Текст книги "Пепел на твоих гбах (СИ)"
Автор книги: Вера Зверева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
Глава 20
Тесный кабинет с одним единственным рабочим столом был больше похож на библиотеку или архив старого советского образца. Две стены занимали стеллажи под самый потолок забитые стопками толстенных картонных папок, каких-то пронумерованных и подписанных от руки, каких-то настолько затёртых, что прочитать на них что-либо было уже невозможно. Пыль «веков» покрывала большую часть бумаг и было совершенно непонятно их назначение в век компьютерных технологий и электронных баз данных. Папки громоздились не только на полках, но и занимали добрую половину подоконника широкого окна, перед которым и стоял письменный стол с компьютером.
Никаких табличек с именем или званием хозяина на столе не было и оставалось только догадываться, кто так сильно желает встречи с Викой и по какому поводу, раз отрядил для этого целую патрульную машину.
Худой и совсем молоденький патрульный стоял в дверях, видимо для того чтобы преградить Вике путь к бегству. Но поводов бежать у неё пока не было. Если к ней были серьезные претензии или был бы повод, она сейчас сидела бы не в кабинете перед пустым пока столом, а за решеткой обезьянника. Она и согласилась то на поездку с полицейскими лишь потому, что была уверена, ей нечего предъявить и не за что задерживать. Поездка вызвала скорей любопытство, чем беспокойство.
Патрульный, стоящий в дверях, на вопросы не отвечал, лишь старательно отводил взгляд, пытаясь смотреть на что угодно, только не на Вику. Зато она смогла рассмотреть его едва пробивающуюся щетину и свежеподбитый глаз, что было даже немного забавно.
За окном уже начинало темнеть, и терпение кончалось даже у Вики. В тот момент, когда она уже собралась покинуть негостеприимное отделение – а кто бы её остановил – в кабинет наконец-то пожаловал его хозяин. Мужчина лет тридцати, в джинсах и светлом поло, с ещё одной картонной папкой в руках, обошел патрульного и махнул ему рукой, отпуская. Тот сразу же ретировался, плотно закрывая за собой дверь кабинета.
– Добрый вечер. Следователь Разумов, извините, что заставил ждать, – поздоровался и представился хозяин кабинета, укладывая папку в стопку на столе. Затем включил монитор компьютера и сразу же уставился в него, что-то читая, судя по движениям глаз.
– Странно, а я думала архивариус, – съязвила Вика, прекрасно понимая, что этот следователь мариновал её здесь умышленно, потому как во взгляде не было не сожалений, ни даже малейшего намека на дружелюбие. Скорей раздражение и неприязнь.
Следователь поднял голубые глаза, но на подколку со стороны Вики реагировать не стал. Если бы не ореол неприязни, он мог бы быть ей симпатичен как человек, подумала Вика, но тот лишь продолжил свой официоз.
– Виктория Скворцова? Проживаете по адресу улица Николаева дом четыре, квартира восемьдесят четыре?
– Проживаю, – согласилась на всё сразу Вика.
– В каких отношениях вы состоите с гражданином Ветровым? – задал он крайне неожиданный для неё вопрос.
– С кем?
– Ветровым Андреем Владимировичем.
Вика замолчала и удивленно моргнула. Это об её Андрее сейчас речь идет? Ну, то есть не «её», а её соседе. Вот оказывается, какая у него фамилия.
– Кто это?
– Проживает по адресу улица Николаева, дом четыре, квартира восемьдесят три.
– Ни в каких отношениях с ним не состою, – Вика постаралась придать лицу максимально нейтральное выражение.
– Зачем вы говорите неправду? – Разумов пристально посмотрел на неё.
– А зачем мне говорить правду? – вернула она упрямый взгляд. Что это за вопросы такие?
Следователь вздохнул, но взгляда не поменял.
– Вам сложно ответить?
– У меня нет ни малейшего повода отвечать на подобные вопросы, потому что это совсем не ваше дело и никаких правонарушений я не совершала. Если у вас, есть какие-то обвинения, то прошу…
– Вас ни в чем не обвиняют, – перебил он её.
– Тогда зачем я здесь?
– Разговор не о вас.
