Текст книги "Дважды возрожденный"

Автор книги: Виктор Мурич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА 7

– Вот и все, – мрачно говорю я, закончив свое повествование. В центральном зале Башни наступила тишина, нарушаемая лишь судорожными всхлипываниями Риты.

Здесь собрались все, кроме дежурящей на смотровой площадке Лены. Информация, которую я добыл, оказалась весьма ценной. Она хоть как-то определяет нашу функцию в этом мире и снимает темный покров с доселе неразгаданных загадок. К сожалению, пока не со всех.

– Получается, виноват в ее смерти ты? – мрачно спрашивает сидящий на перилах большой каменной скамьи Миша – Если бы ты не выстрелил в ссерка, то огненный заряд не попал бы в вершину холма и Аня осталась бы в живых?

– Да, – я сжал кулаки, стараясь совладать с собой, – если бы я не выстрелил, то Аня осталась бы живой, но погибли бы гномы, которым и предназначался этот выстрел. А это нарушение Договора.

– А откуда мы знаем, что именно так все и было? – неприятным тоном поинтересовался Миша.

– Ты хочешь сказать, что я вру?! – вскочил я со своего стула. – Ты это хочешь сказать?! – Делаю шаг навстречу ему.

– Да! – в свою очередь вскочил и Миша. – Именно это я и хочу сказать! Из-за тебя, именно из-за тебя она погибла! Ты во всем виноват! – Как камни с неба, падают обвинения на мои плечи. – Тебя нельзя было посылать туда. Ты уже один раз облажался! – Его палец с каждым новым обвинением тыкает мне в лицо. При этом его длинное неуклюжее тело нелепо дергается. Скуластое некрасивое лицо исказила гримаса ненависти и презрения.

– Наверное, ты прав, – тихо произношу я и сажусь на свое место. На меня накатила волна безразличия. Нет даже желания оправдываться. Все равно Миша полностью уверен в моей виновности, и, похоже, мне его не переубедить. Да и зачем?.. Аню этим не воскресить. А то, что я виноват, знаю и без его подсказок. С жалостью смотрю на перекошенное лицо, брызжущие слюной тонкие губы, искривленные неприязнью. Раньше с ним такого никогда не было. Я не могу сказать, что Мишка мне приятен, но ладили мы с ним нормально, проблем никогда не было.

– Угомонись, Миша! – резко прерывает его Малыш. – Сядь и умолкни! Ты перегибаешь. Витек здесь ни при чем. Он сделал все правильно. В том, что погибла Аня, нет его вины. Это случайность. – Он повысил голос. – Понимаешь, случайность.

От него я такого не ожидал. Малыш – шутник и в серьезные споры старается не встревать.

– Сам умолкни! – поворачивается к нему Миша. – Сиди там и не тявкай! Малявка. Тоже мне, умник выискался.

Малыш побелел от такого оскорбления, но промолчал.

Мичман, весь разговор сидевший молча с трубкой в руках в дальнем углу комнаты, за гномьим передатчиком, встал и неспеша прошествовал к Мише. Он остановился почти впритык к нему и посмотрел снизу вверх.

– Успокойся, – неожиданно мягко сказал Мичман. – Не надо так, Миша. Никто не виноват в произошедшем.

Лично я ожидал, что он устроит Мишке промывку мозгов. А тут вдруг такая мягкость. Судя по лицам присутствующих, все подумали о том же.

– Нам всем тяжело... Аня наш друг. – Мичман затянулся трубкой и, выпустив из ноздрей два пушистых облачка, продолжил: – Разговорами мы ее не вернем. Но я думаю, что ей бы не понравилось происходящее здесь. – Он обвел глазами всех. – Ей бы не понравилось, что мы обливаем друг друга грязью. – С каждым словом его тон становился все жестче и жестче, словно плетью стегая окружающих. – В чем наша сила? Я вас спрашиваю?

– В оружии! – рявкнул сидящий рядом со мной Мотор, решительно стукнув кулаком по колену. – В нашей огневой мощи!

– В знании, – подняла заплаканное лицо Рита.

– Есть еще мнения? – Мичман осмотрел присутствующих. – Кто еще скажет, в чем наша сила? – Он повернулся в сторону Миши. – Может, Миша, ты скажешь?

