Текст книги "Свинцовый фокстрот (СИ)"

Автор книги: Вера Космолинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Гарольд Бранд
(В. П. Космолинская)
Свинцовый фокстрот

Стена. Она выступила из-за ветвей деревьев в пустынной утренней подворотне постепенно, подспудно, вдруг полностью обрисовавшись в то, чем была с самого начала.

«Ты попался,» – неожиданно резким ударом всплыла в моем мозгу четкая мысль, заставшая меня врасплох.

С чего бы?.. Нет, я уже знал, «с чего», но не мог понять – почему это вызвало у меня такую реакцию. Я озадаченно пригляделся к этой стене – торцу обычного четырехэтажного кирпичного здания – неприятно слепой, однородной, сплошь выкрашенной в холодный, болезненный бледно-голубой цвет. Или просто в цвет бледный? В ней не было ни одного окна. «Ни одного выхода», поправил внутренний голос. Просто глухая, непристойно голая, бледная и унылая субстанция, неотвратимая, как сама смерть.

Не замедляя шага, я недоуменно моргнул и слегка тряхнул головой, прогоняя наваждение. Да что это со мной? Обычная стена дешевого дома, в котором есть и выходы, и окна, пусть с других сторон.

Хотя, нет, в глубине души я знал, что те стены, с дверьми и окнами не имеют к этой никакого отношения. Они находятся совсем в другом мире.

И все-таки, все равно совершенно необязательно влетать в нее с разбега, чтобы вышибить себе мозги. Все, что нужно, это просто наплевать на нее, обойти, пройти мимо.

Но что за странное ощущение? Будто возвращающее в детство, в тот старательно забытый момент, когда впервые как следует осознаешь, что когда-нибудь не кому-нибудь, а именно тебе придется однажды отбросить копыта? Или во время еще более раннее, сдобренное первобытным страхом остаться навеки в становящейся тесной утробе. А может, моя душа окунулась еще глубже, в ту непонятную вечность, что предшествовала моему появлению даже в этой утробе. Если эта вечность была того же самого сорта, что и та, что приходит после смерти. Кажется, именно на это она и походила.

Хотя, сильно сомневаюсь, что мертвые могут как-то оценивать свое состояние, так же, как еще не рожденные.

Я прошел мимо, но гнусное ощущение осталось, так, будто эта стена будет передо мной всегда, куда бы я ни пошел.

Странно, я должен был видеть ее много раз, проходя этой дорогой, а обратил внимание только теперь. Или ее не так давно покрасили? Вот так номер.

Я миновал еще один двор, увидел знакомую вывеску, толкнул дверь с табличкой «закрыто», и спустился в темное полуподвальное помещение, прокуренное с ночи настолько, будто его посетители задались целью выкурить самих себя из собственной шкуры. Неудивительно, что к утру они все разбежались. В ядовитом дыму пьяно покачивались висящие на проводах электрические лампочки.

– Привет, Брэйди, – дружелюбно пропыхтел бармен Вилли, выныривая откуда-то из-под стойки. – Тебе как обычно?

– Ага… – выдавил я.

Движением фокусника мой приятель подхватил с подноса стеклянную кружку, и неторопливо нацедил пинту горького. Благодарно кивнув, я тут же отхлебнул треть кружки. Немного полегчало.

– Крейг еще не появлялся? – спросил я.

– Пока еще нет. Ты всегда приходишь первым, – рассудительно заметил Вилли.

Я снова кивнул и с легкой улыбкой выложил на стойку зеленую дискету. При взгляде на нее Вилли как будто заколотило.

– Это продолжение?

– Последние главы.

– Книги, которая никогда не будет издана, – с горечью сказал Вилли. – Не понимаю, почему ты не хочешь заняться этим всерьез.

Я пожал плечами.

– А стоит ли оно того? Мне нравится писать, а не заниматься сбагриванием своей писанины за большие деньги, тем более, за маленькие. И мне не нравится, когда меня редактируют.

– Но ты же отлично пишешь, – упрямо сказал Вилли.

