Текст книги "Мой враг, моя любимая"
Автор книги: Вергилия Коулл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– У реки как-то нашел, – пояснил дядя Миша, – когда ходил ежевику собирать. Вот и приберег до лучших времен.
– Спасибо! – я положила камень в карман куртки и от души поблагодарила охотника. Впрочем, каждый раз он дарил мне что-то сделанное своими руками. Деревянные фигурки животных, например. Страшно подумать, с каким трудом давалась ему резьба по дереву, если учесть непослушные пальцы правой руки.
– Я вечером ужин сам приготовлю. Поросенка зажарим, бражки откроем… – мечтательно протянул дядя Миша.
Его последние слова потонули в звуке сирены.
От неожиданности рука старого охотника разжалась, и корзинка с яйцами полетела на землю. Из кузницы выбежали люди, еще несколько показалось из-за угла амбара.
Тревога?!
Я уже забыла, когда слышала этот звук. Может, около пяти раз за всю жизнь, не более. И то, очень давно.
На крыльце появился отец. Деловой и собранный, он застегивал на ходу куртку. На поясе я увидела ножны, за плечом – охотничье ружье.
– Кира! – приказал он. – Быстро в дом. Ни в коем случае не выходи. Михалыч! – он ткнул пальцем в домоправителя. – Проследи.
– Конечно, – тот поспешил подобрать корзинку, сетуя себе под нос, что яйца превратились в липкую жижу.
– Папа, а что случилось? – удивилась я.
Отец пропустил мой вопрос мимо ушей. Он уже отдавал приказания своим людям. Во дворе поднялась суета. Ворота гаража распахнули. Два «УАЗа» грозно взревели моторами и выехали во двор. Отец не зря поддерживал дисциплину. Менее чем за пять минут вооруженные люди заняли свои места. Мои братья, уже переодетые в куртки, джинсы и удобную обувь, выбежали на крыльцо.
– Кира, прости, пирог надо выключить через пять минут, – успел на ходу бросить Костя.
Я только растерянно посмотрела, как парни бегом пересекают двор и прыгают в машину позади водителя.
– Пап! – окликнула отца, который собирался уходить. – Ты мне ответишь?
– В дом, Кира! – коротко бросил он через плечо.
– Но я теперь тоже охотник! Я имею право знать!
Отец остановился на полпути, словно споткнулся. Помедлил всего пару минут, обернулся с лицом, перекошенным от злости. Припадая на больную ногу, сделал пару шагов ко мне и застывшему рядом дяде Мише.
– Лекхе прорвали периметр, – сказал он, глядя мне в глаза. – Нагло и не таясь.
– Может, заблудились? – предположила я.
Лекхе? Забрели в заповедник? Да они в своем уме?!
– Заблудились? – усмехнулся отец. – И разбили видеокамеру через несколько секунд после того, как она успела заснять их лица и фамильяров, готовых к бою? Нет, это вторжение.
– Я поеду с вами, – спохватилась я, начиная дрожать от возбуждения.
– Нет, Кира! Ты сидишь дома с Михалычем!
– Но папа!
И снова мне пришлось прикусить язык, чтобы не проболтаться. А ведь могла оказаться полезной! И кроме того… лекхе. Живые лекхе! Я никогда не видела живого лекхе и просто умирала от любопытства на него посмотреть.
Отец редко не шел навстречу моим просьбам. Я скорчила жалобную умоляющую гримаску, но он схватил мою пулю на цепочке и крепко сжал в кулаке. Я испугалась, что папа сейчас сорвет ее с меня, и замерла.
– Не заставляй меня расстраивать тебя в твой день, Кира, – пригрозил он.
Именно этого взгляда и этого тона голоса боялись мои братья. Все, даже Николай. Видимо, отец не на шутку обеспокоился, раз решил поговорить так и со мной. Я покорно опустила голову.
– Хорошо.
– Молодец, моя девочка, – смягчился он и разжал кулак. Пуля мягко легла на свое место. – У тебя впереди будет еще много облав. Иди и готовься к празднику.
Хромая сильнее обычного, потому что торопился и не берег ногу, отец добрался до машины и хлопнул дверью. Один за другим автомобили сделали круг по двору и умчались прочь. Наступившая тишина зазвенела в моих ушах. Дом и двор словно вымерли.
