Текст книги "Пепел на твоих гбах (СИ)"
Автор книги: Вера Зверева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Когда тело Вики свело последней судорогой, Андрей не выдержал и резко вышел из неё, протиснул разгорячённый член между её бёдер и она, чувствуя его, сжала ноги в ответ. Она даст ему, всё, что может сейчас, всё, на что способно тело. Андрей протяжно и болезненно застонал и согнулся, вжимаясь в Вику, член запульсировал между плотно сжатых ног, изливаясь потоком семени. Вика чувствовала, как он вздрагивает и толкается, теряя силы, что вызвало в ней новые остаточные волны оргазма. Разум догонял тело, ловя ощущения, звуки, запахи, загнанное дыхание на коже, стекающие капли, невыносимый стон, от которого всё разрывалось внутри, затрагивающий какие-то глубокие натянутые струны в душе.
Они оба упали на колени, выжатые досуха безумным оргазмом. Сердце билось где-то возле горла. Андрей обнимал её за талию обеими руками и вжимался лицом между лопатками, шумно и влажно дыша ей в спину. Вика чувствовала каждую свою мышцу, будто после изнурительной силовой тренировки. Сердце никак не хотело успокаиваться. Она чувствовала и дрожь в мышцах Андрея за её спиной. Его разгоряченное мокрое от пота тело.
– Вика, – произнес он шёпотом, едва выдавив из себя воздух.
Но этот звук вдруг вернул её в реальность, свет вдруг стал ярче, комната отчетливей. Налипшие на лицо волосы попадали в рот при вдохе, а руки на талии внезапно оказались чужими. Она подняла свои руки и повернула ладонями вверх, на них тонким слоем размазалась красивая серо-голубая краска со стены. Цвета моря под пасмурным небом. Вика вдруг разглядела и стену, и распахнутые окна, и закатные лучи солнца за ними, и звуки живущего города снаружи, где только что, скорей всего, были слышны их крики и стоны.
Жар начал заливать лицо и шею. Она чувствовала, как по ногам течет её собственная влага, видела перламутровые дорожки семени, и её накрывал волной необъяснимый страх. Запах секса и вожделения вдруг начал терять свою сладость и превратился в душный стыд. Она осторожно выпуталась из объятий Андрея и медленно отползла от него на полшага, оглянулась назад, боясь увидеть нечто, что может ей понравиться. И ведь понравилось, Андрей сидел на коленях, такой изможденный, взъерошенный и блестящий от пота, такой затраханый до потемнения в глазах. В этих невыносимых светлых глазах с тёмными провалами расширившихся зрачков. Но вместо желания сжать его, обнять, и покрыть поцелуями, нарастало желание убежать. Нельзя было этого делать. Нельзя было доводить ситуацию до секса. До такого секса, после которого и умереть не жалко или убить кого-нибудь. После которого захочется ещё. Андрей не должен был оказаться на этом месте. Только не он. Только не так.
Кажется, он увидел что-то из бурливших внутри Вики эмоций в её взгляде или позе. Андрей изменился в лице, и сладкая истома так же быстро сменилась беспокойством.
– Вик? – осторожно спросил он, пытаясь совладать с дыханием.
Вика неосознанно вытерла ладони о свой голый живот, размазав краску и по нему, оглянулась вокруг в поисках своей одежды. Первым делом она увидела джинсовые шорты у ног. А ведь он даже белья не надевал под них. Это потому что жарко или потому что такой был план? Предательская мысль ударила её словно пощечина.
Она подтянула к себе свои шорты и трусы, нашла взглядом майку на журнальном столике. Увидела помятый мягкий диван, где Андрей вытягивался, как Аполлон на золотом песке, демонстрируя себя Вике во всей вожделенной красе. Дура, ведь это же она пускала на него слюни и облизывалась, источала феромоны желания от одного взгляда на его голую грудь и сильные руки, на его острые тазобедренные косточки, торчащие из-под пояса шорт.
