Текст книги "Валькирия (СИ)"

Автор книги: Виктор Зейский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Церемония подбора одежды для различных ... превратилась в настоящее событие, в котором приняли участие оба брата и несколько продавщиц, успевшие зарекомендовать себя, как хорошие стилисты.

Подбирать нижнее бельё Валькирия пожелала в секции Риты. Они уединились в примерочной кабинке, и между делом. Рита удовлетворяла своё любопытство:

– Ты как умудрилась Рашидика подцепить? Надолго ли?

– Ааа, такого подцепить большого ума не надо. Надолго ли? Не знаю. Пока не подцеплю другого, посолиднее и, главное – надёжнее. Послезавтра идём в ресторан отмечать юбилей какого-то банка. Вот Рашид и решил из меня сделать куколку. Не буду же я, в самом деле, капризничать. Ты представляешь, выбрал мне платье: длинное, красное, сзади декольте ниже поясницы, переднее чуть не до пупка, но главное – в обтяжку! Это при моей-то заднице! В таком платье она будет выделяться подобно курдюку у овцы. Прямо умора! Но я ему так и сказала: «Делай из меня что хочешь, лишь бы тебе за меня не было стыдно».

Нетерпеливый Рашид заглянул в кабинку:

– Девушки, вы здесь уснули, что ли?

– Всё, всё, Рашид, мы заканчиваем: примерили последнее – стринги. Можешь оценить, – торопливо ответила Валькирия.

И вдруг он просто огорошил обоих девушек:

– Ненавижу стринги! Я люблю спортивные трусики, как у волейболисток или бегуний: они несут тайну! А чем стринги носить, так лучше совсем без ничего.

– Рашид, ты меня удивляешь: Как любой мужчина, тем более восточный, ты должен любить эротику!

– А я и люблю эротику, поэтому прочь стринги. Рита, у вас есть то, о чём я говорю?

– Да, есть. Какой цвет лучше?

– Красный, голубой или пёстрый, полосатый.

– Кроме голубого есть всё и ещё – тёмносиние.

– Неси все! Если подойдут, заберём все.

***

В ожидании юбилейного празднества, Валькирия намечтала себе встречу с богатым и влиятельным бизнесменом, но чтобы европейской внешности. Она, в принципе, не против кавказцев, в частности, Рашида. Но им нужна любовница, а не жена. Если кто-то из них и снизойдёт до женитьбы на ней, то заставит принять ислам, а она вообще не понимает и не хочет принимать никакую религию. К такому решению она пришла после очень занимательных разговоров отца с матерью. Он увлекался историей религии и очень часто рассказывал жене об особо занимательном из прочитанного. Например, что Иисус совсем не тот, за кого его считают. Что мать его, Мария, совсем не святая, а даже наоборот, и родила его не от Иосифа, и тем более не от Духа Святого. Её святость устанавливалась в пятом веке, причём, дважды, простым голосованием на двух соборах. О Иисусе ничего не знали даже историки, жившие в его, или близкое к этому, время.

Чем больше отец втягивался в эту науку, тем больше разочаровывался в религии и однажды признался: «А я, дурень, в юношестве даже чуть не поступил в духовную семинарию!»

– Кааак! Разве в твоё время существовали такие школы? – изумилась Валькирия.

– Существовали, существовали.

– Так ведь после революции их все разрушили!

– Разрушили не всё, а только лишние церкви и храмы, а по одному оставили в небольших городах. В больших городах оставили даже по несколько.

