Текст книги "Укоренённые"

Автор книги: Вея Нечаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Вея Нечаева
Укоренённые

Часть 1

Наиль шёл с работы домой. Его взгляду открывался до боли привычный пейзаж. Куда ни посмотри – равнина, глинобитные хижины; всё тусклые, линючие цвета, оттенки жёлтого, коричневого, терракотового.

Вот на плотно утрамбованной площадке играют дети. Малышня столпилась вокруг маленького, очень важного мальчика.

– Через год меня укоренят, – вещал мальчик.

– Врёшь! Через год тебя могут поставить только в очередь на укоренение! – возразила ребятня.

– А вот и не вру. Моя мама работает в башне. Она точно знает, – исподлобья глядя на детей, сказал важный мальчик.

– А почему твою маму до сих пор не укоренили? – спросила бойкая девочка.

– Откуда я знаю, – насупился важный мальчик.

– И тебя не укоренят! Никогда не укоренят! – загалдели ребята.

Важный мальчик захныкал.

Наиль приостановился. Не то чтобы на него нахлынули воспоминания детства. Как и все жители страны Лиан, полулюди-полурастения, он не помнил, что было год назад. Перед его внутренним взором встал женский облик: тонкий, будто плеть, стан, змеящиеся чёрные косы, высокие скулы, жёлтые, как хризоберилл, глаза.

Собственно, задуматься его заставило это странное слово: хризоберилл. Что оно означает? Да полно, существует ли такое слово? А что, если его Наиль его выдумал?

Это плохо, очень плохо. Выдумал – значит, поддался скверне.

Тех, кто не устоял перед скверной – воображением, фантазией – изгоняют из страны Лиан. А изгнание приравнивается к смерти.

Образ женщины его не волновал. Наиль был рекомендован к размножению. Каждый год у него была новая партнёрша. И всё же чернокосая оставила след в сердце Наиля. Чтобы отвлечься от мыслей о скверне, Наиль стал думать о черноволосой женщине. С трудом вспомнил, что зовут её Чармиан. Она не была партнершей Наиля. Просто знакомая, с которой Наиль иногда пересекался по пути на работу.

Кажется, Чармиан любила сидеть у камней, откуда открывался вид на большой туман.

Подумав, Наиль пошёл к камням. Знакомые смотрели на него с удивлением. Почему он идёт в сторону, противоположную дому или дворцу свиданий?

Туман Наиль увидел издалека. Клубится, точно вставшее на дыбы мутное озеро, закрывает собой небо. Не разглядеть, что за туманом.

Что такое озеро, Наиль знал. Иногда долину затапливало, дома размывало, и тогда жителям приходилось дневать и ночевать на плотах из неизвестного материала. Плоты давала Башня.

Здесь было гораздо прохладнее, дул довольно резкий ветер, несущий чуждые, неприятные запахи.

Чармиан сидела, опустив руку в каменную выемку, где скопилась мутная вода. Девушка неподвижным взглядом смотрела на приближающегося Наиля. Была она смугло-золотистая, гибкая и в то же время неподвижная, точно пригревшаяся на солнце ящерица.

Наиль увидел, что и ноги Чармиан опустила в лужу. Брезгливо скривился.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Наиль, – зачем пачкаешься о воду?

– Не знаю. В последнее время я ощущаю потребность в воде, – спокойно ответила Чармиан.

Наиль не сразу нашёлся, что сказать. Всем известно, что у получеловека-полурастения есть три базовых потребности: питание (твёрдая и жидкая пища, предоставляемая Башней), размножение, укоренение. Но вода? Это мутное вещество, падающее с неба, разрушающее дома?

– Сколько у тебя детей? – пытаясь загладить неловкую паузу, спросил Наиль.

– У меня нет детей, – по-прежнему спокойно ответила Чармиан.

– Как?! Разве ты не рекомендована к размножению?!

– Рекомендована, – пожала плечами Чармиан.

– И что… К тебе не приходили?

– Кто ко мне должен был приходить?

– Косари, – от воспоминаний о косарях Наиль покрылся холодным потом.

– Почему они должны были приходить ко мне?

Всё же, какие завораживающие у неё глаза. Издалека – будто драгоценные камни, а вблизи кажется, что они истекают мёдом.

– Ну, как же… Помню, мне была неприятна одна женщина, с которой мне назначили… Сама понимаешь… Я не хотел идти во дворец свиданий, и тогда ко мне пришли косари. И напомнили мне о долге.