– Это всего лишь развлечение. Мне никогда не убедить себя самого в том, что это серьезно. Так зачем же убеждать других? Все равно, это будет нечестно. Да и заниматься только этой ерундой – честное слово, кажется мне чем-то вроде паразитизма. В этой вещи нет насущной необходимости, она ничего не открывает, никого не сделает лучше и счастливее – этого не делает ни одна книга. Либо это есть в человеке, либо нет, а обратное – лишь досужие вымыслы и вранье, оправдывающее существование этого паразитизма. Впрочем, когда делать нечего, почему бы и нет.

– У тебя странное отношение к себе самому, – обиженно сказал Вилли, бережно пряча дискету в карман.

– Просто честное. Разве это такая уж странность? Но, надеюсь, твои внуки действительно получат от этого какое-то удовольствие, – улыбнулся я.

Вилли с готовностью закивал.

Звякнул дверной колокольчик. На пороге появился Крейг. Я лениво помахал ему рукой. Вилли подхватил с подноса еще одну кружку, и принялся аккуратно наполнять ее.

Крейг задумчиво посмотрел в пустующий зал и решил, что нет пока смысла занимать столик.

– Что новенького? – спросил он, когда Вилли отошел, поставив перед ним наполненную кружку с шапкой пены, неловко устраиваясь на табурете, не слишком подходящем его огромному росту. Это напоминало попытку сенбернара разместиться на жердочке в курятнике.

– Отсутствие вестей – добрые вести, – сказал я. – Кажется, нам пока удается оставаться почти незамеченными.

– Почти, – угрюмо буркнул Крейг. – Никаких вестей от Керри уже год.

– С кем угодно может произойти несчастный случай о котором никто ничего не узнает. Хотя, конечно, вряд ли, – заключил я.

– Но вполне вероятно, что раз нам пока никто не помешал, это может и не иметь последствий.

Я посмотрел на Крейга с раздражением. Само собой разумеется. А я, собственно, о чем толкую? Крейг – надежный парень, но иногда бывает страшным занудой. Наверное, поэтому и надежен. У всякой медали есть две стороны. К чему, например, приводит отсутствие свободы и будущего? К тому, что нас пока еще не уничтожили, только возвратили на пару веков нашей истории назад, чтобы гарантировать то, что мы не сумеем составить конкуренции никому из правящих народов Галактики. Уничтожать нас подчистую, для их высокоразвитой цивилизации, показалось им неэтичным, а вот с тем, чтобы законопатить нас безвылазно на нашем голубом шарике, никаких моральных проблем не было.

Пока мы не высовываем носа и ведем себя примерно, они не обращают на нас внимания. Вот только, введен полный запрет на развитие науки, если кто-то сделает или раскопает хоть мало-мальски интересное открытие, он будет уничтожен, вместе со всеми результатами своего труда. Когда-то казалось просто странным, почему наши корабли не могут долететь ни до одной приличной планеты. С тех пор нам все объяснили. Их просто уничтожали, надеясь, что мы сами потеряем интерес к этим безуспешным попыткам. Ну, а раз не потеряли, пришлось объясниться с нами начистоту и положить предел всем нашим детским шалостям и иллюзиям. Внушение было жестоким. Две трети населения Земли, и в первую очередь все ученые, были истреблены – остальные – для профилактики, и для снятия напряжения проблемы перенаселения. Меньше народа – больше кислорода. Человечеству был нанесен удар, оправляться от которого было прямо противопоказано для здоровья.

Доживайте свой век сами, как хотите, только не высовывайтесь. Вот только, очень трудно не высовываться и оставаться при этом самими собой. Вряд ли это возможно вообще.

Наша организация, вернее, ее идея, стара как сам этот конфликт. Мы собираем все то, что осталось от старых времен и восстанавливаем утраченное по кусочкам. Мы подстраиваем для наблюдателей несчастные случаи, как делали когда-то они для наших кораблей или для любых слишком смелых экспериментов. Мы перехватываем их радиопередачи, собираем все возможные сведения, и пока просто копим их, выжидая более удобного момента.

Даже если в итоге это приведет к поражению и гибели, а не к победе, это будет хоть что-то. Единственный шанс все еще чувствовать себя человеком, а не обитателем огороженного жердями скотного двора.

Конечно, не все с нами согласятся. Жизнь, даже на таких условиях, все равно имеет свою ценность, и далеко не всем нужно какое-то будущее, если есть возможность сыто и спокойно прожить ее от начала до конца. Наверное, они тоже просто зовут это выжиданием лучших времен.