Я едва не взвыла от обиды. Пока где-то происходили волнующие события, меня в день посвящения в охотники обрекли оставаться в компании покалеченного старика и дяди, прикованного в постели.
Дядя Миша поспешил завести меня в дом. Сопротивляться я не стала. Зачем? Никто не признает во мне охотника, если не покажу, что понимаю иерархию семьи и умею подчиняться приказам. Мимоходом заглянув на кухню, я вытащила из печи злополучный пирог, накрыла полотенцем и оставила остывать. Затем побрела к лестнице.
Где-то в глубине дома раздавалось покашливание дяди Миши. В воздухе еще витал запах его табака. Я положила ладонь на перила и перешагнула нижнюю ступеньку, которая всегда скрипела, если на нее наступить. То же самое происходило и с верхней, и за все годы проживания здесь я приобрела странную привычку их перешагивать. Наверно, сказались шпионские наклонности в подслушивании и подглядывании за родными. Я умела быть бесшумной, когда требовалось.
Добравшись до второго этажа, я вдруг почувствовала что-то неладное. Сначала не могла даже самой себе объяснить, что не так. Просто внутреннее чутье заставило замереть на месте. Что-то в доме изменилось. Я столько времени провела в этих стенах, что по малейшему дуновению ветерка из окна могла определить, в какой из комнат оно приоткрыто. И судя по сквозняку, скользнувшему по ногам, оно было приоткрыто в моей спальне.
Но я совершенно точно оставляла его закрытым на ночь, а утром даже не притронулась к задвижке.
Такого выброса адреналина в кровь я не ощущала еще никогда. Тело охватила дрожь, все волоски встали дыбом. В голове словно включился аварийный механизм, призывающий сохранять хладнокровие. Спасибо наставничеству Николая. Продолжая держать руку на перилах, я оглядела коридор. Дверь в мою спальню была открыта на одну четверть – ровно так, как я ее оставила.
Шаги. Послышались шаги в моей комнате. И это точно не мог быть кто-то из домашних, потому что все уехали по сигналу тревоги.
Потребовалось несколько секунд, чтобы бесшумно скользнуть вдоль стены и открыть дверь спальни Костика. С младшим братом мы были близки достаточно для того, чтобы я точно знала, где он держит свое запасное оружие. Петли коротко скрипнули. Едва слышно, но я застыла, глотая испуганное прерывистое дыхание и повернув голову в сторону своей комнаты.
Услышали ли меня? Успею ли я?
Дом оставался погруженным в безмятежное спокойствие.
Тогда я прокралась в комнату брата, отыскала его пистолет. Еще один громкий щелчок, чтобы передернуть затвор. Я поморщилась, но без этого было не обойтись.
Осторожно ступая по старым деревянным доскам пола, я вернулась к своей двери. Медленно, очень медленно надавила на нее, чтобы открыть пошире. Моя правая рука с пистолетом дрожала, готовая в любой момент применить оружие по назначению.
Как и предполагала, кто-то открыл окно. Это меня не порадовало. К стене с внешней стороны дома прилегали хозяйственные постройки, и достаточно ловкому человеку не составило бы труда забраться на их крышу, а оттуда – в любое окно второго этажа.
Толкнув дверь еще немного, я увидела мужчину. Он стоял боком ко мне и оглядывал мою комнату так, будто находился в музее и изучал древние реликвии. Я услышала сдавленный вдох и увидела, как незнакомец провел ладонью по лицу, словно пытался стереть видения, возникшие перед глазами.
Ростом он мог посоперничать с любым из моих братьев. Да и одет был вполне обыденно: куртка и джинсы. Светлые волосы какого-то невообразимого пепельного оттенка падали на его лицо. Большинство прядей были заправлены за уши и доставали до края воротника куртки. Правильные мужественные черты лица заставили бы меня подумать, что это ангел. Но ангелы не влезают в чужие окна, а их глаза не выражают такую яростную сосредоточенность.
Я поняла, что пришла пора действовать.
– Руки! – уже не таясь, я толкнула дверь так, что она ударилась о стену, и вышла вперед, нацелив пистолет в лицо незнакомца. – Ты кто такой?
