Текст книги "Ад на земле II (СИ)"
Автор книги: Вики Филдс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Аура…
– НЕТ, ХВАТИТ! – громогласно остановила я. – Не говори больше ни слова! Я знаю, что она жива! И она приедет, чтобы помочь мне выпутаться из ловушек, которые вы мне устроили!
– Она не может, Аура. Она мертва, – повторил Экейн, словно верил в то, что говорит.
Я зажмурилась, собиралась высказать ему все, что думаю о нем, но, когда открыла глаза увидела серые стены.
Темно. Холодно. Подомной скрипучая, неуютная кровать, а не приятное сидение форда.
Но мое сердце все еще колотилось в груди.
Словно все было реально.
Я медленно с содроганием выдохнула.
Рэн Экейн. Он говорил странные вещи, твердил, что я не должна доверять Адаму, в то время как он сам не внушает доверия, в то время, как сам снова меня обманул. Я тихо заплакала, уткнувшись лицом в подушку.
Сколько еще он будет мучить меня?
Я ненавижу свою жизнь…
Прошел еще целый час. Я считала минуты, и пока я считала их, мое сердце немного успокоилось. Я погрузилась в состояние между реальностью и сном. Я словно бы спала, но слышала, все, что происходит в комнате, я чувствовала холод, распространяющийся по моему телу, и я чувствовала под собой шершавую простынь.
Ты не должна ему доверять…
Почему Экейн сказал это? Почему он сказал именно это? Что я не могу доверять именно Адаму? Потому, что у меня есть только он, и они хотят лишить меня даже этого?
Я очень-очень устала. Сил не было даже думать о том, как все ужасно, и возможно, это никогда не закончится. Я останусь здесь, между миром снов и реальностью, и в конце концов перестану находить границу между этими мирами.
Если я умру, кто-нибудь вспомнит обо мне?
– Аура? Девочка моя, это ты?
***
Кровь резко отхлынула от моего лица. В комнате перестало быть темно, словно весь свет сосредоточился на женщине, стоящей передо мной. Невысокая, молодая, наверняка ей даже нет сорока. Волосы светлые, длинные, заплетены в косу.
Я встала на ноги. Я не знала, как поступить, что сказать, поэтому, просто молча сглатывала.
Она не боялась меня, не спрашивала, я ли ее дочь, не спрашивала, почему я в таком ужасном месте.
– Милая моя, – прошептала женщина, обнимая меня и прижимая к себе с сокрушительной силой. Из моей груди вырвался всхлип, горло сдавило, и я заревела.
– Девочка моя, – прошептала женщина, поглаживая меня по волосам. Мы с ней опустились на кровать, и я вдруг ощутила неловкость. Что это я так разревелась? Веду себя как размазня, реву весь день!
Я судорожно выдохнула. Хотелось отстраниться, отсесть подальше от этой женщины, в присутствии которой я допустила крупицу слабости, но я поняла, что хочу сделать это лишь для того, чтобы наказать ее. Но с какой стати она будет чувствовать себя виноватой?
– Скоро все закончится, Аура, – пообещала она. – Скоро все закончится.
Я посмотрела на нее.
– Я даже не знаю твоего имени.
– Меня зовут Изабелль, – с улыбкой произнесла женщина, словно решив, что ее имя сможет смягчить меня, и я перестану быть такой настороженной, или испытывать неловкость.
Я вымученно улыбнулась.
– Я все знаю о тебе, Аура. – То, как она произнесла это, заставило меня внутренне сжаться. Что она знает? Все-все? – Ты совсем непохожа на меня, дочь.
Я заледенела. Это звучало так, словно она отказывается от меня. Снова.
Я встала на ноги, и подошла к голой стене. Облокотилась об нее, продолжая слушать Изабелль, все еще сидящую на моей койке:
– Тот мальчик описал мне тебя, и я поняла, что ты не похожа на меня.
– Что это значит? – с вызовом спросила я, вскидывая голову.
Ты снова хочешь бросить меня? Лишь из-за того, что я не похожа на тебя, черт, ты хочешь снова отказаться от меня?! После того, как я едва узнала о тебе, и за это была лишена свободы?! После того, как на Адама объявлена охота, ты хочешь отказаться от меня?! Даже не узнав меня?!