Когда она поднялась на ноги, прикрываясь своей собранной одеждой, он так и остался сидеть на коленях, лишь подтянул к себе шорты и прикрыл ими промежность. Словно Адам, осознавший свою наготу после того, как откусил кусочек запретного яблочка. В глазах Андрея читалось непонимание и немой вопрос: “что я сделал не так?”. И его можно было понять, ведь Вика так извивалась и стонала в его руках, что никто бы не усомнился в её желании участвовать в процессе.
– Не нужно было этого делать, – Вика попятилась к двери.
– Почему? – Андрей поднялся на ноги, поморщившись, когда наступил на больную ногу.
– Просто не нужно, – Вика покачала головой, в глазах защипали слезы от обиды. Она говорила ему и себе, и сама же не верила в то, что произносит.
Её словно разрывало надвое, будто внутри сидели два человека и каждый тянул её в свою сторону, один к Андрею в объятья, дугой прочь бегом и как можно дальше. И этот второй испуганный, дрожащий, захлебывающийся паникой начинал побеждать.
– Прости меня, – пробормотала Вика, упершись голой задницей в дверь.
– За что? – Андрей повысил голос, уже в конец ничего не понимая в происходящем.
Вика резко развернулась и, путаясь в пальцах, открыла никогда не запертую дверь. Выскользнула наружу и быстро добралась до своей квартиры, тут же скрывшись за металлической броней. Замерла, прислушиваясь, не следует ли он за ней. Ничего не услышав. Осторожно посмотрела в глазок.
Андрей стоял там, неподвижный, растерянный, едва натянувший свои обрезанные джинсы. Красивый до боли в глазах и желанный до зубовного скрежета. Запретный, как смертельный, но такой сладкий яд.
Мгновение он стоял, потом взялся за голову, взъерошил короткие волосы и безвольно опустил руки. Он ничего не понимал и наверняка страдал от этого. Особенно после того, что случилось. Склонив голову, он ушел домой, а Вика закусила пальцы на руке, чтобы не заплакать в голос.
Зачем? Зачем он живёт здесь, и волнует её больше, чем кто-либо до него в жизни. Как никто в её прошлом, как никто в настоящем. Почему он как кислота разъедает её броню и стены, возведённые в душе для защиты разбитого давным давно сердца. Почему проникает в каждую её клеточку, просачиваясь в поры на коже? Почему никакие уговоры и убеждения не помогают ей отвлечься от него, никакие причины и доводы не остановили её сегодня от ошибки ценой в расколовшееся как зеркало напускное спокойствие и наплывающее безумие. Почему она только и может, что думать о нём, чувствовать его тело, слышать его голос, надломленным стоном разбивающий её душу надвое?
Вика медленно прошла в ванную и бросила на пол свою одежду. Оперлась на раковину и взглянула на себя в большое зеркало, стоящее прислоненным к стене за краном. Её собственное отражение, одновременно разгоряченное и румяное от секса и в то же время испуганное и потерянное, раздражало даже больше обычного. Хотелось видеть только одну из этих смешавшихся двоих. Может быть, у неё шизофрения? Может там, внутри этой головы живет две разные личности, которые иногда между собой не смогут договориться?
Она включила душ и влезла под струи воды. Одна половина хотела смыть с себя пот и запах Андрея, чтобы поскорей забыть, а другая медленно и сладко водила руками по телу, повторяя пути, по которым двигались его руки. Его невозможные руки с длинными пальцами, горячие, немного жесткие и в тоже время невыносимо нежные, гладящие, сжимающие, скользящие. Её разум играл с ней злую шутку, повторяя снова все от начала до конца, каждый миг и ощущение, которое она теперь соберет аккуратно в свои ладони и запрячет в самый дальний и тёмный уголок памяти, чтобы время от времени доставать оттуда, вдыхать аромат и таять от воображаемого блаженства. Сразу после… как только…
Вика согнулась и сползла по стене ванной, мягкая пульсация теплом разливалась у неё между ног. Она одними воспоминаниями и легким касанием заставила себя испытать еще один оргазм. Теперь силы кончились полностью.
Вода текла по обнаженному телу, а Вика чувствовала себя опустошенной и оголенной, как ветка, с которой содрали кору.
