Текст книги ""Лучший стих" Марины Цветаевой (СИ)"

Автор книги: Вера Астахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Осенью я снова была в Москве и решилась позвонить по телефону: "Может быть, Ариадна Сергеевна уже вернулась, и я смогу поговорить с ней, спросить, получила ли она мое письмо, а главное – поздравить с днем рождения Марины Цветаевой, ведь нынче – 26 сентября!" Узнав через "справочное" номер телефона, звоню. Отвечает женский голос– В ответ на свое поздравление со смущением узнаю, что ошиблась: день рождения еще впереди, а 26.09. – это по старому стилю. Но зато – день рождения не только матери, но и отца – двойной праздник! Услышав, что Ариадна Сергеевна недавно вернулась из Тарусы, вспоминаю, чем заканчивается только что прочитанные в "Тарусских страницах" "Кирилловны" (а на самом деле – "Хлыстовки") и спрашиваю:

– Ариадна Сергеевна, а камень в Тарусе лежит? Выполнено желание Марины Цветаевой?

– Нет, что Вы, какой уж там камень! И Паустовский, и Симонов пытались помочь, и другие – ничего не получается, как и с публикациями...

Настает, наконец, 8 октября – настоящий день рождения, и я с букетом цветов снова у дверей Ариадны Сергеевны. Звоню, отдаю цветы, пробормотав, что не буду, мол, задерживать (или только подумав об этом?), и – назад – в предусмотрительно оставленную открытою дверь лифта...

Уже вернувшись во Львов, набралась смелости и позвонила: "Ариадна Сергеевна, хочу что-нибудь для Вас сделать, поддержать, помочь, что-то подарить..." – "Подарить? Если собаку, то не надо – у меня есть кошка".

Собаки у меня не было, но был недавно купленный томик Пабло Неруды, а в нем, среди стихов – фотография: Неруда и Гарсиа Лорка. "Лорка – последний, кого переводила Марина Цветаева, и какие переводы! Наверное, Ариадне Сергеевне будет приятно!", – думала я. В сопроводительном письме я расспрашивала Ариадну Сергеевну о ее работе над наследием Марины Цветаевой и о продолжении "Страниц воспоминаний".

Пришел ответ, и радости моей не было предела... Вот это письмо:

7. Так называемая жизнь

Жизнь не ждет

и ничего нельзя откладывать.

Из письма А.С.Эфрон

О. Ивинской и И.Емельяновой

–

Меня маленькую тревожило чувство,

что времени – нет: до полуночи – вечер,

а с полуночи – утро, а где же ночь?

А сейчас до полудня – детство,

а с полудня – старость. Где же жизнь?

Из письма А.С.Эфрон Б. Пастернаку

от 26 августа 1948г.

"12 декабря 1974г.

Милая Евгения Владимировна, сердечное спасибо за Неруду и за письмо – не говоря уж о предшествовавших знаках дружбы и внимания, на которые я «отозвалась», увы, лишь мысленно, о чем Вам трудно было догадаться. Так в последние годы складывается так называемая жизнь – что именно на письма не остается ни сил, ни времени; чем старше становишься, тем более накапливается долгов и обязанностей, постепенно оттесняющих возможности общения с людьми – сперва личные, потом и эпистолярные...

С Нерудой я знакома не была, но один раз привелось видеть его у Эренбурга – был добродушен, подвижен, зеленовато-смугл, пока (по– французски) спорил и острил с хозяевами дома, одна из эренбурговских собак проела дыру на его (т.е. нерудовском) пиджаке, и замену (временную) этому пиджаку пришлось искать по всем соседним квартирам, т.к. Неруда должен был вот-вот выступать перед каким-то представительным собранием... Вот такая ерунда остается в памяти от встречи с человеком, более того – с поэтом! Но, в конце концов, и на том спасибо...

Я пришла в ужас от того, что Вы решили перепечатывать на машинке мою утлую прозу для своих друзей; журнал-то этот можно достать в любой библиотеке и прочесть спокойно; перепечатка же – дело долгое и утомительное (когда ты не профессионал!) и перепечатывать стоит только уникальное, вероятно.

Когда будет опубликовано в "Звезде" продолжение, и будет ли вообще – толком не знаю, обещали на этот год, потом перенесли на 75-й; за полтора года, что лежит у них материал, не удосужились согласовать со мной купюры; поскольку, как дошли до меня слухи, купюры должны относиться к "теме" моего отца, то я, может быть, с ними и не соглашусь и вынуждена буду материалы забрать обратно; ибо без темы отца не может быть и темы матери (выделено – АВП) (в плане воспоминаний, конечно). В общем – поживем, увидим.