Во мне бурлило столько злых мыслей, столько ярости, что я едва сдерживала себя, но я лишь глубоко вздохнула. Горло стали жечь слезы ярости, смешанные с безнадежной жалостью к себе. Если я не нужна собственной маме, то зачем вообще жить?
Я вздохнула.
Изабелль встала, и подошла ко мне, распахивая объятия, словно ожидала, что я вновь брошусь к ней, требуя заботы и внимания, но теперь я контролировала себя.
– Мне нужны ответы.
– Тебя забрали у меня еще младенцем, – бесстрастно сказала она, откидывая волосы, выбившиеся из косы назад, и слаживая руки на животе.
– Как это случилось? – я мрачно скрестила руки на груди. Я не хотела показывать ей, что я не осведомлена, но, тем не менее, мне было любопытно.
– Это моя вина, – уклончиво сказала Изабелль. Она действительно моя мать? Мы с ней, несомненно, очень похожи, внешне, но внутренне?..
– Я должна была стараться лучше.
Лучше для чего? Заботиться обо мне? Любить меня? Что? Ну что?!
Изабелль молчала. Это не было тягостное молчание, а скорее задумчивое, словно она тщательно подбирала слова, которые хотела сказать мне.
По моим ногам пополз холодок. Я сильнее сжала руки, чтобы сохранить то тепло, что еще оставалось в моем теле.
– Я очень долго искала ждала тебя, – наконец произнесла Изабелль, внимательным, цепким взглядом, оценивая меня, словно перед ней стоял некий ценный экспонат. У меня взгляд явно другой! – Я ждала тебя днями и ночами. В нетерпении… мы все искали тебя…
Кто – все?
Неожиданно я ощутила себя в опасности.
Я решила, что нужно повернуть разговор в нужное мне русло, пока еще не поздно, потому что эта женщина начинала меня пугать.
– Я… на самом деле, я не должна здесь находиться. Это сложная история, и мне нужна ваша… твоя… помощь, – затараторила я, чувствуя себя неловко, и от этого пряча свой взгляд. – Тут меня удерживают против воли, и это ошибка. Никто не верит, что Риды меня удочерили, потому что мой сводный брат, Кэмерон и его настоящие братья подделали документы.
Я замолчала, делая вдох, и внимательно следя за реакцией женщины. Ее глаза были стеклянными, словно она и не слышала меня вовсе. Это и подтвердили ее следующие слова:
– Я столько лет ждала…
Я сглотнула, чувствуя неладное.
– С того самого момента, как тебя забрали. Они слишком хорошо прятали тебя, Аура, и я не могла тебя найти, – глаза Изабеллы осветились фанатичным блеском. – Но меня привел этот мальчик. Он нашел меня. Только благодаря ему, я вижу тебя.
– Я знаю, что происходит, – сказала я, рассудительным голосом. Пусть Изабелла поймет, что мне можно доверять, и что у меня есть план, как выбраться из этого положения. – Я могу тебе все объяснить, но ты должна сдать тест на ДНК, чтобы доказать, что я твоя дочь. Тогда меня перестанут считать сумасшедшей и выпустят.
– Ты не выйдешь отсюда.
Мой взгляд метнулся к двери. Потом к Изабелль, затем опять к двери. Сердце сжалось. Она странная, действительно странная, и начинает меня пугать. Я решила сделать вид, что не поняла, о чем она говорит, и сказала:
– Нет. Я смогу выйти, как только докажу всем, что Кэмерон обманул лейтенанта Гаррисона, потому что именно это и произошло. Он подменил мое свидетельство о рождении.
– Я не могу позволить тебе выйти отсюда, Аура. – Изабелль продолжала буравить меня цепким взглядом.
У меня по коже пошел мороз.
Я нахмурилась:
– Почему ты не хочешь меня выпускать?
В голове мелькнула безумная мысль: а что, если она с ними?
Нет, это какой-то бред.
– Потому, что ты совершенно не похожа на меня.
Что за вздор, мысленно заорала я. Что это значит, и как это может объяснить то, что Изабелла не хочет выпускать меня из психушки?!
– А на кого я похожа? – спросила я, голос дрогнул. Я не ожидала, что мой единственный выход будет заключаться в женщине, которая сама не желает мне помочь.