Что ж, природа движется к выживанию разными путями.

Крейг успел пропустить кружечку, а я уполовинил свою, когда дверной колокольчик снова звякнул и появился Обри, как всегда подтянутый, в вечно воодушевленном настроении. Он самый молодой из нас. На этот раз мы дружно поднялись и пересели за столик в углу. Почти тут же к нам подоспели Шейд и Эдди. На сегодня компания была в сборе.

Эдди щелкнул антикварным серебряным портсигаром и не менее антикварной зажигалкой и меланхолично затянулся сигаретой, еще более усугубляя атмосферу. Впрочем, терять уже было нечего, так что никто не возражал.

– Ну как? – жизнерадостно поинтересовался Обри. – Похоже, все тихо?

– Слишком уж тихо, – пробурчал Крейг. – И что случилось с Майклом Керри, мы до сих пор не знаем. Но это не значит, что этого не знает вообще никто.

– Керри, – задумчиво протянул Шейд. – Может, он просто вконец обкурился? – Эдди без выражения посмотрел на Шейда сквозь очки и выпустил колечко сизого дыма. – В конце концов, бесконечные походы по притонам до добра не доводят.

У Майкла была привычка после каждого дела «залегать на дно» в самом прямом смысле слова. И чем глубже дно, тем лучше. Это успокаивало его паранойю – там, по его мнению, никто не стал бы искать следов, а если бы и стал, то моментально сбился со следа в густо заквашенной клоаке. Мы сбились. Никаких следов нашего приятеля нам найти не удалось. И вряд ли при всех его странностях он просто ударился играть в столь глубокую партизанщину.

Пепел к пеплу.

– Что ж, нашим последующим предприятиям это пока не помешало, – пробормотал я.

Нам удалось благополучно устранить нескольких наблюдателей, одного, даже, собственно из «них» и даже прихватить кое-какие клочки информации об утраченных технологиях. Правда, пока не было никакой возможности их применить. Не хватало ни технических средств, ни достаточно профессиональных специалистов для того, чтобы заполнить все бреши в картине. Но мозаика потихоньку складывалась. Может, и есть какой-то шанс на то, что когда-нибудь она сложится достаточно для того, чтобы мысленно дорисовав оставшееся, можно будет восстановить что-то действительно серьезное. Ведь многое нам уже удалось узнать и сделать, только применять это на практике и выпускать на свет мы пока остерегаемся, чтобы не засвечиваться.

– Вот только толку-то от всего этого? – проворчал Эдди. – Если это не помогло нам, когда мы знали куда больше, чем теперь, на что вообще можно рассчитывать?

– Тогда нас застали врасплох, – сказал я. – Мы были зелены и представления не имели о том, с чем столкнемся.

– А теперь имеем, – меланхолично сказал Эдди.

– Когда-нибудь, и мы по-своему сможем застать их врасплох, – сказал я.

– Сильно сомневаюсь, – сказал Эдди.

– Тогда, какого черта ты среди нас? – поинтересовался Обри, сердито хмурясь.

– А куда я теперь денусь? – рассудил Эдди, хладнокровно гася окурок в пепельнице и доставая новую сигарету.

– Есть множество вариантов, – сказал я самым коварным тоном.

– Шутник, – скептически хмыкнул Эдди. – Все равно отступать уже поздно. Да и чем еще прикажете заниматься в этой дурацкой жизни?

Крейг пожал плечами и выдвинул предположение:

– Жить.

– Смешно, – загробным голосом проговорил Эдди.

– Не очень, – почти огрызнулся я.

Обри фыркнул и бросил на стол бумаги.

Я протянул руку и мельком просмотрел чертежи, потом пригляделся к некоторым листам попристальнее.

– Да ты гений, – сказал я с уважением. – Не думал, что кому-то удастся собрать эти куски в одно целое.

– Ничего сложного, если мыслить логично, – скромно ответил Обри, тихо дуясь от гордости.

Я слегка улыбнулся.

– Так когда-то говорил мой отец. Но увы, мыслить как он, я так и не научился. Мозги по-другому устроены.

– Думаешь? – усомнился Шейд. – Он ведь умер давно. Вряд ли ты можешь по-настоящему сравнить.

