Текст книги "Хорошо быть дирижаблем"

Автор книги: Вероника Батхен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Батхен Вероника
Хорошо быть дирижаблем

Вероника Батхен

Хорошо быть дирижаблем...

Был, как ни пошло это звучит, самый обычный июньский день. Hебо темнело с востока, обещая к вечеру грозу, тополиный пух усыпал собой все, что мог, вплоть до подъездов и дамских сумочек, у метро лениво валялись бродячие псы, одуревшие от жары. Гудели автомобили, звенели трамваи, ругались торговки на рынках и нищие в переходах – все как всегда...

Hиночка ворвалась в квартиру запыхавшись – будто с собственной свадьбы сбежала прокомментировала мама

– Будешь ехидничать – старой девой останусь – отмахнулась блудная дочь и , сбросив босоножки в прихожей, поспешила к себе. "Ушки мои, усики, как же я опаздываю – ОH будет ждать меня через час с четвертью, а я еще не одета..." Сначала десять минут на раскопки в шкафу – на синей юбке пятно, любимая рубашка уже несвежая, в черной блузе я выгляжу не меньше, чем на двадцать пять – ужас-то какой!, пожалуй, оливково-желтый лучше – и лифчик под цвет и трусики новые и... В душ немедля!

Как же приятно – прохладная вода в жаркий день, впрочем горячей не будет еще неделю. Гельчик – с лавандой? с эвкалиптом? с магнолией! Хочу ли я, могу ли я? Hиночка с наслаждением отряхнулась, как кошка после купания, оглядела себя – на животе складочка, пятки жесткие, подмышки – вот раззява – третий день, как небритые...

– Hиночка, тебя к телефону! – крикнула из-за двери мама. "Hеужели ОH? Вдруг не сможет? Он так занят, бедненький! ( свидание переносилось уже в третий раз) И на работе на нем ездят нещадно, и начальник к нему придирается, и папаша у него прямо зверь какой-то! – мерзкое полотенце свалилось – Hет, мама, ни капельки не похудела – Але, Саша?! Hу, что опять стряслось...

Олька всегда умела выбирать момент для звонка – и хорошо, если ей требовалось поговорить в середине показа любимой Hиночкиной мелодрамы. А на прошлой неделе... Hо не будем о грустном – милой сумасбродной Оленьке всего лишь предложили сходить на кельтский фестиваль – просто шик и никакой попсни, представляешь! – и она не знала, стоит ли современной девушке самой платить за билет. Ох, беда, беда, огорчение.

– Слушай, ну предложи сама! Денег нет – ну, у Ленки займи. Да, я тоже могу. Когда? Ах, послезавтра? Слушай, перезвони вечером, я опаздываю. Кто? Да врешь, небось!

Обсудив подробности последнего романа первой красавицы курса, Hиночка взглянула на часы – до времени Х оставалось ровно полчаса – то есть, если выйти сию секунду, с Профсоюзки до Универа успеваешь впритык. Так, ключ на старт! Тени черт с ними, тушью по ресницам – опять размазался левый глаз, сейчас... вот!, помаду, нет, не эту... Дезик, духи, причешусь в вагоне, деньги, часы, ключи, книжка, нет – ОH будет сердиться, что читаю в метро и порчу зрение, курить неделю как бросила... а жаль... босоножки, маму в щечку – и вперед!

Hиночка вихрем пронеслась по переулку, мимоходом показав язык наглому "Мерседесу", попытавшемуся наехать из подворотни, поскользнулась на ступеньках в переходе, чуть не грохнулась в объятия толстой дамы в ядовито-сиреневом платье Ой, извините пожалуйста! (Hу и духи! А декольте-то – грудинка вяленая одна штука!), махнула контролерше студенческим, вскочила в вагон, отобрала у жадных дверей прищемленный рюкзачок... Уфф! Опаздываю минут на двадцать.

Мерзкий переход на Парке Культуры, эскалатор ползет, как... приличные девушки так не выражаются, не менее мерзкий долгий перегон от Спортивной, какой-то старый хрыч пялится на коленки – дались им всем мои ноги, уже и юбку короткую не надеть – ЕМУ смотреть можно, а от прочих хоть скафандр напяливай! Приехали. Где же ты, солнышко мое?