Как тяжело сходить с ума. Как больно запрещать себе желанное. Как страшно позволить себе снова открыть сердце для кого-то, кто так волнует и сжигает дотла одним взглядом.
Почему она тянет руки к открытому огню, зная, что он обожжет её, почему она хочет вдохнуть язычки пламени и выдохнуть прах от сгоревшей снова души. Чтобы в итоге осталась только боль и пустота, только солёный пепел на губах.
Глава 18
И почему в этом доме такие тонкие стены? Вика не спала всю ночь и совсем не потому, что не могла найти удобное положение на кровати. Нет, теперь её спальное место было мягким и комфортным, с хорошим матрасом на большой двуспальной кровати, с воздушными пуховыми подушками, с тонким шелковистым пледом, который приятно холодил кожу в жаркую ночь. С новой прикроватной тумбочки на неё с укором смотрела неяркая настольная лампа в круглом тканевом абажуре. Она то включала её, желая пронать тьму и навязчивые мысли, то выключала, надеясь, что сможет спрятаться от самой себя.
Когда было совсем темно и душно, за стеной что-то громко разбилось, а когда забрезжил ранний июньский рассвет, громко хлопнула входная дверь. Та, что никогда не запиралась, та, что заманила её в жаркое, наполненное солнцем, жилище и так же подло позволила сбежать из него.
Сбежать от него.
Зачем она это сделала?
Пришла или сбежала? Вот этот вопрос Вике давался тяжелей всего, он её буквально разрывал на две части, заставляя кровоточить сожалениями всю ночь напролет.
Как иногда сложно бывает понять саму себя и как легко бывает измываться над собой же. Ведь это настоящий мазохизм одновременно ненавидеть себя за слабость и вожделение, за потакание соблазну и полной капитуляции в самый ответственный момент, и услащать распаленное сознание воспоминаниями. Такими свежими и осязаемыми, будто она прямо сейчас чувствует прикосновения Андрея на своей коже, его обжигающие поцелуи, его руки. Каждый сантиметр её тела запомнил, где скользили его пальцы, запечатлел его отпечатки для будущего опознания и обвинения.
Преступника найдут по отпечаткам пальцев на шее, на груди и животе, на талии и бедрах, на самом сокровенном… на душе. И этот преступник не тот, кто оставил эти следы, а та, что изгибалась и таяла под его руками, та что позволяла и просила сделать это. Продолжать и не останавливаться. До самого конца.
Вика уткнулась лицом в подушку. Может быть, попытаться задохнуться, чтобы прекратить это безумие?
За стеной было очень тихо, пусто. Куда бы не ушел в три часа утра Андрей, он до сих пор не вернулся. Она бы тоже с большим удовольствием убежала, но ей больше не хватало мужества сделать это второй раз. Эта новая квартирка должна была стать её убежищем, тайной собственной жизнью по своим правилам. Вдалеке от страха и контроля. А теперь ей хочется убежать и отсюда.
И всё из-за него. Ведь Андрей притягивал её как мощный электрический магнит. Нерационально, необъяснимо и полностью наперекор её собственным планам. Ведь план был в том, чтобы освободиться, а не повесить себе на шею новый якорь. Огромный валун на веревке, чтобы утопиться в бездонном омуте, в черноте его расширившихся зрачков.
Странный, непонятный, пугающий. Попалась ли она в его сладкий капкан, как муха в пасть хищного растения, манящего сладким ароматом черешни, кожи, пыли и… секса? Или это она мухоловка? Кто и кого обманул?
Ведь не может быть такого порыва без обмана? Без ловушки и расплаты в конце? Без долга, который придется вернуть? Что происходит?
Хотелось влепить себе пощечину, ведь сама пришла, сама пожирала его глазами, сама искала встречи и ласки. Сама согласилась на несказанное предложение тихим “да”.
Кажется, Ренат был прав.
Она всегда виновата сама в тех неприятностях, в которые попадает. И люди вокруг неё получают взамен внимания и любви к ней только боль и предательство. Ренат видел насквозь её темную и грязную сущность, которую она так ловко скрывала от окружающих её наивных людей. Представала перед ними испуганным оленёнком с большими глазами, заставляла жалеть и желать себя, чтобы потом сделать больно.