– О гражданине Ветрове мне вам тоже нечего рассказать, – Вика откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Что бы ни натворил Андрей, она на него стучать не собиралась, даже, если бы что-то знала. Впрочем, знать сейчас не особо хотела. Даже скорей боялась, внезапно услышать, что он преступник и теперь через неё полиция хочет добраться до него. Это было бы слишком. В такие игры она играть не собиралась, даже с учетом между ними произошедшего.
– Я всё же хотел бы продолжить разговор.
– Мне не о чем с вами говорить и я имею полное право сейчас встать и уйти отсюда, тем более, что уже ночь на дворе.
– Виктория, я вам не враг…
– Но и не друг. Это что допрос?
– Нет, дознание…
– Есть уголовное дело?
– Да причем тут… – Разумов выходил из себя, чего Вика и добивалась, пусть и не очень осознанно. Он снова раздраженно вдохнул. – Это скорей опрос свидетеля.
– Свидетеля чего, вашей некомпетентности?
– Скворцова! – Следователь хлопнул раскрытой ладонью по столу. – Вот что вы за цирк разводите?
– Это у вас тут цирк. Задаете вопросы, ответы на которые вас не касаются. Объяснить ничего не можете. Мне что-то предъявляете? Нет. Андрей к чем-то виноват? Я не знаю. Наши с ним отношения тут вообще не причем.
– Как раз таки причем! – сквозь зубы почти прорычал Разумов и уставился на Вику суровым взглядом из под бровей.
Вика приподняла вопрошающе брови.
– Так объясните. Незачем пытаться меня как-то запугать или сбить с толку всем этим антуражем, – она обвела руками кабинет.
– Андрей Ветров обвиняется в вандализме, хулиганстве и нападении на сотрудника полиции при исполнении. Это серьезный повод?
– Возможно и так. Но повод ли задерживать при этом меня?
– Да не задержаны вы! Я же говорю, поговорить с вами хочу.
Вика вдруг задумалась и коротко улыбнулась одному небольшому открытию.
– Это он что ли фингал поставил этому вашему? – она кивнула на дверь, где недавно стоял молодой патрульный, – “церберу”.
– А это уже не ваше дело.
– Красиво вышло, – Вика не переставала улыбаться. Но не только от воспоминания об обиженном взгляде подбитого глаза, но и от мысли, что у Андрея хватило смелости залепить оплеуху служителю закона. Хотя, это наверное, всё же должно было заставить её беспокоиться, а не улыбаться.
Разумов задумчиво смотрел на её эмоции, которые не слишком получалось скрывать.
– По моим сведениям, все эти правонарушения были спровоцированы, в том числе, и вашими отношениями с вышеуказанным гражданином.
– Кончайте комедию ломать, – Вика подалась вперед, – вы что говорите мне, что гражданин Ветров поставил вашему патрульному фингал из-за наших с ним отношений? Звучит бредово для правоохранительных органов. Теперь так официальное расследование проводят?
– Это не совсем официально…
– Я в кабинете семейной психологии? – Вика картинно оглянулась по сторонам, – что-то не вижу диплома психолога на вашей стене. Впочем я и стен не вижу.
– Прекратите поясничать.
– Судя по тому, как вы задаете вопросы и тому, что это неофициально, я смею сделать предположение, что у вас с Андреем есть собственные отношения, благодаря которым он сегодня был возвращен домой на вашем такси с мигалками, а не заперт в клетке за нападение.
Ха! Скушал, товарищ следователь, хотелось крикнуть ему в лицо со всей наглостью, на которую она была способна. Вика не просто так получает зарплату, её аналитический мозг всё еще немного варит.
– Зрите в корень, – Разумов оживился, – только в вашем разоблачении учитывайте, что если следователь на стороне Андрея, то вы выходит на другой.
– Это что угроза?
– Это предостережение. Андрей мой друг и я очень многим ему обязан. Мне не очень приятно получать новости о его проблемах, поэтому я пытаюсь их минимизировать.
Вика сжала губы и молча уставилась на Разумова. Сколько бы в ней не было сил строить из себя невозмутимость, сердце билось как сумасшедшее от навалившихся мыслей. Сложно было притянуть даже к самой себе мысль о том, что Андрей ей безразличен. Нет, он не был, и после секса с ним не стал, скорей наоборот. Но вот эмоции при этом оказывались настолько полярными, что между их разной заряженностью скоро начнет искрить.