Он резко обернулся ко мне. Сразу стало понятно – не ожидал застать кого-то в доме. Я порадовалась, что соблюла эффект внезапности.
– Это ты кто такая? – его голос был низким и достаточно волнующим, чтобы моя спина неожиданно взмокла.
Я поудобнее перехватила рукоять пистолета, показывая, что не намерена шутить.
– Кто я такая? Ты забрался в мой дом, и еще спрашиваешь, кто я такая?!
– В твой дом?! – незнакомец казался удивленным и рассерженным одновременно.
– В мой дом, – повторила я как можно тверже. – В дом моей семьи. В дом моего отца.
Он сделал всего один шаг, но этого мне хватило, чтобы схватить пистолет уже обеими руками. Господи! Только бы чужак не заметил, как прыгает мушка!
– Как зовут твоего отца? – прорычал он, не спуская с меня глаз.
Я подумала, что незнакомец просто не понимает, куда попал.
– Григорий.
– А Дмитрий?
– Мой дядя.
Мужчина издал какой-то странный полувсхлип-полурык и в два шага оказался возле меня. Дуло моего пистолета уперлось ему прямо в лоб и впилось в кожу. Я уставилась на него во все глаза, осознав, что он просто свихнулся.
– Так ты – дочка охотника? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, протянул этот странный чужак, нависая надо мной.
Он прекрасно понимал, куда попал.
– Я сама охотник, – произнесла я и только тогда спохватилась, что мои губы дрожат.
Мужчина презрительно фыркнул. Похоже, он совершенно не испытывал страха, хотя мой палец лежал на спусковом крючке, а рука тряслась так, что я могла нажать и ненароком разнести незнакомцу полголовы.
Но, как ни странно, я поняла, что мне не хватит сил нажать. Слова отца, сказанные утром, неожиданно всплыли в памяти. Так вот о чем он говорил!
Выстрелить в живую мишень гораздо сложнее, чем в учебную.
Внезапная догадка заставила вздрогнуть. Я вытянула шею в попытке заглянуть незнакомцу за спину.
– Что-то потеряла? – с издевкой произнес он.
– Твоего… – мои губы пересохли, и я сглотнула. – Твоего фамильяра.
Об этих тварях ходили страшные рассказы. Да я и сама видела, что стало с рукой дяди Миши. Не говоря уже о смерти мамы. Фамильяры – это чудовища, которых невозможно убить. Нет в мире такого оружия, которое способно навсегда уничтожить этих зверей. Они существуют, пока жив их хозяин.
– Его нет, – успокоил меня чужак. – Как видишь.
– Да? – неожиданное облегчение накрыло меня с такой силой, что руки обмякли и опустились. – Значит, ты не лекхе?
Его взгляд медленно прошелся по мне сверху вниз.
– Тебя это радует или огорчает?
Я не нашлась, что ответить. Лекхе он или нет, но что ему понадобилось в этом доме?!
Сильно надавливая, незнакомец вдруг провел большим пальцем по моим губам. Я даже почувствовала, как грубая подушечка коснулась края зубов. Дернулась, зашипев от страха и возмущения. Он без труда удержал меня на месте. Выражение его глаз я не знала, как трактовать. Всю жизнь провела среди мужчин, но все они смотрели с уважением или любовью. Этот же разглядывал так, будто хотел сотворить со мной нечто ужасное.
Я спохватилась, что очень рано убрала пистолет, но незнакомец опередил мой порыв. Одним движением он перехватил оружие и отбросил в сторону.
– Твой отец, наверно, очень тебя любит, – пробормотал мужчина.
Я вздрогнула от прикосновения к своей шее. Похоже, наступило время звать на помощь. Но кого? Однорукого дядю Мишу? Против этого полного сил чужака?
– Мой отец убьет тебя, если меня тронешь, – прошипела я из последних сил.
Мужские пальцы сжались на моей шее, перекрывая доступ кислороду.
– Он уже пытался. Раньше, – я ощутила, как двигаются губы незнакомца, когда он прошептал эти слова в мое ухо.