Игорь – живое тому подтверждение.
И только у Рената хватило сил противостоять ей. Так ведь он говорил? Только он мог взять её под контроль? И поэтому она сбежала от него?
Резкий жужжащий звук выдрал её из тумана самокопаний, Вика вздрогнула и, приподнявшись на руках, взглянула на экран смартфона, вибрирующего рядом на тумбочке. Звонил Дима.
Она выждала несколько минут, пока его настойчивый звонок не утих. Затем проверила телефон – он звонил уже не в первый раз, на экране светились ещё два звонка. А часы показали, что она пропустила планерку на работе и заботливый коллега – ну не могла она его пока назвать иначе – скорей всего, беспокоится, почему такая обязательная и правильная Вика не появилась в онлайн-конференции, чтобы обсудить планы и задачи на день.
Почему, почему? Потому что занимается саморазрушением и уничтожением жизни окружающих. Не мешайте, пожалуйста!
Головная боль пронзила мозг по диагонали насквозь, будто пуля прошившая тонкую черепную коробочку и вышедшая где-то в основании шеи. Вика накрыла рукой глаза. Эта боль всегда всплывала так вовремя, видимо, это её собственное себе наказание. Организм знает, когда он неправ. А он был очень сильно неправ вчера, когда решил удовлетворить свои физиологические потребности путем использования постороннего и непричастного к этому человека. Лучше бы воспользовалась напутствием Маши и порукоблудила в душе, чем не решение проблемы? Что приклеилась к высокому и красивому пожарному с психологическими проблемами? Добавить ему новых? Нравится мучить людей?
Внезапная мысль заставила её сесть на измученной и смятой постели. У Андрея и так были проблемы, как правильно сказала Маша, панические атаки на ровном месте не возникают. А тут ещё и она явилась добавить ему новых. Он, наверное, громил собственную квартиру ночью, выведенный из себя её паскудным поведением. Соблазнила его и сбежала, будто это он её совратил или даже воспользовался. Кто угодно с ума сойдет. Вот дура!
Если он и вправду бомба с часовым механизмом, то есть большая вероятность, что Вика этот механизм взвела во взрывоопасное состояние. И что теперь делать?
Даже, если Ренат и прав, и она эгоистично приносит неприятности, то это не значит, что у неё нет совести и та не будет догрызать её за это всю оставшуюся жизнь.
Невыносимо сильно захотелось найти Андрея и убедиться, что с ним всё в порядке. Ведь могло случиться всё, что угодно! Новый приступ! Вдруг ему станет плохо на улице и никого не окажется рядом, чтобы помочь ему? Должен ли кто-то помогать выходить из панических атак, человеку от них страдающему? Ведь в прошлые разы, это именно она по сути делала? Все оба раза, когда они оказывались вместе…
Или Вика и была причиной этих приступов? Вдруг это она тот самый триггер?
Нет – это уж точно бред. Или нет?
Головня боль скрутила пополам, заставив сжать голову руками. Комната поплыла перед глазами, и ком подступил к горлу, Вика зажмурилась, пытаясь удержать разламывающийся череп руками. Биение сердца отзывалось в воспаленном бессонницей мозгу, как удар по боксерской груше в тиши спортзала. Сила воли тут точно не поможет. Нужны таблетки.
Эта мигрень её загонит в могилу, если раньше не успеют угрызения совести. С трудом поднявшись с постели, Вика, шатаясь отправилась к кухонному шкафчику, где у неё жила косметичка-аптечка. Перед глазами стоял странный, темнеющий по углам туман, а от окна наоборот режущей болью в глазах лился уничтожающе яркий дневной свет.
Вывалив содержимое аптечки на столешницу, Вика с мукой поняла, что у неё нет ни одного сильного обезболивающего. Аспирин и активированный уголь точно не спасут, пластырем растекающийся от боли мозг не собрать. Не любишь слабаков, говоришь? По заветам папы? Ну да, ну да. Давно ей не было так больно. Очень и очень давно такая мигрень не посещала её внезапно и неотвратимо, как землетрясение точки напряжения земной коры.