Сначала она хотела защитить себя, потом защитить Андрея, а теперь оказывается ей надо защищать снова себя, но уже от друга Андрея, который решил покозырять перед ней своей должностью и, похоже, даже надавить для того, чтобы как-то повлиять на их с Андреем отношения. Какие отношения? Этот беспорядочный хаос между: ненавижу, спаси меня, как ты прекрасен, уйди с глаз долой и трахни меня ещё раз?
Хуже всего в этой не радужной и абсурдной картине было то, что все те обвинения, которые Вика навешала ранее на себя – что портит жизнь всем её окружающим мужчинам – теперь подтверждались и этим следователем, и неприятностями в которые попал Андрей. Ей без труда вдруг представилось, как Андрей крушит что-то в гневе, как он разносил свою квартиру, и как полицейские прибывшие разбираться с вандалом отхватывают по лицу. После этого конечно же Андрея скорей всего скрутили и увезли в отделение, где его освобождением и отмазыванием занялся этот Разумов, оказавшийся его другом. А теперь он решил устроить разборки с Викой?
– Андрею предъявлены обвинения?
– Нет. В этот раз.
– У меня к нему нет претензий. Я не понимаю, о чём наш разговор.
– У меня есть претензии к вам, Виктория, – выдал Разумов, – и настоятельная просьба.
– Даже боюсь представить…
– Оставьте его в покое.
– Что?
– То, что вы услышали. Оставьте Ветрова в покое, – Разумов сложил руки на столе перед собой, – я не могу заставить вас переехать или что-то подобное. Но раз уж вы оказались его ближайшей соседкой, то уменьшите с ним контакты до минимума. Желательно до вежливых приветствий в подъезде или, в крайнем случае, при наступлении форс-мажорных обстоятельств. Пожара, например.
Вике ужасно захотелось встать и выйти. Или может быть поставить ещё одному полицейскому синяк под глазом.
– С чего вы вообще решили, что я как-то нарушаю его покой?
– С того, что с момента вашего заселения уже несколько происшествий оказались с вашим участием. Затем они по цепочке начинают вызывать новые, и снова вы мелькаете на горизонте.
– Да что вы несёте? – Вика вскипела внутри. Откуда он может знать хоть какие-то подробности из их с Андреем «контактов».
– Я очень, – Разумов придвинулся ближе, – очень хороший дознаватель. Я всегда докапываюсь до сути вещей. Даже, если эти вещи являются личными делами моего друга. Потому что только так я могу по-настоящему защищать его.
– От чего его нужно защищать? Он выглядит вполне способным не только защитить себя самого, но и других людей. Не он ли выбрал это своей профессиональной деятельностью?
– Вы о его профессиональной деятельности знаете чуть больше, чем ничего. Поэтому не делайте выводов. Если я прошу вас оставить Андрея, то на это есть веские причины. И я рекомендую вас прислушаться к этому доброму совету. К моей просьбе.
– Это больше похоже на угрозу.
– К угрозе я не переходил ещё и надеюсь, это не понадобится, – он снова сел в расслабленную позу, – надеюсь на ваше, Виктория, благоразумие.
Вика резко встала, стул громко скрипнул ножками по полу.
– Я не собираюсь выполнять ваши «просьбы», особенно высказанные таким образом. Мне с вами говорить не о чем, и если у меня с Андреем будут проблемы, то мы решим это между собой. Без посредников и так называемых «друзей».
Она развернулась и решительно направилась к выходу, Разумов тоже резко встал и в последний момент положил руку на дверь, блокируя её.
– Жизнь Андрея было очень сложно вернуть. На это ушло много месяцев и сил людей к нему неравнодушных. Вы же, Вика, сами того не понимая, разрушаете это хрупкое равновесие.
– Я ничего не разрушаю! – Вика дернула ручку двери, но следователь не дал ей и шелохнуться.
– Вместо того, чтобы готовиться к соревнованиям, от которых зависит его карьера, он оказывается в больнице с травмами. Вместо того, чтобы восстанавливаться дома, он полуголый среди ночи разносит строительную площадку, получает новые травмы и нападает на полицейского, вызванного сторожем. И всё это исключительно после контактов с вами, Виктория Скворцова.
