Текст книги "Уровень: Война (СИ)"
Автор книги: Вероника Мелан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Но ждать не пришлось.
Удивительно, но как только Ани приблизилась к заветной точке – к углу перекрестка с растущим у края забора деревом Ливицкой акации – откуда собиралась звонить несуществующей «подружке», мимо прокатился черный джип с невозмутимым, сидящим на водительском месте, Эльконто. Она едва успела повернуться, чтобы краем глаза ухватит его горделивый профиль и тут же отвернулась, притворившись, что роется в сумочке.
Быстро. Все происходит слишком быстро; пальцы судорожно сжались на ребристой рукояти «Дальтона».
Теперь Рид – где ты Рид? Если не появишься сейчас, то не успеешь, пропустишь цель…
Едва Ани подумала о наемном убийце, как за спиной послышался натужный шум двигателя второй машины; серо-голубой, скрипучий и давно не новый седан вывернул с перекрестка на Пайнтон авеню, неожиданно увеличил скорость, странно вильнул – взвизгнули по асфальту шины, – и почти на полном ходу, по неведомой причине, перед самым столкновением, разогнавшись еще сильнее, въехал в только что припарковавшийся у ворот черный внедорожник.
Раздался звук совершившейся на глазах аварии – стук, грохот, скрежет металла; Ани метнулась к стволу дерева и спряталась за ним, прижав руку с зажатым в пальцах пистолетом к животу, прикрыла его сумочкой; глухо и затравленно колотилось сердце.
Зачем так быстро?… Зачем он ехал так быстро?… Теперь ведь будет ссора, драка, наверное, крики – в этот момент она почти забыла, что у Рида тоже есть оружие, что он собирается из него стрелять…
Из проелозившего по асфальту от удара джипа, показалась высокая фигура – черная майка, белый «ежик», косичка, разъяренный взгляд, красное, почти бордовое от злости лицо… Одновременно с Эльконто из проехавшего вперед, как и было оговорено, (молодец Рид! Запомнил!) седана показалась вторая мужская фигура… А дальше все понеслось-покатилось еще быстрее – настолько быстро, что сознание Ани перестало реагировать аналитически – лишь моргали, будто щелкая затвором фотокамеры, широко распахнутые глаза и бешено, заглушая все прочие существующие вокруг звуки, колотилось разогнавшееся до стука локомотивных колес, сердце.
– Ты, вообще, еб№ан, что ли? – От прокатившегося по улице рева, остановилась на той стороне дороги, выгуливающая собачку бабка; отодвинулась, ведомая чьей-то рукой, в окне дома напротив, занавеска. – Не смотрел, куда ехал?
Рид не ответил. С бледным спокойный лицом и тенью от кепки, прикрывшей лихорадочный блеск глубоко посаженных глаз, он достал из-за пояса пистолет – медленно, теперь Ани казалось, что все происходит слишком медленно – ведь Эльконто успеет среагировать! – поднял его перед собой, прицелился (быстрее! Он уже начал уклоняться в сторону!..) выстрелил.
Она не слышала сам звук – не запомнила его – по какой-то причине отказал в перенапряженном теле слух, но видела, как на спине Эльконто – на черной майке как раз между лопатками – появилась дырочка, уловила секунду, когда брызнула темно-красная густая кровь, включила режим внутренней «видеозаписи», чтобы навсегда запечатлеть в памяти момент падения на асфальт тела – тела врага, тела ненавистного ей человека – тела главнокомандующего Уровнем: Война.
Месть свершилась? Неужели…
Голова отказывалась соображать, руки дрожали, по позвоночнику, сотрясая тело целиком, пробегали нервные спазмы – неожиданно Ани-Ра почувствовала, как в мозгу, в недоступной для эмоций и переживаний части, как это уже бывало на Войне, вдруг включился автоматический режим ведения боя.
«Убедиться, что враг мертв. Выжить»
Наплевав на то, заметит ли ее теперь хоть кто-нибудь, она качнулась вперед, навалилась плечом на ствол, вытянула обе руки с зажатым в ладонях «Дальтоном» и уже приготовилась выстрелить в макушку лежащего на земле человека (никогда не поворачивайся спиной, не сделав «контрольный» – так учила Ивон), когда раздался второй выстрел – достаточно тихий, но его она услышала – выстрел снайперской винтовки, и Рид, до того стоявший у дверцы своей машины, неожиданно дернулся на месте и начал медленно оседать на землю.
