Текст книги "Развилка"

Автор книги: Виктор Соменков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

УДК 82-214 ББК 84-6 С718

В.А.Соменков

РАЗВИЛКА. СБОРНИК СТИХОВ (2013 г.) М. “Печатник”, 2013, -40 с.

ISSN 5-0519-0765-7

Мировозрение

И сегодня

И сегодня во мраке безвременья

Вижу чистую магию звезд, Слышу звуки ушедшего времени

В тихом шелесте белых берез.

И долги, что не нами оплачены, И пришедших времен миражи, И страну, над которою плачем мы, Оставляю оставшимся жить.

И сегодня – и утром, и вечером, Даже ночью в густой темноте – Гордый облик страны изувеченной

Мне мерцает в былой красоте.

И отмерится полною мерою, Что еще суждено совершить, И в людей я по-прежнему верую, Эта вера – мой праздник души.

Храм Василия Блаженного

Не храмы строят на крови – Надгробья.

Мы столько близких погребли, Но все же злая твердь земли

Не стала доброй.

Не мудрецам постичь судьбу – Юродивым.

Мы слепо верили уму,

Он нас завел в безверья тьму, Где бродим мы.

Не эталоны нам важны –

Важны примеры.

Нам жены цезарей нужны

Не для сохранности казны – Как символ веры.

Стоит юродивого храм

На злобном месте.

И нет того, кто скажет вам

В глаза – без лести

О том, о чем пока молчат, О том, что надоел парад, Что люди жаждут не наград, А честности и чести.

За что же пострадал юродивый?

Да так, поторопился, вроде бы.

Молчание

О «было» – воспоминание, О «будет» – предсказание, О том, что есть, – молчание, Молчание? Молчание!

Когда мы вводим зло в употребленье

И делаем невыгодным добро, Становится подверженным гниенью

И золото, и серебро.

Когда возводим беспринципность в принцип

И против ветра неудобно встать, На нас вдвойне ответственность ложится

За то, что было, есть и может стать.

Когда же, долу опустив глаза, Когда молчать совсем уж неприлично, Не говорим, что нужно бы сказать, А что – привычно.

О «были» – поминание,

О «будут» – прорицание, О тех, кто есть, – мельчание, Мельчание? Мельчание!

Так неужели только сдуру

С открытым ртом – на амбразуру?

Прошедшее – мерцание,

А в будущем – сверкание.

Ну а пока – мелькание,

Мелькание, мелькание.

Мелькание, мельчание, молчание – Венчанье величанья и бренчания.

Мировоззрение

Меняется медленно мировоззрение, И зрение мира меняется медленно.

Слепому в беде помогает не зрение, А осязание – ощущение

прикосновения.

Но жизни шершавость царапает пальцы, Не гладкий, не гладкий земной этот шарик, Но мир не желает ни щупать, ни пялиться, И мир вынимает дубину ли, палицу, Чтоб двинуть по харе.

Античность, гармония, храмы искусства – Кому это нужно в сегодняшнем оре?

Нам только б изведать приятное чувство, Когда с характерным стремительным хрустом

Сжимаются пальцы на горле.

Желаю! Извечная эта программа

Не хочет никак потерять популярности.

А если нельзя – это минимум драма, Пусть даже не нужно, мы будем упрямо

Стоять на своем в ослеплении ярости.

Меняется медленно мировоззрение, И зрение мира меняется медленно.

Слепым в этом мире поможет не зрение, А осязание – прикосновение

к зрячему.

Пусть хотя бы к последнему, Только б уцелеть ему!

Водораздел

Я никогда не верил в идолов, Ни в «Бога нет», ни в «С нами Бог», Ах, Бога нет, так надо выдумать, Ах, «Gott mit uns», так «Hände hoch».

Я никогда не верил в крайности, Ни в «Только я», ни в «Только мы», Ах, только ты – себе и кланяйся, Вы – головы без головы.