Я забилась в попытке вырваться. Совершенно не понимала, о чем чужак толкует. Какое ему дело до моей семьи, если он не лекхе? Мой отец пытался его убить? Да если бы мой отец только попытался, этот незнакомец был бы уже мертв!
Мужчина отпустил, и я судорожно глотнула воздуха. Он воспользовался паузой и уставился на мою грудь. Я попыталась отступить, когда чужак потянул руку. Оказалось, его внимание привлекла пуля на цепочке. Едва пальцы мужчины коснулись ее, как он с шипением отдернул руку.
– Ты – лекхе! – невольно воскликнула я.
Он схватил меня за плечи, рывком повернул спиной к себе и взял в захват. Я не могла поверить, что так позорно попалась.
– Кто еще в доме? – прорычал чужак мне в ухо.
– Ты лекхе! Где твой фамильяр?
– Кто в доме? – он хорошенько тряхнул меня так, что клацнули зубы.
– Все… в доме все… они сейчас придут и застрелят тебя. Где твой фамильяр? Почему его не видно?
– Врешь. Все уехали. Я наблюдал за ними. Вот только ты оказалась полным сюрпризом. Еще сюрпризы будут?
Требовалось срочно потянуть время. Отец должен вернуться. Вот-вот. А по поводу отсутствия фамильяра можно поразмышлять и позже
– Значит, вторжение было обманным маневром? – дрожащим голосом начала я. – А я еще удивилась, почему это лекхе стали такими наглыми! Все для того, чтобы ты мог пробраться сюда.
– Так кто-то еще есть?
Я поколебалась всего пару секунд.
– Нет. Никого больше. Только я.
– Хорошо. Ты мне поможешь. Где находится железная жила?
Он прижимал меня к своему крепкому телу, но боли пока не причинял. Это подарило надежду, что, возможно, все обойдется.
– Она… истощилась, – соврала я. – Зачем тебе жила? Это же единственное, что может убить лекхе!
– Вот ты сама на свой вопрос и ответила, – пробормотал он и подтолкнул меня к двери. – А теперь еще раз, только честно: где жила? Я слышу, когда ты врешь, по сердцебиению и дыханию.
Я молчала, не зная, что предпринять.
– Ответишь честно, и я подумаю, оставить ли тебя в живых, – его рука больно стиснула мою талию.
Он… на самом деле собирается меня убить?!
– Она истощилась, но осталась пара кусков, – предприняла я новую попытку. – У отца в комнате. Могу отдать их тебе.
Сказав это, я заставила себя дышать глубоко и ровно. Никто и никогда не убедит меня предать клан и открыть правду этому лекхе.
– Хорошо, – мужчина, похоже, поверил, – покажи мне их.
Он вынудил меня семенить перед собой, продолжая контролировать каждое движение. Таким образом мы вышли в коридор. Здесь по-прежнему чувствовался запах трубки дяди Миши, и я молилась лишь о том, чтобы чужак не заметил ничего подозрительного. Он не был знаком с этим домом и его обитателями так, как я, что давало преимущество.
Кивком головы я указала в сторону самой дальней двери по коридору. Мужчина подтолкнул меня туда. Все время, пока мы преодолевали жалкие несколько метров, я лихорадочно придумывала план спасения.
И, кажется, придумала.
Незнакомец остановился на пороге. Твердый подбородок коснулся моего затылка, когда он повернул голову, чтобы оглядеться. Мою спину будто молнией пронзило. Если он такой же сильный, как любой из моих братьев, то мне придется несладко.
На стене в комнате отца висели клинки, кровать всегда была аккуратно заправлена темным стеганым покрывалом, всюду царил порядок.
– И где? – потребовал чужак.
– Сейф. В стене. Вон там.
Я указала на металлический шкаф в противоположном конце комнаты. Получила толчок в спину.
– Открывай.
Я рванулась, стараясь не повизгивать от страха. Метнулась к стене с оружием, сорвала с крючка тяжелые железные кандалы на короткой цепочке, развернулась вокруг себя. Незнакомец не успел и рот открыть, как кандалы защелкнулись на его запястьях. С рычанием он дернул руками в стороны, желая их порвать, но только вскрикнул от боли.
Я попятилась и схватила со стены длинный нож, выставив его перед собой. Чужак уставился на меня с ненавистью и изумлением. Понял, что недооценил свою пленницу.