Снайпер… Конечно… Снайпер! Она знала!
По лбу потек пот – Ани резко смахнула его с бровей – нельзя, чтобы он попал в глаза. Второй… Сейчас раздастся второй приглушенный хлопок – «проверка на мертвость», у нее всего лишь секунда, прежде чем заметят еще одного, целящегося из-за дерева человека – нужно как можно скорее произвести контрольный выстрел.
Она почти успела. Почти успела вдавить спусковой крючок до того места, когда срабатывает внутренняя механика оружия – почти услышала звук и почти почувствовала, как дернулись, сотрясаемые отдачей ладони, когда неожиданно и совершенно не ко времени ощутила сзади резкий, немилосердный рывок.
Ей на плечи легли чьи-то руки – и, наверное, не одна пара, следом лицо накрыло что-то темное и едко пахнущее – Ани дернулась, но поздно – она не успела даже закричать, даже захрипеть не успела, потому как единственный вдох, наполнивший легкие парами неведомой отравы, почти мгновенно погрузил ее сознание в темноту.
* * *
(Dr. Dre (feat. Eminem & Skylar Grey) – I Need A Doctor)
– Я сам. Я поговорю с ней сам.
– А что, если тебе понадобится помощь?
– Какого рода?
– В допросе.
– Я умею допрашивать.
Кто-то хмыкнул. Мужские голоса плавали и сливались; отдельные слова то проявлялись на поверхности, на мгновение складывались в смысл, то вновь тонули в гуле, что наполнил медленно пульсирующую болью голову; в ушах звенело. Говорили из-за двери? Из-за запертой двери?
Ани ничего не видела и почти ничего не чувствовала – ни запахов, ни собственных связанных за спиной рук, ни онемевших от продолжительного сидения в полусгорбленной позе – тело к спинке жесткого стула примотали неплотно – ног. В комнате было темно? Светло? Или, может, лишь полоска света пробивалась из-под двери?
Она не видела. Широкая тканевая повязка облегала голову так плотно, что веки, подобно ослабшим крыльям бабочки, неспособные открыться, лишь трепыхались и вздрагивали под ней. Ткань давила на виски и на нос – хотелось наклонить голову, почесать щеку, поднять руку и сорвать гадкую повязку – сбросить, избавиться. Боль в затылке донимала плывший в никуда разум, посылая по невидимой воде расходящиеся в стороны круги.
Где она? Что случилось?…
Голоса вдалеке вновь сложились в осмысленную речь.
– Халк бы вытянул из нее все необходимое за секунду…
– С риском повредить память.
– А тебе есть дело до ее памяти? Она же психопатка.
– Пока не пойму, что происходит, есть. Я сказал – понадобится помощь, я свяжусь. А пока со мной останется док – этого достаточно.
– Как знаешь.
– Ты лучше скажи, через сколько она придет в сознание?
– Думаю, уже пришла.
Ани вдруг почувствовала себя воровкой – она не должна была слышать этих слов, но слышала – воровала их из пространства и складывала в укромные уголки не вовремя проснувшегося разума. Она должна спать? Спать? Но как спать, когда так сильно болит голова и мутится в желудке. Она что-то вдохнула, кажется что-то очень едкое; в стянутых запястьях начала проступать резь; нервные окончания тоже пробуждались к жизни.
– … но я бы дал ей еще полчасика очухаться. И говорил бы только потом.
– Понял.
Полчасика. У нее остались бесполезные в полной темноте полчасика жизни – жизни под едва позволяющей дышать маской, со звенящим вместо головы колоколом, с ноющими запястьями и развалившимся на части сознанием.
Очередная попытка вспомнить, что произошло до попадания в темную комнату, провалилась; накативший приступ мигрени заставил Ани сжать зубы и завыть. Через минуту, соскользнувшая разумом в черноту, она вновь неудобно свесилась на стуле.
* * *
– Жив. Сволочь.
В этих двух словах прозвучала такая обреченность, как будто умри Эльконто сегодня, и этим бы он спас полмира, если не весь. А то и не один.