Ни гения, ни идиота

Ни в ком пока не разглядел.

Вода, земля или … болото.

Неужто в нем водораздел?

Развилка

Когда ты стоишь у развилки дорог, Вокруг тебя синие ели – Тебе выбирать, предваряя итог, Течения, рифы и мели.

И мысли, и чувства, и долю твою

Поглотит бесстрастная Лета.

Какую же выбрать златую струю – Ученого или поэта?

Ученый тропу среди сотен дорог

Найдет, но, увы, он не пастырь.

Поэт в этом мире всегда одинок, Ученые – это же каста.

Поэт не сумеет – увы – оценить

Ученого, будь он хоть гений, Но только поэту дано сохранить

Текущую нить поколений.

Промчатся тачанкой лихие года, И жизнь промелькнет, как мгновение.

Ученые – это всегда навсегда, Поэт обречен на забвение.

Но все ж напоследок я должен сказать

Желающим утвердиться:

Ученым, наверное, можно стать, Поэтом надо родиться!

Ненависть

Тем, для кого и слово – дело, Переступившим рубежи,

Неужто им не надоело

Стоять над пропастью во лжи?

Кто вырос из штанишек детских, Поймет без всякого труда, Что Русь быть может несоветской, Антисоветской – никогда.

Глумясь над тем, что свято людям, Клянут родных,

У них своих святынь не будет, Раз нет иных.

Им наш любой противен лидер, На всё – навет.

Они за то нас ненавидят, Что мы их – нет!

Не верь!

В Писаньи сказано: «Награбленное грабь!»

В Писаньи сказано: «Возьми за око око!»

Так что ж Писанье – проповедь добра, А может, проповедь порока?

Погрязла – вся – во лжи

Святых пророков рать

И учит нас не жить,

А учит умирать.

Куда же – в рай иль в ад – Нам открывают дверь?

А двери говорят:

«Не верь! Не верь! Не верь!»

Божий глас

Поднявший меч погибнет от меча, А отравителю дадут отраву, Но как быть с тем, который закричал: Нет, только не Христа – Варавву!

Когда же, завершив круговорот, Благая весть вновь спустится на землю, Толпа ее крикливо осмеет, Не видя, ненавидя и не внемля.

Потом, наверно, сменит наконец

Венец терновый на венок из лавра, Ведь человек без веры не жилец, Людей не будет, вспомни динозавров.

И человек заснет в последний раз, И с ним заснет надмирная природа.

Людей разбудит только божий глас, Но не толпы, а божий глас народа.

Поднявший меч погибнет от меча, А отравителю дадут отраву, Но как быть с тем который промолчал?

Не прав он!

Старая вера

Мы уходим так быстро,

Так просто оставляя осколки идей.

Наших мертвых не носят с погоста

А в сердцах отпевают людей.

Мы уходим так быстро, так просто, Сожалея остатком души,

Что цветов нагляделись не вдосталь, Позабыв, как они хороши.

Нас забудут так быстро, так просто, Как несбывшийся завтрашний сон, И венцом поминального тоста

Станет вера ушедших времен.

Будет вера навеки прекрасной, Как обнявшая небо заря.

Эта вера была не напрасной, Нашу жизнь мы прожили не зря!

Зов

Ожидание

Цветут привычно красные азалии, Привычно поднимаются лифты, Так отчего ж Вы сразу не сказали мне, Что не нужны дареные цветы?

И я сижу у мусорного провода, Сжимаю горько слезы в кулаке

И вспоминаю наши встречи-проводы, Которые остались вдалеке.

Мне греет душу лай домашней таксы, Как долгожданный утренний рассвет, А я все жду, мне жизнь чернее ваксы, Чернее ваксы не было и нет.

А я все жду, минуты замерзают, Меня всего охватывает грусть.

Дождусь ли я, наверняка не знаю, Но я надеюсь, может быть, дождусь.

