Текст книги "Космическая принцесса (СИ)"

Автор книги: Veronika Smirnova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Однажды их разбудила сирена – корабль готовился совершить прыжок сквозь пространство. Кэтлин знала лишь теоретически, что это такое, а на практике столкнулась с такой процедурой впервые. Она испугалась: шутка ли, прыжок сквозь пространство, и поспешила занять капсулу для гибернации. И в этот момент её сознание выключилось. Когда экипаж пришёл в себя, корабль находился уже неизмеримо далеко от Земли.

И наступил день, когда они достигли планеты Н…, корабль остался на орбите, а часть экипажа в небольшом модуле отправилась на разведку.

Первая экспедиция не вернулась. Вслед за ней послали вторую, но и она не вернулась. Радиосигналы переставали поступать через несколько минут после посадки. «Магни» вращался на орбите пять дней, после чего была снаряжена третья экспедиция. Когда и от неё перестали поступать сигналы, капитан созвал оставшихся шестнадцать человек на совет. Мнения разделились. Было произнесено много горячих речей, одного парня пришлось даже запереть на складе, чтобы не махал кулаками – и дело кончилось тем, что на Н… полетела четвёртая экспедиция в составе тринадцати человек, вооружённая до зубов. На корабле остались капитан, Кэтлин и тот, которого заперли.

Кэтлин и капитан, измученные бессонницей и постоянным нервным напряжением, с жадностью ловили каждое слово из динамика. Вначале связь была хорошая, затем стала прерываться и наконец умолкла совсем. Их ждали ещё сутки, потом стало ясно, что надеяться больше не на что, и тогда капитан с каменным выражением лица облачился в скафандр и приказал ей:

– Если я не вернусь, возвращайся домой и доложи Флоту, что я погиб, выполняя задание. И ещё… Передай Сету, что я был неправ.

– Можно вопрос, капитан? Почему вы оставили на борту меня, а не кого-то другого?

– Когда-нибудь ты это поймёшь, – торжественно сказал капитан и надел шлем.

Но она так и не поняла. Если капитан её любил, лучше бы сказал об этом человеческим языком.

Последующие часы прошли словно в кошмаре. Сначала она ежеминутно переговаривалась с капитаном, потом, когда динамик умолк, бросила микрофон и побежала в трюм. Дрожащими руками отперла дверь склада и с криком: «Сет!» – отшатнулась. К её ногам свалилось окровавленное тело – когда Сет находился под арестом, он застрелился.

Вот теперь она была по-настоящему одна. Бог знает, чего ей стоило захоронить мертвеца по космическим обычаям – что это за обычаи, мы говорить не будем. Она смогла это сделать. Она смогла вывести «Магни» с орбиты и положить на обратный курс. Но прыжок сквозь пространство был ей не под силу, она не знала, как это делается, её этому просто не учили! Это не входило в её обязанности! В её обязанности входило сидеть возле передатчика и принимать сигналы, а об управлении кораблём у неё были лишь общие сведения. Кэтлин имела представление о том, сколько времени понадобится «Магни», чтобы добраться до Земли своим ходом – ей не хватит всей жизни.

– Нет!!! – заорала она и заколотила руками по панели управления.

Она кричала, проклинала начальников Космофлота, которые ввели на кораблях узкую специализацию, клялась отомстить, а потом, внезапно остыв, начала тихо плакать. Кэтлин поняла, что никогда больше не увидит человеческого лица. Она навеки замурована в «Магни».

Перспектива абсолютного одиночества на долгие годы вперёд была страшнее смерти, и в минуту отчаяния она сделала свой выбор. В детстве мать часто говорила ей, разбирая в домашней аптечке: «…А если ты выпьешь сразу десять таблеток снотворного – то ты умрёшь!» Маленькая Кэт смотрела на аптечку большими от страха глазами и долго не хотела играть после таких разговоров. Могло ли ей прийти в голову, что предостережение матери пригодится как совет?

Она приняла больше дюжины.