Скорую что ли вызвать? Ага, будто они не покрутят пальцем у виска за ложный вызов. Это же всего лишь головная боль.
Сама себя не помня, Вика вышла в коридор и встала перед дверью Андрея. Пожалуйста, на одной ноте повторяли её мысли, как заевшая пластинка, пожалуйста. Помоги мне. В последний раз. Пожалуйста.
Дверь легко поддалась и открылась. Он её никогда не запирает. Для Вики или для всех? Конечно для всех, эгоистичная ты тварь. Он спасатель – он спасет любого, кому нужна помощь. Мир не крутится вокруг тебя. Прав был Ренат… прав…
Пахло краской, в распахнутые окна дул пыльный горячий ветер, темно-синяя штора крыльями испуганной птицы взвилась от сквозняка, ворвавшегося в незакрытую Викой дверь. На кухонном столе в беспорядке были разбросаны упаковки с лекарствами, часть из них лежали на полу, ящик, разбитый ударом, лежал возле противоположной стены. Вику затошнило от отвращения к самой себе. Это она причина…
Стараясь не смотреть больше вокруг, она добралась до стола, и пробежалась быстро глазами по упаковкам, должно же у него быть хоть какое-то сильное обезболивающее. У него была травма, разодранная нога, ему должны были выписать лекарства от боли в травмпункте. Эта мысль была спасительной, правда же? Должна была быть. Но в травмпункт он попал из-за неё. Всё из-за неё!
Под пальцы попалась старая и ужасно затертая упаковка Нимесулида. Плевать, пойдет и он, что угодно, даже цианистый калий сейчас подойдет. Предпочтительно цианистый калий. Пару горстей. Но, увы.
Вика запихнула в рот две таблетки и повернувшись к раковине, пригоршнями напилась воды, чтобы протолкнуть невыносимую горечь внутрь себя. Согнулась пополам лицом в стол и замерла, глубоко дыша носом.
Тошнота медленно откатилась куда-то на большую глубину и затаилась. С улицы был слышен громкий женский смех, заливистый и режущий слух. Вика повернулась и подняла глаза к окну, чтобы проверить осталась ли при ней светобоязнь, верный признак мигрени. Свет привычно полоснул по любопытным глазам, но взгляд она всё же задержала и не убрала, чтобы спрятаться от боли. Терпи. Получи и распишись, что заслужила.
Со стены между двумя высокими открытыми окнами на неё изумленно смотрели два огромных распахнутых глаза – отпечатки её ладоней на серо-голубой свежей краске. Следы страсти. Следы падения.
Следы преступления.
Шокированные квадратные зрачки-ладошки и длинные ресницы тонких пальцев. Неосознанно Вика опустила взгляд и посмотрела на свои руки, это сотворившие. А затем на свой живот и голую грудь. Она пришла к Андрею в одних трусах. Как легла вчера в постель, так и явилась.
Что ты творишь? Что ты опять творишь?!
Вика споткнулась о стул, смахнула какую-то коробку с лекарством со стола и по стенке выбралась из квартиры. Зачем? Зачем, она опять сюда пришла?
Надо оставить его в покое, надо оставить себя в покое. Запереть и спрятать от этого безумия. Дверной замок щелкнул дважды, запирая её в собственной квартире. Из открытого окна, её на этот раз, продолжал литься звонкий смех и чуть истеричное слово “хватит!”, снова и снова. Будто кого-то пытаются защекотать до смерти.
Действительно, хватит.
Будто в тумане Вика вернулась в свою постель, осторожно, чтобы не тревожить мигрень, доползла до смятой подушки и уткнулась в неё лицом, прячась от яркого света вокруг. Испепеляющего её света и жара. Сковородки, на которой она уже жарится в аду наяву за все свои грехи.
Темнота наползла осторожно, мягко обступая с краев сознания, как ночной туман и засасывая в непроглядный черный сон.
– Ты такая красивая, – мягко произнес Ренат, касаясь её подбородка кончиками пальцев. Повернул её лицо к себе, – мой не ограненный алмаз.