Миша, опешивший от такого нажима, отрицательно замотал головой.

– Единство, – тихо говорю я.

– Повтори громче. – Теперь Мичман повернулся ко мне.

– Единство, – отражается от каменных сводов мой голос. – До тех пор пока мы вместе, мы сила. Стоит появиться распрям и междоусобице, мы погибли. Нельзя хорошо воевать, не доверяя человеку, прикрывающему твою спину. Не доверяя, будешь все время оглядываться, проверяя, как он там, не подвел ли еще. А пока будешь вертеть головой, проверяя надежность напарника, тебя сожрет подобравшийся спереди зверь. Сожрет и напарника, потому что его спина будет беззащитна.

– Слышали! – Мичман прошел по кругу, заглядывая каждому в глаза. Единство и есть наше оружие. А сегодня вы сделали первый шаг в сторону его разрушения. А раз был первый, будет и второй. Вы хотите сдохнуть на этой планете?

– Нет, – раздался недружный хор.

– А раз не хотите, то чтобы я больше не слышал таких разговоров! – Он ткнул дымящейся трубкой в сторону Миши. – Это, Миша, тебя в первую очередь касается.

Мишка как-то неуверенно качнул головой.

– Ты меня понял?

– Да. – Голос Миши дрожит, и на глазах появляются слезы. – Я... Я хотел... Я просто не могу передать... – Не договорив, он досадливо взмахивает рукой и быстро выходит из зала.

– Пусть это будет уроком для всех. Такое де должно повториться, – сказал Мичман и, сменив тон, как бы перевернул страницу. – А теперь давайте обсудим имеющуюся у нас информацию. Вполне вероятно, что Виктор прав. Возможно, существует сила, о которой мы пока ничего не знаем, жаждущая уничтожения гномов. И вполне вероятно, что она приводит сюда стада животных и натравливает на гномов. Как гномы себя называют?

– Копачи, – отвечаю я.

– Ну и что это нам дает? – поинтересовался Стас. – Какую пользу мы можем получить из этого? Это поможет смыться отсюда?

– Нет, – отвечаю я. – Смыться, наверное, не поможет. Я так и не смог понять, как гномы переходят на другой срез. Но теперь мы знаем их слабые места. Знаем, что возле шахт они как слепые котята. Знаем, что они умеют воевать и неплохо вооружены. Знаем, откуда приходят эти твари. – Я задумался, вспоминая, что же я еще узнал.

– А почему они так просто все рассказали? – устроившись на коленях у Стаса, спрашивает Рита. – Может, они специально нагрузили тебя дезинформацией?

– На кой им это надо? – буркнул Мотор.

Спор зашел в тупик. Еще минут двадцать мы препираемся на различные темы, потом изнеможенно умолкаем. Мичман, подумав, объявил перекур, и все гурьбой повалили из зала.

– Виктор, подожди, – окликнул меня уже в дверях Мичман. – Останься. Разговор есть.

Возвращаюсь обратно в зал и усаживаюсь на скамью из камня, напоминающего мрамор с синими прожилками. Мичман закрывает двери за последним человеком, подходит и присаживается на корточки напротив меня. Достав кисет, набивает трубку табаком. В тишине комнаты сухо скрежетнула о коробок спичка. Выпустив зловонное облако от кубинского табака, он разгладил рукой усы и пристально посмотрел мне в глаза.

– Ты, наверное, не совсем в курсе... – как-то неуверенно начал он. Похоже, предстоящий разговор ему не очень приятен. – Ты думаешь, почему Миша так вызверился на тебя?

– Наверное, из-за Ани. Это ведь из-за меня...

– Чушь, – резко перебил меня Мичман. – Ты все сделал правильно. Это было верное решение, а от случайностей никто не застрахован. И не терзай себя больше дурацкими мыслями. Дело в том, что еще на Земле Миша сделал предложение Ане.

– Какое предложение? – недопонял я.

– Руки и сердца. Какое же еще? Но она ему отказала, сославшись на тебя. Она сказала, что любит только тебя и никто ей больше не нужен... Миша больше месяца ходил за ней по пятам, а она ни в какую.