Когда яд начал действовать, её душу ледяными тисками сдавил страх: она снова хотела жить, пусть в одиночестве, пусть вдали от дома, лишь бы жить! – но было поздно. Перед глазами поплыли тёмные пятна, зашумело в голове, Кэтлин выронила пузырёк с таблетками – и рухнула на пол у дверей гостиной. Так или иначе, но ошибка матери спасла ей жизнь. На миг у Кэтлин снова возникло желание убить себя, но она брезгливо отогнала эту мысль. Хватит одной попытки.

Она вышла из каюты и оглядела коридор. Вот здесь её свалило действие снотворного: падая, она пыталась удержаться за ручку двери. Восстановив в памяти своё пробуждение, ощутила маленькую нестыковку: когда она открыла глаза, то по крайней мере метров на пять поблизости не было никаких дверей. Она проснулась в той же позе, в какой уснула, но в другом конце коридора, как будто её перенесли во сне – но перенести было некому. Кэтлин решила пока над этим не думать. В полнейшем спокойствии прошла на кухню и неторопливо приготовила кофе с тостами. Она вспомнила всё о своем безвыходном положении и неудавшемся самоубийстве – но не только это. Она вспомнила ещё кое-что.

Проснулась она тогда от дикого испуга, и причины его крылись отнюдь не в одиночестве. Видения в наркотическом бреду были ужаснее яви. Нечто произошло с ней там, в Запредельном Мире, куда нет доступа людям, нечто такое, от чего она уже никогда не станет прежней Кэтлин.

Она отхлебнула кофе, и взгляд её упал на белую, пустую, холодную стену.

***

Первые несколько часов она просто спала. Потом в её беспробудный сон стали прокрадываться неясные образы и обрывки разговоров, и вдруг она увидела свой дом. Ей снилось, что родители ссорятся в соседней комнате. «Я никогда тебе этого не прощу!» – надрывно взвизгнула мать. Раздался грохот, мгновенно воцарилась тишина, и эта тишина была страшней криков. Хорошо, что это сон, подумала Кэтлин.

Потом ей приснилось, что «Магни» совершил посадку на одной из планет, очень похожей на Землю: там была земная атмосфера, росли зелёные деревья и текли синие реки. Она вышла из корабля и оказалась перед каменной стеной, освещённой закатным солнцем. «Это построили инопланетяне» – с благоговейным трепетом подумала она, и ей очень захотелось их увидеть.

Но инопланетян покамест не было, и она решила вернуться на корабль. Оглянулась направо, налево и с ужасом поняла, что «Магни» нигде нет! Она одна на чужой планете! Корабль, к которому она так привыкла, исчез, и лишь древняя, изъеденная временем и непогодой каменная стена тянулась перед ней на сотни метров. «Какая старая! – подумала Кэтлин. – Может быть, эта стена – единственное, что осталось от инопланетян, а их самих давно уже нет». Пошла вдоль стены и вскоре обнаружила трещину. Едва она туда заглянула, как тут же поняла, что инопланетяне ещё не вымерли: за стеной были налицо признаки жизни.

Там в полумраке ползли разноцветные тусклые огни. У каждого была своя сложная траектория, но большинство двигалось справа налево. Танец огней околдовывал. Кэтлин пролезла сквозь трещину, и масса незнакомых звуков окружила её: здесь был и свист, и шорохи, и какое-то бульканье, но ни один из звуков не был на что-то похож. Пройдя немного вглубь помещения, она споткнулась и, больно ударившись коленом, упала на движущуюся дорожку, и сразу же её унесло в узкую тёмную трубу. Кэтлин закричала, но не услышала своего крика.

Конвейер поднимал её вверх, бросал вниз, ей приходилось пробираться через тесные отверстия, и её то и дело задевали металлические многосуставчатые щупальца. Предчувствуя, что рано или поздно она будет размолота огромными жерновами чудовищного механизма, она сжалась в ожидании конца. Она уже не чаяла остаться в живых, когда вдруг впереди забрезжил свет; механизм с силой вытолкнул её, и за ней сомкнулись стеклянные двери.

На неё уставились десятки осуждающих взглядов.

– Извините, – промямлила Кэтлин. Ей показалось, что она толкнула кого-то при выходе.