Исключив тягу к религии, он вскормил в себе тягу к познанию Вселенной. И даже купил двадцатикратный телескоп. Теперь вечерами, чаще всего во время сотворения ужина, он доходчиво делился с женой сведениями, полученными и с помощью своего телескопа, и информации из интернета. Он рассказывал о чёрных дырах, о столкновениях звёзд, поглощениях галактик друг другом, о Столбах Сотворения и о многом другом. И даже однажды позволил себе усомниться в правильности гипотезы «О расширении Вселенной»: «Как же так? Вселенная расширяется, значит, и её объекты всё дальше отдаляются друг от друга. А как же тогда объяснить столкновения не только звёзд, но и галактик? Хотя эти явления более понятны». Жена слушала молча, безучастно и никак не давала понять о своём отношении к его лекциям и понимает ли она о чём он говорит? Он считал, что она думает о чём-то своём, отключившись от восприятия его речей, и, тем самым, избегала соблазна честно сказать ему, что ей надоели его россказни о непонятном и скучном. Но однажды прояснилось: он рассказывал об одной гипотезе и забыл термин, обозначающий одну из разновидностей звёзд. Жена в это время чистила картошку над раковиной, и буднично, не отрывая взгляда от ножа, подсказала: «Пульсар». Эффект от этой подсказки оказался ошеломляющим, подобным выигрышу по лотерейному билету миллиона долларов.

В своём длинном красном, с вызывающим декольте, платье, и белой шароподобной головкой, Валькирия действительно вызвала интерес, равносильный эпатажу, у собравшихся гостей. Рашид прекрасно знал, чем заинтересовать публику и ему это удалось. Одни, довольно презентабельные господа, таращили на неё глаза и по ним нельзя было понять: восхищены они девушкой или осуждают её. Другие подходили к Рашиду и с улыбочкой говорили комплименты по поводу его вкуса. А некоторые, наверно, особо близкие, говорили ему что-то на ухо.

Валькирия почувствовала себя в родной стихии и машинально начала выискивать глазами лицо, ухаживания которого она с удовольствием бы приняла. Увлекательный процесс сканирования был прерван бесцеремонным, громким голосом:

– Рашид, познакомь меня со своей спутницей. У тебя вкус есть – она зашибительная дама!

Голос принадлежал типу со стрижкой «ёжиком», с почти бесцветными, сероватыми глазами, излучающими наглость. На нём был ярко синий костюм. Пиджак расстёгнут. В глаза бросалась розовая бабочка на жёлтом фоне рубашки.

Рашид без видимого удовольствия, сухо, и Валькирия это особо отметила про себя, представил:

– Это Валькирия. А это покоритель дамских сердец, господин Мищенко Михась, мой спарринг-партнёр по большому теннису.

Рашид держал девушку под руку. Она, вместо соответствующего движения свободной рукой к закреплению знакомства, положила её на руку Рашида, демонстрируя покорность и преданность.

– Желаю вам весело провести время, – сказал Мищенко и зацепил своей общительностью другую пару, проходившую мимо.

Когда они отошли немного, Валькирия с отвращением спросила:

– Пренепреятнейший тип. Кто он?

– Официально он числится замом министра по финансам нашего областного правительства. А не официально помогает проворачивать операции с офшорами. А как ты сама понимаешь, такие делишки довольно опасны и потому хорошо оплачиваются.

– Оооо! Вон оно что?! – с изумлённым уважением протянула Валькирмя. Значит, он там часто бывает?

– Да, чаще, чем здесь.

– А семья его здесь или там? Не будет же он каждый раз возить её с собой.

– Он был женат, но жена сбежала от него: он как выпьет, так дураком становится. С тех пор практикует очень удобную форму, так называемый, гражданский брак.

– Выходит, он не только внешне неприятный тип, но такой же и внутри.

Этих сведений вполне хватило, чтобы в головке Валькирии зародились авантюрные мыслишки на тему – как воспользоваться офшорами, но не в том смысле, как их принимают бизнесмены, а обыкновенные туристы-отдыхающие.

Не отходя от Рашида, она всячески показывала всем свою преданность ему. Но украдкой следила за похождениями «пренепреятнейшего типа» по залу: вот он склонился к уху девушки с локонами, уложенными по плечам, и судя по её смеху, доносящемуся даже сюда, сообщение не было деловой информацией. Вот он пригласил на танец даму в длинном бардовом платье; они успели сделать несколько движений и музыка закончилась. Вот он в компании трёх импозантных пожилых мужчин в чёрных смокингах и чёрных же бабочках.

"Похоже он на равных говорит с ними", а в том, что это влиятельные люди, она не сомневалась. Она мысленно поставила плюс в его пользу.

"Тип" заторопился и скрылся а глубине зала.