Вот как... Я даже не думал, что у нее все так серьезно. Теперь понятно Мишкино поведение в отношении меня. Получается, что я стал причиной смерти его любви. Вот ведь какая гадость получается!

– Спасибо, – останавливаю его. – Я все понял. К Мише у меня претензий нет.

Мичман недоверчиво взглянул на меня, как бы решая, верить или нет.

– Ладушки. – Он встал и пошел к дверям, – Не забывай о моем совете. Не терзай себя.

– Угу, – отвечаю его спине, исчезающей за дверями.

ГЛАВА 8

Следующая неделя прошла на редкость спокойно. Ни разу не загудела гномья рация, в поле зрения не появилось ни одной твари, за исключением кротов, занимавшихся своим ремеслом санитаров. Все занимались повседневными работами. Стас по-прежнему отмывал внутреннюю стену Цитадели от копоти. Он ведрами таскал воду из родника в подвале Башни и выплескивал ее на стену. Грязные жирные потоки стекали во двор, а потом по водостокам сквозь решетки, вмурованные в камень, уходили под землю. Рита предложила ему помощь, но со словами, позаимствованными у Мичмана: «Не женское это дело палубу драить», была отправлена восвояси.

Малыш, как обычно, все свободное время ковырялся в двигателе вездехода. Иногда ему даже удавалось его заводить, и тогда Цитадель наполнялась диким пульсирующим ревом дизеля. Мотор вездехода работал минут пять и благополучно умолкал. Малыш чертыхался и лез под капот. Этот цикл повторялся уже не знаю какой десяток раз.

Рита и Лена занялись исключительно женским делом – развешиванием занавесок на бойницах Башни. Мичман попытался их отговорить от таких глупостей, но вскоре бросил это бессмысленное занятие, сказав: "Что хотите, то и делайте". Девушки, воодушевленные его быстрой капитуляцией, решили занавесками не ограничиваться. На следующий день я чуть не упал, запутавшись ногами в сплетенном из изоляции от проводов коврике у двери своей комнаты.

Мичман почти не слезал с бастиона, где возился с заклинившей во время последнего штурма пушкой. Она периодически наотрез отказывалась стрелять и перекашивала снаряды в механизме подачи. Глядя на его мучения, Мотор, шатавшийся без дела, предложил воспользоваться старым народным средством кувалдой. Невзирая на протесты Мичмана, он пару раз приложился этим средством по механизму подачи, и все заработало. Удовлетворенный своим трудом и удивлением Мичмана, он снова вернулся к первоначальному состоянию ничегонеделанию.

Миша почти ни с кем не разговаривал. Ходил как в воду опущенный. На вопросы отвечал невпопад и вообще вел себя очень странно. Я было попытался с ним по душам поговорить, но он отмахнулся и сослался на занятость. За эту неделю он облюбовал арсенал, даже ел там. В результате все оружие было вычищено и расставлено ровными рядами вдоль стен.

Мне эта неделя показалась годом. Я никак не мог избавиться от вспоминания о бое у шахты и обдумывания вариантов, при которых Аня осталась бы в живых. По ночам мучили кошмары. Снился расплавленный холм и стройный женский силуэт, прощально машущий рукой с его вершины удаляющемуся джипу. Попытки отвлечься результатов не принесли. Мичман, видя мои мучения, пригласил к себе в комнату и устроил выволочку по полной программе. Он жестко говорил, что в таком состоянии я не боец, а обуза для всех, что я становлюсь слабым звеном нашей цепи. Это меня пробрало и помогло взять себя в руки. К тому же лучший доктор это время. Несколько дней, прошедших после боя, размыли краски событий и ослабили кипящие эмоции. В результате к концу недели я чувствовал себя значительно лучше.

Утром наступила моя очередь дежурить на смотровой площадке Башни. Бесконечная лестница выводит меня на продуваемую всеми ветрами площадку, с которой хорошо просматривается окружающая Цитадель Пустошь.

Над цепью гор выглядывает краешек солнца, создавая причудливые тени на глади Пустоши. Дует холодный ветер, и я сильнее кутаюсь в длинный военный плащ цвета хаки. Надо было еще и свитер надеть, а то точно замерзну.

– Держи, – протягивает мне тяжелый морской бинокль Миша. – Все спокойно. Удачного дежурства.