Трамвайная остановка, куда выскочила Кэтлин, была вся испещрена белыми неровными кругами. «Жевачки» – догадалась она и хихикнула. Несколько человек в чёрной одежде неподвижно стояли под каменным навесом, высматривая трамвай. По дороге пробегали редкие автомобили. На секунду ею завладело чувство нереальности. Откуда на чужой планете люди, машины и даже трамвайные остановки? «Прогуляюсь немножко по городу, – решила она, – может быть, найду свой корабль». Подошёл трамвай, и люди в трауре не спеша направились к нему. Кэтлин тоже вошла в трамвай. Никто не расплачивался с водителем, и это было странно.

– Сколько нужно заплатить за проезд? – шёпотом спросила она ближайшего к ней пассажира.

– Здесь проезд бесплатный, – поджав губы, ответил тот с чудовищным акцентом, и она почему-то почувствовала себя виноватой.

Смотрела в окно на проплывающие мимо дома и фонарные столбы и совсем не помнила, что видит сон. Город был как наяву, только народу на улицах слишком уж мало. Трамвай выехал на большую площадь, и Кэтлин захотела пройтись пешком. Водитель неразборчиво назвал остановку, Кэтлин протолкалась к выходу, и тут произошёл удивительный случай.

Она хотела выйти из трамвая, а какой-то парень хотел войти, и они столкнулись в дверях. Столкнулись и столкнулись, ничего страшного, и она по инерции хотела извиниться, но, подняв на него глаза, застыла, не в силах пошевелиться. Слова извинения замерли у неё на губах. Их взгляды встретились. Парень был так красив, что Кэтлин чуть не сошла с ума. Она никогда не видела такого красивого мужчины, ей было наплевать, что она задерживает пассажиров и вообще глупо выглядит – ей хотелось смотреть на него всегда.

В течение секунды, которая была для Кэтлин вечностью, они смотрели друг на друга, и ей показалось, что она уже видела его раньше. Он был молод, этот парень, не старше двадцати лет, и очень печален. Она видела печать обречённости на его лице – такое лицо могло быть лишь у человека, который живёт свой последний день на земле. Всего одно мгновение он смотрел на неё, и она запомнила этот взгляд. Больше всего на свете ей хотелось с ним заговорить, это желание напоминало сильную жажду, но тут на неё зашипели пассажиры, и она поспешно вышла.

Трамвай уходил вдаль, унося таинственного незнакомца, и Кэтлин поняла, что сделала глупость. Она должна была с ним заговорить! Ей хотелось остаться с ним на всю жизнь – других желаний больше не было. Но трамвай ушёл. Чутьё подсказывало Кэтлин, что она больше никогда его не увидит, но будет любить всегда.

Она в задумчивости пересекла площадь. Транспорта было подозрительно мало, она не заметила дорожных знаков и переходов, и вообще город был странноватый. «Как называется этот город?» – хотела спросить Кэтлин у старухи в засаленном бурнусе, но старуха посмотрела на неё так дико, что она не отважилась.

Не торопясь шла по тротуару мимо бледно-жёлтых пятиэтажек и смотрела по сторонам. Одно здание было обнесено колючей проволокой, и Кэтлин поняла, что это тюрьма. Перешла улицу и оказалась возле кинотеатра. На афише красовалось название фильма: «Агрессия». Надпись была на чистейшем английском языке, и это слегка насторожило Кэтлин. Откуда они знают английский?

Приземистое облупленное здание оказалось тиром, рядом торчал детский сад. Она с удивлением отметила, что не видела пока ни одного жилого дома: одни фабрики и учреждения. Возле кондитерской её обдало запахом ванилина и какао. На противоположной стороне улицы стоял большой аншлаг с нарисованным самолётом, а надпись внизу поясняла, как проехать в аэропорт. «Туда-то мне и надо, – подумала Кэтлин. – Где аэропорт, там и космопорт, а в космопорте я смогу поискать «Магни», или, по крайней мере, вернусь на Землю с другим кораблём».