– Он был ученым. А я всего лишь дилетант, во всем, за что бы ни брался.

– Боже, – посмеиваясь сказал Шейд. – И этот человек нас возглавляет.

– А ты как думал? Просто компания младенцев, играющих в шпионов.

– Да… одного у тебя точно не отнять. Ты настоящий романтик.

Вилли принес нам еще по кружечке.

Обри получил свою порцию славословий, а потом…

Легкий хлопок, и на светлый лацкан Обри выплеснулась кровь, будто хлынуло сквозь ткань вино из оброненной бутылки.

Кажется, я пялился на это винно-красное пятно целую вечность. Как и Обри целую вечность сидел с живым изумлением на лице, прежде чем его взгляд начал стекленеть, и он безвольно упал лицом на свои чертежи.

Но на самом деле, никакой вечности не было.

Я тут же развернулся, опрокинув стул, но не поднимаясь во весь рост, и дважды выстрелил в стрелявшего. Браунинг оказался в руке будто сам по себе. Грохот отшвыриваемой мебели и выстрелы, зал затянуло совсем не сигаретным дымом.

Я смахнул навернувшиеся слезы.

Нападавшие не ожидали такого отпора. Конечно, вряд ли эти кретины полагали, что при нас нет оружия, но, наверное, думали, что мы растеряемся и будем хлопать ушами после первой крови.

Четверо рухнули на пол, еще трое бросились к задней двери.

Я выстрелил одному в поясницу, и он, споткнувшись, взвыл и ополз по стойке, царапая ногтями скользкую панель. Шейд и Эдди яростно расстреляли двух оставшихся.

Крейг подошел к раненому и, схватив за шиворот, швырнул его на стол, не обращая внимания на душераздирающие вопли.

– Сколько вас тут? Как вы вошли?

В подсобке что-то упало. Я бросился туда, вышиб хлипкую дверь и встретился взглядом с Вилли, трясущимся под столом.

– Я ни при чем, Брэйди! – воскликнул он голосом, срывающимся на истерический визг. – Что происходит?!

– Что происходит? – повторил я с ледяным спокойствием. – Даже самые заштатные охотники за призами никогда не входят в одну дверь, когда хотят кого-то застать врасплох, даже если это задняя дверь. Почему не звякнул колокольчик, Вилли?

– Я не знаю!..

– Кого еще ты вызвал? Есть кто-нибудь снаружи?

Душераздирающие крики в зале стали громче, если это было возможно. Вилли обливался потом, будто оказался вместе со всем своим жиром а персональной Аравийской пустыне я ясный полдень.

– Я никого не вызывал, никого не вызывал, Брэйди!.. Не убивай меня, я же невинен, я ни при чем… у меня внуки!

– У тебя внуки, а у Обри не было даже детей, и никогда теперь не будет. Почему такие скунсы как ты всегда живут дольше по-настоящему хороших людей и всегда обзаводятся многочисленным потомством?

Вилли молитвенно сложил руки.

– Брэйди, ты же хороший! И книги у тебя отличные, добрые! Не убивай меня!.. – Из зала донесся еще один мучительный крик, и лицо Вилли приобрело землистый оттенок.

– Я же говорил, что книги не меняют людей, даже наши собственные, – сказал я, приподнимая дуло, направленное ему теперь точно между глаз. – Если тебе больше нечего сказать, прощай, Вилли. Колокольчик не звякнул, но колокол прозвонит.

– Нет!!!.. Я не виноват!!!

Я выстрелил, и отчаянная мольба оборвалась, сменившись сдавленным писком. Вилли сжался, зажмурившись – я всего лишь отстрелил ножку стола.

– По крайней мере, в честь прошлой дружбы, я не выбиваю из тебя признание кулаками. Тебе есть что сказать мне?

Вилли, продолжая жмуриться, сотрясал стол.

– Прости! – сказал он наконец. – У меня не было выбора…

– Кому ты сказал? Кого вызвал?

– Отдел «зет», – выдавил Вилли, и хоть все равно дело когда-нибудь кончилось бы этим, пистолет в моей руке дрогнул. – Но они прислали пока только охотников.

– Да, мы заметили, – проговорил я.