Акустическая система наполнила зал громкими звуками торжественной музыки. Одновременно в глубине зала вспыхнули освещение и люминисценция. Они осветили длинный стол президиума и сидящих за ним людей. На сцене стоял... Михась Мищенко уже в застёгнутом пиджаке. Он торжественно объявил вечер, посвящённый десятилетнему юбилею банка «Хоуп Бэнк», открытым. Слово предоставляется президенту банка, уважаемому Артуру Львовичу Брыкальскому...

Прошёл месяц после того памятного юбилейного вечера. Валькирия и на день не забывала о своей оффшорной мечте. Для её осуществления необходимо устранить два препятствия. Первое: она отлично помнила совет Князя – не крутить любовные интрижки одновременно с двумя мужчинами, если нет желания иметь тяжкие последствия. И второе: организовать мирное расставание с Рашидом и как-то выйти на контакт с Михасем Мищенко. Первого, то есть не крутить..., она придерживалась неукоснительно. Второе же она почти гениально осуществила – остались последние аккорды.

Хотя все три брата родились не на Кавказе, а в средней России, они очень старались быть похожими на настоящих кавказцев. Валькирия прекрасно понимала, что по-хорошему Рашид её не отпустит. Значит, надо сделать так, чтобы инициатором разрыва отношений был он. Для этого она избрала умный ход. Когда они были вместе, она не давала ему ни минуты покоя: то ластилась без причины, то устраивала чисто женские капризы, то требовала секса, а он не отошёл ещё от предыдущего сеанса, и она упрекала его, то требовала пойти прогуляться, и т.д.

И она почти добилась своего: после очередного пожелания Рашида «Пойди, погуляй сама», она действительно пошла.

Она шла не торопясь по проспекту «Октябрьской Революции» по направлению к своему дому. Вдруг встречная тёмно синяя иномарка резко затормозила. Валькирия даже испугалась, услышав знакомый звук: так иногда делали Князь и Барон, а она не хотела встреч с той братией. Но из салона выглядывало едва знакомое улыбающееся лицо с почти бесцветными глазами, о встрече с которым она мечтала уже целый месяц. И эта её мечта непроизвольно и неприлично, учитывая степень знакомства, выплеснулась фразой:

– Ой! Наконец-то я вас встретила!

– О, красавица, нам, наверно, есть о чём поговорить?

Он вышел из машины, зашёл с другого бока, открыл дверцу и широким жестом пригласил:

– Прошу, мадмуазель!

Валькирия чуть не бегом подскочила к дверце и также торопливо уселась в сидение рядом с водительским мкстом

– Ну-с, И куда мы с тобой подадимся?

– А, куда хотите. Мне всё равно.

– Это ты такая самостоятельная?

– А почему бы и нет? Мне уже скоро двадцать лет и я могу собою сама распоряжаться. Вы же не будете меня душить, или кожу сдирать. Зачем вам это? В живом виде, натуральная, я гораздо интереснее.

– Ну, красавица, у тебя ж и мысли! Аж в пот бросает! Тогда, давай, так сделаем: заедем в одно место, там ты посидишь одна в машине минут двадцать. А потом поедем в ресторан и покутим, сколько пожелаешь. Договорились?

– Договорились, – ответила Валькирия и поцеловала Михася в щёку.

Расшифровывать такой поцелуй не надо и поэтому Михась, изменив своё решение, предложил новый вариант:

– А что мы будем шляться по ресторанам? Поедем лучше прямо ко мне домой. Только кое-чем затоваримся по пути.

– Так это ещё лучше!

С этого момента жизнь Валькирии пошла, как по сценарию, ею написанному. Себе она отвела роль суперлюбовницы, это естественно, и справлялась с ней превосходно.

Конец первой части

Часть 2.

Всего за неполный год Валькирия побывала в Гонконге, и на Кипре, и даже в негостеприимной, равнодушной Швейцарии. Правда, ради такой жизни пришлось принести жертву – взять в техникуме академический отпуск на год.