Она, эта привязанная к стулу девчонка, смотрела на него так, как не смотрел до этого никто – с притихшей, уже переставшей колыхаться, как вода в безветренную погоду пруда, ненавистью, застывшей в зеленоватых глазах горечью и бесконечным осуждением. С тоской, грустью, покрывшейся пеплом перегоревшей злостью.
За что?
Дэйн сидел напротив на принесенном в комнату втором стуле, сложив мощные руки на спинку, и не знал, как реагировать. Он встречался со всяким: со злостью, агрессией и гневом мужчин, с недовольством и разочарованием женщин, с обидой, растерянностью, недопониманием, неприкрытой яростью, но еще никогда с подобной холодной ненавистью. Переваренной, пережеванной, вживленной в каждую клетку.
– И тебе добрый вечер. Леди.
Заложница сверкнула гневным взглядом, поджала губы и отвернулась; в крохотной комнате, где не хранилось ничего по той простой причине, что Эльконто никак не мог придумать, что в ней хранить, повисла гробовая тягостная тишина. Скрученная и опавшая фигура ее; чуть сгорбленная и усталая фигура его. Два неприветливых взгляда. Два молчащих рта и потрескивающая в воздухе напряженность.
– Поговорим?
– Ты поговорить меня сюда притащил?
– А зачем еще? Сразу тебе вилку в глаз воткнуть?
– С тебя бы сталось…
– Слушай, ты… – Он не знал, как ее называть и не знал, как себя с ней вести, поэтому покрутил в руках принесенный с собой темноволосый парик – покрутил, и бросил его на пол. – Захватил с собой. Твой, вроде. Слушай, может, расскажешь, что происходит? Что я тебе сделал? А то я заколебался думать, какого ляда надо было в меня сначала стрелять, а потом закладывать под машину бомбу. Молчу уже про третье покушение. Я что, тебе под дверью пьяный насрал? Или окно камнем выбил? Или, может, трахнул и забыл наутро?
Теперь ненависть в ее глазах разгорелась так ярко, что Дэйн почти физически ощутил потрескивание костра на углях из праведного гнева.
– А ты и на такое способен?
– Ну, не знаю… – Он и правда не знал, могло ли подобное произойти. Вроде бы он давно ни с кем не встречался, длительных отношений старался не вести, предупреждал о краткосрочности связи сразу, наутро уходил тихо – старался не врать и не обижать. Зачем?
– И ты правда не знаешь «почему»? Даже не догадываешься? Сидишь тут и прикидываешься ангелом…
– Слушай, не дерзи. Я не пушистый заяц, но и не такой уж откровенный мудак, каким ты меня по какой-то причине видишь.
– Сволочь. – Повторила она обреченно. – Враль поганый.
Дэйн медленно втянул воздух и так же медленно выпустил его обратно – диалог, как сделанная калекой телега, не просто не ехал в правильном направлении, а скользил всеми колесами вбок или назад. Разговора не выходило – он начинал злиться. Терпения, и еще раз терпения.
– Послушай. Где-то было недопонимание – это я понял. Ты чем-то расстроена. Предлагаю поговорить и все выяснить, вместо того, чтобы сыпать пустыми оскорблениями, которые я не приемлю. Я мог бы сразу применить силу – вытряхнуть из тебя нужную информацию за минуту, но вместо этого я даю нам обоим шанс вести себя по-человечески…
– Добрый ты. – Пленница с застывшим лицом смотрела куда-то на стену; ее голос звучал глухо и ядовито одновременно. – Добренький. Легко быть добреньким, когда ты по ту стену забора, да? Когда лишь наблюдаешь за всем – дергаешь за ниточки, смотришь и наслаждаешься. Развлекаешься…
– Ты о чем?
Девушка вдруг повернула голову и прожгла его новым полным ненависти и любопытства взглядом.
– А ты сам-то проходил через это? Через все то, через что заставил пройти меня?!
Ее рот искривился в подступающей истерике, и Эльконто поймал себя на мысли, что судорожно пытается отыскать ответ, чем, все-таки, обидел, сидящую напротив женщину. Разбил ей сердце? Где-то, когда-то не ответил взаимностью? Да он, черт возьми, вообще ее не помнил и был почти уверен, что до этого момента не видел никогда в жизни.
– Я тебя не помню.