– Кандалы из того же железа, что и моя пуля. Они обессиливают любого лекхе, – процедила я и кивком указала на дверь. – Живо в коридор. И чтобы без фокусов. Внизу тебя уже ждут.
Мужчина прищурился, но послушно вышел обратно. Что ж, ему нельзя было отказать в здравом смысле, несмотря на все выходки. Я сглотнула, гадая, как долго смогу управляться с этим великаном, пока он сообразит что к чему и попытается задушить меня цепью своих кандалов, когда с первого этажа вдруг послышалось веселое насвистывание.
– Дядя Миша! – завопила я с облегчением. – Срочно сюда! Я поймала лекхе!
Теперь, когда кандалы обессиливали незнакомца, вдвоем мы могли с ним справиться.
Глава 2
Не на такой исход Ивар рассчитывал, когда планировал небольшую разведывательную операцию.
В последний раз он попадал в подобную заварушку лет в пятнадцать. Угораздило же тогда нарваться на охотничью облаву неподалеку от гетто, куда Ивар с друзьями тайком пробирался к местным девчонкам. Охотники загнали мальчишек в подвал какого-то полуразрушенного строения и принялись забрасывать дымовыми шашками, надеясь выкурить по одному. Ивар пошел первым и, глотая слезы от едкого дыма, притворился напуганным городским мальчиком, которого заманили сюда коварные лекхе. Убедившись, что фамильяра у него нет, охотники развесили уши и купились на историю. Пока Ивар водил их за нос и тянул время, его друзья нашли выход с противоположной стороны здания и сбежали.
Жаль, что теперь все не разрешилось так просто. Он сам подставился, схватившись за проклятый кусок железа на шее охотницы и выдав этим себя.
Почему же никто в городе не знал, что у охотника есть дочь?! Ивар потратил целых две недели, ошиваясь по местным барам и беззастенчиво пользуясь тем, что без фамильяра его принимают за обывателя. Старая проверенная уловка. Он посидел с кружкой пива неподалеку от одной компании, дал «на лапу» бармену в другом заведении и прикинулся наемником в поиске работодателя. И вот уже выяснил, что на месте глухомани, где когда-то располагался отчий дом, теперь находится заповедник, а по факту – закрытая территория с вооруженной охраной. Даже примерное количество людей сболтнули. Не стала тайной и цена на оружие. Но ни одна живая душа не призналась, что в доме обитает дочь охотника.
Ему всего-то и надо было, что разведать местоположение жилы! Никто не знал достоверно, где она находится, кроме покойного отца. Ивар мог только догадываться, что заповедник вокруг его дома соорудили не зря. Он бы вернулся позже, тщательнее подготовленным, с приличным количеством людей, и отнял бы то, что полагалось ему по праву рождения.
Но все карты спутала какая-то девчонка!
Ивар, конечно, сам допустил оплошность. Стоило влезть в комнату – и перед глазами поплыли неясные видения прошлого: скрип ступеней лестницы, чей-то плач, выстрелы. Всю жизнь ему говорили, что он слишком мал, чтобы помнить, но в тот момент воспоминания, казалось, сами ворвались в его голову и ненадолго выбили из колеи.
А потом появилась она.
И Ивар второй раз подряд оказался выбит из колеи. С первого взгляда. Он сам не ожидал, что внутри все так внезапно оборвется, стоит только посмотреть на перепуганную пигалицу с опасной игрушкой в руках. Глаза девчонки были расширены от страха, а над верхней губой выступила испарина. Да сколько ей, вообще, лет? В первый момент он даже, грешным делом, принял ее за горничную. Правда, быстро отмел эту абсурдную версию. Она держалась слишком по-хозяйски в комнате, которая когда-то была его детской. А еще Ивар успел заметить все эти женские штучки: зеркала, косметику, украшения. Нынешняя владелица комнаты отчаянно храбрилась, но Ивару хватило двух секунд, чтобы заметить, как ходит ходуном дуло пистолета. Он мог бы сразу же обезоружить ее. Не стал делать этого лишь потому, что побоялся не совладать с собой в порыве и переломать ей пальцы. В ушах еще звенели выстрелы и крики из его прошлого.