Чаще Мищенко бывал в Доминикане, где он имел собственную небольшую, не бросающуюся в глаза, виллу. На ней он проводил положенный отпуск, а остальное время на вилле проживали его родственники, сменяя друг друга, и потому она никогда не оставалась бесхозной. Он также заглядывал сюда на день-другой, когда по служебным делам оказывался в трёх-четырёх часах полёта от Доминиканы.

В очередной отпуск Михась привёз Валькирию на свою виллу. Познакомил с русскоязычными соседями: Борисом и Пенелопой Шоцикас, перебравшимися сюда из России лет пятнадцать назад. Приветливые и недокучливые, они понравились Валькирии и обоюдный дружественный контакт был сразу установлен.

Ежедневно она уделяла по несколько минут общению с родителями и подружками, делилась своими впечатлениями от увиденного в очередной экскурсии по достопримечательным и историческим местам страны. Особенно всех впечатлило сообщение о том, что здесь похоронен знаменитый Христофор Колумб и Валькирия видела саркофаг с его телом.

Валькирия вела себя исключительно аккуратно, не давая любовнику и толики повода к недоверию. Однако её «коварная» женственность срывала тормоза у, сверхчувствительных к этой женской особенности, мужчин, и она не могла избежать пошлых комплиментов и страстных признаний в любви. Правда, её этим не удивишь, и она прекрасно знала с каким прицелом извергаются эти признаки мужской страсти. Оставлять без внимания мужскую лесть она не могла и потому каждому воздыхателю дарила свою обаятельную улыбку и – ничего больше. А разве улыбка не дарит надежду? "Какие же мужчины идиоты: не понимают, что женщинам не достаточно только секса. Они желают большего и достойны этого, вопреки обстоятельствам, препятствующим их осуществлению.

Однажды её желание «кроме секса» было испытано на прочность. Во время игры в гольф, а играл как раз Михась Мищенко, Валькирия находилась в секторе для зрителей и к ней «подкатил» жгучий брюнет, лет пятидесяти, в ослепительно белом костюме, розовой рубашке и сером галстуке, и в добавок ко всему этому шикарными, латиноамериканскими усами. Он сносно на русском похвалил её за увлечение сальсой и предложил помочь в овладении этим танцем более серьёзно.

Да, действительно, Валькирия, зная, что её танец живота не оставлял равнодушными зрителей, попробовала себя и в сальсе. Станцуй она этот танец у себя в городе, в клубе, то, возможно, имела бы определённый успех. Но здесь её старания не были оценены. Подкативший же к ней жгучий брюнет, завёл беседу о том, что если бы соединить пленительную фигуру Валькирии с мастерским исполнением сальсы, то она могла бы выступать и на карнавалах, о чём мечтает любая девушка. На что Валькирия ответила, что стоит ли убивать время на совершенствование в танце, если она здесь жилец временный. К тому же здесь уйма занимательных вещей кроме сальсы и ознакомление с ними тоже требует времени. Господин живо встрепенулся:

– Оставайся здесь. Я тебя женю на своём сыне. Выделю вам один отель и одну из табачных плантаций.

Валькирия засмеялась заливисто и искренне, хотя сомнение – уместен ли в этом случае смех – закралось в душу.

– Если ваши слова принять за шутку, то я – согласна.

– Какая шутка? Какая шутка? С деньгами не шутят! Они этого не любят и зло мстят за шутки!

– Но ведь вы меня совершенно не знаете и так сразу, как на блюдечке с голубой каёмочкой, преподносите и жениха, и деньги в виде отеля и плантации. С чего бы это? И почему вы именно на меня глаз положили?

– Трудно не положить на тебя глаз. Я уже три вечера наблюдаю за тобой, как ты пытаешься сальсу танцевать. Такая фигура, как у тебя, среди белых женщин редкость. Мне нравятся девушки из России: они – хозяйственные.

– Вон сколько здесь шикарных, похоже, свободных девушек, – указывала она, приставшему к ней, очередному воздыхателю.

– Эээ, ты не знаешь. Эти девушки здесь тусуются с 15 лет. Сейчас им за тридцать. у многих есть дети, но их надо растить. Вот они здесь и промышляют.

– Но, как вы должны были заметить, я девушка не свободная и от меня одной решение не зависит.