– Конечно! С чего бы тебе меня помнить? Таких, как я? Нас ведь было много, но еще ни одна не подбиралась после всего к тебе так близко, да?
– Да как тебя зовут вообще?
– А тебе есть до этого дело? Есть теперь?!
Градус накалялся.
Дэйн покачал головой, устало припечатал себя по лбу ладонью и в нее же, бормоча самому себе, пробубнил:
– Я что, точно, трахнул тебя и забыл?
– А Ивон? И Милена? А Ида?… – Не обращая внимания на его бормотание, продолжала с негодованием вопрошать связанная девушка.
– Их я тоже трахнул и забыл?
– А Том? А Боб?
– Тома и Боба я точно не трахал.
Снайпер отнял ладонь от лица, сцепил свешивающиеся со спинки руки в замок и нахмурился – он начал раздражаться и уставать. Эта баба, видимо, и вправду оказалась со съехавшей крышей – в ответах ни логики, ни связанности, ни адекватности. Вопросов не слышит и оттаивать не желает – все держится на свою непонятную линию – мол, ты во всем на свете виноват.
– Слушай, дамочка, давай уже ближе к делу…
– А ты любишь свою работу? – Вдруг переключившись мыслями на другую тему, спросила она. Теперь в распахнутых глазах возникло удивление и даже любопытство – точно такое же, какое возникает при взгляде на букашек, которые едят собственные экскременты – и что, вкусно, мол?
Раздражение Дэйна начало принимать агрессивную форму.
– Нормальная у меня работа. – Выдохнул он устало. – Бывает лучше, бывает хуже.
– Бывает хуже?
– Да. Думаю, бывает.
– Тогда нам не о чем с тобой говорить. Не может быть диалога, понимаешь?
И на него уставились, уже порядком надоевшие, злые, серо-зеленые, остекленевшие в своей ненависти, глаза – красивые, в общем-то, если сменить проигрываемую в них телепередачу на что-нибудь подобрее, глаза.
В этот момент Дэйн впервые допустил в сознание мысль о том, что сидящая напротив него женщина сумасшедшая, и что стоило, все-таки, вместо того, чтобы вести допрос в одиночку, пригласить в эту комнату Халка.
Ладно, теперь он один – сенсор уехал – справится. Сейчас только возьмет паузу, выпьет кофе, соберется мыслями и вернется в комнату.
– Кофе хочешь? – Зачем-то спросил он сочащуюся неприязнью фигуру.
– Да пошел ты…
– Я так и думал.
Эльконто поднялся со стула и вышел из комнаты.
* * *
– Ну, как идет процесс?
Лагерфельд неторопливо прихлебывал из чашки горячий чай.
– Пока никак.
Снайпер шумно втянул воздух и разочарованно выдохнул.
– Такое ощущение, что я ей жизнь разбил, только вот не могу добиться внятного ответа чем.
– Не отвечает?
– Отвечает.
– Что говорит?
– Что я мудло.
Стивен поперхнулся; Дэйн подозрительно прищурился.
– Смеешься?
– Ну-у-у… Не у нее одной такое мнение. Наверное.
– Ты вообще меня любишь, я заметил.
– Люблю. Только не тогда, когда ты не подкидываешь ко мне в квартиру одноглазых котов.
– Типа ты с ним не сжился!
– Речь не об этом…
Лагерфельд, хотел, было, вступить в бесконечную по продолжительности дискуссию о нужности в жизни чужого навязанного мнения, но вовремя спохватился и захлопнул рот; Дэйн стоял у окна хмурый и заиндевевший, как небо в морозную ночь. Позади хозяина, встревожено склонив голову набок и навострив уши, сидел пес.
– Слушай, может, тебе помочь с ней? С этой дамой?
– Не надо. – Раздался короткий ответ. – Лучше выгуляй Барта.
– О’кей.
На этот раз Лагерфельд не стал спорить, хотя повод поговорить о том, как и почему он вдруг превратился в няньку для животных, представился великолепный – просто свистнул псу, и когда тот повернулся, качнул головой.
– Пошли, Барт. Проветримся.
Нехотя зацокали по паркету длинные когти; до выхода из кухни овчарка то и дело оборачивалась на хозяина, но Дэйн, к ее разочарованию, к прогулке так и не присоединился.
* * *
– То есть я убил всех твоих друзей?