Девчонка оказалась хорошенькой. В ее густые каштановые волосы хотелось зарыться лицом, а пухлые губы так и манили для поцелуя. Ивар успел оценить стройные ножки и высокую грудь. Он сам не ожидал, что ему так отчаянно захочется вонзиться в ее влажные глубины до самого предела. А когда она назвала имя отца, захотелось ее придушить. К своему ужасу Ивар даже допустил мысль, что оба этих действия он мог бы проделать одновременно и получить двойное удовольствие.
Он тихо выругался, когда пришел в себя после сильного удара в висок и обнаружил, что его, как свиную тушу для разделки, подвесили за руки на толстой нижней ветке одинокой сосны чуть поодаль от дома. С места, где Ивар болтался, открывался вид на хозяйственные постройки и окна второго этажа. Машины охотников, те самые, которые он видел, когда занял наблюдательную позицию на холме, стояли у въезда во двор.
Он попробовал пошевелиться и невольно зашипел. Запястья горели, охваченные кандалами, а пальцы ног едва касались земли. Плечевые суставы саднило от необходимости удерживать на руках собственный вес. А еще его раздели. Оставили, в чем мать родила. Ивар прекрасно понимал, почему. Если его не убьют до заката, а решат просто бросить в таком виде здесь, то ночью он сам замерзнет насмерть. Разница дневных и ночных температур была весьма ощутимой в этих местах.
Мелькнула паническая мысль: что с его друзьями? Где Байрон и Лекс? Живы ли они? Успели ли удрать от охотников, как и планировали? Ведь он просил всего лишь послужить приманкой, отвлечь, пробежаться вдоль периметра и тут же уходить лесом, ждать его возвращения в условленном месте, возле машины.
Ивар попробовал оглядеться, но увидел только двух верзил в кожаных куртках, рассматривавших его со стороны, как диковинное животное. Впрочем, для них он и считался самым настоящим животным, несмотря на то, что не имел шерсти и выглядел, как человек. Если бы они поймали волка и подвесили за лапы, то наверняка так же изучали бы добычу, ее размеры и окрас.
Заметив, что пленник очнулся, оба охотника приблизились. Ивар быстро отвел взгляд, уставившись прямо перед собой. В отличие от своих соплеменников, видавших в жизни, разве что, стены гетто, он довольно много времени провел среди таких, как эти двое, и инстинкт самосохранения настойчиво твердил, что нарываться по пустякам не стоит.
У него слишком грандиозные планы возмездия, чтобы губить все из-за собственной глупости.
– Как тебя зовут? – один из охотников хлестнул Ивара по щеке. Удар не сильный, скорее предупреждающий, что в случае неповиновения последуют другие, уже более весомые.
Ивар на мгновение перевел взгляд на охотников. Коротко стриженые виски и затылки, свирепо выдвинутые челюсти. Обычные представители когорты, считающей себя хозяевами мира. Но глаза… что-то в лицах мучителей показалось Ивару знакомым. Что-то неуловимое. Он силился это понять и поэтому засмотрелся дольше, чем хотелось. Следующий удар был уже не ладонью, а кулаком.
– Глухой? Имя!
Ивар снова напустил на себя отрешенный вид, поймав кончиком языка каплю крови в углу губ.
– Молчит, – прокомментировал второй охотник, на полголовы ниже.
– Заговорит, – уверенно ответил первый, а потом снова обратился к Ивару. – Как ты пробрался к дому? Как прошел мимо видеокамер по периметру?
Ивар мог бы поведать, как ледяная вода реки заставила онеметь все, что у него имелось ниже пояса, пока он брел вверх по течению со свертком своей одежды на плече. Но вместо этого только многозначительно отвел взгляд в сторону. Если убийцы не догадаются сами, а ему удастся все-таки вырваться, подобный запасной путь еще пригодится.
– Думаю, по-хорошему не получится, – прищелкнул языком первый охотник.
– Отец же сказал не трогать его самим! – поторопился возразить второй.
Ивар напрягся. Отец. Не тот ли это человек, чью шкуру Ивар так отчаянно мечтал спустить?