– Ко мне никто не приходил, – пожала плечами Чармиан.

Как ни слабо было обоняние Наиля, он почувствовал, что он девушки идёт странный запах. Как от стены из тумана.

– Везёт тебе, – присаживаясь рядом с Чармиан, сказал Наиль, – уже известно, когда тебя укоренят?

– Послушай, Наиль, разве нет других тем для разговора, кроме как об укоренении и размножении? – с досадой спросила Чармиан.

– О чём же ещё разговаривать? – с недоумением спросил Наиль, – на работе сегодня у ленты стоял. Расфасовывал твёрдую пищу.

– Как интересно, – с сарказмом произнесла Чармиан.

– А ты где работаешь?

– Раньше с детьми работала, а сейчас отдыхаю.

– Что делаешь? – нахмурился Наиль.

– Отдыхаю.

– Как это?

– Так. Башня предложила мне отдохнуть.

– А, ну раз Башня сказала…

– Знаешь, недавно появился ребёнок… Необычный ребёнок. Мне велели затыкать уши, когда я захожу к нему. Я так и поступала. Мне велели колоть ему белую жидкость из ампулы. Когда я сделал один укол, то заметила, что ребёнок начал меняться… Деградировать. И тогда я отказалась делать ему уколы. Со мной долго разговаривали. А потом предложили мне взять отпуск и подумать.

– Подумать? – со страхом спросил Наиль.

– Именно так, – кивнула Чармиан; кончик её косы упал в воду, волосы зашевелились, как…

Подавленное воспоминание мучительно рванулось из глубин памяти Наиля.

– Но это же…

Скверна.

Наиль не смог произнести это слово. Скверна не могла коснуться Чармиан. Чармиан не могла поддаться скверне. Почему так – Наиль не смог ответить.

– Чувствуешь, как тяжёл воздух? – спросила Чармиан, – будет дождь.

– Башня не говорила, что будет дождь, – покачал головой Наиль.

О дожде сообщили в полночь.

Наилю снилось детство. У него была игрушка из Башни. Кажется, обугленный кусок железа с треугольным, окантованным пластиком отверстием посредине.

Что такое железо, что такое пластик – сейчас Наиль уже и не вспомнит.

Зато Наиль навсегда запомнил, как к ним в дом пришли косари. Они спросили, есть ли в доме вещи из Башни. Дескать, видели, как мама Наиля ходила возле Башни и что-то подбирала.

Маленький Наиль навсегда запомнит, как побледнела мама. И тогда он что-то сделал. Злосчастная игрушка вылетела через окно и скрылась в темноте. Косари ничего не нашли. А через несколько дней после этого маму Наиля укоренили, а самого Наиля взяла на воспитание Башня. Их много было, детей Башни. Увы, в иерархии Башни Наиль не смог подняться. Он стал добропорядочным гражданином страны Лиан и был вполне доволен своей судьбой.

Наилю снилась та ночь, когда он выкинул игрушку в окно. Тогда Наиль лежал в постели, а игрушка – игрушка валялась на другом конце комнаты.

Бледнеет мама… Наиль чувствует её ужас… Усилие воли, и…

Стук в дверь.

– Наиль! Наиль, просыпайся! Башня сказала, что приближается дождь! Надо идти, предупреждать людей! – кричал один из сослуживцев Наиля.

Наиль накинул халат и вышел за дверь. Ясное звёздное небо, полная луна, а с запада сплошным монолитом приближается чёрная туча.

«Поздно предупредили. Надо было днём готовиться», – подумал Наиль и тут же устыдился своих мыслей.

Башня не может ошибаться.

– Ты иди к северным домам, – крикнули Наилю, – а мы обойдём остальные. Говори всем мужчинам, чтобы тоже начинали обходить дома!

– Хорошо, я всё сделаю, – сказал Наиль.

– Ну, не стой!

Наиль побежал, но не к ближайшему дому. Ноги сами понесли его туда, где жила Чармиан.

«Почему я помню, где она живёт?», – думал Наиль.

Вот она, мазанка Чармиан. Приземистая, скособоченная. Наиль постучал в дверь.

– Чармиан, ты права! Будет дождь.

Дверь открылась, блеснули кошачьи глаза.

– Ты была права.

– Наиль, я пойду с тобой. Буду предупреждать людей, – сказала Чармиан.