– И не только их. Все… Все умерли из-за тебя!
– Да я просто монстр какой-то! И когда я все успел?
Она не слышала. Она пребывала не то в прострации, не то в иллюзорном вымышленном мире, в который Эльконто все никак не мог погрузиться – обрывки ее слов рознились, не желали соединяться друг с другом, а шанс на понимание ввиду обоюдоострого, усиливающегося раздражения истончался с каждой секундой.
– Я хоронила их! Я боролась за каждого!
– Молодец. А сама-то как выжила?
– Как? – Пленница вздрогнула. – Тебе правда интересно «как»?
– Еще бы…
На самом деле ему было наплевать «как» – Дэйн все пытался вспомнить, проводилась ли некоторое время назад отрядом крупномасштабная операция, после которой осталось много жертв, и мог ли кто-то во время нее выжить. А после желать мщения. Нет, не было такого – он руку мог дать на отсечение – не было. Но, может, он не прав?…
– Я училась спать на земле, голодать, стрелять из всего, что может стрелять. Это нормально для девушки? Нормально?! А ведь я была обычной – работала в отеле, никому жить не мешала… ЗАЧЕМ было меня во все это вовлекать?!
Теперь она орала, брызгала слюной и сделалась совсем некрасивой.
– Я никуда тебя не вовлекал!
– Ну, конечно! И других тоже?
– Каких других?! О ком все время идет речь?
– Об Ивон! Мелиссе! Иде!..
– Да-да, Бобе, Томе и неком Роне. Я помню.
– Не помнишь! Ты сам сказал, что не помнишь!
– Хорошо. Не помню.
– Тварь!
Беседа замкнулась в кольцо. Эльконто не просто терял терпение – он багровел изнутри. Девчонка либо была безумна, либо таковым по какой-то причине стал он сам, забыв об оставленных за спиной десятках, если не сотнях, по ее словам, трупов. Да их уже месяц никуда не посылали – неделя за неделей сплошные учения и тренировки. В последний раз они выжгли местность вместе со всеми живущими разве что на Уровне «F», и это случилось еще до того, как Начальник принял решение дематериализовать его к едрене-фене. Никак, ну никак там не могла выжить эта белобрысая, сидящая теперь на стуле в его комнате, девчонка. А других заданий по «зачистке» не было. Разве что у Рена, который после себя не оставлял никого – в этом Эльконто убедился еще несколько лет назад.
– Хоть название того места ты помнишь? – Снайпер все еще не оставлял попыток разобраться. – Города, поселения, номера трасс? Где все это было?
– Да нет там трасс! И городов нет! Только один – разваленный, на горизонте. И ни у чего нет названий!
– Ни одного?
– НИ ОДНОГО!
– Дурдом.
– Я не выбирала там быть! Это все ты! ТЫ! – Связанная дама не говорила – уже орала на него дурным голосом.
– Да, я, все я, – закивал Эльконто, – и теперь должен умереть.
– ДА!
– Ну, а как же еще… Знаешь в чем настоящая сложность? – Сцепил он руки в замок и взглянул исподлобья.
«Психопатка» на мгновенье притихла – уставилась на него, не моргая. В комнате, где только что звучали крики, повисла благодатная, если бы не грозовая атмосфера, тишина.
– В том, что я не могу тебя так просто отпустить. Ты пыталась меня убить трижды, а причины я так и не понял, как и всех твоих путаных объяснений, хотя, заметь, шанс выговориться, я тебе предоставил. И даже был терпелив – слушал этот бред почти сорок минут. А теперь я просто отдам тебя Комиссии, и пусть она разбирается, кто прав, а кто виноват. Боюсь, тебя сочтут либо невменяемой и отправят на лечение в клинику, либо приговорят к казни сразу же, и уж прости – помочь я тебе не смогу. Но я пытался.
Видя, что пленница вновь собирается заговорить, Эльконто поднял ладонь и помахал ей в протестующем жесте.
– Даже не начинай. Я устал это слушать. Поверь, если они решат, что я в чем-то виноват, то найдут на меня управу, но уверен, что такого не случится, так как прегрешений, на которые ты указываешь, я за собой не помню. Так что все, хватит, время истекло.