Такой неуверенный ответ Валькирии дал надежду незнакомцу и он усилил напор:

– О, если только это, то, считай, вопрос решён. Я господина Мищенко очень хорошо знаю. Он иногда привозит с собой девушек, но такую красавицу привёз впервые. Он не дорожит ими и чаще пользуется местными. А некоторые из его девушек остаются здесь. Думаю, и ты у него временная. Вот он уедет, увезёт такую красавицу и больше мы тебя не увидим. Ай, ай, как жалко будет!

Пылкие откровения неизвестного гражданина Валькирия всё-таки не приняла всерьёз и посчитала их коварной приманкой обыкновенного пройдохи. Обо всём этом она со смехом рассказала Михасю:

– Представляешь, пока ты был на поле, ко мне подкатил один тип в белом костюме – представляешь: в такую жару и в костюме – и начал свою песню: «Девушка, вы такая красавица, выйди замуж за моего сына, и я подарю вам отель и плантацию табачную». Ну, и как тебе эта приманка?

– Это господин Педро Самоса, владелец данного отеля и, соответственно, ресторана при нём. По всей стране у него десяток подобных отелей. Советую не упускать редчайший шанс.

– Кааак! Ты меня отпускаешь и даже не ревнуешь?!

– А чего ревновать? Мы люди свободные, никакими обязательствами не связаны. Можем поступать, кто как хочет. И вообще, что-то я задержался с тобой: обычно больше месяца не держу кобылку, а с тобой уже год. Не нормально это. Ты, конечно, манковая, с редкой фигурой, и в постели экстра-мастер, но всё когда-нибудь надоедает. Вот годика через два я не прочь тобою вновь заняться. Надеюсь, ты не имела на прицеле стать моей женой? Для меня ты экстрошлюха, а такие в жёны не годятся. Кстати, этот Педро Самоса вовсе не Педро Самоса, а натурализовавшийся англичанин Саймон Джонсон.

– Нет, становиться твоей женой, боже упаси, у меня и в мыслях не было: я достаточно наслышана о твоих непорядочных отношениях с женщинами и надо быть безмозглой курицей, чтобы всерьёз с тобой связываться. А вот побывать в экзотических странах – это была моя мечта. И ради этого я готова терпеть твои грубые и оскорбительные выходки.

– Вот и прекрасненько! Ты получила, что хотела, так и оставайся здесь. Я буду наведываться в эти края, и иногда мы будем встречаться с тобой.

– Ну, нет! Я, конечно дура, но не настолько, чтобы ставить под угрозу семейную жизнь. Я буду верной женой порядочному и, главное, верному мужчине. А здесь верность, особенно со стороны мужчин, не соблюдается.

– Не смеши: в наше время говорить о верности это несусветная глупость, пережиток прошлого.

– А мне плевать: пережиток – не пережиток, глупость – не глупость. Я слышала не раз, как мужчины говорили, что совершать глупости – это удел женщин. Но это мнение мужчин! И, надо сказать, глупое мнение! Лично мне очень не нравится, когда муж изменяет жене, и потому сама не буду так поступать.

– Ну хорошо, пусть будет по-твоему, а как тебе такой вариант: верный муж, но без рубля в кармане?

– Плохой вариант. Постараюсь с таким не связываться.

– А если он обанкротится уже во время вашей совместной жизни?

– Тогда это мой крест.

Михась смотрел на девушку сначала удивлённо. Затем удивление сменилось уважением:

– Ндаа, такого ответа от тебя я не ожидал услышать. В принципе похвально, а по сути – глупость. И всё-таки – выйдешь замуж за сына господина Самосы?

– Ни в коем разе! Я же русская и хочу жить в России! В моём роду нет репрессированных, никто не сидел в «гулаге». Наша семья ничего плохого не имела от советской власти. У нас много родни и хороших знакомых, на которых мы всегда можем положиться. Я по всем по ним буду страшно скучать, если вдруг окажусь надолго в отрыве от них. Вот поэтому не смогу долго жить на чужбине. Одно дело здесь отдыхать, и совсем другое дело – жить постоянно. Добродушие местных людей – это одно, а беззаботность, необязательность, присущие им, это совсем другое.