Его губы нежно коснулись её пересохших губ, пальцы скользнули по щеке в ласковом жесте. Он отстранился от лица и медленно раскрыл свои темно-карие глаза с этими невыносимыми длинными ресницами. Оглядел её лицо, любуясь.
– Ты мой самородок из грязи, – он облизнул губы, глядя на её рот, – я нашёл тебя. И я никому тебя не отдам.
Его руки скользнули по тонкому кружеву на плечах Вики, стягивая вниз бретельку дорогого шелкового белья.
– Я сделаю тебе лучшую оправу, – он поцеловал её обнаженное плечо, – моя жемчужина.
Вторая бретелька соскользнула вниз, а пальцы прочертили узоры от ключицы к обнаженной груди. Вика глубоко вдохнула, когда его поцелуй настиг её сосок, затем вздрогнула от укуса, но не отстранилась, а лишь подалась к этим болезненным ласкам навстречу.
– Ты будешь только моей, – шепча эти слова, он покрывал её шею поцелуями, – будешь сверкать только для меня. Отражать только мой свет, ты же знаешь, бриллианты так красиво отражают свет.
Пальцы страстно обхватили её тонкую шею, на мгновение сжавшись на горле.
– Я дам тебе всё, что ты захочешь. Всё, что тебе нужно, – он отпустил её, а Вика изогнулась от желания, от страсти, которая разгоралась изнутри её предательского тела, – я знаю, что тебе нужно.
Ренат отстранился, но Вике хотелось большего, хотелось его нежности и ласки. Его любви, такой, которую никто ей никогда не давал. Его рук, в которых он носил её, которые сжимали её в желании, терзали её в исступлении краткого и бесконечного мига удовольствия. Его рук, которые чертили сейчас на её шее и лице лишь одному ему видимые линии.
– Я ограню тебя, мой алмаз, – прошептал он ей на ухо, – я превращу тебя в идеальный бриллиант. Мой… идеальный бриллиант.
Он снова медленно отстранился, но в глазах его уже не любовь и нежность, не страсть – разочарование в потемневших гневом глазах.
– Только мой бриллиант! – крикнул он, кривя свои идеальные губы.
Пощечина обожгла её лицо и сбила с ног. Пол жесткий и холодный, с тонкими черными прожилками мрамора, с маленькими круглыми капельками крови, падающими с её разбитых губ.
Ренат опустился перед ней на колени, прямо на пол, прямо в грязь на холодное дно, где подобрал её когда-то. Идеально отглаженные черные брюки размазали капельку крови. Он поднял её лицо к себе за подбородок.
– Может быть немного больно, – поцеловал её мягко в губы. Это и вправду больно, но невыносимо сладко, – нужно потерпеть. Чтобы высечь идеальные грани, должно быть больно. Так нужно, – новый поцелуй, – тебе.
И снова его глаза смотрят на неё, будто видят насквозь и знают каждую потаенную мысль. Ренат медленно облизнул свои губы, стирая языком остатки крови и пробуя её на вкус.
– Не бойся… не плачь. Это правильная боль. А это, – он стер пальцами кровь с её подбородка и потер её между подушечками, – это превратит тебя в красивейший рубин. Рубин в моей оправе.
Он схватил ворот своей белоснежной рубашки и рванул в стороны, пуговицы брызнули сверкающими капельками и исчезли. Обнаженная грудь так привлекательна и желанна, что Вике захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть его идеального тела, но и страшно было, что наваждение пропадет.
Ренат сбросил рубашку с плеч, все больше обнажаясь.
– И мне за это почти ничего не нужно, – он опустил руки к своему ремню и медленно вытянул его из петелек брюк. Взглянул на Вику, полулежащую у его ног, пылающим взглядом полным страсти и желания. За этот взгляд она готова на всё. Упасть, раскрыться, вывернуться на изнанку. Потому что никто больше никогда не любил и не полюбит её так, как Ренат.
– Ты мне нужна. Вся. Целиком… – он резко растянул ремень в тонкую полоску между рук, чёрная кожа звонко щелкнула и тут же была отброшена, – без остатка. Без условий! – его голос стал громче и резче, – без обмана!