– Не трогать?! – взревел первый. – Да он напал на нашу сестру! Когда нас не было рядом. Кто знает, что он собирался с ней сделать? Ему за это яйца мало отрезать!
Сестру. Вот почему глаза показались знакомыми. Эти два амбала – братья той девчонки, при мысли о которой Ивар испытывал отвращение вперемешку с желанием поиметь. Он точно знал, что сделал бы с ней, будь у него возможность. Уложил бы на спину, раздвинул ей ноги и вонзился между них без всякой жалости. А потом лично вырвал ей сердце. Проклятая семейка, где каждый – его, Ивара, персональный враг.
– Кира может за себя постоять, сам знаешь. И она сказала, что у него не было фамильяра, – напомнил второй.
Упоминание женского имени заставило Ивара снова прислушаться к разговору.
– До того, как она надела кандалы? – не поверил первый.
– До того, – кивнул его собеседник.
– Но… как?!
Охотники недоверчиво покосились на Ивара. Выражением лица он в очередной раз дал им понять, что они могут играть в угадайку, сколько душе угодно. Все равно им запретили его трогать, и это давало преимущество. Но что будет, когда придет их так называемый отец? Ивар старался пока не думать. Один раз, в детстве, он столкнулся с убийцей – и выжил. Второй раз он просто обязан это сделать!
– Дай-ка, кое-что попробую… – первый охотник выхватил из-за голенища сапога небольшой нож и шагнул в Ивару.
Грудную мышцу пронзила резкая боль, когда лезвие рассекло кожу. Ивар непроизвольно дернулся и замычал сквозь стиснутые зубы. Струйки крови защекотали живот, несколько капель шлепнулось на бедро.
Охотники с интересом уставились на его тело.
– Заживает… – почему-то шепотом прокомментировал второй и округлил глаза.
– Он же в кандалах! – поморщился первый и на всякий случай посмотрел наверх, туда, где были стянуты руки Ивара.
– Он в кандалах, – подтвердил второй, – они обессиливают его! Как он исцеляется сам и без фамильяра?!
Их недоумение вполне можно было понять. Фамильяры не только защищали своих хозяев, но и обладали способностью залечивать их раны, делиться своей неиссякаемой жизненной силой. Правда, проклятое железо из особенной руды лишало возможности призвать фамильяра. Скованный лекхе оставался беспомощным, слабым и лишенным своего непобедимого помощника, который просто-напросто исчезал. Поэтому тех, кого не желали убивать сразу, охотники заковывали. Это давало им возможность вдоволь поиздеваться над жертвой, которая не могла ничего сделать в ответ. Ивару доводилось видеть то, что оставалось от лекхе после подобных издевательств. Стоило только забрести в какую-нибудь глухомань – и вуаля. Но Ивар мог поклясться, что такого экземпляра, как он, его враги еще не видывали. С детства он научился по максимуму использовать свое преимущество, и теперь осталось только придумать, как выкрутиться в очередной раз.
К этому времени его кровь уже перестала течь, и остался лишь легкий дискомфорт от влажных следов на коже, обдуваемых ветерком.
– Может, кандалы на него не действуют? – с сомнением предположил первый.
– Да как не действуют?! Кира бы с ним не управилась без них. Даже с помощью Михалыча. Смотри, какие бицухи нарастил.
Ивар подавил желание рассмеяться врагам в лицо и только наблюдал за их попытками строить версии. Правда, желание смеяться быстро пропало, когда охотник убрал нож обратно и выхватил из-за пояса другой, потяжелее.
– А если так?
Ивар дернулся и едва не взвыл от прикосновения особого железа. Казалось, его полоснули жидким огнем. Крови было больше, и боли тоже. Ненависть к мучителям просто захлестнула мысли, уронив на глаза красную пелену. Он представил, как вырывает им глотки, одному за другим, и принялся прокручивать эту картинку в голове снова и снова, чтобы не сойти с ума и цепляться хоть за какой-то ориентир.
– Не заживает, – с довольным видом подытожил первый, поигрывая ножом.
Второй склонился и изучал рану. Скосив глаза, Ивар мог видеть его темноволосую макушку у своей груди.
– Заживает, – наконец, протянул охотник после минутного созерцания, – только медленно…