– Но тебе-то какое дело до местного люда? Ты будешь общаться с людьми из высшей тусовки, с людьми деловыми, а у них совсем другие нормы общения.

– Но всё-таки у нас различный...этот, как его... менталитет!

– А ты на эту тему не заморачивайся: твой менталитет – рожать детей и заниматься ими, тем более, что все условия для этого будут. Что ещё нужно нормальной женщине?

– Да я просто закабалять себя семьёй не готова: ещё на эти рельсы не встала. Похолостякую лет пять, мир повидаю, а потом начну задумываться о детях.

– Она, видите ли, ещё «на рельсы не встала»! Ну, и дура! Ты упускаешь из вида, что любой толстосум, а тебе именно такой нужен, и в пятьдесят лет может купить себе юную жену. А юная жена это девушка 18 – 20 лет. Ты скоро из этой когорты вылетишь, и потом будешь кусать локти. А мир повидать можно и с детьми.

– Я буду очень стараться, чтобы влюбить в себя ...

– Чем ты можешь влюбить? Суперсексом? Но этим ты только выдашь, что побывала в постели не с одной сотней мужчин, а это мало какому мужу понравится. Из этих сотен наверняка окажутся такие, кто сфотографировал тебя за работой, а потом будут шантажировать. Твоя жизнь превратится в кошмар.

– На этот счёт будь спокоен: во-первых, у меня были не сотни, а всего двадцать пять мужчин некоторые пытались меня фотографировать, но я не допускала фото...

– Да ты просто этого можешь и не знать: камера может быть установлена незаметно где-нибудь сверху, сбоку, вдоль или поперёк.

– Что, у меня глаз нет, что ли? – продолжала наивничать Валькирия.

– В таких случаях говорят: – «наивная простота»! Хочешь, я сброшу шоры с твоих глаз?

– А что – хочу! Давай, сбрасывай! – она произнесла фразу с вызовом и сопроводила её дерзким кивком головы.

Михась открыл ноутбук, открыл папку «Мои фото», папку «Кобылы» и файл «Самая крутая. Валькирия».

– Ну, смотри!

Увидев себя впервые со стороны при исполнении своего ремесла и представив, что зрителем этого действа может оказаться кто угодно, Валькирия пришла в ужас.

– Ну, и зачем ты это снял? К тому, что ты негодяй, я была готова и потому мирилась. Но ты оказался сверх негодяем! Что будешь делать с этим видео? Меня, при случае, шантажировать? Только попробуй! Если выложишь на всеобщее обозрение, то мне уже нечего будет терять, и я выложу все подробности.

– Меня-то ты можешь не бояться – я дорожу своей репутацией и мне есть что терять. Лучше подумай о других клиентах.

***

Проснувшись, как обычно, почти в девять утра, Валькирия почувствовала, что в доме никого, кроме неё, нет: это она определила по изменившемуся шумовому фону. Обычно первым просыпался Михась, включал негромко телевизор – новостные каналы. Звук был приглушен, но для создания фона его было достаточно. Иногда гремел посудой на кухне, или шаркал тапочками по полу в гостиной, выходя на веранду, покурить, или шелестел газетами, в поисках интересных новостей.

Отсутствие обычного фона в такое время было непривычно, и она с пристрастием занялась поисками Михася. Но они только подтвердили, что его в квартире нет.

Прошло ещё минут сорок, необходимых каждой женщине для приведения себя в надлежащий порядок – Михась не появился. Это уже интересно: куда же он без неё подался? Для начала надо позвонить Шоцикасам. Позвонила Пенелопе и та ответила, что нет его у них. Но при этом многозначительно спросила:

– Ты чем-то обеспокоена?

– Не то чтобы обеспокоена, но удивлена его отсутствием.

– А он разве не говорил тебе, что сегодня должен выехать в Россию через Францию?

– Вот гад: уехал втихаря! И что же мне теперь делать?

– Подозреваю – он тебя продал. Жди теперь сватов.

– Ты что? – шутишь, что ли? Какие сваты? На кой чёрт мне сваты: я не думаю замуж выходить! Тем более – на чужбине. И что означает – продал? Что я? – вещь что ли какая?