Вика взметнула на него яростный взгляд. Лицо Разумова было так близко, что она могла разглядеть его во всех подробностях. Особенно неподдельные эмоции.
– Я не совершала ничего такого, что стоило бы угроз с вашей стороны, следователь Разумов. Друг вы ему или нет.
– Что будет дальше? Он не выйдет на работу? Или выйдет и на очередном пожаре его накроет приступ? – каждое новое слово, как пощечина по лицу Вики, – поставит под угрозу жизнь других людей? Или свою?
– Пустите меня!
– Вы готовы отвечать за его жизнь?
– Откройте дверь!
– Вы готовы взять на себя ответственность? За разрушение того, что не вами было построено? За уничтожение Андрея?
– Я. Ничего. Такого. Не делаю!
– Вы не знаете, через что он прошёл. Вы даже представить себе не сможете, чего ему стоило его возвращение к жизни. Каких потерь! И следующая потеря может стать для него последней. Вы это сможете уяснить?
– Пустите, – Вика не выдерживала этого прессинга. Что он от неё хочет, что он у неё просит? Как такое вообще можно просить другого человека?
– Оставьте его. Слышите? Оставьте или я не оставлю вас, пока вы этого не сделаете!
– Выпустите или я закричу!
– Кричите, – спокойно произнес Разумов, но руку убрал, – не будете первой, кто здесь кричит. Никто не придет.
– Андрей придёт. Не сейчас, так потом. Если узнает, что вы мне устроили.
Разумов усмехнулся.
– Вы так ничего и не поняли, – он отошел от двери, – идите. У вас есть время подумать. Вы девушка умная, университет с отличием закончили, сами всё поймете. Но лучше рано, чем поздно. Уйдете от него до того, как ваша жизнь поменяется безвозвратно, вам же лучше.
И непонятно было, что в его словах заставило Вику внутренне вздрогнуть. Андрей и так поменял её жизнь. Безвозвратно ли? На этот вопрос она ещё не нашла ответа. Или именно в этом состояла угроза Разумова? Это он поменяет безвозвратно жизнь Виктории в случае отказа оставить Андрея в покое? На что он способен и готов ради своего друга? Что он сможет ей сделать?
В коридорах отделения было пусто и тихо, слишком поздно для толпы и суеты, на входе сидел дежурный за высокой стойкой и не обращал ровно никакого внимания на её уход. Разумов не пошёл за ней, ничего больше не сказал в «напутствие», но и того, что уже выдал, с лихвой хватало. Горечь невыносимым тугим комком собиралась в горле и искала выхода. В слезах, в крике, в бессильной ярости? В чём-то очень и очень болезненном для её едва срастающегося от ударов сердца.
Она не была с Андреем. Она не собиралась быть с Андреем. Даже думать об этом не планировала. Не мечтала и не строила планов.
Но мысль о том, чтобы оставить его…
Эта мысль неожиданно для неё самой вдруг превращала столь незначительное, казалось, бы решение в невыносимую и неподъемную задачу. В невозможную. Отрывающую от неё большой окровавленный кусок.
Как можно страдать от мысли потерять то, чего у тебя никогда не было? Того.
На улице было совсем темно, возможно уже близко к полуночи. Впереди ровной серой рекой ползла дорога между домами с почти погасшими окнами. Чуть дальше, где заканчивались мягко-оранжевые уличные фонари, начинался вездесущий чёрный лес. Отделение полиции находилось в соседнем от её жилого комплекса микрорайоне. Возможно, стоило вызвать такси и добраться домой быстро и с комфортом. Но Вике не хотелось этого делать.
Хотелось забраться в самую глухую, темную и страшную чащу, чтобы спрятаться. А точней спрятать себя саму от людей. Подальше и понадежней.
Разумов выжал её досуха, выкачал все оставшиеся силы, на которых она могла бы пройти всю дорогу до дома. Сейчас же хотелось прилечь на асфальт и полежать. Подумать о жизни. Об Андрее и всём, что о нём рассказал невменяемый следователь.
И пугало больше всего не то, что в ней даже на мимолетную секунду не появилось желание последовать “убедительному ультиматуму” Разумова, а то что, проламывающим твердь разума побегом в ней прорастало желание защитить Андрея. Встать между ним и тем, что собиралось его разрушить и причинить боль. Заслонить его собой. От чего угодно.