– Спасибо, – отвечаю я, зевая и поеживаясь от утренней прохлады. – Миш?

– Чего? – Он уже начал спускаться по лестнице вниз.

– Ты на меня злишься? Только честно.

– На тебя – нет. – Он печально посмотрел на восходящее солнце. – Скорее, на себя. – И двинулся вниз.

Странный парень.

Прикладываю бинокль к глазам и осматриваю окрестности. Пустота. Только у самых гор копошится пара кротов, терзая полуразложившуюся тушу слона. На этой неделе они хорошо попировали, а заодно очистили Пустошь от гор трупов. Кроты сожрали почти все, даже кости. Теперь только кое-где виднеются объедки.

От нечего делать осматриваю стоящий тут же тяжелый пулемет на треноге. Серьезный аппарат. Одна из опорных ножек слегка изогнута. Это как-то еще поначалу Лена умудрилась уронить треногу вниз. Тогда еще ею чуть Мотора не пришибло. Он вышел на крыльцо покурить после плотного обеда, а тут на тебе, такая железяка на голову. Хорошо, что Лена вовремя громко взвизгнула. Тогда она узнала много нового о себе и родственниках по материнской линии. Мотор бушевал минут десять. Бушевал бы и больше, если бы не Мичман.

Опять осматриваю в бинокль Пустошь. Мощная оптика приближает скалы, выстроившиеся кривыми рядами, как салаги-новобранцы. На их фоне замечаю медленно движущуюся темную точку. Увеличиваю резкость.

Гном. Гном верхом на верблюде.

Странно, обычно без предупреждения они не появляются.

– Эй, Малыш! – Его ноги в кроссовках торчат из-под капота вездехода. Брось фигней заниматься. У нас гости.

Малыш резво дергается и бьется затылком об открытый капот.

– Блин! – в сердцах ругнулся он, потирая место ушиба. – Чего орешь, как больной слон? Какие еще гости? Не надо нам никаких гостей!

– Одинокий гном движется с запада. Скажи Мичману. И наверное, надо его встретить. А то мало ли что, – кричу я, перегнувшись через парапет башни.

Уже через несколько минут в сторону гостя движется джип с Мишей и Стасом на борту. Все остальные, конечно кроме меня, вышли во двор и громко обсуждают возможные причины появления копача.

До сих пор появления гномов ничего хорошего не приносили. Посмотрим, как будет на этот раз.

Джип поравнялся с верблюдом, сделал круг и теперь двигается параллельным курсом.

– Витек, – просыпается рация, стоящая у треноги пулемета. – Витек, подними трубку.

– Витек слушает, – отвечаю на неожиданно веселый голос Стаса. – Этот гость к тебе.

У меня все так и обмерло внутри. Что же я такого сотворил? Неужели я где-то нарушил Договор? Других причин приезда копача я не вижу. Но почему тогда так веселится Стас?

– Точнее, не гость, а гостья, – хихикает рация.

– Какая еще гостья?

– Твоя любимая гномиха пожаловала. Говорит, ей нужен именно ты и никто другой тебя не заменит.

По дружному веселью, царяшему во дворе Цитадели, догадываюсь, что разговор слушаю не только я.

– Чего ей надо? – преодолевая неловкость, спрашиваю я.

– Говорит – конфиденциальный разговор.

– Ну и вкусы у тебя, Витек, – хохочет рация голосом Малыша. – Я думал, тебе нравятся высокие и стройные. А оказывается, ты почитатель маленьких и кривоногих.

– Разговаривать она будет за пределами Цитадели. Пройти внутрь она не хочет.

– Стесняется! – не унимается Малыш. – Ути-пути. Какие мы нежные. Витек, ты с ней поласковей. Может, она еще...

– Хорошо. Я буду ждать ее у ворот.

– О'кей. Сейчас ей скажу, – и после минутной паузы. – Она согласна.

Кладу бинокль и рацию на парапет и, теряясь в догадках, спешу вниз. На уровне первого этажа сталкиваюсь с Ритой.

– Мичман велел заменить тебя. Ты только недолго с ней любезничай, а то я есть хочу.

– Ладно, – утвердительно киваю я. – Постараюсь.