Как будто бы (тьфу-тьфу не сглазить) на будущий год намечаются – в журналах – кое-какие цветаевские публикации. Когда уточнится – сообщу. Пока же – всего Вам самого доброго и еще раз за все спасибо!

Уже и Новый год приближается – со своими 365 чемоданами, как пишет Неруда. Пусть в некоторых из них будут приятные Вам подарки!

А.Эфрон ".

8. "Закон звезды и формула цветка..."

....родовая тяга

Звезд к звезде!...

Марина Цветаева

Я тут же поблагодарила Ариадну Сергеевну и поздравила ее с наступающим Новым годом – так хотелось, чтобы он был добрым и счастливым для нее! В конверт вложила фотографии работ Нади Рушевой, посмертная выставка которой проходила тогда в Львове. Описала поэтический вечер чтеца В.Сомова, на котором прозвучали и цветаевские стихи. Тогда же мой сын Владимир Макаренко, давний читатель и почитатель Марины Цветаевой, отправил Ариадне Сергеевне самодельную открытку с нарисованным храмом Покрова в Филях и листком клевера, вернее – четырехлистником – на счастье и в память о стихотворении Марины Цветаевой «Стихи растут, как звезды и как розы» – по свидетельству Ариадны Сергеевны, одном из любимейших ею цветаевских стихотворений.

(Тогда же Владимир, к этому рисунку написал стихотворение, долго перерабатывая его варианты, которое, как "спор колоколов", перекликается со стихотворением Марины Цветаевой – А.В.П.) .

М. Цветаева

* * *

Стихи растут, как звезды и как розы,

Как красота – ненужная в семье.

А на венцы и на апофеозы -

Один ответ: – Откуда мне сие" ?

Мы спим – и вот, сквозь каменные плиты

Небесный гость в четыре лепестка.

О мир, пойми! Певцом – во сне – открыты

Закон звезды и формула цветка.

14 августа 1918

В. Макаренко

* * *

А. С. Эфрон

От паперти к соцветию креста

Взмывает вещий восьмикрылый стих,

Пронзая храма сказочный кристалл,

Четырехлистной рифмой шелестит.

Таятся в нем мистический узор

Крестом соединенных лепестков,

Сон, дивно распахнувший кругозор,

Законы звезд и формулы веков...

1975, г. Львов

9. "Стыдно будет не успеть сделать..."

Черт месяц украл

Ариадна Эфрон

И снова родиться,

Чтоб снова метель замела?!

Марина Цветаева

Ариадна Сергеевна ответила сразу же:

"7 января 1975.

Милая Евгения Владимировна, еще раз спасибо Вам за все новогодние и всевременные знаки внимания и дружбы, на которые Вы так щедры! Пишу Вам эти несколько слов в первый день Рождества – а Сочельник у нас вчера удался гоголевский: представьте себе разразившуюся в половине первого ночи грозу (подчеркивания Ариадны Сергеевны – А.В.П.) над Москвой, январский гром и январские молнии, вслед за ними – ураганный ветер и удивительно, туманную метель, облаком крутящихся мельчайших градинок (не снежинок!), скрывшую громадину города буквально с глаз долой в одно мгновенье! Вот уж действительно черт месяц украл и всю ночь напролет дурачился вволю; но – по-гоголевски, а не по-булгаковски: во всем этом не было той божественной дьявольщины, а только лишь чертовщина.

Надя Рушева мне нравится, в некоторых вещах ее – удивительная зоркость душевная и чистая смелость таланта; но – относясь к ней, как к состоявшемуся художнику и без скидок на юность – меня раздражает у нее незавершенность опорных точек человеческой фигуры – т.е. слабость, ненарисованность рук (кистей) и ног – безопорность движения, зачастую сводящая его на-нет (на мой взгляд, который, вероятно, ничего не стоит!). М.б. это меня раздражает лишь только потому, что я сама, когда много рисовала в юности, обладала этим же недостатком – безопорной эскизности (не обладая притом талантом, а лишь способностями).

Сомова (чтеца) я не знаю; мнения о нем в Москве разные – от и до. Вообще же "исполнения" маминых стихов я "не вытерпляю". Ее голос до сих пор звучит во мне, и все, что не он, для меня эрзац, хоть разумом и знаю великолепно, насколько неправа; что есть и подлинное.