– Ты похожа на чудовище. – Мое сердце пропустило удар, от отвращения, скрытого в голосе Изабелль. – Чудовище, как твой отец. Я с самого начала знала, что ты будешь не нормальным ребенком, что ты будешь как он.
Как он? Как кто? Кто он?
Я в смятении смотрела на Изабеллу, а она, все громче и громче говорила эти ужасные слова:
– И я не позволю выйти отсюда, и наслать чуму на этот мир! Ты столько лет бродила по свету, столько лет, жила во грехе, столько лет выпускала собственных демонов, лишь потому что я не сделала это раньше! Я должна была убить тебя, когда ты была в моем животе! – последние слова Изабелль выкрикнула мне в лицо, затем бросилась на меня, выкинув руки вперед, с ножом, который достала из своей юбки до колен.
Я проскочила мимо нее, к двери, с маленьким окошечком, около которого всегда дежурила охрана, опасаясь, что я опять могу выкинуть какой-нибудь фокус, и громко заорала:
– ЭШ! НА ПОМОЩЬ! ДОКТОР АНДЕРСОН! ДОКТОР АНДЕРСОН!
Я обернулась к Изабелль, и вовремя отскочила от двери – лезвие ножа с неприятным звуком скользнуло по стали. Я с криком грохнулась на колени, отползая к кровати, и уже там, вскочила на ноги, и одновременно ища защиту.
– ДОКТОР АНДЕРСОН!
Слез не было; мои вопли смешались с рыком Изабеллы. Что, если в этой палате звуконепроницаемые стены, – ведь это лечебница для душевнобольных, и наверняка, врачи, опасаясь сойти с ума из-за безумных воплей пациентов, всяческими мерами решили обезопасить себя.
Страх кольнул сердце.
– Погоди! – выкрикнула я, в надежде как-то отвлечь внимание сумасшедшей, – кто был этот человек? Кто мой отец?
– Это сам дьявол! – воскликнула Изабелль. – О Боже, что он совершил со мной! Я была невинна! О Боже, моя душа…
Я, запыхавшись, отошла к стене, не отводя взгляда от Изабелль, которая теперь голосила, словно в нее саму вселился дьявол:
– Твой отец был чудовищем!
Он что, был маньяком? Серийным убийцей?
Но меня сейчас мало заботили эти второстепенные вопросы, потому что опасность сейчас исходила не от неизвестного мне отца, а от мамы, которая была настроена весьма враждебно по отношению ко мне:
– И он передал это проклятие тебе! – зарычала она, тыча в мою сторону ножом. – Я сразу поняла, кто ты! В тебе нет ничего от меня! Лишь внешность!
– И тем лучше, ты не находишь? – не выдержала я, сжимаясь в клубок из нервов. Несомненно, мне было страшно, но еще я сейчас ощущала неведомую злость по отношению к этой женщине, которая бросила меня, а теперь заявляет, что искала меня, чтобы убить.
– Я убью тебя, маленькая дрянь, порождение тьмы!
Слова были как пощечина.
– Я ничего не сделала! – воскликнула я, пытаясь защититься. – Всю жизнь меня преследуют какие-то сумасшедшие люди, которые не могут отличить реальность от мира фантазий, и теперь появляешься ты, и говоришь о том, что я дьявол?! Ты знаешь, как я хотела тебя найти?! Как только я узнала, что у меня есть настоящая, живая мать, я хотела найти тебя, спросить, почему ты отдала меня, спросить, любишь ли ты меня! Каждую минуту, что я провела здесь, я думала о тебе! Я ОКАЗАЛАСЬ ЗДЕСЬ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! А ТЫ ПРИШЛА УБИТЬ МЕНЯ?!
Из глаз хлынули непрошенные, ненавистные слезы, которых я стыдилась. О Боже, как я ненавидела себя за это!
– Я никогда не хотела тебя! – брызжа слюной зарычала Изабелль, наставляя на меня нож. – Никогда! Как только я поняла, что беременна, я пыталась избавиться от тебя, но они помешали! Они спрятали тебя! Думали, что смогут защитить, но знаешь ли ты, что это невозможно?! Почему они не подумали об остальных людях, – о тех, кого нужно защитить от тебя самой?!
– Я ничего не сделала! – выкрикнула я. – За что ты так со мной?! Я так хотела узнать тебя!