Светловолосая девушка осунулась лицом. Притихла, оплавилась, как свеча, и почти погасла – по крайней мере, погас ее продолжающий бушевать еще минуту назад пыл и безумный яростный взгляд. Внутри куклы что-то сломалось – так ему в тот момент показалось.
И показалось напрасно.
Но осознать эту ошибку Эльконто представилась возможность лишь несколько минут спустя.
– Туалет прямо по коридору и налево, за кухней. – Ворчал он, развязывая тугие узлы на ее запястьях. – Я тебя туда не понесу – пойдешь сама, но не вздумай дурить, потому что я буду наблюдать. Дернешься – тут же свяжу снова, и в Комиссию ты поедешь…
«Нессамши» – хотел сказать он, но слово звучало некрасиво, поэтому Эльконто чинно добавил «с полным мочевым пузырем».
Дама сдержанно кивнула. Неуверенно поднялась со стула, пошатнулась – видимо, затекли мышцы, после чего зашаркала к выходу из комнаты – понурая, сгорбившаяся, поверженная. Дэйн даже пожалел ее и «прожалеть» беднягу он успел ровно до того момента, пока несколькими мгновения позже не услышал топот ног, резкий грохот выдвижных ящиков и не обнаружил ее стоящей на собственной кухне с зажатыми в обеих руках тесаками для разделки мяса.
Теперь это была не кукла, и уж точно не треснувшая.
Куда только делось царившая минуту назад в глазах горечь поражения?
– Опусти ножи. – Медленно произнес он и сжал губы.
Бывшая пленница не двинулась с места – тесаки зажаты крепко, колени мягкие, пружинистые, в глазах застывшая поверхность ледяного пруда. Ровная, без эмоций. Не кукла – солдат – вот кто теперь стоял перед ним, и, как ни странно, автоматически оценивая расстояние до «объекта», Эльконто только теперь осознал, насколько близок все три раза находился к линии собственной смерти. Тогда, с винтовкой, потом с бомбой… Он недооценил противника. Сумасшедшая или нет, эта девчонка точно знала, что делает, и, судя по всему, знала, «как» это делать.
– Опусти ножи. Не дури.
Он начинал злиться, но злиться холодно и расчетливо.
Она же, вместо того, чтобы слушаться приказов, как и он, измеряла глазами дистанцию нападения.
Вот, же неуемная сучка…
– Ножевой бой – сложная наука, и у тебя не выйдет. – Дэйн начал мягко приближаться; внутри растекалась холодная ярость. Три раза она пыталась убить его – три. И сейчас пытается сделать это в четвертый. Психопатка. Надо было послушать Аарона и сразу отдать ее Рену. Или Комиссии. – Если ты попытаешься меня пырнуть, я сломаю тебе руку. Если поднимешь вторую, я сломаю и ее.
Он не шутил. Не в этот момент. Но беглянка, подобно готовой к прыжку пантере, лишь сощурила зеленоватые глаза, и Эльконто второй раз поразился выражению на ее лице – выражению солдата. Воина. Убийцы.
Он хмыкнул. Что ж, бой будет серьезным.
– Я давал тебе шанс.
– Ты никому его не давал. И уж точно не мне…
Она кинулась навстречу с поразительной скоростью, на которой не сказались ни полный мочевой, ни затекшие колени – замахнулась ловко и правильно, Дэйн едва успел уйти в сторону, и сделала выпад. Лезвие прошло в миллиметре от шеи; волосы на его затылке встали дыбом. Отточенным привычным движением, оттренированным сотни раз в зале и реальном бою, он поднырнул ладонью под ее локоть – одной рукой вывернул и надавил на запястье, чтобы оружие выпало из пальцев, а второй ударил снизу – раздался хруст костей, а следом пронзительный визг.
– Я говорил. – Прохрипел он, сдерживая ее сзади за шею. – Предупреждал. Если дернешься еще раз, я сломаю вторую.
Жертва тяжело дышала, хрипела, поскуливала и бормотала что-то невнятное, а затем, извернувшись всего за долю секунды, попыталась всадить второе лезвие ему в бок – Дэйн озверел от ярости. Вывернув второй тесак из ладони, он развернул девчонку с безумным взглядом и искаженным от гнева ртом к себе лицом и точным размашистым ударом припечатал ей в челюсть с такой силой, что та отлетела к стене. И не просто отлетела, а со всего размаху ударилась об нее затылком, обмякла и картофельным мешком свалилась на пол.
