

– Ганс… – почему-то шепотом позвал Иван. Сзади осторожно подошел Колька. – Ганс… Не дури…

Внезапно он сообразил, что стоит в круге света. Трудно представить себе лучшую мишень. Лопухин сдвинулся в темноту, на самый край островка.

– Лишь бы дальше не пошел… Утопнет.

– И черт с ним… – прошептал Колька.

– Нет, брат. Нет… Мне его живым довести нужно. Живым…

– Да на кой черт он сдался?

– Потому что он врач. – Иван, стараясь не шуршать, двигался в темноте, осторожно проверяя почву ногой перед тем, как наступить. – Врач, понимаешь…

Парнишка промолчал.

Где-то впереди послышалось шуршание. Потом кто-то всхлипнул.

Иван почувствовал, как волоски на спине становятся дыбом. Ноги предательски ослабли. Одно дело стрелять в человека из пистолета, а совсем другое напасть на него с ножом. Да и резать немца особо было не за что. Вел он себя примерно, даже помогал. Возможностями для побега не пользовался, хотя были, были…

«Лишь бы он палить не начал… Если не будет стрелять, вдвоем справимся. – Иван продвинулся еще на пару метров, замер, прислушиваясь. – Интересно, а чего он орал?»

Где-то далеко на болоте заухала птица. Лопухин вздрогнул.

– Сова… – прошептал сзади Колька. – Сова…

– Сам знаю, – зло отозвался Иван. Ему показалось, что парнишка хочет успокоить его. Нашел время!

Впереди вырисовывалась темная масса. Лопухин напрягся.

В темноте послышался странный звук…

Всхлипывание!

Что за ерунда?!

Иван приготовил нож и крикнул:

– Ганс!

Сразу присел, напрягся для прыжка. Но выстрела не было. Только вскрикнул кто-то испуганно впереди.

Сделав еще пару шагов, Лопухин споткнулся о плачущего немца. Тот бормотал что-то неразборчивое. Нес какую-то околесицу, путал слова и, пока Иван обыскивал его, стоял с поднятыми руками.

«Нагана» у доктора не обнаружилось.

– Где «наган»?!

Ганс только мотал головой и плакал.

– Что случилось?

Вместе они вернулись к гаснущему костру. Колька подкинул веток. И в свете огня Лопухин с облегчением обнаружил свое оружие, аккуратно завернутое в ткань вещмешка.

«Сам же его туда и положил, идиот!» Он с облегчением засунул револьвер в кобуру и веточкой вытянул из костра банку с тушенкой.

– Ужин! А то мерещится с голодухи черт знает что. – Иван воткнул нож в мясо и кивнул Кольке: – Давай, следопыт. Дави.