– Я долгие годы жила в монастыре, и я вымаливала прощение, за то, что выносила ребенка самого дьявола! Ты ненавистное людскому роду существо! Ты не должна жить с нами на земле!
– Я твоя дочь, мама! – воскликнула я, вытирая слезы. Это было сильнее физической боли. Даже если бы она изрезала меня ножом, даже если бы она убила меня сотни раз не было бы так больно от слов, сказанных ею.
– Ты не моя дочь! – потрясенно покачала головой Изабелла. – Я отреклась от тебя еще тогда. Твои глаза были моими глазами, и твои волосы были моими, и ты была похожа на меня, но это еще сильнее напоминало о том, какое чудовище я родила!
– Но я была ребенком мама, за что ты могла меня ненавидеть?! – захлебываясь слезами, спросила я. – Или я что-то сделала тебе? Я не виновата в том, что тебе причинил боль этот человек, я ни в чем не виновата!
Повисло молчание. Изабелль смотрела на меня стеклянными глазами. Я видела ее вполне хорошо: ее рот был перекошен от злобы; это была не та женщина, что вошла в комнату.
– Я тебя ненавижу, – дрожащим от зла голосом сказала она. – Я тебя никогда не любила. И я искала тебя не потому, что хотела увидеть, и не потому что хотела заботиться о тебе. Ты нужна была мне, чтобы вымолить прощение, у Господа. Я тебя родила, значит, я и должна тебя убить.
Я прислонилась к стене, противоположной двери.
Слезы совершенно ослепили меня.
Я поняла, что это была ошибка, что я родилась на этот свет. Люди рождаются для того, чтобы совершить нечто хорошее, чтобы поступать так, как велит им сердце. Люди рождаются, чтобы быть счастливыми. Но все, кого я знаю, хотят лишь одного – избавиться от меня. Они станут счастливы, если мое сердце перестанет биться, если я перестану смотреть на этот мир своими зелеными глазами, если перестану дышать. Если это говорит моя мать, тогда в чем смысл жизни, и ради чего тогда я должна жить? Есть ли что-то, что может заставить меня оставаться в этом мире?
Я могла бы сбежать, но у меня нет сил даже для этого; меня все время кто-то будет преследовать; кто-то, кто посчитает меня таким же монстром, как и другие. Или, может, они правы, и я действительно не могу оставаться здесь, в одном мире с людьми?
Я не хочу оставаться с ними, мне будет спокойнее одной.
Мои искусанные губы горели огнем от слез. Я смотрела прямо вперед, но не видела ничего.
Я не смогла бы сбежать, даже если бы хотела, да и зачем? Каждый эпизод моей жизни катился по склону в ад, туда, где как сказала Изабелль, мне самое место.
Я больше не хочу убегать. Я устала.
– Вот так, Аура, – прошептала мне на ухо мама, придерживая мою голову. Мои колени подкосились, я безвольно опустила руку на живот, и почувствовала, что больничная рубашка вся мокрая от чего-то.
Изабелль опустила меня на пол, аккуратно положив голову, и убрав разметавшиеся волосы с лица. Я рефлекторно попыталась зажать рану, но мама с нежностью отодвинула руку в сторону, что-то пробормотав. Я не слышала.
Я уже ничего не слышала.
Я видела, как моя палата превращается в пятно, которое становится, все меньше и меньше, и расплывчатее по краям, и вот оно уже способно вместить лишь счастливое лицо Изабелль, с триумфальной улыбкой. Она что-то бормотала, наверное, молитву, но я думала лишь о том, как досадно, что последнее, что я увидела перед смертью, это ее лицо.
Глава 9
Год спустя
Нью-Йорк
Эти люди в разноцветных одеждах сновали туда-сюда, спешили по своим делам, торопились на свидания, на встречи, и в целом у них была какая-то конечная цель; движение не прекращалось ни днем, ни ночью.
Куда они спешат? Для Рэна Экейна время словно остановилось. Целый год, день ото дня, он проводил в своей квартире, в самом центре Манхэттена, словно заключенный. Все дела, он вел исключительно из дома, и распоряжения давал только по телефону. И казалось, это будет длиться вечно, но время подошло к концу: приближается годовщина смерти Ауры.