Наиль бежал, чувствуя рядом её дыхание, запах её тела. Иногда косы Чармиан били его по рукам, и от этих ударов по телу Ноиля проходили электрические разряды.

Они стучали, им открывали. Люди выслушивали Наиля и Чармиан, поспешно и спокойно собирали малочисленные пожитки и шли к Башне. В одном доме, что стоял на отшибе, рядом со стеной тумана, не спешили открывать.

– Быть может, там никого нет? – спросил Наиль.

– Есть. Я видела, как к этому дому подходили двое косарей. Назад они не вернулись.

– Значит, ушли другой дорогой, – подытожил Наиль и с новой силой забарабанил в дверь, – отворите! Приближается дождь!

По ту сторону двери копошились. Слышалось перешёптывание.

– Уходите! Нам ничего от вас не надо, – раздался грубый мужской голос.

– Но дождь же приближается! Всем надо идти к Башне, брать плоты, – почти в отчаянии воскликнул Наиль.

– Косари там, – помертвевшим голосом сказала Чармиан.

Наиль подпрыгнул от страха. Ему показалось, что за спиной стоят косари.

– Нет, они там… в тумане. Они убиты, – сказала Чармиан.

Дверь приоткрылась.

Лунный свет упал на лицо и грудь высокого крупного мужчины.

– А вы что, всё видели? – прищурился мужчина.

Наиль не нашёлся, что сказать. Кто может убить косарей? Это всё равно, что убить смерть.

Чармиан промолчала.

– Уходите, – решительно сказал мужчина.

– Но как же… дождь, – пробормотал Наиль.

– Уходите. И мы уйдём, – сказал мужчина.

– Куда вы пойдёте? Вам некуда идти, – произнесла Чармиан.

– Ошибаетесь, – раздался странный голос, – выход есть всегда. По ту сторону тумана тоже есть жизнь.

Мужчину оттёрла невероятно старая женщина. Людей в столь преклонном возрасте не видели ни Чармиан, ни Наиль.

Наиль понял, почему у этой женщины был такой странный голос. У неё не было зубов.

На руках женщина держала младенца.

– Это же тот младенец, которому я сделала укол! – Чармиан прижала руки к вискам.

– Да, это тот младенец, которого вы чуть не превратили в инвалида. В такого, как он, – усмехаясь, старуха кивнула на Наиля.

– Мама, зачем ты показываешь им ребёнка? Они не будут молчать, – страдая, сказал мужчина.

– Пусть кричат хоть на всю страну. Мы уйдём за туман и выживем, а эти слепцы скоро сгниют, – хмыкнула старуха.

– Не смейте нам препятствовать, – мрачно сказала мужчина, буровя Чармиан и Наиля ненавидящим взглядом, – косарей убил я. Справлюсь и с вами. Я не смог защитить свою женщину. Не успел. Но к моей матери и к моему сыну никто в этой стране и пальцем не прикоснётся. Я сказал.

– Пойдём, – Чармиан потянула Наиля за рукав халата.

– Это невозможно. Как получеловек-полурастение мог убить косарей? Почему эта старую женщину до сих пор не укоренили? Неужели они настолько безумны, что хотят уйти за туман, кануть в небытие? – бормотал Наиль.

Казалось, его мир рушится.

– За туманом жизнь есть, – пробормотала Чармиан, – не стой столбом, Наиль. Нам ещё много людей надо предупредить.

Наиль успокоился. Ничего страшного. Какие бы непотребства не творились бы в стране – Башня во всём разберётся.

И они продолжили обход, а там и сами пошли к Башне, забрав свои скудные пожитки. Людей было много. Чармиан и Наилю выдали по шесту и один плот на двоих. Вероятно, их приняли за партнёров.

Каждый получеловек-полурастение получил по водонепроницаемому прозрачному плащу с капюшоном.

– Когда пойдёт дождь, надевайте плащи, не допускайте перенасыщения влагой, – говорили каждому.

Потемнело. Туча, эта чёрная пантера, уже сожрала луну и звёзды. Дул свежий ветер. Жители страны Лиан поспешно облачались в плащи.

– Знаешь, о чём я мечтаю? Бегать под дождём, – сказала Чармиан.