– Ты убьешь меня?

Я выстрелил, прежде чем ответить. Его тело мешком упало под покосившимся столом. Из кармана выскочила зеленая дискета. Я отрешенно смотрел на нее мгновение, потом подошел и раздавил ее каблуком.

– Да, – ответил я, и вышел в зал, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Как дела? – спросил Крейг, глянув на меня исподлобья.

– Потом расскажу. Ты все узнал, что хотел?

– Нет, но наверное, все, что мог.

– Тогда прикончи его, и пошли отсюда. Нечего терять время.

Крейг кивнул, и свернул страдальцу шею. Сразу стало тихо.

Шейд аккуратно собрал все чертежи и печально посмотрел на Обри.

– Что нам делать с ним?

– Оставим здесь. Помочь ему мы уже ничем не можем. Только сперва заберите все из его карманов. Там может быть что-то, чему не место в чужих руках.

Эдди мрачно кивнул и обыскал мертвого Обри, почти автоматически, да и никому не хотелось вникать в такое дело.

– Теперь осталось только последнее, – хрипло сказал он и поглядел на меня. Все сделали то же самое. Никому не хотелось брать это на себя.

Я молча кивнул. Потом взял новенькую поблескивающую беретту Обри, никогда еще, наверное, не бывшую в деле, проверил, заряжена ли, взвел курок и помедлил минуту, глядя на его мальчишескую голову, с таким чистым лицом, пушистыми русыми волосами и великолепным мозгом, который был теперь мертв. Мертв, но еще не разрушен настолько, чтобы не дать информацию тем, по чьему приказу он был убит. Мое сердце обливалось кровью. Но ничего больше поделать было нельзя.

Я наклонился и поцеловал его умную голову, потом отступил на шаг, и выстрелил в нее. Послышались тяжелые вздохи. Шейд перекрестился. Вот и все наши похороны.

– Покойся с миром, – сказал я, и облизнул пересохшие губы.

– Идем, – негромко позвал Крейг.

Мы молча, не оглядываясь, вышли через заднюю дверь.

Здесь было все так же тихо, и светило солнце. С некоторых пор перенаселение в наших краях не ощущается. Не исключено, что никто и не слышал выстрелов – стены в кабачке Вилли были толстые – хоть у нас, в отличие от охотников, и не было глушителей. Значит, пока оставалось только убраться отсюда подальше.

– Есть предложения?

– Дно, – сказал Шейд.

Никто не стал спорить. Возвращаться сейчас куда бы то ни было, было чистым безумием.

– Вилли дал знать о нас отделу «зет», – наконец сказал я. – Если все дело только в нем, он знает только нас.

– Я бы на это особенно не надеялся, – проворчал Крейг. – Там ниточка, здесь ниточка – сам понимаешь.

– Естественно. Поэтому и говорю – «если только в нем». Радует только то, что мы все-таки не единственные на этом шарике. Так что, даже по ниточкам полную картину все-таки не составишь.

– Не отдал бы за это свой последний шиллинг.

– Отлично, отдашь его за такси. Кстати, имеет смысл разделиться. Встретимся-ка… в «Красном драконе», через пару часов.

«Красный дракон» – один славный опиумный притон, прикидывающийся наполовину респектабельным ресторанчиком. Мы взяли его на заметку, когда искали Майкла. Одним из главных достоинств притона было то, что Майкл в него не захаживал.

Эдди и Шейд свернули в один переулок, мы с Крейгом – в другой.

– Они знали, в кого стрелять, – сказал Крейг.

– Да. – Ученые подлежат уничтожению в первую очередь и бесспорно. Тогда как с другими можно еще и поволынить. Черт побери, и некоторые еще называют это жизнью.

– По-моему, это значило, что убивать остальных им было необязательно, по крайней мере, в тот самый момент.

– Вероятно. Что сказал последний?

Крейг процедил сквозь зубы ругательство.

– Обычный тупоголовый охотник в отряде дилетантов. Похоже, они надеялись, что мы тут же сдадимся, стоит нам увидеть, что они настроены решительно, и их семеро против оставшихся четверых.

– На редкость тупо, – согласился я. – Они не вывели из строя никого, кто умел отстреливаться. – Я помолчал. – Но что ни говори, а удара сильнее они нам нанести не могли.