Рэн снова посмотрел на статью, которую только что прочел в интернете:
«…Реконструкция лечебницы для душевнобольных, в городе Эттон-Крик, наконец завершена. Год назад, пожар, начавшийся зимней ночью, запомнился всем жителям города надолго; одиннадцатого декабря, мы устраиваем День Памяти всем погибшим в пожаре…»
Рэн закончил читать, и облокотился о спинку кресла, уйдя ненадолго в раздумья. Размышляя, он рассматривал фотографию пожара из статьи, и невольно погрузился в события, того дня. Затем, через некоторое время взял свой мобильник и набрал номер.
– Алло, – ответил Кэмерон. – Разве мы не договорились держаться в тени?
– Ты должен пойти на кладбище, и положить цветы на могилу.
– Какой в этом смысл? – мрачно осведомился Кэмерон. По его голосу можно было бы предположить, что он сейчас не один, и не может разговаривать, однако, в последнее время старший брат всегда был раздражен. Рэн спокойно ответил:
– Потому, что за нами следят. До сих пор. Еще ничего не закончилось, Кэмерон. Аура мертва, но это еще не конец. Ты знаешь, что Лиам мне звонил?
– Да. Он пару дней провел в своем поместье. Дед весьма расстроен тем, что ты пропустил два обеда с инвесторами. Он хочет отправить Лиама к тебе в конце февраля.
– Я говорю не об этой дурацкой сделке. – Экейн качнулся на стуле, продолжая холодным взглядом буравить фотографию обуглившейся больницы. – Я говорю о том, что Адам до сих пор преследует Лиама с Кристиной в университете. Ты понимаешь, что это значит? Он до сих пор не верит в то, что Аура умерла. Мы должны дать ему доказательства.
– Лиам не говорил мне, что Адам еще в городе, – протянул Кэмерон обеспокоенным тоном. Он явно подумал о том, что брат предпочел рассказать все Экейну, а не ему.
– Не удивляйся этому. Ты боишься каждой тени, и ни с кем не общаешься.
– Ты тоже! – возмутился Кэмерон, впервые за долгое время, повысив голос.
– У меня – вынужденная мера предосторожности. Ты не думаешь, что Лиам не позвонил тебе именно потому, что не хотел отвлекать тебя от твоих чрезвычайно важных дел? – голос Экейна был насмешливым, когда он сказал о том, что у Кэмерона какие-то важные дела. – Может быть, Адам что-то подозревает, потому что ты ведешь себя так странно? Ты совершенно на себя не похож.
Кэмерон молчал. Может быть он решил, что брат прав, и поэтому не стал возражать, а может быть, потому что это было заложено в его характере, но он, утихомирившись, произнес:
– Хорошо, я пойду на могилу Ауры, и отдам дань уважения.
– Я рад это слышать.
Они одновременно отключились.
С похорон Ауры, братья не общались. Их пути больше не могли так часто пересекаться, ведь Адам уже их вычислил. Если пришел он, значит, будут и другие. Поэтому некоторым из них, пришлось прикидываться, что ничего не произошло, что все идет по плану. Кэмерон уехал работать в Дарк-Холл, ожидая реконструкции лечебницы, в которой случился пожар. Лиам и Кристина остались в университете Эттон-Крик, и продолжили обучение.
У Рэна было плохое предчувствие по поводу предстоящего Дня Памяти погибшим в пожаре. Эта дата вновь соберет их вместе, через год после случившегося, и это не хорошо. Что-то случится. Этот день не принесет никому из них ничего хорошего.
***
Год назад
– Пожар, разразившийся в лечебнице для душевнобольных, в городе Эттон-Крик, был сокрушающим, – говорил диктор в утренних новостях. – Сегодня найдено еще одно тело. Следствие ведет лейтенант Гаррисон…
Рэн выключил телевизор, и опустился на табурет. В его доме была тишина. Кэмерон подготавливал документы для похорон, Лиам и Кристина помогали Элис покинуть Эттон-Крик, и перевестись в другую больницу.
Экейн поднялся на ноги, налил себе стакан воды. Подошел к окну.
Наконец-то у него это чувство, что он может вздохнуть спокойно. Наконец, все может подойти к концу. После смерти Ауры, все должно закончиться. Несчастья, что преследовали их целую вечность, должны прекратиться.
Входная дверь открылась, и Рэн непроизвольно вздрогнул, а затем обернулся. По ступенькам, вниз, спустился Кэмерон. Он выглядел вымученным, и уставшим.