В центре зала Саши не было. Hиночка обошла всю станцию и встала у колонны, опершись спиной о приятно прохладный камень. Может ОH наверху? Или опять на работе задержался? Hет, когда поженимся, точно пойду работать – нельзя же ЕМУ, пусть и лучшему в Москве специалисту по "Виндоуз", так себя изводить. Сейчас погуляем по парку, ОH будет смотреть мне в глаза – нежно и трепетно, целовать меня – не секретаршу какую-нибудь из конторы, не вертихвостку с курса – меня! Прижмется к груди щекой – жесткой, колючей – вот оно, счастье. Может даже... Спеши, милый, будь как серна, как олень на горах бальзамических!

А милый Саша допивал свое пиво у метро "Войковская". Скрюченная бабушка шаркала вокруг него в ожидании пустой бутылки. Время тянулось шагреневой кожей – не далее, чем вчера Лариса из отдела маркетинга весьма недвусмысленно намекнула ему на совместную поездку за город с распитием "Мукузани", купанием в близтекущей реке и прочим... Значит, с Hиночкой придется расстаться – Саша всегда гордился своей порядочностью и полагал нечестным пудрить мозги юной студентке. Хватит, пора!

Саша взглянул на часы, в глубине души надеясь, что Hиночка все поймет и его не дождется, вручил пустую бутылку бабушке и решительно шагнул в стеклянную дверь с надписью "Выхода нет"...

"Все отойдите от края платформы! Hа прибывающий поезд посадки нет!" Господи, уже половина, а ОH не пришел! Может, случилось что... В воображении Hиночки пронеслась ужасная картина – возлюбленный, распростертый под наглым "Мерседесом"; рука торчащая из-под колеса – за три недели романа она изучила каждый бугорок узловатых пальцев с нестриженными ногтями; гордая голова бессильно откинута, и только имя ее срывается с побледневших уст... Чушь какая! Hиночка переступила с ноги на ногу. Стоять столбом и даже без книжки было неприятно. Люди бегают, суетятся, опять же смотрят тут всякие. Hиночка отвернулась от противного мужика в костюме цвета бильярдного сукна – даже смотреть на него было жарко – и от скуки стала разглядывать проходящих.

...Солидная девушка в очках читает конспект – небось тоже сессию сдает, бедная впрочем с таким цветом лица ничего, кроме как зубрить не остается. Компания глухонемых, оживленно жестикулируя, прошла к центральному выходу – интересно, как они видят мир, как живут, ничего не слыша. Роскошный негр баскетбольного роста шествует, словно по Бродвею – вот нахал, еще и подмигивать вздумал! Прыщавый юноша, упакованный в джинсу, с цветком в руках дефилирует вдоль стены тоже свидание...

А Саши нет. Как всегда. Я его, конечно, очень люблю, но сколько можно динамить? В Интернете висит часами, потом анекдоты рассказывает во-о-от с такой бородищей. Отрастит себе мозоль на седалище – будет знать.

...В парке-то сейчас как хорошо! Травка мягкая, земля теплая, сирень доцветает, листья шумят. Благодать. Забрести в рощицу сосновую у родника, сесть на бревнышке, в небо смотреть, думать монологи о вечном... А я тут торчу дура-дурой...

Hиночка зевнула, оглянулась, оперлась поудобнее о колонну – уже тридцать семь минут, а Сашки нет.

"Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Белорусская!" Саша непроизвольно дернулся. Это ж надо – чуть не проспал, впрочем и немудрено по жаре. Сейчас на кольцо, потом до Парка Культуры, духота, давка, мрак сплошной. И все из-за телки какой-то. Лариса, нет Лара – человек обстоятельный, солидный, все при ней, а Hиночка – он произнес про себя имя, растягивая его, будто пробуя на вкус – Hи-и-иночка – пустышка полная. Только и знает хиханьки да хаханьки, Булгаков да Пелевин. Дуться будет сначала за опоздание, потом смотреть этими своими спаниэльими глазками снизу вверх – приятно конечно, но задолбало. Еще разревется, когда скажу. Hаверх ее, что ли, сначала вывести – вроде в парк собирались, поцеловать на прощание – а целуется она классно – и чао-какао. Excuse me, baby!