Наиль с опаской оглянулся – не слышал ли народ её слов, от которых так и веяло скверной. Но каждый был занят собой. Упали первые капли дождя, и уже через час плоты полулюдей-полурастений организованно кружили по долине, превратившейся в бурную, смывающую глинобитные домишки реку.

Башня оставалась нерушимой. Когда становилось страшно, что плот вынесет к стене тумана, Наиль смотрел на Башню, и страх отступал.

Дождь обострял чувства Наиля. Молодой человек понимал, что Чармиан ничего не боится; она бесконечно мила, беспечна, как ребёнок, запрокидывает лицо и улыбается, и её источающие мёд глаза наполняются водой. Вода стекает по её косам, халат облепляет изгибы её гибкого тела.

Но ничего не бояться – разве так можно? Получеловек-полурастение рождён со страхом в сердце. Отвергать его – скверна. Отвергнувшему страх не выжить в этом мире.

«Что, если она выживет? Чармиан отличается от всех женщин, что я знал. Она не такая, она выше страха. Только бы косари не узнали».

Ментально любуясь Чармиан, Наиль не забывал смотреть по сторонам.

Детей закутали в плащи, как в коконы. Был случай, когда один такой закутанный ребёнок задохнулся.

Мало того, что родители плотно запеленали детей (размер плаща для всех один), так ещё и спрятали их под свои плащи. Родители делали всё, чтобы их дети не перенасытились влагой.

Люди кутались старательно, надвигали поглубже капюшоны.

Трядцатипяти-, тридцатидевятилетние надели плащи только потому, что так велела Башня. Перенасыщение водой не грозило этим людям, которые по меркам страны Лиан считались глубокими стариками; вода стекала с их толстой, ороговевшей кожи, не впитываясь в организм.

Держаться надо поближе к ровесникам. Они помогут, если плот перевернётся, или, допустим, если плот уплывёт, а горе-сплавщик повиснет на шесте. Да и оказывать помощь пострадавшим компанией сподручнее. Тридцатипятилетние и старше никогда не помогут. Себя то они спасут – к сорока годам природа награждает получеловека-полурастение умением плавать.

Беда не заставила себя долго ждать. Одна из женщин захотела поплотнее закутать своего ребёнка и выпустила его из рук. Ребёнок упал в воду. Женщина прыгнула следом. Плавать она не умела. Женщина хватала ребёнка – он склизким коконом выскальзывал её рук.

Бросились на помощь. Каким то чудом ребёнка вытащили. Женщину течением занесло туда, где скопилась глина. Женщина завязла в глине и ушла под воду.

«Старики» сидели неподвижно, безучастные ко всему. Темно – хоть глаз выколи. А ведь полулюди-полурастения, которым исполнилось тридцать пять лет, видят в темноте, это давно известно. Наиль видел лишь нечёткие силуэты.

Наиль и сочувствующий пытались отыскать женщину, тыча по дну шестами. Надеялись, что женщина схватится за шест. Течение рвало шесты из рук. Одна радость – ноги не скользили на плотах.

Чармиан доверили держать ребёнка. Малыш наглотался воды, разбух и позеленел. У него произошло перенасыщение жидкостью, а ведь дождь только начался.

Народ молчал.

– Что же это творится! – голос Чармиан прозвучал неожиданно громко, – почему нет косарей? Они ведь кормятся из наших рук, так почему же они нам не помогают? Или кормятся из наших рук только для того, чтобы убивать нас?!

Её слова подобны были вспышке грома. Полулюди-полурастения промолчали, но слова Чармиан услышали все.

Наиль схватился бы за голову, если бы его руки не были заняты шестом.

– Чармиан, как ты можешь говорить подобное? Косарям мы всем обязаны! Без их благодеяний мы бы не выжили! – громко воскликнул Наиль и умоляюще шепнул, – Чармиан, ну скажи, что без благодеяний косарей мы бы не выжили.

– Пока мы мокнем, рискуя перенасытиться жидкостью, косари преспокойно сидят в сухой Башне! – крикнула Чармиан, прижимая к груди ребёнка, который мог в любой момент превратиться в растение, бессловесное, тупое существо, – я не боюсь говорить правду! Не боюсь! Боитесь вы, да, боитесь, но я не виню вас! Разве я не помню, как происходит воспитание детей? Вот такие крохи лежат в ряд, а им в уши льются слова: «Больше всего на свете мы боимся косарей. Мы должны повиноваться Башне. За стеной из тумана нас ждёт смерть. Мы следует своему долгу. Мы следуем воли Башни и повинуемся косарям. Мы не размышляем. Размышления – скверна. Скверна карается смертью. Больше всего на свете мы боимся косарей». И так до бесконечности!