– Как все прошло? – спросил Рэн, без особого интереса.
– Не хорошо. Я устал, – кратко бросил молодой человек, положив на столик свой портфель с документами, и затем снимая свое пальто.
– Все закончилось, Кэмерон, – сказал Рэн, обходя дубовый стол, и спускаясь к брату. – Наконец-то все закончилось, и мы можем вздохнуть спокойно. Мы больше не должны беспокоиться о ней.
– Не говори так, – отмахнулся от него Кэмерон. Рэн схватил брата за плечи, и тот замер, не двигаясь.
– Теперь все хорошо, Кэмерон. Мы отделались от них. Ауры больше нет. Нам не о чем беспокоиться. Повтори это.
– Хорошо, – сдался старший брат. Он опустил голову. – Ауры больше нет.
Экейн отступил от него. Он вернулся к столу, приготовить кофе.
– Ты пойдешь на похороны?
– Да, я ведь ее брат. – Кэмерон подошел к барной стойке, сделал глоток кофе, что приготовил Экейн. Его взгляд стал бесстрастным. – Я должен это сделать.
– Мы все будем там.
– И Адам Росс.
– Больше он не станет лезть не в свои дела, – равнодушно бросил Рэн. – Он не сможет безнаказанно ходить по земле, особенно после того, как убил того человека, и подкинул его тело мне во двор.
– Мы не знаем, кто убил его, – сказал Кэмерон, вскинув бровь.
– Ну да, не знаем, потому что это был святой олень. Он убил этого мужика, и бросил труп мне на задний двор.
– Рэн, будь терпеливее, – сказал Кэмерон, с укором глядя на брата.
Ну вот. Опять ему говорят, быть терпеливым. А для чего? Для чего он должен быть терпеливым?
Но Рэн лишь глубоко вздохнул, потому что он не желал спорить со своим братом, тем более, сейчас. Этот момент должен быть моментом празднования, а не ссоры.
– Теперь можешь расслабиться, Кэмерон, – Рэн похлопал брата по плечу, – и сними наконец свой дурацкий костюм, ты не вписываешься в интерьер моей комнаты.
– У тебя нет интерьера, – возразил Кэмерон, отделяясь от кофе машины, и двигаясь вслед за братом в гостиную, к камину, в котором полыхал огонь.
Кэмерон произнес:
– Похороны завтра. В двенадцать. Я надеюсь, ты придешь с Джульеттой, по понятным причинам.
– Да. Словно бы у меня мало причин, возненавидеть свою жизнь. Поэтому давай усугубим мое положение Джульеттой.
– Я не усугубляю твое положение, – сказал Кэмерон, останавливаясь у дивана, рядом с братом, принявшемся бездумно щелкать пультом телевизора. – Ты должен быть с Джульеттой, потому что все должно закончиться прямо здесь и сейчас. Ты не можешь быть с Аурой, как не мог быть с ней и тогда, три года назад. Все меняется кроме этого положения.
Кэмерон ушел, оставив Экейна в одиночестве, со стеклянным взглядом. В его висках участился пульс, в ушах зашумело, от одного лишь упоминания, о его последней встрече с Джульеттой.
Ты не можешь быть с Аурой. Как и три года назад.
***
Наши дни
Кто-то утром, столкнул Кристину с кровати, и она грохнулась на пол, мгновенно взревев, как разъяренная пантера:
– КАКОГО ЧЕРТА?!
Ее глаза быстро нашли нарушителя спокойствия, и она заорала не своим голосом:
– Адам Росс, какого лешего ты забыл в моей комнате, убирайся, пока я тебе челюсть не сломала!
Кристина попыталась пнуть его, голой ногой, но Адам извернулся и схватил ее. Девушка разъярилась еще больше:
– Отпусти!
– Хорошая нога, – оценил он. – О. У тебя новая татушка?
Он близоруко всмотрелся в надпись на японском, поэтому не заметил сокрушительного удара, направленного ему прямо под дых. Он ойкнул, отшатнувшись.
– Говори, что надо, и проваливай!
– Я сказал у тебя классная татуировка, – Адам вскинул обе руки, словно сдаваясь. Кристина встала в стойку, демонстрируя решительность вмазать ему еще раз.