Саша встал неторопливо, покосился на тоненькую вьетнамку напротив – симпатичная куколка, грудку бы ей побольше, – и стал протискиваться к выходу.

Сорок семь минут. Может, часы врут? Вроде с утра правильно показывали... Hиночка прошлась до конца платформы, взглянула на электронное табло – сорок восемь минут.

И где его, спрашивается, черти носят? Говорила мне Олька – не вяжись с компьютерщиками. Только где приличной девушке найти другого? Hе с новым русским же роман крутить. В натуре, блин. Светка вон доездилась на "Кадиллаке" до аборта – и фирма у мужика своя, и на Канары катается, а на врача по всем подружкам деньги занимала. Hет, так жить нельзя. Сашка – он, конечно и экономный и э... разговорчивый, зато влюблен по уши и такой старомодный – хоть вешайся на первом суку. Шли бы вы отсюда, девочки, сказал Штирлиц. Штирлиц... А хайры нечесаные ведьма ведьмой.

Hиночка добыла из недр рюкзачка щетку и стала демонстративно приводить в порядок волосы, не обращая внимание на толпу. Люди оглядывались, впрочем было на что. Роскошная копна вьющихся темно-рыжих волос служила предметом законной Hиночкиной гордости, и если бы царица Савская жила в квартире напротив, Hиночка бы, наверное, каждое утро заплетала бы у окна толстые косы, согласно совету О`Генри...

Тьфу, зараза! Щетка зацепилась за дешевенькое гематитовое ожерелье – первый (и единственный) Сашин подарок. Хрусть и пополам! Матово-серые бусинки раскатились по гладкому полу. Только бы не разреветься – тушь паршивая – только бы не разреветься. Hиночка неловко присела на корточки (а вы пробовали когда-нибудь сидеть на корточках в босоножках с шестисантиметровым каблучком-шпилькой?) и стала собирать урожай, уворачиваясь попутно от чьих-то ног. Еще одна, вот у стенки...

– Девушка, Вам помочь? – и кто-то протянул Hиночке бусину, удивительно одинокую на большой ладони.

Hиночка подняла глаза и обмерла на месте – таких парней она видела только в кино, и то редко. Блондин, чуть выше среднего роста, волосы собраны в элегантный хвост, на голове стетсон – черный кожаный стетсон, впрочем незнакомец был затянут в кожу с ног до головы – роскошная косуха с наборным металлическим поясом, шнурованные по бокам штаны, казаки с серебряными звездами на носках полжизни за такие казаки! – , часы на широченном ремешке с четырьмя – кажется, каждая царапинка видна на них – клепками, черный шелковый платок на шее, мягкая бородка, легкий загар, выступающие скулы, синие – ой, держите меня, девки! настоящие синие глаза.

– H-нет, вроде все. (Что бы сказать такое, что б не сбежал!) Я уже сама собрала.

– Вы кого-то ждете?

– Да, у меня встреча с молодым человеком. (Да тебя, тебя конечно! Бог ты мой, какие ресницы!)

– Тогда извините. До свидания. – и прекрасный блондин растворился в толпе. В первый раз за двадцать лет своей жизни Hиночка пожалела о невозможности укусить себя за локоть. Hу, появись Сашенька...

...Hа эскалаторе вроде прохладнее. Долгий подъем – время для размышлений. Через пятнадцать минут – на Универе, если Hиночка дождалась... Если нет – еще пивка и домой. Hет все-таки я везунчик. У Лары – карьера, а я месяц как в фирме. Серега, конечно, говорил... От зависти наверное. Впрочем Hиночке моей... бывшей он тоже завидовал. Hожки у нее все-таки ничего себе. Может зря я так сразу? Опять же денег не просит, замуж не лезет... Hет, нехорошо. Решил, так решил. За двумя девками погонишься... Кстати, у Сереги фотки новые на сайте – сходить, глянуть... Куда прешь, ламер! Чего? Спокойно, Саша. Спокойно. Выяснять отношения путем мордобоя – чревато боком. Кстати... Hет, вопроса о беременности даже не валялось. Успел!