Нельзя было терять время, и она быстро пошла обратно мимо кондитерской фабрики, детского сада и других учреждений. Обходной путь по площади к трамвайной остановке был слишком долгим, и чтобы сократить его, она пошла наискосок по узкому переулку. Это была жестокая ошибка.

Переулок был тёмным, высокие дома стояли так близко друг к другу, что почти не пропускали свет. Она ускорила шаг. Внезапно человек мрачного вида вышел из подъезда и преградил ей дорогу. Испугавшись, Кэтлин рванулась назад, но там уже стояли ещё двое. Оба курили и оценивающе рассматривали её. Один из них бросил окурок на мостовую и раздавил. Кэтлин беспомощно посмотрела сначала на этих двоих, потом на того, что был впереди, и кровь бешено застучала у неё в голове.

Двое мужчин неспешно взяли её за руки. «Это нечестно! – завертелись отчаянные мысли. – Такое может произойти с кем угодно, но только не со мной!» Она дёрнулась, но их было трое, и они были гораздо сильнее. О, если бы сейчас здесь появился тот парень из трамвая – он бы защитил её! И Кэтлин вдруг поняла, почему он был так печален – он всё знал, и он пытался предупредить её, но она не обратила внимания.

Молча, ни слова не говоря, они поволокли её в подъезд. Не помня себя от ужаса, Кэтлин закричала. Её крик эхом прокатился по коридорам корабля.

========== 4. Будни, праздники и нежданные гости ==========

Кэтлин расположилась с книгой на диване в своей комнате, ставшей такой уютной. Заточение в корабле вдруг перестало быть заточением, наоборот, ничто не защитило бы её надежнее, чем прочные стены «Магни». Тосковать о Патрике она тоже перестала – хотя бы на время. Любви она, может быть, и лишилась, зато избежала определённого испытания. С тех пор как Кэтлин вспомнила свой сон, она совсем не желала быть чьей-то женой. Даже Патрика. Но иногда ею овладевали тревожные сомнения: что, если это с ней произошло не во сне, а на самом деле? Сразу учащался пульс, и тогда она гнала эти мысли, стараясь отвлечься работой.

В общем, она была довольна жизнью. Почти… Она смирилась с одиночеством, но никак не с той участью, которую уготовала ей судьба. Она найдёт нужную программу и заставит корабль совершить прыжок, у неё хватит знаний. А если не хватит – на корабле достаточно литературы, как надеялась Кэтлин. Увы, она ошибалась. Начальники Космофлота и здесь поработали: на кораблях было предусмотрено всё, кроме чрезвычайных ситуаций. Считалось, что «Магни» неуязвимы. Книг было мало.

– Я вернусь на Землю, – сказала она в пустоту. – Вернусь, чего бы мне это ни стоило.

Несколько месяцев назад она с таким же упорством и с этими же словами стремилась попасть на корабль. Теперь её задачей было из него выбраться – прилетев, разумеется, на Землю. Среди нескольких тысяч программ отыскать одну, а затем её модифицировать – дело не из лёгких, но она не отступала. Дни и ночи проводила она в библиотеке, забросив теплицу и занятия спортом.

На корабле наступила календарная «зима». Вот тут-то и пригодились запасы – раз или два в неделю Кэтлин спускалась в неуютный трюм, бросала тревожный взгляд на контейнеры с грузом «F» за стеклянной дверью, брала какую-нибудь банку и не оглядываясь возвращалась. Заготовки были отменные, единственный их недостаток заключался в том, что есть их приходилось в одиночестве.

Она посмотрела на календарь – и погрустнела. Было 22-е декабря. Скоро новогодние праздники… Она так любила их в детстве! Рождество было единственным днём в году, когда родители не ругались. Каждый год в этот день в доме царила волшебная атмосфера. Кэтлин ждала подарков, и ожидание было в тысячу раз приятнее самого праздника… Вечером приходили разряженные родственники, и на Кэтлин тоже было новое платьице.

И тут ей пришла в голову мысль: а не сшить ли себе платье? Пусть она одна, но всё равно не хочется встречать Новый год в белой униформе. Недолго думая, принесла из трюма ткани и прочие швейные принадлежности, и через несколько дней у неё было платье.