Нерационально. Неразумно. Необъяснимо.
Головная боль нарастающей волной поднималась из забытых глубин, сужая поле зрения густыми тенями. Вика сжала пальцами виски. Так вот оно что? Это её наказание такое?
Рядом с ней послышался тихий шорох шин, и слева подкатила медленно ползущая патрульная машина, поравнялась с ней и продолжила движение со скоростью самой Вики. Она оглянулась на непрошеного попутчика. В окошко выглянул патрульный с подбитым глазом, сидящий на водительском месте. Напарника его не было.
– Садитесь, я отвезу вас домой.
– Не нужно, – Вика продолжила идти. Патрульный потянулся и приоткрыл ей пассажирскую дверь.
– Садитесь. Пожалуйста. Если я не отвезу вас, он мне голову открутит.
Вика остановилась и машина вместе с ней.
– Кто? Разумов? – патрульный кивнул. Вот чем ему этот несчастный не угодил. Зачем вообще после всех этих угроз, еще и заставлять её подвозить.
– На улице прохладно. Я вас до вашего дома быстро довезу.
Вика колебалась несколько мгновений. Какие еще сюрпризы ей ждать от сегодняшнего дня? Неужели ещё не достаточно?
– Хорошо, – пожалела она патрульного. Он и так пострадавший во всех смыслах.
Она уселась на сидение и захлопнула дверь, машина плавно тронулась и свернула на объездную дорогу, где можно было сократить путь и выехать минуя все светофоры через лес к жилому комплексу.
Несколько минут они ехали молча, и Вика чувствовала себя крайне неуютно. Затем её невольный водитель заговорил.
– Знаете, что я написал в рапорте об этом? – он указал на синяк под глазом.
Вика пожала плечами. Она должна угадать?
– Ветром надуло, – сам ответил он и улыбнулся шутке. Ну конечно, Ветров же ему приложил. Другой вопрос, что именно он хотел этим сказать? Что не выдал Андрея? Не стал на него писать рапорт, чтобы заводить уголовное дело?
– Смешно, – Вика натянуто улыбнулась, не слишком понимая, что от неё хочет добиться этими словами молодой полицейский.
– Я видел, как он работает, – произнес он и выждал реакции Вики на свои слова. Потом продолжил, так и не дождавшись, – я про Ветрова. Немного. Но этого хватило.
– Он же пожарный, а ты в полиции.
– Я в патруле, мы и на пожары выезжаем. А если Прометей, то и Разумов всегда там.
– Прометей? – переспросила Вика. Причём здесь был древнегреческий мифологический персонаж?
– Они так называют сгоревших людей. В смысле пожарные. Когда находят внутри трупы, чёрные как головешка или просто задохнувшиеся в дыму. Просто Прометей. Такое кодовое слово.
Вика поежилась от картин, представших перед её глазами.
– А Разумов тут причем?
– Так в большинстве случаев Прометей с криминалом связан, так часто следы убийств, например, скрыть пытаются. Он следователь, это его работа. Он у нас вообще спец по таким случаям. Поэтому и с пожарными на короткой ноге. Может и с Ветровым так сдружились, он не рассказывает. Знаю только, что он за него кому хочешь голову отгрызет. Говорят, он ему чем-то очень серьезно обязан. В прошлом, конечно же. Если бы это было недавно, кто-то бы да проболтался. А так это тайна, в которую никто из наших не лезет.
– Могу понять почему, познакомилась сегодня с вашим следователем поближе как раз по этой теме.
– Вы не думайте, мы Ветрова сажать не собирались. Мы ему скорей… помочь хотели. Он хороший мужик.
– Звучит забавно от человека, с автографом от него на лице.
– Да нет, – отмахнулся полицейский, – это я под горячую руку, считайте, попал. Он был немного не в себе. Кажется, даже не понял, кого ударил. Вот вы знаете, какой однажды случай был у меня с ним? Я после этого проникся к мужику.
– Какой? – не могла она не испытывать любопытства и не желать узнать об Андрее побольше.