Крейг угрюмо кивнул.

– Кстати, – обратил он мое внимание. – У тебя кровь на руке.

Я посмотрел на свою правую кисть и достал клетчатый носовой платок. Темная клетка отлично маскирует все могущие броситься издали в глаза странные пятна.

– Спасибо. – Я стер брызги крови и прежде чем положить платок в карман, поднес его к губам. Это была кровь Обри. Подожди, мальчик, скоро мы все к тебе присоединимся.

Я вытащил из другого кармана замусоленный потрепанный синий конверт и бросил в ближайший почтовый ящик.

Крейг остановил проезжавшую мимо машину и мы отправились на другой конец города.

Этот другой конец города даже в первой половине дня выглядел поживее.

Первым делом мы завернули в знакомую бильярдную, откуда сделали пару звонков, и сыграли партию. Крейг, как обычно, выиграл. Даже в такой ситуации он умудрился отнестись к игре серьезно.

Ничего пока не происходило. Мы прошвырнулись через местный торговый центр, и отправились, наконец, в «Красного дракона».

Несмотря на название и экзотическое оформление, кухня тут была не китайская, что очень радовало, есть палочками я не умею, да как-то и никогда не тянуло научиться. Музыка тоже была самым обычным негромким джазом.

После четвертой чашки кофе меня, вместе с беспокойством, начала мучить изжога.

– Какого дьявола… – пробормотал я, который уже раз поглядывая на часы.

Но в этот момент Эдди и Шейд наконец появились. Да еще и не одни. Я подавил желание придушить этих стервецов на месте. Крейг, по-видимому, тоже.

– Мы случайно повстречались, – прокомментировал Шейд.

Конечно. И похоронят вместе вас тоже случайно.

Марион и Виктор, затесавшиеся в нашу компанию, выглядели встревоженно.

– Что произошло? – спросила Марион.

– А разве эти шуты вам не рассказали?

– Мы узнали, что Обри убит, – вмешался Виктор. – Ужасная потеря.

– Потерь может быть гораздо больше, если вы будете вести себя как идиоты. Охотники действовали не сами, их послали. Какое-то время нам нельзя ни с кем встречаться. И вам теперь тоже. Так что, вон отсюда, и постарайтесь не засвечиваться.

Марион наморщила носик.

– Перестань за нас беспокоиться, Брэйди, мы не маленькие дети.

Виктор всем видом выразил солидарность с этими словами. Конечно, маленькие дети. Но все-таки, они повернулись, чтобы уйти.

– Погодите, – сказал я. – Раз уж вы все равно здесь, заберите бумаги.

Я передал папку с чертежами Марион, раз уж она тут старшая.

– В пакет, что ли, какой-нибудь засунь, – сказал я с сомнением.

Марион фыркнула, достала из сумочки сложенный в несколько раз полиэтиленовый пакет, развернула, открыла папку, выложила оттуда листы, сложила их вдвое, сунула в пакет, а потом поместила всю комбинацию снова в сумочку, а папку вернула. Ловко у нее получилось. Я думал, в эту сумочку только кошелек с косметичкой умещаются. Ну, разве что, еще револьвер какой-нибудь.

– Доволен?

– Постарайтесь выжить, ребята, – сказал я беззлобно.

Марион постояла немного, потом наклонилась, и нежно поцеловала меня в щеку.

– Не беспокойся, – повторила она. – Постараемся.

Они ушли, а я поморгал и потер пальцем правый глаз.

– Расчувствовался? – поинтересовался Эдди.

– Нет, она заехала мне в глаз шляпкой. Но оно того стоило.

– Да, пожалуй. Везет некоторым.

– Ага.

Я окинул их придирчивым взглядом. Они тоже успели переодеться, как и мы, не зря посетив торговый центр. Эдди даже избавился от очков, но не от своего любимого портсигара.

– Линзы? – спросил я.

– Угу. Терпеть их не могу. Особенно в прокуренном помещении, – пожаловался он, и вытащил сигарету.

– Бросил бы ты.

– А смысл?

– Да, теперь уже, пожалуй, что никакого. Что будем делать? Выжидать и надеяться, что на этот раз все обойдется и они еще не приняли нашу команду совсем уж всерьез, или перейдем в наступление и успеем еще что-нибудь с ними сотворить?