Поезд

Туманным утром наплывают горы, Зеленые большие корабли, И нависают над сухумским скорым, Над морем, ожидающим вдали.

Но им не плыть в моря и океаны, Чужие страны им не увидать.

Им только ждать кого-то неустанно, Им только ждать.

Им ждать того, кто после дальних странствий

В краю загара, волн и тополей

Расскажет им о сказочном убранстве

Плывущих в море белых кораблей.

Мне белых пароходов не увидеть, И как шуршат под ветром тополя, Не услыхать, но если ты увидел, То это значит – увидала я.

Туманным утром наплывают горы, Обросшие седые корабли, И нависают над сухумским скорым, Над морем, остающимся вдали.

Бой

Я наклоняюсь над тобой, Глаза твои полузакрыты, А рот с закушенной губой

Зовет меня на вечный бой, В котором сладко быть убитым.

И выгибается дугой

Прикосновений жгучих свиток, Все ближе яростный огонь, И мы корежимся с тобой

От повторяющихся пыток.

Уходит страх, уходит боль, Подходит нежности прибой, Нас накрывает с головой, И все, что раньше было мной, И что тобой – В божественном мгновеньи слито.

И в этот миг – и твой, и мой, Когда ни шевельнуть ногой, Миг после завершенья битвы, В которой оба мы убиты, – Я преклоняюсь пред тобой.

Нет чище радости и слаще – Блага дарить блага дарящим.

Осень

В бурое – зеленое,

Синева – в свинец,

И не греет сонное

Холодок сердец.

Нет в тебе, холодненький, Прежнего огня,

Миленький мой, родненький, Пожалей меня.

Поперек ли, между ли

Кошка пробежит,

Я живу надеждою,

А душа болит.

Нет в тебе, холодненький, Прежнего огня,

Все равно, мой родненький, Не бросай меня.

А ледочек тоненький,

Тронь – и зазвенит,

Вроде, рано поминки –

Да прошел зенит.

Нет в тебе, холодненький, Прежнего огня.

Уходи, мой родненький,

Не терзай меня.

В бурое – зеленое,

Синева – в свинец,

Да стучит в оконное

Осени гонец.

За что

Убила меня, ты, зарезала

Теперь и сама не поймешь, Зачем ты мне, пьяному, трезвая

Всадила под ложечку нож.

Не видеть мне больше удачи, Серебряных снов наяву,

Не слышать ни смеха, ни плача

В нетающем, сизом дыму.

Я вскрикну последним аккордом, Когда ты струну оборвешь, Когда ты мне, слабому, гордая, Под ложечку всадишь свой нож.

Застонут не крики, не флейты, А боли и ужаса ком.

Его поскорее запей ты

Кровавым моим молоком.

И только одно не известно мне, Когда наконец-то поймешь, За что ты мне, подлому, честная

Всадила под ложечку нож.

Зовут меня к Богу ли, к черту, Жалею я только о том,

Что мало вас честных и гордых

Своим задавил сапогом.

Зов

Ты с малых лет глядел подолгу в небо, А в нем надежды и мечты слились.

Земля молчала, только звездный ребус

Манил тебя в сверкающую высь.

Твоя звезда пока еще блистает

И думает, что ты еще живой, Что это ты смеешься, пролетая

В вечернем небе розовой стрелой.

Но самолеты долго не живут, Но самолеты умирают рано, И гаснет неоконченный маршрут

В голубизне небесного экрана.

И ты поймешь, что жребий твой измерен, И ты поймешь: что было, то прошло, Когда земля огромным черным зверем

Последний раз метнется под крыло.

Другой мальчишка так же смотрит в небо, Чего-то ищет и кого-то ждет.

Молчит земля, и только звездный ребус

Его, как прежде, манит и зовет.

Мотив

Я тобою любуюсь украдкой, Молодым загораюсь огнем, Горе-горькое кажется сладким, Если только ты вспомнишь о нем.