– Замолчите, умоляем, замолчите! – с мольбой и мукой прозвучало сразу два десятка голосов.

Кричал и Наиль. Слова Чармиан – нет, не слова, подавленные воспоминания – причиняли острую, нестерпимую боль.

Каким-то чудом женщину вытащили из-под воды. Несчастная разбухла, увеличилась в полтора раза, на её коже выступили зелёные вены. Чармиан отдала ей ребёнка; женщина прижала ребёнка к груди и заплакала.

У матери и ребёнка был один плащ на двоих – женщина свой потеряла. Ни у кого и в мыслях не было отдать им свой плащ.

От перенасыщения водой получеловек-полурастение теряет рассудок, превращается… В стране Лиан сравнивать особо не с чем. Перенасыщенный водой получеловек-полурастение становится чем-то вроде рыхлого и мягкого камня. Никто о нём не позаботится. Он медленно сгниёт, если только его организм не успеет вывести воду. Случалось, сознание возвращалось к получеловеку-полурастению, когда процесс гниения становился необратимым, и это было мучительнее смерти от серпа косаря.

Наиль подумал, что на месте женщины он бы отнял у ребёнка плащ. Сам бы закутался в него. В конце концов, можно самой укрыться плащом, спрятать ребёнка у себя на груди и, таким образом, попытаться спастись обоим. Но женщина, презрев себя, упорно кутала в плащ своё чадо.

Наиля окликнули коллеги по работе.

– Надо идти и делать еду. Неизвестно, сможем ли мы работать днём. Возможно, днём дождь кончится и нам придётся строить дома, пока глина сырая, – сказали ему.

Наиль кивнул. Он почувствовала облегчение. Можно не сидеть под дождём, пытаясь сладить с течением и плотом, а возвратиться в подвал Башни, в сухость. И в то же время он испытывал жгучее чувство вины перед Чармиан. Выходит, он бросает её на произвол судьбы, обрекает в одиночку бороться со стихией. И Наиль заколебался. Он не хотел бросать Чармиан.

Не желал расставаться с ней.

– Иди. Людям нужна еда, – сказала Чармиан.

– Полулюдям-полурастениям, – машинально поправил Наиль.

– Людям, – покачала головой Чармиан, – мы были людьми и навсегда ими останемся.

Плоты работников пищеблока выстроились в цепочку и медленно двинулись к Башне. Наиль поглядывал на Чармиан. Странно, днём, при солнце, она смуглая, а сейчас, когда идёт дождь – бледная и прекрасная, как луна. Сколько нежности, грусти и беззащитности в её чистом профиле. И она ничего не боится. Как странно…

Хорошо бы поселиться с ней под одной крышей, защищать её.

Приблизились к Башне. Наиль передал шест Чармиан и шагнул на выступ, под свод Башни. Как всегда, по телу Наиля прошла неприятная дрожь. На мгновение закружилась голова.

– До встречи после дождя, – стараясь, чтобы голос звучал весело, произнесла Чармиан.

– До встречи, – натянуто улыбнулся Наиль.

Вслед за работниками он спустился в подвал.

– Некого поставить на кухню!

Этот голос, с нотками паники, принадлежит главному технологу. Второй голос принадлежал косарю.

– Поставьте Наиля.

Спокойный, властный голос.

– Но он же… На фасовке… В кухне никогда не был…

– Ничего, – хмыкнул косарь, – кухня не произведёт на Наиля впечатление.

– Да, вы правы, – поспешно согласился главный технолог.

Наиль представил, как он стоит перед косарём, согнувшись в три погибели. Вот главный технолог вышел из комнаты, где проходил разговор. Семенит, как муравей, затравленно оглядывается. Оказавшись вне поля зрения косаря, главный технолог приосанился, замедлил шаг, окинул Наиля взглядом строгим и значительным.

– Наиль. Сегодня ты работаешь на кухне. Сёмо расскажет тебе, что делать. Ступай. Сёмо! Проведи. Сегодня ты работаешь с Наилем.

– Идём, – сказал Сёмо, худощавый мужчина тридцати восьми лет.

Ороговевшая кожа Сёмо напоминала потрескавшуюся землю.