На кухне воцарилась тишина.
Дэйн повернулся к столу, медленно поставил на него оба кулака и опустил голову.
Он так и стоял, опершись на стол и глядя в никуда, когда позади, в коридоре, раздалось сначала цоканье когтей Барта, а затем послышались и шаги доктора.
– Эй, приятель! Ты уже все? Быстро. Ну, и чем закончился…
Фраза оборвалась на середине – видимо, Лагерфельд повернул голову и увидел лежащее на полу тело.
– …диалог?
Последнее слово выпало из его рта, впитав в себя крайнюю степень удивления.
Пес подбежал к лежащей у стены девушке и тихонько заскулил.
– Он окончился сломанной рукой, челюстью и, скорее всего, затылком. Ее затылком.
– Да, я понял,… что не твоим.
Доктор вновь умолк. Эльконто стоял, не оборачиваясь – злой, фонтанирующий скрученной в жгут агрессивной энергией, и крайне напряженный.
– Не люблю. Бить. Женщин.
Процедил он сквозь зубы.
– Я заметил. Но… получается у тебя крайне эффективно.
– Молчи. – Ответил Эльконто глухо. К Лагерфельду он так и не повернулся. – Просто помолчи пока.
* * *
Терпение, ум, выдержка и профессионализм являлись качествами, о которых Дэйн знал не понаслышке. Он обладал всеми, – иначе как быть специалистом? – но всякий раз удивлялся тому, насколько терпение Стивена превосходило его собственное. Раненый солдат? Лечить. Одноглазый кот? Срочно поправить дело. Разбившаяся на мотоцикле девушка? Ну и что, что не твоя – собрать по частям и восстановить в живое и подвижное тело. Лишь бы осталась душа, лишь бы не испарилась из клеток искра Создателя – все остальное исправимо.
Вот и теперь, пока Дэйн занимался самобичеванием по поводу неудачно окончившегося диалога (очередной момент жизни – не самый лучший, и оттого противно), пил очередную чашку кофе и пытался привести эмоциональный фон в порядок, доктор колдовал над лежащей в соседней комнате девушкой.
Девушкой со сломанной рукой, челюстью и, скорее всего, затылком.
Неправильно.
Не следовало драться с ней так же, как и с мужиком, хотя, когда у кого-то в руках ножи, становится плевать – мужчина это или женщина, тогда остается враг, и все сводится к примитивному выбору – или он, или ты. Да, Дэйн понимал, что он выше, сильнее и умнее, но дыра в его теле от лезвия ножа – то же самое, что и дыра в любом другом теле. И вероятный исход появления подобной раны – летальный исход.
И плевать, что рядом доктор.
Да, плевать…
Горький вкус кофе вставал поперек горла.
Пустая кухня, пошедший наперекосяк выходной – второй кряду, один разыгранный спектакль, два закончившихся удачно (не его смертью) покушения – можно радоваться жизни. Вот только вместо фонтана радости внутри воняло пересохшей ржавой трубой и полусгнившей тиной.
Не стоило, все-таки, ее калечить, не стоило.
А как иначе? Сначала вываленная на голову навозная куча из бессвязных обвинений, объединенная лозунгом «умри!», терпеливые попытки разобраться в ситуации, проигрыш, а после сумасшедшие глаза и просвистевший возле горла тесак. Чтобы он еще раз привел в дом женщину и позволил сходить ей в туалет? Ну, уж нет! Пусть дует за кустом на улице, пусть хоть в штаны уделается– с него хватит. На сегодня точно.
Плавающую в голове безакцентную мысле-массу, всколыхнул звук послышавшихся со стороны лестницы шагов. Спустя мгновенье, в кухню вошел выглядящий встревоженным доктор.
Эльконто откинулся на спинку стула и напрягся (не убил ли случайно?); Барт приветливо застучал по полу лохматым хвостом.
– Жива. – Процедил снайпер сквозь зубы. – Скажи, что она жива…
– Да, жива-жива… – Взлохмаченный Стивен остановился у стола, несколько секунд помолчал, затем озабоченно потер пальцами шею. Рукава синей рубашки закатаны до локтей, волоски на руках в свете лампы отливают рыжиной. Дэйн знал – они везде рыжие. В штабе душ общий – ничего не скрыть.