Подхожу к Западным воротам и, откинув тяжелую задвижку, толкаю каменную плиту. Ворота распахиваются без единого скрипа. Еле успеваю отскочить в сторону, как в проем ворот влетает джип с широко улыбающимся Стасом за рулем. Даже у Миши, очень серьезного в последнее время, при моем появлении возникает некое подобие улыбки. Лихо развернувшись, джип паркуется рядом с вездеходом у южной стены. Метрах в двадцати от стен Цитадели стоит гномиха, удерживая верблюда за повод. Огромное животное недовольно машет головой и звучно фыркает. Его раздражает запах выхлопных газов.

По мне, уж лучше нюхать выхлопные газы, чем сырную вонь копачей.

Неспеша подхожу к гномихе и останавливаюсь в паре метров от нее. Да, это та, что и прошлый раз. Тело гостьи закутано в длинный кожаный плащ, всклокоченный хвост волос грязной мочалкой спадает на правое плечо.

Я так спешил, что даже не взял с собой оружие. Со мной такое впервые.

Все обитатели Цитадели выстроились на стене и наблюдают за мной. На лицах у большинства улыбки. Серьезен только Мичман. Он хмуро переводит взгляд с меня на гномиху и обратно.

На меня выжидательно смотрят маленькие глазки из-под нависающих над ними костяных дуг. На лишайном лице – застыло непонятное выражение. Так мы стоим, глядя друг на друга несколько минут.

– Зачем я тебе? – не выдерживаю я первый игру в молчанку.

– Есть предложение, – глубокий, чуть хрипловатый голос с небольшой задержкой отвечает мне. – Взаимовыгодное.

– Можно подробнее?

– Можно. Только давай сперва присядем, разговор долгим будет. – Она чисто человеческим жестом указывает мне на камень, а сама устраивается, скрестив ноги, прямо на земле.

– Может, лучше зайдем в Цитадель?

– Нет. Мы ее не любим и стараемся без особой надобности не заходить за ее ворота.

– Почему? – интересуюсь я, садясь на камень. – Здесь же нет Столба, связывающего срезы.

На лице гномихи появляется улыбка.

– Ты уже много знаешь.

– Не очень много. По крайней мере меньше, чем хотелось бы. – Я с недовольной миной на лице верчусь на камне, пытаясь устроиться поудобнее.

– Думаешь, это мир был всегда таким, как сейчас? – Она показывает рукой на камни у моих ног.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Никогда об этом не задумывался.

– Давным-давно это был мир-сад, – ее голос погрустнел – Его жители были очень миролюбивы. Они называли себя лактами. Пакты не знали войн и раздора. Вы назвали бы это раем. Всеобщая любовь и умиротворение. Они не признавали технический прогресс. Здесь никогда не было ни заводов, ни фабрик, как у вас. Жители использовали только примитивные орудия труда. И не потому, что глупы. Нет. По сравнению с вами они существенно умнее. Лакты выбрали путь развития возможностей своего организма.

– А-а-а, знаю, – перебиваю я рассказчицу. – Проходили мы это. Телепатии и телепортации всякие.

– То, что ты назвал, у них, наверное, умели даже дети. – Она перекинула спутанный хвост волос на левое плечо. – Ты даже не сможешь представить себе их возможности. Используя внутренние силы, они могли строить города, при этом даже не пошевелив рукой. Они создавали новые виды растений и деревьев, изменяя этой же силой биокод зерен.

Я с интересом слушаю ее рассказ, не переставая удивляться. Гномиха одета, по моим меркам, в какое-то тряпье, ездит верхом на верблюде и так спокойно рассуждает о биокоде зерен.

– Их способности возрастали с каждым поколением. Если бы лакты захотели, то поработили бы все срезы. Ведь им и до сих пор нет равных... Я даже не знаю, с кем их можно сравнить.

– И куда же они делись? – шевельнулся я на неудобном камне.

– Мы, копачи, тогда еще были намного сильнее, чем сейчас. У нас был период подъема. Появились новые технологии, возросла рождаемость, – пропустив мой вопрос мимо ушей, продолжила гномиха. – Мы были обеспокоены таким сильным соседом. Несмотря на его миролюбие, мы боялись, что рано или поздно лактам не хватит родного среза и они двинутся дальше. А тут еще обнаружилось, что на их срезе большие залежи необходимого для наших детей минерала...