– У нас тут участок же, то город, то деревня. Дачи сплошные. Так вот горит как-то ночью дачный поселок, а домишки плотно стоят, у заборов сарайчики, хлам всякий лежит, доски, мусор. Огонь то с одного дома на соседний пошёл, один поджег, второй. Сухо было, так еще и ветер поднялся, так и начали вспыхивать один за другим. Мы уже там, народ разгоняем от домов, пожарных уже две машины, в одном расчёте как раз Ветров. Поливают всё, выводят гражданских. Я побежал к крайним домам будить всех на эвакуацию, а огонь быстрей меня несётся, прям мигом всё пожирает. Жуть страшная.
Вика не прерывала его, лишь слушала эмоциональный рассказ.
– К одному дому подбегаю, бабка на крыльце вопит, а дом уже с одной стены гореть начинает. Я её тащу. «Идём, – говорю, – сейчас погоришь, потушим, вон пожарные». Ветер как раз с рукавом подтягивается, чтобы отрезать распространение огня. Локализовать, как они говорят. А бабка орет: «Дед мой на чердаке спит! Спасайте деда!». Ну, я туда, Ветер за мной, да за шиворот меня хватает в самых дверях. Там лестница на чердак в середине дома, а уже горит всё вокруг, брови к чертям подпалил, руки сразу чуть не обуглились. Кричит мне Ветер: «Уводи всех срочно!». Я не пойму что такое, а он мне пальцем показывает баллоны с газом под лестницей стоят, старики-то запасливые, для плиты газовой купили. Так огонь вокруг, прям сейчас баллоны полыхнут да взорвутся. Так он меня вытолкал, пока я варежку раскрыл, прям с крыльца одним махом спустил. Я за бабкой и подальше бежать. А она орет: «Деда спасайте!». Ветров, короче, эти баллоны, оба за раз как схватит и на улицу. А на них уже краска пузырится. Я думал всё, ща рванут, ща нас с бабкой снесёт, а Ветрова так вообще на куски порвет. А он тащит их за петли и к пожарному пруду. Бросил на берегу и орёт мне, чтоб не подпускал никого, а сам обратно. Там его командир с рукавом, только поливать начинает со стороны, видит баллоны и тоже орет, чтоб уходили. Мы бежать. А Ветер в дом за дедом. Командир ему матюки в спину, а тот наверх, маску только нацепил и ломится. Лестница уже горит вся, какой там дед. Дым коромыслом, вообще нихрена не видно. Думали всё, кранты обоим, а тут он из дверей прям под шланги, чтобы их водой полили. На нем форма дымится, черный весь и на плече куль огромный с одного края подгорающий. Мы к нему, а это дед у него в одеяло завернутый. Развернули и давай его откачивать, целый оказался, совсем чуть чуть подгорел, пока выходили. Ветрова командир такими трехэтажными крыл, уши в трубочку сворачивались. А бабка там ревела как, аж на шею ему вешалась. А я прям зауважал. Прям мужик! Я думал, такое только в кино бывает. И ведь дальше тушить пошёл. Хрен знает, что с ним там было, ни в одном глазу не показал. Всю ночь они этот поселок поливали. Подмогу вызывали с другого района. Я уж не видел его в конце, куда делся. Наши только рассказывали, что ему выговор влепили за нарушение каких-то там правил, чуть не вылетел нахрен, потому что на испытательном сроке был. Да простили ему, потому что он у них основная лошадка на соревнованиях…
Он взглянул на Вику, которая слушала его, открыв рот, и засмущался, наконец, вывалившись из своих бурных воспоминаний.
– Я слышал просто. Разумов проболтался про соревнования, и что Ветрова из-за них готовы на руках носить и прощать ему дурь всякую. Победить они хотят в этом году, а он выносливый, как ломовой конь, да упертый как бронепоезд, на себе вывозит всю команду. Думаю, его бригада за него тоже, кому хочешь голову свернёт. Так что… – он остановил машину и глянул за лобовое стекло, – это… приехали.
Вика тоже выглянула. Действительно.
– Спасибо, – благодарность вышла скомканной, но если быть честной она пребывала в легком шоке. Вика выбралась из машины.
– Простите, – за что-то извинился патрульный, и укатил в ночь, поблескивая красными огоньками стоп-сигналов на лесной дороге, когда объезжал очередную яму.
Вика стояла перед своим подъездом в размышлениях и нерешительности. Что ей теперь со всем этим делать?