– Я хочу, чтобы ты кое-что увидел.
– Ее побитую с фингалами морду?
– Не только.
– Ты ее еще не вылечил?
– Не всю. Закончу после того, как поднимешься со мной и кое на что посмотришь. Тогда и решим, что и как лечить.
– Хм. – Эльконто удивленно почесал обросшую светлой щетиной щеку и поднялся со стула. – Как скажешь. Ты ее хоть привязал?
– Кого? Девушку? Да она без сознания.
– Когда-нибудь она в него придет.
– Еще не скоро. Пойдем, ты должен это увидеть.
– Да что увидеть?
Вместо ответа Лагерфельд развернулся и быстро зашагал из кухни в коридор; Дэйн жестом приказал псу сидеть на месте – тот обиженно потупился, – и последовал за коллегой.
* * *
– Ничего не понимаю… – Длинные пальцы ворошили ежик из коротких белых волос на макушке; светлые брови хмурились. – Это наш код, да… Она – повстанец. С Войны. Точнее, прошла Войну. Хорошо, это я понял. Но почему штрих-код не исчез? Почему он до сих пор на лодыжке?
И Дэйн, и Стивен смотрели в одном направлении – туда, где в свете ламп на обнаженной ноге, с обратной стороны почти у самой ступни виднелись вытатуированные на коже, чередующиеся тонкие и толстые полоски. Код «новобранца» – порядковый номер проходящего Войну человека.
Лагерфельд, не отрываясь, смотрел на ногу – остальное тело он теперь воспринимал безо всякого интереса, и тоже хмурился.
– Я, вот, тоже удивился. Там, у нас – это нормальное явление. Но здесь? Если она прошла уровень и проснулась, то код должен был исчезнуть, но этого не произошло. Почему?
– Может, она не была убита?
– Тогда что она делает в Нордейле?
– Хороший вопрос.
– Она вышла… Как-то вышла с Войны. Но, видимо, необычным способом.
– Нет такого способа.
– Значит, есть…Может, произошел какой-то сбой? Она была убита, проснулась, но код не исчез, и она ничего не забыла?
– Это бы многое объяснило, но система не дает сбоев.
– Да, не дает… – Пробубнил Стивен, погруженный в собственные мысли. Через какое-то время блеск его глаз сделался ярче, как будто на дне пруда засветился прожектор. – Слушай, мы как-то говорили с тобой о том, что будет, если кто-то пройдет весь уровень…
– Мы много раз об этом говорили, и что?
– А то, что портал существует, но до этого момента до него никто не добирался.
Дэйн не стал отвечать – просто смотрел в одну точку. Лежащая на узкой кровати девушка выглядела хрупкой и бледной, переломанной; вновь засвербила совесть.
– Портал – это миф. Он не работает. Ни на солдат, ни на повстанцев. Дрейк когда-то сказал, что он придуман лишь для того, чтобы мотивировать новичков двигаться. Есть цель – есть движение, а иначе сидели бы все кучей, дожидаясь, пока их перестреляют.
– А если работает? – Стив повернулся и в упор посмотрел на Дэйна. – Если Дрейк наврал? Хорошо, недоговорил… Может ли быть так, что кто-то смог через него выйти?
– Добраться и выйти наружу? Ты это серьезно?
Эльконто еще раз нехотя взглянул на девушку. Худая, жилистая, с залегшими под глазами темными кругами – могла ли она пройти всю «Войну»? Нет, он не верил – никто не проходил. Портал – миф. Выдумка. Крючок и наживка, не более.
Но, что, если…
Перед глазами всплыло искаженное ненавистью лицо и полыхающий злобой взгляд.
«Они все умерли… Из-за тебя…Я хоронила их… Училась спать на земле… стрелять из всего, что стреляет… Я была обычной, работала в отеле, зачем…?»
– На Войне она была точно. – Нехотя кивнул Дэйн. Почему-то он чувствовал себя неуютно, стоя в этой спальне; в голове складывался некий пазл, который сознание не торопилось и не радовалось принимать. – И она точно все помнит. Не проснулась.
– Да. Она вышла иначе, я же говорю. Она вышла с уровня, и до сих пор думает, что все это происходило на самом деле.