– И вы напали на них? – попытался я угадать ее следующую фразу.

– Да, – утвердительно мотнула гномиха уродливой головой. – Мы напали на лактов. Они даже не сопротивлялись... Лакты встречали нас на порогах своих убогих лачуг с улыбкой. Даже умирая, они не переставали улыбаться. – Она не скрывает своих эмоций, и в каждом ее слове сквозит боль, боль за ошибки предков. – Мы уже почти захватили этот срез. Точнее, это был не захват, а бойня. В течение нескольких дней почти все население было истреблено. Срез был умыт кровью лактов. Мы уже праздновали победу. Для полного господства еще оставалось взять остров Ерех в Северном океане

– Здесь были океаны? – удивляюсь я, оглядывая сухую каменистую почву, уже несколько месяцев не видевшую дождя.

– Да. Северный и Южный. Они разделяли сушу на четыре континента. И еще множество морей и рек.

Я с недоверием смотрю на серые зубья скал. Неужели здесь когда-то цвели сады, ухоженные заботами лактов, и изумрудные волны накатывали на берег?

– На этом острове мы впервые встретили сопротивление. Вид крови подействовал на живущих на нем лактов отрезвляюще. На нас обрушились штормы и ураганы. Земля вздымалась вулканами под нашими ногами. Целые армии гибли в потоках лавы и струях ядовитого газа, бивших из-под земли. До сих пор миролюбивые, животные стали кровожадными и теперь подкарауливали наших солдат за каждым деревом. Вспыхнули ранее неизвестные болезни, косившие наши ряды. Рай стал адом. Но мы не привыкли останавливаться. На смену погибшим пришли новые армии. Очень медленно мы теснили противника вглубь острова. Оставшиеся в живых лакты создали в центре острова крепость, в которой держались до последнего... Мы все-таки взяли ее! – в ее голосе зазвучала гордость. Остался только один лакт. Он стоял на вершине башни посреди крепости. Лакт был тяжело ранен. Он знал, что ему тоже суждено умереть. Мы были на стенах, когда он поднял руки вверх и прокричал: "Умри, мой мир, вместе со мной!" – и бросился вниз. И мир умер. Умер вместе с лактом. Сперва умерли все животные, потом засохли деревья. Высохли океаны. За два года рай превратился в то, что ты сейчас видишь вокруг себя.

– Эта крепость – Цитадель? – догадался я. – Поэтому вы ее и не любите.

– Да, это она, – бросила гномиха мрачный взгляд в сторону темно-зеленых стен. – Это символ нашего позора. И точка, с которой начался упадок. Мы не получили с этого среза никакой пользы, за исключением руды из шахт... Сейчас копачи стараются без надобности не появляться на этом срезе.

– Печальная история, – я тяжело вздохнул. – Я и не думал, что вы такие воинственные. У меня всегда гномы ассоциировались с рудокопами или строителями.

– Что есть, то есть.

Солнце поднялось и начало пригревать. Гномиха расстегнула плащ, выставив напоказ уродливое тело, прикрытое сетчатой одеждой.

– А зачем я тебе? – вернулся я к первоначальной теме разговора. – Ведь ты не просто так это рассказала.

– Дело в том, что они вернулись! – наклонившись ко мне, гномиха шепотом произнесла эту фразу. От ее близости у меня во рту сразу же появился неприятный сырный привкус.

– Кто – они? – не понял я.

– Лакты. – Сейчас это слово прозвучало из ее уродливых губ как ругательство

– Так ты же сама сказала, что вы их уничтожили давным-давно.

– Похоже, кто-то остался жив. Он долго скрывался, наверное на других срезах, а теперь вернулся.

– Лакты – долгожители?

– Они живут в сотни раз дольше нас, а мы живем раз в пять дольше людей.

– Значит, это он управляет стадами животных, нападающих на Цитадель и гномов, работающих у шахты, пользуясь тем, что они не видят в зоне действия Столбов существ из других срезов? – выпалил я на одном дыхании.

– Ты довольно умен, – с удивлением взглянула мне в глаза гномиха.