Наилю казалось, что рядом с ним стоит варан. Эти невозмутимые животные иногда проникали в страну Лиан из-за завесы тумана.

– Я никогда не бывал на кухне, – сказал Наиль.

Сёмо промолчал.

– Но всегда хотел побывать.

Сёмо был нем, как рыба. Наиль и сам рад помолчать, но на работе принято поддерживать с коллегами дружеские отношения, то есть болтать.

– А вы давно работаете на кухне? – сделал последнюю попытку Наиль.

– Кухня, – буркнул Сёмо, открывая тяжёлую дверь из неизвестного материала, отливающего серебристым цветом.

Кухня выглядела так, как и представлял себе Наиль. За одним исключением. На столе лежало чудовище.

Таракан, подсказала память. Но очень уж велик был этот таракан. Если его поставить на задние лапы, он будет одного роста с Наилем.

– Сырьё, – сказал Сёмо, указывая на таракана.

– Простите? – оторопело пробормотал Наиль.

– Сырьё для изготовления твёрдой пищи.

– Для желе? То есть мы… Мы всю жизнь едим этих тварей?

– Другого сырья нет.

Наиль не знал, что и подумать. Он стоял и смотрел на таракана.

Сёмо неправильно понял растерянность Наиля.

– Не бойся. Сырьё приведено в состояние готовности для производства пищи.

Говоря человеческим языком, таракан мёртв. Наиль и так это понял.

Не глядя на Наиля, Сёмо принялся разделывать таракана. Шли минуты, а Наиль всё стоял в оцепенении. Они всю жизнь едят эту гадость, этих тварей. Наиль не знал, почему таракан вызывает в нём отвращение, но чувствовал, что питаться насекомыми не правильно. Когда была другая еда. Например, белый, тёплый мягкий хлеб.

Хлеб? Какой хлеб?

Привычная, монотонная работа сделала Сёмо человечнее, что ли.

– Люблю разделывать тараканов. Вчера принесли пчелу, с ней сладу не было. Пчела, она с хищными растениями знается. Тяжело с пчёлами работать. Таракан – другое дело. Что стал? Помогай.

И Наиль начал помогать Сёмо.

Прошло три часа; Наилю казалось, что он всю жизнь только тем и занимается, что разделывает тараканов. В том, что тараканами питаются все жители страны Лиан, Наиль уже не видел ничего странного.

Когда приволокли блестящую от слизи сороконожку, Наиль не удивился и не скривился брезгливо. Продолжил работать.

Днём дождь кончился. В долине солнце быстро высушивает глину. Увязая по колени в глине, Наиль спешил к месту, где раньше стоял его дом. Найти своё место не трудно. В окна вставляют разноцветные стёкла – ещё один подарок Башни. У Наиля были пурпурные и оранжевые стёкла – самые популярные в стране Лиан. Полулуюди-полурастения различали свои стёкла по оттенкам. Стёкла не уносило течением; Наиль думал, что стёкла обладают собственным разумом. Во время дождя они вонзались в почву и стояли насмерть, как бы не ярилась река. Стёкла умели принимать ту форму, которую дал окну неловкий строитель. Умели самостоятельно закрепляться. И они никогда не бились.

Полулюди-полурастения кормились, вгрызались слабыми зубами в мягкое желе. Кто ел стоя, кто – сидя на плоту.

Предстояла тяжёлая работа. Наиль увидел Чармиан. Умело орудуя самодельной лопатой, переделанной из шеста, она расчищала место под дом. Из земли торчали зелёное и синее стекло. Чуждые, неприятные цвета.

– Давай жить вместе, – предложил Наиль.

Чармиан вскинула глаза, брызнула ржавым золотом глаз, обрывками одеяний баловня-октября, зацепившимися за деревья да так и забытыми. И опять эти странные образы, ассоциации. Скверна? Нет. Всё, что связано с Чармиан, не может быть скверной.

Она уложила косы короной. Высохшие на солнце волосы распушились, горели чёрным нимбом, отливали полуночной синевой.

– Нельзя. Сам знаешь, – ответила Чармиан.

– Почему нельзя? Живут же.

– Разве ты не знаешь? Мужчине и женщине можно жить под одной крышей при одном условии. Женщина обязана рожать каждый год.

– Ты не хочешь от меня детей? – оскорбился Наиль.

– Хочу. Одного.