Шейд взял сигарету у Эдди и задумчиво затянулся. Эдди вытащил вторую.

– Если ты имеешь в виду «последнее наступление», то имеет смысл все-таки подождать. Полезть на рожон мы всегда успеем, – сказал Шейд.

– Наше число может к тому времени сократиться. К тому же, чем дальше, тем больше они сами примут мер предосторожности. Если все пойдет совсем всерьез, будет просто бесполезно что-то делать. Они будут ждать нас на каждом углу. Отдел «зет» мог послать на первое задание дилетантов, но это игра кошки с мышью. У этих ребят отвратительное чувство юмора.

И предмет шутки – всегда человеческая жизнь.

На улице послышались выстрелы и женский крик.

Мы разом вскочили и бросились к выходу.

– Эй, а кто заплатит? – бросил нам вдогонку официант. Я показал ему пистолет, и он отшатнулся. Я швырнул ему бумажник.

– Не забудь сдачу.

Неподалеку уже собралась толпа зевак. Мы подбежали к ней, чтобы увидеть, что было ее центром.

Конечно, Марион и Виктор. Что же еще?

Из виска Марион струилась черная кровь. Она была убита одним выстрелом в голову. Виктор был еще жив, но ненадолго – он получил несколько пуль в живот.

Крейг, плюнув на бесполезную конспирацию, выхватил свой значок.

– Полиция. Кто что-то видел, останьтесь для дачи показаний. Остальные – разойдитесь. – По крайней мере, наполовину толпа сразу уменьшилась. Это, видимо, как раз постарались скрыться свидетели, остальным-то все нипочем.

Я опустился на колени рядом с Виктором и осторожно разорвал его рубашку, чтобы осмотреть раны. Он все понял по моему лицу, если еще хоть как-то сомневался.

– Что случилось, – спросил я.

Виктор на мгновение прикрыл глаза.

– Не знаю… какой-то тип выхватил у Марион сумочку, будто обычный вор. Я кинулся было за ним, и схватил пулю… Потом Марион… По-моему, стреляли из разных точек.

Наверное. Я кивнул.

Виктор посмотрел на меня с беспокойством и прошептал:

– Я не могу дотянуться. Знаю, что надо…

– Конечно.

Я незаметно подтолкнул к нему его смит-вессон, выпавший из руки, когда боль свалила его на землю. И отвернулся, поглядев на Марион, и печально погладил ее блестящие черные волосы в изящных завитках. Над ней с окаменевшим лицом на коленях стоял Шейд.

– Я так и не написал ее портрет, – едва слышно пробормотал он. – Одни наброски…

Рядом грянул выстрел. Виктор доделал свое дело. На людях никто из нас сделать для него этого бы не смог.

Я вздохнул.

– Может быть, это было и лишнее…

– Ей они сразу выстрелили в голову, – кивнул Шейд.

– Кто их знает, черт побери.

– Я послал за подкреплением, – мрачно сказал Крейг.

– Естественно, все равно больше делать нечего.

В конце концов, он действительно был полицейским.

Я вытащил из кармана платок и чуть-чуть прикоснулся им сперва к крови Марион, а потом к крови ее младшего брата.

Эти ребята были нашими лучшими специалистами по взрывчатым веществам. К сожалению, в основном, по взрывчатым. На самом деле, они были просто прекрасными химиками. А Марион еще и биохимиком.

Мы с Шейдом и Эдди немного отошли, чтобы не путать карты Крейгу, и в то же время, чтобы не оставлять его одного, и внимательно посматривали по сторонам. Но возобновить покушения пока никто не пытался, так, будто это было обычным ограблением, отягощенным двойным убийством. Пусть в это верит местная полиция. Как и в то, что парень застрелился от отчаяния, поняв, что его девушка мертва. Откуда нам знать, как их зовут, и что на самом деле она его сестра, как и том, откуда у него взялся пистолет. Район, знаете ли, не из самых спокойных.

– Мы никак не могли пройти мимо, – убито сказал Эдди. – Они первые увидели нас и подошли. Притворяться, что мы незнакомы, было уже бесполезно.

– Да что уж теперь… Может, их убили и не из-за этого.