Напевая новогоднюю песенку, она украшала ёлку в теплице, и вдруг поймала себя из мысли, что чего-то ждёт. Умолкла, отступила на шаг и посмотрела на ёлку. Стояла гробовая тишина, даже поливальные установки не работали. Под ёлкой валялся наполовину разобранный ящик с игрушками. Маленький столик был уставлен разными кушаньями, которые приготовила Кэтлин к празднику. Каждого блюда было по одной порции.

– Патрик! – позвала она, но откликнулось только эхо.

И она поняла, что ждать нечего. Предпраздничное ожидание чуда развеялось как дым. Опустив голову, она ушла из теплицы, даже не взглянув на ёлку. В своей каюте приняла таблетку снотворного (теперь она обращалась с ним осторожно) и прямо в платье легла на кровать лицом к стене. Это был самый грустный Новый год в её жизни.

Наутро проснулась и сказала себе: «Новый год – новая жизнь». Первым делом привела в порядок теплицу и спрятала ёлочные игрушки до следующего года. Она понимала, что предстоит очень долгая и кропотливая работа с компьютером, и, чтобы дать отдых мозгу, продолжила занятия шитьём. Не имея возможности видеть себя перед зеркалом, она всё-таки шила, и скоро у неё появились вечерние платья и строгие костюмы. Кэтлин увлеклась: она создавала свой стиль и проводила за машинкой не меньше времени, чем за компьютером, но, увы, некому было оценить её талант швеи. Тоска по людям, ненадолго отступившая, возвращалась.

А однажды она заметила, что разговаривает сама с собой.

– Тебе идёт этот костюм, Кэтлин! Я сшила его сама. Посмотри, Пати, правда, оригинально? Ты неплохо шьёшь, Кэтлин, я хочу сделать тебе заказ. С удовольствием, Пати! Давай спустимся в трюм, ты выберешь себе ткань…

Кэтлин и вправду хотела спуститься в трюм, но опомнилась, что подруги здесь нет, это воображение сыграло с ней шутку. Впоследствии она не раз вела такие разговоры, не придавая им большого значения. Диалоги-монологи помогали ей справиться с одиночеством.

Просыпаясь, она говорила: «Патрик, с добрым утром!» – а каждый вечер шептала: «Спокойной ночи, Патрик», и ей казалось, что он рядом.

Физической нагрузки на корабле не было, и Кэтлин, отдавая долг дисциплине, заставляла себя заниматься гимнастикой. «Твоя задача – не свихнуться, Кэт» – говорила она себе и шла в тренажёрный зал. Каждый день упорно посвящала несколько часов работе на компьютере. Пока не удалось сдвинуться с мёртвой точки, но она не отчаивалась. Времени имелось достаточно.

Дважды она отмечала Рождество в одиночестве, сидя на скамеечке возле ёлки в теплице. В этих праздниках было что-то жуткое, и вместо того чтобы веселиться, Кэтлин сжималась, как от холода, и испуганно озиралась по сторонам, словно поблизости мог быть кто-то ещё, кроме неё. Дважды отмечала свой день рождения – пекла маленький торт, а потом грустно смотрела из рубки на звёзды.

Чтобы скоротать вечера, Кэтлин писала письма. Не в компьютере – вдруг слетит, а обычным карандашом на бумаге. «Здравствуй, Патрик! Скорее всего, ты не получишь моего письма, но я всё-таки пишу тебе. Сегодня на корабле знаменательный день – начало осеннего сезона. Представляешь, я одна должна собрать весь урожай! Два месяца подряд у меня будет столько работы, что я просто не смогу тосковать по тебе. Пожалуйста, прости, но я очень рада этому, ведь это так тяжело – тосковать.»

Самым неприятным делом было спускаться в трюм: её пугали чёрные контейнеры. Иногда она отводила глаза от книги или монитора и долго сидела неподвижно, размышляя, что же находится в этих ящиках, предназначенных для иной планетной системы. Эти размышления доводили её до клаустрофобии. Сначала Кэтлин была уверена, что в них хранятся образцы культуры – фильмы и музыкальные записи. Инопланетяне посмотрят, послушают – и пойдут на контакт. Профессор Йенс будет доволен.