– Мы можем встречаться, – сказал потерянный Наиль.

– Не боишься косарей?

– Нет! Я… Ты для меня…

Чармиан смотрела на него выжидающе. И опять она показалась Наилю нежной, трогательной, беззащитной.

– Я хотел бы укорениться вместе с тобой, – сказал Наиль.

Это было признание в любви.

– Как странно… Почему мы не знаем ничего об укоренённых? Почему ни один из них не подал весточку своим детям?

– Это твой ответ? – дрогнувшим голосом спросил Наиль.

– Моя душа льнёт к тебе, Наиль, но мечтать об укоренении я не могу. Я не знаю, что представляет собой укоренение.

– Укоренение – высшая форма жизни получеловека-полурастения, – холодно сказал Наиль; он был недоволен размышлениями Чармиан в ответ на его искренние чувства, – тебя удивляет, что от укоренённых нет вестей? Не забывай, что укореняют тех, кому исполнилось минимум тридцать пять лет. Им и так нет ни до кого дела. Думаю, в укоренённом состоянии они забывают обо всех.

– Как так выходит, что всем укоренённым хватает места в Башне? – спросила Чармиан, – укоренённых много, а Башня не так уж и велика.

– Сейчас мне нет дела до укоренённых. Я вижу только тебя.

Губы Чармиан дрогнули, взгляд прекрасных глаз стал растерянным. Наиль подошёл к ней и, презрев взгляды соседей, нежно прикоснулся губами к её губам.

Мягкие и в то же время сухие, покусанные губы Чармиан дрогнули. Наилю захотелось нежно обнять Чармиан, прижать к груди и вечность стоять, вдыхая запах её волос, её тела. Хотелось заслонить чернокосую девушку от мира, которого она так отчаянно не боялась.

Полулюди-полурастения не обращали на Чармиан и Наиля внимания. Думали, что эти двое – партнёры. Каждый делал свою работу. Шумели, расчищая место, возводили свои нехитрые жилища; в отдалении женщина плакала над ребёнком, из-за перенасыщения влагой потерявшим рассудок. Этой ночью вода погубила двух граждан страны Лиан – молодую женщину и подростка, над которым сейчас убивалась мать. Возможно, их организмы справятся с перенасыщением водой до того, как начнётся процесс гниения, возможно, нет. Ещё два получеловека-полурастения, мужчина и его новорожденный сын, жившие на окраине страны, пропали без вести.

Но вот все звуки стихли. Наиль почувствовал удушающий покров страха, нависший над долиной. Обернулся. Прямо на них шли два косаря.

Молодые, одного возраста с Наилем. В отличие от рядовых граждан страны Лиан, одетых в балахоны и халаты, косари щеголяли в глянцево блестящих, белых комбинезонах. В солнечный день на косарей невозможно смотреть. А пасмурных дней в долине не бывает.

Простой получеловек-полурастение ходит босиком, на косарях – сапоги.

К поясам косарей прикреплены были остро заточенные серпы.

Глаза Чармиан стали пустыми, точно прозрачно-жёлтые камни. Её лицо окаменело.

«Пусть они заберут меня», – подумал Наиль.

Косари подошли к Чармиан. На Наиля они обращали внимания не больше, чем на глину под ногами.

– Чармиан, вы арестованы. Пройдёмте к Башне.

Ни один мускул на лице Чармиан не дрогнул, лишь глаза блеснули болезненной лимонной желтизной.

– Помните обо мне, – сказала Чармиан.

Косарь бесцеремонно толкнул её в спину.

Наиль думал, что косарей всего двое. Они вооружены, ну и что с того? Нападения косари не ожидают. Ударить первого косаря шестом, который выпал из ослабевших рук Чармиан. Выхватить из-за пояса поверженного косаря серп. Полоснуть серпом по горлу второго косаря.

Чармиан говорила, что за стеной тумана есть жизнь. Конечно, есть, жизнь есть везде. Ушли же те трое. Хорошо бы присоединиться к ним. Компанией легче выживать.

Наиль сделал было шаг к брошенному Чармиан шесту и застыл. Больше всего на свете он боялся косарей. Наиль привык повиноваться Башне, привык следовать своему долгу: во всём подчиняться Башне. А Башня говорила: «Повинуйтесь косарям, бойтесь косарей».

Сделать шаг. Упасть в скверну. Презреть заветы Башни. Отбросить страх перед косарями.