– А животных он приводит из других срезов и управляет ими, используя свои способности. Он слишком слаб, чтобы вступить с вами в открытую войну, вот и пытается истребить вас путем уменьшения рождаемости. А если еще учесть продолжительность его жизни, то получается, что у него есть все шансы увидеть смерть последнего копача, – высказал я все свои догадки.

– Да, все именно так. Ты сам до этого додумался или кто подсказал? – как бы между прочим поинтересовалась гномиха.

– Сам! – выпятил я грудь.

– Молодец, – улыбнулась она. – Возможно, тебе даже хватит мозгов выполнить мое предложение.

– Ну скажи, наконец, к чему ты это все ведешь? Я уже понял, что ты что-то от меня хочешь, но, вот что – не пойму никак.

– Я предлагаю тебе возвращение домой, – произнесла она, пристально глядя мне в лицо, как бы желая не пропустить реакцию на свои слова.

Я с трудом удержался, чтобы не вскочить на ноги. Нечеловеческими усилиями придаю лицу невозмутимое выражение. Кажется, гномиха разочарована моей реакцией. Она ожидала большего.

– Можно поподробнее? – лениво потягиваюсь я, широко зевая. Знала бы она, чего мне это стоит.

– Ты сделаешь то, что я скажу. За это я вывожу тебя в твой срез.

– А они? – машу я в сторону зрителей на стене Цитадели. – Они как же?

– Они останутся выполнять Договор, – пренебрежительно отмахивается она рукой. – Зачем они тебе нужны? Главное то, что ты попадешь домой.

Я решаю сделать ход конем. Раз я так ей нужен, значит, можно попробовать поиграть на моих условиях и попытаться вытащить домой всех. Не могу сказать, что я не хочу вернуться в родной мир. Хочу, даже очень. Но уйти, оставив их здесь? Я оглядываюсь на Цитадель.

Мичман, Мотор, Стас, Миша, Лена, Рита, Малыш. Сейчас вы самые близкие для меня люди, и бросить вас – это предательство. Мы слишком много пережили вместе, чтобы я вот так взял и ушел.

– Спасибо за познавательную беседу, – встаю я с камня и отряхиваю джинсы. – Но твое предложение меня не интересует. До встречи.

Я делаю гномихе прощальный взмах рукой и, повернувшись к ней спиной, медленно иду к Цитадели. Иду и жду ее оклика. Если она меня не позовет, то получится, что я самым настоящим образом упустил шанс вернуться домой. Ворота все ближе и ближе. Их распахнутые половинки ждут меня, чтобы с гулом захлопнуться за спиной.

Теперь я совершенно другими глазами смотрю на Цитадель. Теперь для меня это не просто крепость, теперь это памятник погибшего народа, их последняя попытка спастись. Я не могу сказать, что мне их очень жаль. По-моему, они были глупцами... Владея такими силами, впустили врага на свой срез и дали себя уничтожить... Нелепость. Да еще и встречали его с улыбками на порогах своих жилищ. Нет, нам, людям, стремящимся выжить любой ценой, этого не понять.

– Витя! – раздается у меня за спиной. – Разговор еще не окончен.

Я с недовольной миной на лице неспеша оборачиваюсь.

– А о чем еще говорить? – пожимаю плечами. – Ты сделала свое предложение. Я отказался. Вот и все. И точно так же поступят и остальные, – кивок в сторону Цитадели. – Если ты не знаешь, то у нас это называется предательством. У нас не принято бросать друзей в беде.

Стараюсь себя сдерживать, чтобы бурлящее во мне волнение не выдал голос. Внутри все ликует. Окликнула. Все-таки окликнула. Значит, я ей действительно очень нужен.

– Твое предложение? – Наши роли меняются.

– Ты учишь меня переходить из среза в срез. И все. Все остальное мы сделаем сами.

– Нет, – как от удара дернулась она. – Ни один копач...

– Знаю, знаю, – перебил я. – Ни один копач никогда не научит чужака ходить по срезам. Все это я уже слышал. Но это и есть моя цена за услуги.

– Но ты еще даже не знаешь, что я собираюсь тебе предложить, – удивилась она.