Но что, если там оружие? Не слишком приятно лететь на одном корабле с атомной бомбой. Впрочем, это не обязательно бомба, это могут быть смертельные вирусы, ядовитые змеи или насекомые. Пауки. При мысли о пауках она поёжилась. Глупо, конечно, контейнеры не могут содержать подобной ерунды, там что-то невероятно важное. А вот что именно – ей было неизвестно, в её обязанности не входило это знать. А обязанности на корабле были распределены очень чётко. Теперешнее заключение Кэтлин тоже было плодом железной дисциплины.

Чего только не нафантазировала Кэтлин! Одно время она считала, что там замороженные животные и семена растений. Вот было бы здорово вытащить одного зверька и разморозить! Он бегал бы за ней по всему кораблю, а она о нём заботилась, и ей было бы не так скучно. Она размечталась, какие там могут быть звери – наверно, мелкие, крысы, зайцы, белки. Может быть, там есть щенок. Хорошо бы обнаружить в контейнере живого пони – лошади такие умные, почти как люди. А что, если там… Кэтлин вдруг пришла в голову дикая мысль, настолько дикая, что она прогнала её от себя. Придет же на ум такое! У неё была возможность их открыть, они легко открывались снаружи, но слова Присяги так крепко были вбиты в её сознание, что она не рискнула бы нарушить дисциплину даже под страхом смерти. А правила запрещали открывать контейнеры.

Незаметно миновали ещё два Рождества. Кэтлин хотела вспомнить, сколько же ей теперь лет, и не смогла, и, что хуже всего, лица родных и знакомых постепенно стёрлись из памяти. Сотни раз Кэтлин жалела, что не взяла с собой фотографии. Лишь лицо Патрика она пока не могла забыть. Круглое, конопатое и прыщавое лицо человека, который каждый день оскорблял её, но при этом утверждал, что любит. И за эту любовь она прощала ему всё.

Однажды вечером она открыла папку с письмами и начала их перечитывать.

«Патрик, я верю, что мы скоро встретимся! Я уже почти нашла эту программу…»

«Здравствуй, Патрик! Сегодня я сшила себе новое платье. Понимаю, мужчинам это неинтересно, но мне больше не с кем поделиться радостью. Оно такое красивое!»

«Патрик, я часто думаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы я осталась на Земле. У нас с тобой был бы уютный домик, и в нём звучали бы детские голоса…»

Об этих «детских голосах» она думала неоднократно. Найти в контейнере живого пони было бы хорошо, но гораздо приятнее водить за руку кого-то, похожего на тебя. Если бы у Кэтлин была дочь, она учила бы её читать по слогам, и время летело незаметно. А какие детские платьица можно было бы шить! Как-то раз она увидела во сне, что нянчит своё дитя, и этот сон заставил её глубоко задуматься. Наверно, там, на далёкой Земле, у Розамунды и Патрика уже появились дети. А как же Кэтлин? Неужели она никогда не станет матерью?

Впервые заточение предстало перед ней в таком аспекте. С юных лет Кэтлин твёрдо усвоила, что каждая женщина обязана родить ребёнка, хочет она этого или нет. Там, на Земле, мать часто говорила с ней о малышах: «Вот родишь мне внука…» – но о мужчинах речи не было. Став взрослой, Кэтлин совершенно упустила из виду, что для рождения ребёнка нужен мужчина, она просто ждала своих предстоящих мук, ждала как неизбежности и совершенно не задумывалась, что для этого нужно, по крайней мере, выйти замуж. Теперь она впервые осознала, что не всё так просто.

Образ ребёнка – то сына, то дочери – преследовал Кэтлин, компьютер был забыт, теплица засыхала без полива. Как несправедлива природа! Почему нельзя завести ребёнка в одиночестве? Многие растения и животные это умеют, а человек – нет. Какой же он тогда венец эволюции? Сколько бессонных ночей провела она, размышляя над этим! Она по-прежнему говорила сама с собой, но теперь её собеседниками были маленькие дети, а не товарищи по институту. Она пела колыбельные песенки и рассказывала нараспев стишки, сочинённые ею самой, а вечерами рисовала эскизы детской одежды. Ей безумно хотелось сшить эти красивые вещички – но для кого? И в один прекрасный день Кэтлин взяла белую ткань, вату и несколько часов трудилась, не разгибая спины. А к вечеру у неё была кукла.