– А из-за чего?

– Их могли наметить как мишени и раньше, а не из-за их последних действий.

– Тогда зачем у Марион вырвали сумочку?

– Для инсценировки. Наши достижения им ни к чему, своих хватает. Да и ежу понятно, что где-то есть копии.

– Они могли и не знать, что именно в этих бумагах.

– Тоже правда. Значит, они следят за каждым нашим шагом, но прямой удар почему-то не наносят.

– Может, ждут, что к нам еще кто-то подойдет, чтобы и его пристукнуть? – с горечью предположил Эдди.

Я выругался сквозь зубы.

– Я постарался дать знать, что мы помечены. Надеюсь, весть успеет распространиться и хоть кто-то уцелеет.

– Хоть кто-то – это звучит оптимистично.

– Так было с самого начала.

Какой-то невысокий черноволосый человек с усиками помахал мне, потом подошел и протянул мне мой бумажник.

– Вы оставили это в «Драконе».

– Да, спасибо, – собственно, я уже успел и забыть.

– Я владелец заведения, – проговорил черноволосый, упорно глядя мне в глаза. Физиономия у него была почти откровенно гангстерская. Эдди потихоньку, на всякий случай зашел ему за спину. Может, планировал, если что, сохранить его череп для своего антикварного магазина. – Я знаю, кто вы. С вас мы денег не возьмем. – Он задумчиво глянул на трупы.

«Только держитесь от нас подальше, чтобы беду не накликать», – мысленно продолжил я. Но он продолжил иначе.

– И я не буду возражать, если вы заглянете к нам еще раз. Если вам что-то понадобится, всегда рассчитывайте на нас.

Я молча слегка кивнул. Он кивнул в ответ, развернулся, и пошел обратно к «Дракону», небрежно помахивая бамбуковой тростью. Не удивлюсь, если узнаю, что в трости скрывается клинок.

Красивый жест. Можно сказать – героический. Но – вряд ли. Разве что…

Я последовал за ним к «Дракону». В дверях покачивались, позванивая, «поющие ветра».

– Я могу от вас позвонить?

– Конечно, – черноволосый подмигнул. – Надеюсь, звонок не междугородний? Шучу. Проходите в мой кабинет.

Кабинет больше походил на склад, снизу доверху заставленный коробками без наклеек и фирменных знаков. Между коробками каким-то чудом помещались роскошный кожаный диван и скромный стол с немолодо выглядящим компьютером и пузатым красным телефоном.

Компьютер был отключен. С тех пор как приказала долго жить всемирная паутина, их редко кто держит включенными весь день. Разве только во время составления бухгалтерского отчета, или еще для каких-то дел насущных и, по большей части, прозаических.

Хозяин пропустил меня внутрь и деликатно прикрыл за мной дверь.

Я поднял трубку с рычага и набрал номер. После нескольких гудков послышался щелчок и мелодичный голос произнес.

– Алло?

– Лоренс, – проговорил я с облегчением, какого сам от себя не ожидал. Почему-то, мне казалось, что теперь может произойти что угодно, и где угодно.

– А, это ты… – не глядя можно было сказать, что она улыбнулась. – Откуда ты звонишь?

– Тебе лучше не знать. Ты ведь уже слышала про Обри?

– Да, мы уже в курсе, – заверила она с сочувствием в голосе.

– Теперь то же с Марион и Виктором. Предупреди, кого сможешь. Я стараюсь не звонить дважды по одному и тому же номеру. – Я и прежде не звонил по номеру Лоренс, просто, на всякий случай, если вдруг звонок будет прослежен. Но сейчас не удержался. Так хотелось услышать ее голос и узнать, что с ней все в порядке.

– Да, конечно, я… – но тут в трубке что-то зашуршало, послышались раздраженные посторонние голоса. – В чем дело? – сердито спросила Лоренс в сторону, потом испуганно вскрикнула. Трубка с грохотом упала на что-то твердое. Послышались крики и пальба, будто завязалась перестрелка. Потом все стихло. Я застыл с трубкой в руке. Раздались шаги, хрустящие по каким-то предметам или обломкам, потом кто-то поднял трубку на том конце и аккуратно положил ее на рычаг. Через некоторое время я сделал то же самое и медленно сел на диван.