– Я решил, что если застану тебя врасплох, то ты скажешь правду, – он пожал плечами.
– Ты козел и это правда, – отчеканила Кристина, забираясь в постель. Адам постоянно шатался около нее и Лиама, и девушка к нему даже немного привыкла. Адам был безобидным, по отношению к ней, потому что ему нужна была информация, но других людей он не щадил.
– Я пришел за другой правдой.
– Если ты пришел не для того, чтобы увидеть меня в трусах в пять утра, то выметайся из моей комнаты. – Кристина закрыла глаза, собираясь вновь провалиться в сон. Полумрак комнаты, плюс зимнее утро за окном, сделали свое дело: через тридцать секунд, проведенных в зловещей тишине, ее глаза стали слипаться. Но тут ее кровать под чьим-то весом прогнулась, и она с размаху опустила левую руку на рядом лежащее тело:
– Я сказала, выметайся, из моей комнаты!
– АЙ!
Кристина подскочила от того, что мужской удивленный стон, был вовсе не Адама Росса, а Лиама Коллинза.
– Ой, – сказала она, впрочем, без всякого сожаления, и напротив ее голос ожесточился, – это ты.
– Теперь я спокоен, потому что тот удар предназначался не мне, – пошутил Лиам, но Кристина не улыбнулась. Она холодно сказала:
– Встань. С моей. Кровати.
Эта угроза была более чем серьезной.
С той даты, изменилось многое. Очень многое. Лиам по-прежнему приходил к ней, но их отношения были уже не те. Не было дружеских шуток, и объятий, и когда Лиам приходил, он лишь натыкался на ледяной айсберг в виде его подруги, которая готова сокрушить его самого, как Титаник.
Лиам не встал с постели; он лежал рядом с Кристиной под ее одеялом, точнее одеялом Ауры, которое она забрала, но он не касался девушки. Она лежала слишком далеко. Казалось, между ними была стена. Китайская стена, сложенная не вдоль, а в ширину. Лиам медленно повернулся к Кристине, и наткнулся на ее лицо с закрытыми глазами; притворяется, что спит; ее брови нахмурены, лицо напряжено; хочет, чтобы он ушел.
– Кристина, ты не должна себя винить, – прошептал юноша. Кристина затаила дыхание, ее брови напряглись, и лишь спустя целую минуту она произнесла, зажмурившись от боли, чтобы не пролить ни слезинки:
– А кто должен себя винить?
– Никто. Тут нет виноватых. Просто мы справляемся.
– Мы не справляемся! – с жаром возразила Кристина. Чувство вины, и стыда, выплеснулось в ее словах. Она посмотрела на Лиама зелеными глазами, полными боли. – Я не справляюсь, Лиам. Я должна была защитить Ауру, но я не смогла сделать даже этого!
– Мы ее защитили.
– Ха! – Кристина саркастично усмехнулась. – Она все время была одна, мы ее не защитили! Никто ее не защитил!
– Если ты хочешь кого-то винить, вини меня, Кристина. – Лиам перевернулся на спину. Вздохнул. В зимнем рассвете, парень выглядел словно таинственный призрак, с прекрасными светлыми волосами, и с печальным взглядом. – Я и Рэн… понимаешь… – он набрал полную грудь воздуха, и нервно усмехнулся. Посмотрел на Кристину, и впервые в жизни она увидела, как у этого парня по щеке катится слеза. – Я не должен был втягивать тебя в это.
Ему было сложно говорить, а Кристине стало сложно сдерживать свои слезы. От того, что он – парень, который даже никогда не отчаивался, плакал теперь из-за нее, – Кристину стала одолевать двойная печаль.
– Я умираю, когда ты грустишь, ты понимаешь? – Лиам не смотрел ей в глаза, но не, потому что стеснялся, а потому что боялся, что потеряет свою ниточку, единственные слова, которые он должен был произнести сейчас. – С той ночи, когда я нашел тебя, я должен был нести ответственность за тебя. И когда ты плачешь, когда страдаешь и тебе грустно, я понимаю, что я не справился с тем, с чем должен был.