– Ну, вещь не вещь, а товар, живой товар очень даже в ходу. Михась уже пять девушек здесь продал. И ничего, все приспособились: замуж вышли, детей растят. А ты девушка очень заметная, без мужа не останешься: славянские девушки здесь в цене.

– Нет, я должна уехать домой! Если и буду выходить замуж, то только дома. Ко мне вчера клеился один, а точнее, какой-то Педро Самоса: «Женю на сыне и в качестве приданного дам табачную плантацию и отель».

– Ну, а ты что?

– А я что? К чёрту его не послала, но отшутилась.

– Ты это всерьёз говоришь? Педро Самоса наш местный олигарх. У него пятеро сыновей и две дочери. Одну дочь и троих сыновей он уже пристроил, женил то есть. Никого с приданным не обидел. И кстати, двое сыновей женаты на девушках, привезённых Михасем. Так что, к тебе в руки счастье само плывёт, а ты капризничаешь. Подумай хорошенько, не горячись.

– И думать не хочу: домой, только домой! И сегодня же! Сейчас поеду узнавать насчёт билета.

– Сегодня может уже не получиться. Я полагаю, что на тебя уже лежит бумага, чтобы не выпускали

– Это ещё что за новости? Я, вроде, ничего не нарушала. Никаких претензий со стороны властей ко мне не было.

– Достаточно того, что кто-то, хотя бы этот же господин Самоса, или даже сам Михась, заподозрит тебя в чём-то, допустим, в краже каких-то женских украшений. Будет начато следствие. А за это время Самоса будет тебя обрабатывать, пообещает закрыть дело и ты сдашься.

– Но я его не знаю, никогда не была у него дома, поэтому ничего украсть не могла.

– Но ты говоришь, что имела с ним беседу, так?

– Да, минут пять спокойно беседовали.

– Вот, он скажет, что после беседы с тобой обнаружил пропажу каких-то украшений, которые нёс невестке. Поэтому подозревает тебя. Полиция должна же каким-то образом отреагировать на заявление.

– Ну, а Михась-то как может быть причастен к моей задержке?

– Он заподозрил тебя в краже и потому просит не выпускать из страны пока не вернётся.

– Опять кража! Неужели я так похожа на воровку? И что мне теперь делать?

– Выход один: хотя я и сказала, что уже поздно, но всё-таки имеет смысл поторопиться, пока, возможно, бумагам ещё не дали ход.

– Тогда я не буду терять время! Спасибо тебе, Пенелопа!

– И всё-таки я советую тебе подумать, едва ли когда-нибудь тебе выпадет ещё такой шанс.

– Спасибо, Пенелопочка. Я деньги люблю и приобретаю их с помощью тела, обаяния и мастерства. Это у меня есть, оно всегда при мне и не убудет, если этим кого-нибудь облагодетельствую. А вот рисковать судьбой ради денег, я не готова. До свидания, Пенелопа!

Все пять девушек Михася не знали, что явились объектом купли-продажи. Каждая из них, до поры до времени, не подозревала о существовании других. Все пятеро сносно встроились в бытовую жизнь другой страны и оказались в лучшем статусном и материальном положении, чем у себя на родине. Надо отдать должное Михасю Мищенко: он прекрасно знал коньюнктуру на своеобразном рынке и потому подбирал таких девушек, чтобы в его бизнесе не было осечек. Его личные любовные интрижки с высокостатусными дамами так и оставались лишь любовными. О том, сколько стоит одна сделка, стало известно случайно, когда распался один такой союз и в процессе выяснения отношений мужская сторона упрекнула женскую, что та обошлась ей в пятнадцать тысяч долларов. В громкий судебный процесс данная информация не вылилась, ибо в нём не были заинтересованы обе стороны, да к тому же, кроме устного выплеска, других подтверждений не было. Варьировалась ли цена сделки в зависимости от требований мужской и ценности женской, что было бы более разумным, неизвестно.