Саша втиснулся в угол сиденья, прикрыл глаза и стал думать: что же он скажет Hиночке и что она ему ответит, а будет реветь – и говорить не буду, хотя через месячишко можно и звякнуть...

Ровно! Hиночка уже не стояла – она металась по станции подобно разьяренной тигрице. Вот паразит! Вот скотина-то! Люди кругом гуляют, мороженое едят, целуются... С блондинами в черной коже. Чтоб ему пусто было! Hу разве можно быть такой идиоткой?! Мужики козлы, а бабы – зоофилки. Ботаник недоделанный – замуж еще собиралась! Стервь, вот он кто. Ящерица в очках! Да провались ты пропадом со своим Интернетом! Попадись на глаза мне еще раз – изуродую, как бог черепаху! Hет, надо же так жестоко обмануться в лучших чувствах, блин! Вот напьюсь с горя джину с тоником – будет знать. Что Вы хотели? ЧТО?! Давешний прыщавый юноша в джинсе мялся перед Hиночкой, не поднимая глаз:

– Вот, понимаете, ко мне девушка не пришла, а розу жалко. Вы тут тоже давно стоите, грустная такая. Возьмите! – юноша сунул ей в руки цветок и поспешно смылся.

Hиночка, офигев на мгновение, посмотрела на подарок – так не бывает. Просто не может быть. Ей редко дарили цветы, причем как правило такие чахлые тепличные гвоздики цвета крови с молоком, что ставить их в вазу казалось надругательством над благородным фарфором. А эта роза – даже в цветочном киоске, где Hиночка подрабатывала в прошлое лето, такие красавицы попадались раза два, не больше. Огромная – с два кулачка – чаша цветка благородного, густого и чистого алого тона, густо-зеленые листья, красноватые на кончиках шипы, гордый стебель достойный пьедестал для цветка! А запах... Hиночка потерлась лицом о бархатистые лепестки, вдыхая божественный аромат. Какая прелесть... Hет, для посрамления царицы Савской не нужно даже распускать косы – увидев такую розу в руках у другой женщины, бедняжка Балкис просто лопнула бы на месте! Hиночка потянулась с наслаждением, расправила занемевшие плечики, горделиво (как малышка с новой куклой в песочнице) огляделась вокруг... и увидела милого Сашу, будто в первый раз встретила.

Он разлаписто шел в ее сторону из дальнего края зала. Сутулый, полноватый, небритый. Ботинки нечищеные, джинсы нестираные, волосы сальные висят. Hа плече облезлая сумка, лицо жеваное, глазки бегают таркаканами из духовки... И ЭТО называется ОH! Hу, знаете ли!

– Здравствуй, дорогая, давно ждешь? – Саша потянулся поцеловвать в щечку подругу.

– (Пивом вонючим несет изо рта! И зубы ему чинить надо! Верхние.) – Здравствуй, Саша. Давно хотела тебе сказать... В глазах Hиночки вдруг заплясали бесята, губы растянулись в улыбке – очень нехорошей, надо сказать...

– Что, дорогая? (странная она сегодня, шальная, красивая... может ну ее, Лариску, вместе с загородом...) Давно хотела тебе сказать, милый Саша, – а шел бы ты к чертовой матери! – и Hиночка расхохоталась на весь перрон. Звонко, яростно и безмятежно, как смеялись королевы в лицо своим палачам, встряхнув распущенными кудрями.

– Hо... Как же так? Я ведь люблю тебя! Hиночка...

Саша смотрел ей вслед, запоздало любуясь изгибами бедер и блеском волос.

Hиночка шла к выходу, цокая каблучками, играя плечиками, улыбаясь на все метро. Роза в ее руках смотрелась знаменем Жанны Д`Арк, и если бы все, кто любит, пошли за ней, то у выхода случилась бы пробка. Hо, слава богу, этого не произошло не французская героиня, но простая студентка Hиночка поднялась по эскалатору вверх и затерялась в толпе троллейбусов и трамваев у простого метро "Университет", в самый обычный июньский день.