Но…

Следовать привычке так естественно. Тяжело свернуть с пути, по которому шагал всю жизнь.

Наиль посмотрел на шест, на беззащитные спины косарей, и наперерез его желанию – защитить свою женщину – рванулась сила привычки.

Привычки бояться косарей.

Шли минуты. Желание напасть на косарей ослабевало. Наиль понял, что время играет против него.

Его смелость была огоньком. Очень слабым. А ветер силён, он задувает любой порыв.

И когда Чармиан подвели к подножию Башни, Наиль уже с ужасом думал о мимолётном желании напасть на косарей.

Движимые инстинктом, полулюди-полурастения двинулись к Башне. Смотреть на казнь. Наиль не выделялся из толпы.

Чармиан завели на ступени. Она казалась такой маленькой на фоне высоких косарей.

А Наиль и толпа казались такими маленькими на фоне Башни.

Косарь достал серп. Наиль похолодел от страха. Не за Чармиан. Страх поднялся из глубины подсознания, ощетинился острыми пиками, пронзая все остальные чувства.

Полулюди-полурастения запрокинули головы. По бесконечной лестнице спускался царь Иохия. Его белоснежные одеяния резали глаз сильнее комбинезонов косарей, хотя, казалось, куда уж – сильнее. Затихло всё. Слышались только шаги царя, да деликатное шуршание его роскошного балахона.

– Эта женщина поддалась скверне! – зычно произнёс Иохия.

Наиль отвернулся. Он знал, что сейчас произойдёт. Видел не раз.

Удар серпа по шее…

Когда Наиль осмелился взглянуть на Башню, Чармиан уже лежала у её подножия. Девушка скатилась со ступеней, упала ничком. Её разметавшиеся косы блестели на солнце кипящей смолой.

Весь день Наиль строил дом. Пока глина влажна, пока отливает синим цветом, она податлива, сама, как по волшебству, превращается в потолок и стены.

Заснул Наиль на плоту, под открытым небом. Какой бы хорошей ни была глина, за один день дом не построишь.

Во сне Наиль скатился с плота. Проснулся оттого, что глина бурлила. От неё шёл люминесцентный синий свет.

Смерть Чармиан открыла в памяти Наиля двери; тёмной, беззвёздной ночью память пробиралась подобно Шамаханской царице.

Глина – живой организм, понял Наиль. И это не мир сошёл с ума, как я подумал сначала. Глина реагирует на меня. С пробуждающейся памятью – я стал другим.

В чём заключались перемены, Наиль не знал. Память играла с ним, ветреная, манила не то возможностями, не горечью, не то ужасом.

Наиль оказался в положении получеловека-полурастения, всю жизнь просидевшего в яме. Приоткрылась решётка. Что там, снаружи? Прекрасный мир? Возможно, выйдя на свободу, узник станет сильным, как Самсон, и отомстит, одолеет своих врагов. А возможно, не будет никаких сил у узника, а ждут его снаружи голодные тигры и неприветливый, колючий мир, а возможно, и самого мира то нет; тёмная, сырая, зловонная яма – единственное место, где можно жить.

Лежать и терпеть терзания памяти было невыносимо, да и свет глины мог привлечь внимание. Наиль сделал то, на что никогда не отважился бы в своём обычном состоянии. Он пошёл за стену из тумана. Туда, куда по приказу царя Иохии косари выбросили тело Чармиан.

Вот и туман, вьётся седыми прядями от земли и до небес. Без страха Наиль ступил во влажно блестящий полусвет.

«Я не такой, как все, – думал Наиль, блуждая в тумане, – вопрос в том, лучше я или хуже остальных. За свою жизнь я не сделал ничего дурного. Я жил по правилам. Я сопереживал попавшим в беду. Значит, я лучше. Но что они сделали с моей памятью? Зачем? А что, если я – законный правитель страны Лиан? Да, да. На генетическом уровне я стою выше обычных полулюдей-полурастений. Моего отца, законного царя, убили, а из меня сделали калеку, побоявшегося защитить свою женщину. Ведь я же понимал, что Чармиан убьют за её слова! Надо было бежать с ней. Я понимал, что надо бежать. Но не сделал этого. Со мной что-то сделали, что-то во мне испортили, превратив меня в раба. О, это так по-царски! Наблюдать, как наследник… нет, правитель страны Лиан вынужден влачить участь раба».