И откроется в прошлое дверца, Наши прежние сны возвратив.

Ах ты сердце, ты глупое сердце, Ах ты старый забытый мотив.

Фанфары

Ты мне вовсе не кажешься старым, Даже если годишься в отцы.

Ведь тебе салютуют фанфары, Ведь тебя прославляют певцы.

Время станет небесною карой, В бой другие идут храбрецы, Это им салютуют фанфары, Это их прославляют певцы.

Мой привет как прощальный подарок: Всем началам приходят концы.

А твои отзвенели фанфары, А тебя позабыли певцы.

Звезда

В травяном августовском дурмане

Долго в звездное небо гляжусь, Вдруг какая-нибудь и поманит, Как шиповника огненный куст.

В синеватом вечернем тумане

Той звезды я никак не дождусь.

Вдруг она покатилась, упала, А желанье не смог загадать – Каплю счастья, ну самую малость, Чтоб еще довелось испытать, Как и в первой любви – небывалой, И в последней – другой не бывать.

Улыбка

Нету смысла в неконченой речи, Нету жара в потухшем огне, Лишь улыбка нечаянной встречи

Неожиданно вспомнилась мне.

Это мгла за окном потемнела, Это слезы дождя пролились, Это песня в душе отзвенела, Это просто окончилась жизнь.

Не забывай

Конкистадоры

Каравеллы уходят от берега, В трюмах бусы, бумажки и хлам, В общем, все, что шальная Америка

Направляет своим холуям.

Вот и мечутся люди в истерике, Выбирая сквозь слезы и дым, То ли жить этой жадной Америке, То ли, может быть, жить остальным.

Бродят всюду и годы и месяцы, Раз такая настала пора, Эти каины, эти эсэсовцы, Эти пыточных дел мастера.

Каравеллы уходят от берега, Сея смерть, нищету, беспредел, Посылай каравеллы, Америка, Убивать – это спорт каравелл.

А Колумба, Веспуччи и Беринга

Я теперь бы наверно спросил: Для чего вы открыли Америку, Разве бог вас об этом просил?

Незабываемый тридцать седьмой

Вдруг разлилась река Молочная, И город весь водой покрылся…

Не спали люди днем и ночью, А я родился.

Синело небо над каштанами, Кто плакал, кто-то веселился, Происходили вещи странные, А я родился.

Свечи огарочек во тьме

Сгореть не торопился,

Отец тогда сидел в тюрьме, А я родился.

Пароль

Нам говорят, нам говорят, Что надо все вернуть назад, Что жизнь была не жизнь, а смрад, Что правда – ложь, предатель – брат, Нам говорят, пусть говорят.

А наш пароль, который свят, Как зов в атаку, как набат, А наш пароль, как боль утрат, -

Россия, Сталин, Сталинград!

И не забыть нам тот парад, Всех защитивших нас солдат, Всех в рай попавших через ад, Россия, Сталин, Сталинград!

Зимой, весной, в любое время года

Погибших не забудем помянуть, История злопамятней народа, Но навсегда народ не обмануть.

Не забывай

Кто не делил оставшиеся крошки, Кто не лизал пустые казаны, Кто никогда и не был под бомбежкой, Тот, слава богу, не видал войны.

Мне не забыть горящее Поворино, Горящий в эшелонах провиант

И лошадей, в теплушках закупоренных, И панику и возгласы «Десант».

Кто жил тогда, тот знает сколько горя нам

Доставила военная пора, И разошлись дороги у Поворина: Отцу на фронт, нам с мамой – на Урал.

А нынче, сколько лжи понаговорено

На этой настрадавшийся земле, Мне не забыть горящее Поворино, А помнят ли сидящие в Кремле?

Курильские острова

Наш отец, возвратившись с победою, Рассердившись бросал нам слова: «Вот уеду от вас, вот уеду я

На Курильские острова».