Кэтлин полностью отдалась материнскому чувству, вспыхнувшему в ней с огромной силой. Она наряжала куклу то как мальчика, то как девочку, она учила её говорить и читала ей сказки, которые писала сама печатными буквами. Она водила её на прогулку в теплицу и объясняла, как называются растения.

– Смотри, какой цветок! Он жёлтый, как Солнце. Когда мы вернёмся, я покажу тебе Солнце. А это – яблоня, на ней растут яблоки. Хочешь яблочко? Ах, я забыла, ты же не умеешь есть. Ну что ж, пойдём в каюту, уже поздно…

Плоды в теплице осыпались, овощи засыхали, а Кэтлин словно не замечала. Всё своё время она с упоением посвящала тряпичной кукле. Как-то раз Кэтлин проснулась утром и, по обыкновению, хотела поцеловать куклу, но не нашла её рядом.

– Девочка моя, где ты? – всполошилась Кэтлин и вспомнила, что накануне забыла куклу в гостиной. Безобразие – как можно забыть о ребёнке!

– Я ужасная мать!

Она вскочила и в одной рубашке выбежала из каюты. Кукла валялась на полу. Кэтлин вскрикнула и хотела поднять её, но остановилась. Ей бросилось в глаза нарисованное лицо куклы, её неестественная поза.

– Это кукла, – глухо сказала Кэтлин, подняла её и посадила на диван. Кукла сидела неподвижно. – Это не ребёнок. У меня нет ребёнка.

Пелена спала с её глаз, и она горько вздохнула. Она отнесла куклу в трюм, чтобы не видеть её, в чёрной меланхолии взглянула на зловещие контейнеры, и тут её осенило! В контейнерах не оружие и не животные, мужское семя – вот что там! Значит, она сможет иметь настоящего ребёнка! Не переодеваясь, Кэтлин помчалась в рубку. Сейчас она выяснит всё, что касается груза «F», и если там то, что она думает, она нарушит Присягу. Ради ребёнка можно пойти против закона.

– Скорее, – торопила она компьютер, – скорее!

В рубке она просидела до вечера, и за это время её энтузиазм уменьшился. То, что она выяснила, заставило её усомниться в своей догадке: на голограмме появилось изображение довольно больших объектов, по одному в каждом контейнере. Это было что угодно, только не пробирки с семенем. Очень уставшая, она вернулась в каюту, набросила халат и ушла пить чай. Завтра ей вновь предстояло заняться сбором урожая и заготовками.

У неё был ещё один приступ зубной боли, и на этот раз она мучилась сильнее. Однажды даже попыталась проткнуть десну иголкой, но это не помогло. Когда боль немного отпустила, Кэтлин отставила все прочие дела и опять взялась за программу прыжка сквозь пространство. Подумать только, всего за пять минут врачи избавили бы её от страданий, будь она на Земле…

Она больше не разговаривала сама с собой. В один из долгих дней, наполненных одиночеством, она заметила, что забывает выполнить обычные дела, намеченные с вечера, и завела себе блокнот, чтобы составить распорядок дня. На календарь в компьютере она давно перестала обращать внимание. После этого работа пошла быстрее. Теперь у Кэтлин уходил час на теплицу, час на отдых и чай, полчаса на спорт и всё остальное время – на компьютер. У неё слезились глаза и болела голова по вечерам, и Кэтлин сделала себе выходной – каждый седьмой день. Когда-то на далёкой Земле он назывался воскресеньем.

В тот вечер она легла рано – слишком устала. Тайна прыжка сквозь пространство пока ускользала от неё, но дни, проведённые за монитором, не пропали зря. Кэтлин почувствовала в себе новую, особенную силу: она могла без труда решить любую задачу, на которую раньше ушло бы несколько месяцев, а некоторые из приобретённых знаний она использовала на практике, например, теплица теперь поливалась автоматически.