Что я переводила? Много стихотворного; в частности – Бодлера, Вердена, Готье; из современников – Арагона, и еще кое-какой модерн меньшего диапазона; недавно, в прошлом году, отважилась на неск(олько) сонетов Петрарки, и в только что вышедшей книжечке опасно соседствую с великолепным Вяч(еславом) Ивановым. Думаю, что больше переводить не буду – во-первых, надоело чужим умом жить, нет: это во-вторых; а во-первых, надо "доводить до ума" обработку и комментирование маминого архива, век же мой измерен, сил становится мало; стыдно будет не успеть сделать (выделено – А.В.П.), хотя бы вчерне, то, что могу сделать (расшифровать, объяснить) только я одна на всей земле. Дай Бог сил и еще сколько-то жизни! Меня уже мало на что хватает.

Пожалуйста, передайте мою самую сердечную благодарность Вашему (несомненно) знакомому, приславшему мне новогоднее поздравление с церковкой и четырехлистником, я была очень тронута – и при всей "тронутости" опрометчиво уничтожила конверт с обр(атным) адресом.

Да! «Звезда» что-то затуманилась и, по-видимому, отложила продолжение воспоминаний в долгий ящик – без каких бы то ни было объяснений. Всего Вам самого доброго! А.Э.

Если когда-нибудь во Львов попадет передвижная выставка художников-академиков, посмотрите там очень хороший скульптурный портрет Марины Цветаевой, выполненный в секвойе; скульптор П.И.Бондаренко".

__________

В самом начале марта я послала Ариадне Сергеевне книжечку о Львовском музее украинского искусства и деревянную ручку с изображением символа Львова – памятника Адаму Мицкевичу, а восьмого марта надумала позвонить. Поздравляю с Международным женским днем, а в ответ:

– Вы и в самом деле считаете, что это большой праздник?

– Да, Ариадна, Сергеевна, конечно. Думаю, что мы, женщины, его заслужили. Ведь среди нас – такие как Марина Цветаева, Б.Ахмадулина, Вы...

– Вы сказали – Ахмадулина?.. Окна ее квартиры как раз напротив моих... А принять участие в цветаевском вечере ей было как-то недосуг... (Возможно, Ариадна Сергеевна не знала, что, очевидно, по какой-то уважительной причине Белла Ахмадулина не смогла участвовать в этом вечере, но, читая много ее стихов, посвященных Марине Ивановне и Тарусе, не трудно понять, что Марина Цветаева прошла и сквозь ее сердце. – А.В.П.)

Когда Ариадна Сергеевна сказала, что едет в Тарусу, я спросила, можно ли ей туда написать, и она дала адрес: ул. Ефремова, 15. На мое предложение прислать ей из Новочеркасска, куда я собиралась ехать, фотографию памятника Ермаку (как память о добровольчестве Сергея Яковлевича и о "тех донских боях"), Ариадна Сергеевна ответила, что ничего больше не собирает, наоборот – все сдает в архив, ибо пора готовиться...

– Да бросьте Вы, Ариадна Сергеевна! Я на три года старше Вас, рано нам еще думать о смерти.

– Да-не "бросьте"!..

10. "Пишу Вашей ручкой..."

Поживем – увидим...

Ариадна Эфрон

Потом была первомайская открытка:

"25 апреля 1975г.

Со всеми на свете праздниками, милая Евгения Владимировна, Вас и Ваших близких. Пусть будет побольше праздников среди всех неисчерпаемых обязанностей и обязательств, а также радостей и удач пусть будет побольше!

Весна у нас нынче ранняя, но я так устала от зимы, что почти и не радуюсь молодой зелени и вообще – молодости года. Мои (обкорнанные) "странички" должны "проклюнуться" в ╧╧6-7 "Звезды", поживем – увидим.

Всего Вам самого доброго! А.Э. (Ариадна Эфрон – А.В.П.)

Пишу Вашей ручкой, спасибо!"

11. "Когда-нибудь напечатают..."

Я не живу, а маюсь...

А.С.Эфрон

В июне из Новочеркасска я писала Ариадне Сергеевне, что повсюду ищу и не могу найти шестой номер «Звезды» с ее «Страничками былого», а когда через несколько дней прилетела в Москву, то в первом же киоске обнаружила долгожданный журнал. Захотелось поздравить Ариадну Сергеевну – так редко радовали ее публикациями, и вот я в Тарусе, стою у калитки ее домика, не решаясь войти. Начался дождь, я спряталась под навес, но в это время из дома выходит незнакомая женщина (потом я узнала, что это подруга Ариадны Сергеевны еще со времен туруханской ссылки Ада Александровна Шкодина-Федерольф, еще потом – знакомство – дружба с ней, приезд ее во Львов, но это – уже другая тема) и строго спрашивает, что мне здесь нужно. Отвечаю, что прилетела из Новочеркасска, откуда послала письмо, и хотела бы, если можно видеть Ариадну Сергеевну. Оказывается, письмо вчера получили, зайти можно, но не больше, чем на пять-десять минут, т.к. Ариадна Сергеевна больна.