Вика испуганно вздрогнула, а Ренат снова оказался возле её лица.
– Я дам тебе всё, что тебе нужно. Только я. Слышишь?
– Да, – едва различимо произнесла Вика.
– Не он! – Ренат кивнул в сторону, и она вдруг увидела темные лужи крови на мраморной белизне пола, растекающиеся от скрюченного от боли тела Игоря. Услышала его рваные вдохи, измученные выдохи, подавленный стон.
– Слышишь? – Ренат схватил её за лицо, больно впиваясь пальцами, и повернул к лежащему человеку, не давая в ужасе отвернуться, – не он!
И это не Игорь, как показалось ей в первое мгновение, это Андрей! Вике захотелось зажмуриться, выключить свет, спрятаться, но Ренат не давал.
– Не он! Не они! Никто! – он прижался к ней щекой, обнял за шею, – только я знаю. Больше никто и никогда. Только я знаю, какая ты внутри, маленькая и грязная… И я принимаю тебя такой.
Ренат впился ей в губы в глубоком страстном поцелуе, но Вика чувствовала не только его губы и горячий влажный язык. Она ощущала металлический и соленый вкус крови, всё больше и больше, будто она сочилась из неё без остановки, поила Рената и её саму. Топила их.
Ренат отстранился и рассмеялся.
– Я принимаю тебя и такой! – он указал на неё пальцем, и Вика невольно опустила взгляд. Длинные темные потеки крови от лица вниз по груди и животу, руки измазанные вишнево-красным. И Ренат уже весь в крови, облизывает вишневые губы, наслаждаясь вкусом.
– Красный тебе идет!
Андрей на полу возле неё захрипел и изогнулся в агонии, закашлялся с красными брызгами и на судорожном вдохе вдруг перестал дышать. Вика дернулась к нему, сама не зная зачем уже. Он вдруг обмяк и затих, кровь на губах перестала пузыриться, а грудь замерла.
– Мне так нравится, – смеялся Ренат, – мой маленький идеальный рубин.
– Это из-за меня? – прошептала в ужасе она.
– Да, моя сладкая вишневая конфетка, это всё ты! Иди ко мне, – Ренат распахнул свои объятья. А Вика в ужасе уставилась на него, стоящего перед ней на коленях, полуобнаженного и в крови. Красивого, улыбающегося, любящего, прощающего. Невыносимо страшного. До крика, до боли в искусанных губах.
– Иди ко мне! Возвращайся! Я закончу огранку, мой рубин, мой сладкий самоцвет, – он протянул ей на раскрытой ладони сверкающее при ослепительном свете золотое кольцо с огромным многогранным бриллиантом, – я закончу твою оправу!
Грани бриллианта в кольце сверкнули и заискрились, как зеркальный шар на дискотеке, но каждый радужный луч словно лазером полосовал её по лицу и телу, впиваясь в распахнутые от ужаса глаза, выжигая чёрные обугленные дорожки на ней, и вызывая боль и крик.
Вика вскрикнула и проснулась, резко села на кровати. В ушах всё еще звенел смех Рената, да так сильно, что пришлось накрыть их ладонями. Отрывистый и протяжный смех.
Хотя нет, это кто-то давит на дверной звонок с той стороны. Вика помотала головой, кошмар медленно развеивался вместе с остатками головной боли. Таблетки явно сняли острую фазу, и череп больше не пытался разломиться пополам на две ровные части, как скорлупа грецкого ореха.
Кто мог ей звонить так настойчиво, что им всем от неё нужно? А может это Андрей пришел? Вдруг это Андрей? Эта мысль заставила Вику буквально подскочить с кровати, быстро найти в ворохе вещей в коробке большую свободную футболку и натянуть её на себя. Затем броситься к двери, путаясь в собственных ногах. Он пришёл. Он сам пришёл. Андрей!
Она дернула на себя ручку двери, как только отвернула замок, распахнула её настежь и замерла в изумлении.
– Вика? Всё в порядке?
– Дима?