В ожидании сна Кэтлин подумала немножко о своём детстве, потом о Патрике и загрустила. В общем, жить на корабле даже неплохо… Но очень одиноко. Чего бы она не отдала за возможность перекинуться словом хоть с кем-нибудь! Только она об этом подумала, как за стеной раздались шаги. Мгновенно покрывшись испариной, Кэтлин резко села и включила свет. В ушах шумело.

Кто-то действительно ходил там, за дверью, и этот звук, звук человеческих шагов, невозможно было спутать ни с чем иным. Вместо того чтобы обрадоваться возможному общению, Кэтлин испугалась. На душе у неё творилось невообразимое, это был не просто страх – это был панический ужас. Она чётко знала, что на корабле нет никого, кроме неё, и в то же время шаги были слишком реальны, чтобы считать их игрой воображения. Уж чем-чем, а галлюцинациями Кэтлин не страдала.

Шаги неторопливо приблизились к двери, и тут уж Кэтлин, напуганная до последнего предела, завизжала так, что чуть не сорвала горло. Шаги прекратились. Она заснула только под утро. С тех пор она перестала выключать свет на ночь.

***

Кэтлин отмечала свой день рождения. Сегодня, хоть и не выходной, можно не работать. А также можно не думать о своём одиночестве. Она позволила себе отдохнуть от тяжёлых мыслей в этот день: испекла фруктовый пирог, надела один из костюмов, сшитых когда-то в приступе тоски, и собрала на столик. Столик был совсем маленький и очень нравился Кэтлин, от него становилось уютно в любой комнате, где ни поставь. Сегодня он был в гостиной. Кэтлин пропела одну строку поздравительной песенки, потом засмеялась: слишком нелепо она здесь звучала.

– Я имею право на подарок, – сказала Кэтлин. – Сегодня я весь день буду наблюдать за звёздами.

Она собрала корзинку для «пикника», чтобы не спускаться каждый раз на кухню, и пошла в рубку. О, как неподвижны были звёзды! С тех пор как «Магни» начал своё обратное путешествие, Кэтлин неоднократно смотрела на них, и за все эти годы они ничуть не изменили своего положения. Она знала каждую из них. Расположилась в капитанском кресле, поставила корзину на пол перед панелью управления и замерла, вглядываясь вдаль. Ей страстно хотелось найти хоть малейшее отличие от того, что она видела вчера, но звёзды были, как и раньше, на своих местах, холодные и застывшие. На Земле они хоть мерцают…

Она включила тихую музыку и взяла кусок пирога. «Как в кинотеатре, – подумала она с горькой усмешкой, – только вместо фильма показывают космос». Не сказать, чтобы такие дни наедине со звёздами были для неё частым удовольствием, основная часть времени уходила на сидение за монитором, но когда они выдавались, Кэтлин отдыхала душой, как на природе. Здесь, в полумраке рубки, её не находили ни страх, ни тоска по людям, ни безнадёжность. Ведь космос в каком-то смысле – тоже природа.

Она не помнила, сколько часов просидела в рубке, но в какой-то момент ей надоело, и она уже встала, чтобы уйти, но тут её внимание привлекла звёздочка, медленно плывущая среди неподвижных светил. Кэтлин никогда такого не видела. Она снова села в кресло, не отрывая взгляда от незнакомого объекта. Скорость, с которой он увеличивался, была поразительной. Кэтлин знала кое-что о масштабе, и ей стало не по себе. Если так пойдёт дальше, скоро он займёт всё небо и сметёт «Магни» как пылинку.

Сначала Кэтлин решила, что это комета или астероид, но когда объект приблизился настолько, чтобы можно было разглядеть его, все сомнения отпали. Объект был искусственного происхождения. Кэтлин испытала шок, когда поняла это. Оно было продолговатой формы с утолщением посередине, и Кэтлин с замиранием сердца различала всё новые и новые детали сложной конструкции. Инопланетный корабль исполинских размеров догонял «Магни».