С Валькирией у Михася вышел прокол. Она никогда не проявляла гонора, каприза; была податлива и услужлива аж до противного! Налицо были все проявления выгодных свойств товара, да к тому же наличие специфических качеств в сфере интима. Валькирия была самый ценный товар в его практике. Но даже не предполагал, что в ней дремало до поры-до времени то, что отличает человека, воспитанного в здоровой сельской среде, от человека чисто урбанистического уклада, а именно: свободолюбие и то, что Пушкин назвал «любовью к отеческим гробам». Конечно, есть деревни, где люди не живут, а влачат «жалкое существование» и для них свет в окошке" – это город.

Тот факт, что она явилась объектом купли-продажи без её ведома, Валькирия посчитала глубочайшим оскорблением и была разгневана, как никогда в жизни. Праведный гнев вытеснил все здравые мысли и мешал сосредоточиться на сиюминутном. Внутренний голос упрекал её: «Ты что – забыла, как тебя продавали и Князь, и Барон?». Но она парировала этот упрёк: «А на это мне наплевать: что имели они, меня не интересовало, а вот клиенты меня не обижали и я имела от них приличные суммы». Внутренний голос спрашивал: «А если бы Михась согласовал с тобой сделку и поделился долларами, ты согласилась бы?». «Нет, не согласилась бы всё равно!» – отвечала она оппоненту; несомненно лукавила.

Благополучно проведённые предыдущие сделки притупили бдительность Михася, и он не предпринял мер, препятствующих быстрому возвращению Валькирии домой, как-то: спрятать визу, паспорт или деньги, наконец! Он положился на Самосу, который должен был сделать то, о чём Пенелопа предупреждала Валькирию. Похоже, Пенелопа не предполагала, а точно знала подробности предыдущих сделок. А Самоса был отвлечён неприятным событием: ночью обворовали один из номеров его отеля и это несмотря на присутствие постояльцев. Афёра с Валькирией была на время вытеснена из его головы этим незапланированным событием. Не скоординированные действия продавца и покупателя позволили Валькирии благополучно вернуться домой.

Два года из пока ещё недолгой жизни Валькирии пришлись на общение с криминальным миром и, как ни странно, кроме тяги к дружбе с деньгами, других порочных рефлексов у неё не выработалось. Оба босса, получая от неё то, чего другие, хоть лезь из кожи, предоставить не могли, держали её под контролем, не допускали близко в свою среду, предохраняли её от несанкционированных контактов с остальными членами сообщества, многие из которых погрязли в пороках, являвшихся, вольными или невольными, но неотъемлемыми издержками их профессии. И потому её миновали всякого рода разборки, месть, провокации, наркотики, подставы, опасное курьерство и прочее.

Но чуство мести всё-таки не рефлекс, а инстинкт, и в Валькирии он до сего времени спал. С этого момента жизнь Валькирии переориентировалась на другую ценность. Если раньше все ресурсы её не очень богатого интеллекта были отмобилизованы на достижение жизненного благополучия, не важно за чей счёт, то теперь она сосредоточилась на мести Михасю. Как это делается, если объект мести ей «не по зубам», она не знала.

* * *

Прошло уже три дня. Валькирия не выходила из дома, рассеянно, урывками почитывала модный любовный роман, вяло посматривала в телевизор, а вечерами помогала матери в приготовлении ужина с прицелом и на завтрак. А мечта, между тем, запаздывала приобретать очертания реальности.

Сколько времени она лелеяла бы мечту о мести, если бы не информация, прозвучавшая в «Вестях»: некая девица, желая заполучить немаленькую сумму от своего бывшего супруга, попросила нового бойфренда украсить её реальными фингалами, а она припишет их «щедрости» своего бывшего... Но операция не была обдумана досконально, проведена скоропалительно и окончилась плачевно. Фингалы-то она получила, и в полицию со слезами в глазах и со светлой радостью в душе она сообщила. Но с первых же шагов следствия выяснилось, что объект интриги, за сутки до «содеянного им преступления», был госпитализирован по поводу гипертонического криза. Установить истину в истории с фингалами органам дознания не составило труда. Между прочим, информацию, так пришедшуюся кстати, Валькирия услышала благодаря привязанности отца к старому, доброму радио.