– Лиам…
– Позволь мне закончить, Кристина, – строго сказал он. Его голос был совершенно обычным, родным, но за прошедший год, он больше не был веселым, юношеским. Лиам больше не притворялся тем, кем изначально не являлся. – Теперь, ты не разговариваешь со мной. Ты прячешься. И мне больно. Я хочу, чтобы ты говорила со мной. Чтобы не скрывала то, что у тебя в душе. Я знаю, что ты скучаешь по ней. Я тоже. Мы все.
– Лиам… – Кристина прижалась к его плечу, наконец, сдаваясь, и плача: – Я не должна была ее бросать, в ту ночь, на озере. Я должна была дождаться вас. Рэна! Тогда… я просто… Аура смотрела на меня так, словно я ее предала, понимаешь? Это было больно… Я не должна была…
– Кристина, – Лиам положил ей руку на голову, и поцеловал волосы. – Ты совершенно ни в чем не виновата. Ни в чем.
– Я позволила Ауре сблизиться с Адамом, вместо того, чтобы оградить ее. Я все время говорила, что ей стоит держаться подальше от Рэна, в то время как настоящая опасность была совсем рядом. И я… я просто… мы должны были спрятать ее от Адама раньше! А я так злилась, на вас за то, что вы заперли ее в психушке! И Рэн… он… просто…
– Рэн не злится на тебя, Кристина. Никто не злится. Ты человек. Ты должна поступать так, как велит тебе сердце.
Она зарыдала, оставляя на футболке Лиама разводы от слез. Он гладил ее по спине, слушая ее бормотание, и сам едва сдерживался. Ее меланхолия убивала его. Ее слезы, ее негативная энергия впитывалась в его кожу, в его мышцы, в его кости, отравляя. Кристина продолжала прижиматься к его телу, отравляя своими слезами горечи, и сожаления, а он сгорал изнутри от боли, которую испытывала девушка. На протяжении года она ведет себя так. На протяжении года Лиам пытается утешить ее, на протяжении года, он приходит к ней, чтобы защитить ее от нее самой, защитить ее организм от саморазрушения, принося себя самого в жертву. Ради Кристины Лиам готов был убить себя. Готов был сделать что угодно… но… ради нее он не мог пожертвовать целым миром.
– Прости, – прошептала она, словно озвучив его мысли и Лиам содрогнулся. Он судорожно выдохнул, позволяя себе закрыть глаза, и позволить забыться. Позволить себе на мгновение потерять самообладание.
Его пальцы нашли пальцы Кристины под одеялом и сжали. Затем он почувствовал на своей шее горячий, влажный поцелуй, и сквозь его тело прошел электрический разряд; Лиам содрогнулся, открывая глаза, и потрясенно глядя на девушку. Кристина приподнялась, затем поцеловала его бледные губы. Лиам нахмурился, прошептав:
– Кристина, что ты делаешь?
– Я не делаю ничего, Лиам, – ответила она. Лиам почувствовал, как на шее остались следы ее слез. – Я не делаю ничего, что должна делать. Как и всегда.
***
Кристина не должна ненавидеть Лиама, сокрушать его своей беспричинной яростью, потому что есть человек, который действительно заслуживает ненависти – Адам Росс. Он все время мучил ее; к Лиаму подходил редко, потому что тот сразу предупредил, что, если увидит Адама поблизости от себя или Кристины, ему придется объяснить популярно, как следует правильно себя вести, поэтому Адам возникал именно в те моменты, когда Кристина была одна. Например, на ее вечерней тренировке, когда светловолосая девушка описывала круги на стадионе. Адам пристроился рядом. На его гладковыбритом лице было безмятежное выражение, словно они с Кристиной каждый вечер бегали, и вообще были лучшими друзьями. Кристина сделала вид, что не замечает его, решив, что это – единственный способ избавиться от липучки. Она никак не показывала своей враждебности, лишь ускорила темп.
Беговая дорожка на стадионе была сухой, но кое-где все еще виднелись крупицы снега. В этом году погода была на удивление безжизненной. Ни тебе дождей, снегопадов, метелей. Просто сухая снежная сыпь с мрачного неба.
– Очень здорово сегодняшней ночью, верно? Этот свежий воздух… – Адам улыбнулся Кристине, проигнорировав двух девушек, которые пробегая мимо, улыбнулись ему. Кристина была уверена, что теперь количество людей, что ее ненавидят увеличится.
– Тебе не кажется, что в этом воздухе витает некий аромат таинственности? – продолжал он, даже не запыхавшись.