– Знаю. – И выдал первую же версию, которая появилась у меня в голове. Ты хочешь, чтобы я убил лакта... Сами вы этого сделать не в состоянии, так как он, скорее всего, на этом срезе где-нибудь в районе одной из шахт. Находясь в зоне невидимости, он преспокойно себе управляет животными.

Выражение ее уродливой морды, украшенной мясистым крючковатым носом, подтвердило мою правоту.

– Вы ведь можете пригласить другого человека с Земли, – решил я добить ее окончательно. – Но ему придется проходить длинный курс подготовки, для того, чтобы выжить в этом мире. А мы уже своего рода специалисты в этой области.

И снова я попал в яблочко.

– Да. Все именно так, как ты сказал. – Она скорчила непонятную для меня гримасу то ли недовольства, то ли восхищения. – Мы, копачи, часто недооцениваем окружающих, глядя на них сквозь призму своей гордыни.

– Ничего, – утешительно говорю я. – Жизнь вас еще научит. А теперь давай ближе к делу. Опиши в подробностях, что от меня требуется.

– Во-первых, найти и уничтожить лакта. Из полезного могу добавить, что лакты смертны и убить их можно любым оружием. Внешне лакты неотличимы от вас, людей. И помни, что он может убить тебя, даже не пошевелив рукой. – Она задумалась и добавила: – Физически они никогда не сражаются. Твой противник будет использовать окружающую тебя природу. Никогда не забывай, что он здесь дома. Здесь ему подвластно все. Я сама удивляюсь, почему он не принимает более жестких мер в отношении нас. Возможно, он болен или каким-то образом растерял свою силу. Не знаю.

– А во-вторых? – как бы между прочим поинтересовался я.

– А во-вторых, ты должен помочь мне решить довольно щекотливый вопрос.

– Какой же? – интересуюсь, ожидая какой-то гадости. И я не ошибся.

– Мой отец, король копачей, тяжело болен. Он...

– Это выходит, что я вот так запросто разговариваю с принцессой гномов, перебил ее я, отвесив немного шутливый поклон. – Ваше высочество.

– Не паясничай. Тебе не идет, – осадила она меня. – Ты так и будешь как пень торчать? Может, присядешь? – Она опять указала рукой на камень.

Возвращаюсь на свое прежнее место напротив гномихи.

– Перед тем как ты продолжишь свой рассказ, определимся с оплатой за мои услуги. Ты согласна на мои условия? Да или нет? Если да, то мы продолжаем разговор. Если же нет, то мне уже пора. – Я делаю вид, как будто хочу встать с камня.

Гномиха жестом усаживает меня обратно.

– Хорошо, я научу тебя ходить по срезам. Но это навсегда останется между нами, потому что, если это всплывет, у меня возникнут серьезные проблемы.

– Проблемы у принцессы? – искренне удивляюсь я.

– Закон един для всех. И наказание за его нарушение тоже.

– И каково же наказание за то, что ты научишь меня переходить из среза в срез? – исключительно из любопытства интересуюсь я.

– Смерть, – очень спокойно произносит она.

Удивленно смотрю на гномиху. Либо она настолько обеспокоена судьбой своего народа, идя на такой шаг, либо собирается меня откровенно кинуть. На всякий случай решаю перестраховаться.

– Только сперва ты меня учишь, потом я выполняю задание.

– Дай мне руку, – протягивает она свою шершавую ладонь с длинными когтистыми пальцами. – Я хочу убедиться, что ты говоришь правду.

Моя ладонь оказывается в тисках ее пальцев. Откуда-то изнутри накатывает теплая волна, и я, как и в прошлый раз, теряю связь с реальностью. И опять, как тогда в Цитадели, всплывает образ пепельноволосой красавицы. Но на этот раз она не улыбается, а изучающе смотрит на меня большими голубыми глазами. Видение быстро прошло, и окружающий мир приобрел привычную серость. Гномиха уже прячет руку под плащ.

– Ты был честен. Я научу тебя.

– Естественно. Я всегда дела веду честно, – не краснея, вру я. Далеко не всегда я руководствуюсь данным словом и совестью.

– Мой отец, король копачей, тяжело болен, – начала она, как будто мы и не меняли тему разговора. – Вскоре он умрет. У меня есть брат-близнец. Наши права на престол равноценны. Ты должен сделать так, чтобы я стала королевой.