Этих слов выводил я каракули, Рисовал победивший наш флаг, Мать смеялась, забыла, как плакала, Провожая отца под рейхстаг.

А теперь я на правнуков сетуя

Иногда повторяю слова:

«Вот уеду от вас, вот уеду я

На Курильские острова».

Последняя война

Мне кажется порою, что солдаты, Поднявшись с кровью политых полей, Идут сюда в своих шинелях мятых, Идут сюда, идут под Мавзолей.

Они бросают флаги к Мавзолею

И верят, что закончилась она, Жестокая, и не бывает злее, Но все-таки последняя война.

А я стою, снежинки тихо тают.

Какой покой.

Мне только жаль, что в мире не бывает

Последних войн.

Чукотские цветы

Ребята бродят по Чукотке

И ищут золото в горах,

Их вездеход доставил ходкий

До точки на семи ветрах.

Пейзаж вокруг довольно мрачен, Синеет море в пятнах льдин, А воздух чист, и так прозрачен, Что полюс виден и с равнин.

Перед работой чая чашку, Аппаратуру «на готов»,

Пока знакомая евражка,

Свистя спускается с холмов.

Когда удача с ними дружит

Они найдут не голыши,

Они друг в друге обнаружат

Святое золото души.

Я с ними бы пошел в разведку, Не из желанья новизны,

А чтоб найти в прогалах редких

Цветы такой голубизны.

И внучка бродит по Чукотке, В трудах свои проводит дни, Она в работе и находках, А мне – волнения одни.

Друзья уходят

Друзья уходят неожиданно, И значит, так тому и быть, Но не за тем была нам жизнь дана, Чтоб их забыть.

Друзья уходят преждевременно, А с ними с прошлым рвется нить, И не успеть в потоке времени

Допить, допеть, договорить.

Друзья уходят в край неведомый, Они уходят навсегда.

Уходят, а за ними следует

Неконченная часть труда.

Когда уйдут, то кто поведает

Огнями памяти в золе

Как были преданны, но были преданы

И были преданы земле.

След

Этот след тропинкою неторной, Только зоркий сможет увидать.

Только тот, кому дорогой горной, Суждено карабкаться опять.

И когда холодная поземка, Вновь подымет свой свистящий вой, Только звезды в небесах негромких

Навсегда останутся с тобой.

Устремляясь в гибельные выси, Опускаясь вновь в пучину бед, Вспоминаю облик, чувства, мысли, На земле оставившего след.

Надежда

На фотографии гляжу:

Семь поколений.

Я ими очень дорожу.

И нет забвенья.

Три поколенья позади,

Что жили прежде.

Три поколенья впереди,

Я – между.

Гляжу на прадедов своих, На лица,

Быть может, в правнуках моих

Им повториться.

Но руки тех, что в старину

В трудах прожили,

Они ведь подняли страну

И защитили.

У тех, кого сегодня нет, Прекрасны лица,

Они оставили завет: трудиться!

Велели те, кто позади,

Тому, кто между,

Оставить тем, кто впереди, Надежду.

***

Все это было, было, было, было, Осталось с нами, не ушло в распыл, Мне не забыть, как ты меня любила, Мне не забыть, как я тебя любил.

Пусть веки смежит неземная тяжесть, Но коль на сердце руку положив, Никто плохого о тебе не скажет, То, значит, плохо жил.

Оглавление

Мировозрение

И сегодня

Храм Василия Блаженного

Молчание

Мировоззрение

Водораздел

Развилка

Ненависть

Не верь!

Божий глас

Старая вера

Зов

Ожидание

Поезд

Бой

Осень

За что

Зов

Мотив

Фанфары

Звезда

Улыбка

Не забывай

Конкистадоры

Незабываемый тридцать седьмой

Пароль

Не забывай

Курильские острова

Последняя война

Чукотские цветы

Друзья уходят

След

Надежда

***