Узнав о болезни, я стала было говорить, что навещу потом, когда Ариадна Сергеевна выздоровеет, но женщина уже ушла в дом, тотчас же вернулась и пригласила войти.

Сидевшая на постели была совсем не похожа на ту Ариадну Сергеевну, которой я вручала цветы прошлой осенью в Москве. Стыдясь своей неуместности, я подошла к ней, думая лишь о том, как сократить свое пребывание здесь. Все же сказала, что купила журнал с воспоминаниями, что узнала так много нового... Ариадна Сергеевна ответила, что слышала про выход журнала от друзей, но в руках его еще не держала. "Да как же так? – поразилась я, – редакция ведь обязана была прислать... А я-то хороша – оставила свой экземпляр в Москве..." И тут Ариадна Сергеевна принялась... утешать меня, сказала, что надеется скоро этот журнал увидеть.

В ответ на мои слова о том, как это замечательно, что и она и Анастасия Ивановна делятся с нами своими воспоминаниями, как это важно, Ариадна Сергеевна сказала, что главное все же – сам поэт и им написанное, а не родственники. "Я очень люблю Ахматову, но вовсе не стремлюсь общаться с ее сыном". А еще запомнилось: "В конце концов, не так уж и важно, когда будет опубликовано все, созданное Мариной Цветаевой. Важно, что написано и сохранено, когда-нибудь напечатают...".

Прощаясь, я сказала, что очень прошу меня извинить за несвоевременный приход, желая поскорее выздоравливать... "Я не живу, а маюсь", – ответила Ариадна Сергеевна.

"Так называемая жизнь" завершала свою расправу над ней, однако последние ее слова, обращенные ко мне, были о другом. Уже выходя из комнаты, я услышала: "Хочу, чтобы Вам понравилась Таруса".

Это было 18 июля 1975 года. Дождь перестал, и я долго бродила по Тарусе, размышляя над тем, что услышала от Ариадны Сергеевны, разглядывая город, о котором позднее прочитала в письме Ариадны Сергеевны Б.Л.Пастернаку: "Вот это все она видела впервые и на всю жизнь, здесь родились ее стихи, родились, чтобы не умереть".

На могиле Ариадны Сергеевны в Тарусе установлен памятник работы скульптора Павла Ивановича Бондаренко, чей портрет Марины Цветаевой в секвойе так нравился Ариадне Сергеевне.

_____

12. "Неизбывная память..."

Хочу, чтобы Вам понравилась Таруса.

Ариадна Эфрон

В своих воспоминаниях Евгения Владимировна не упомянула еще одну, последнюю, но уже «невстречу» с Ариадной Сергеевной. Уехав из Тарусы в Москву, она, через несколько дней, надеясь на лучшее, с желанием порадовать, поддержать Ариадну Сергеевну, отправила ей бандероль с книгой Марселя Пруста на французском языке зная, что Ариадна Сергеевна владела французским в совершенстве и ей будет приятнее читать книгу в подлиннике.

На два дня бандероль опоздала... и, уже через несколько дней, вернулась во Львов со служебной пометкой "Адресат умер". Ариадна Сергеевна Эфрон умерла 26 июля 1975 г.

Смотрю я на эти страшные два слова, на эту служебную пометку с почтовым штемпелем и – ком в горле застряет, душит, боль сжимает виски, мои вырывающиеся слова на лету замерзают, превращаясь в немой стон: "А – а – а!".

А Евгения Владимировна еще 29 лет – до конца дней своих – помнила и слышала голос Ариадны Сергеевны:

"Хочу, чтобы Вам понравилась Таруса"...

Светлая им всем память!

–

13. Самое дорогое

Тебе – через сто лет

Марина Цветаева

Теперь уже я, в своем музее, как самое дорогое, храню письма и открыточку Ариадны Сергеевны Эфрон, сберегающие движение ее мысли, биение ее сердца и тепло ее рук. А также много других писем и материалов, собранных и созданных удивительной семьей Савинич – Макаренко, и посвященных уникальной семье Цветаевой-Эфрон. Они вложили в них жизнь и душу. Для меня это большая честь! В молодости, по наивности, я хотела разгадать тайну души Марины Цветаевой. И чем больше я узнаю о ней, о ее семье, о том времени, в какое она жила, и людях, какие ее окружали, тем больше возникает вопросов и загадок, тем больше убеждаюсь, что постичь Поэта невозможно, можно только чуть-чуть приблизиться к нему. И делать это надо осторожно, с любовью.

Как-то в разговоре с режиссером Георгием Владимировичем Червинским, поставившим несколько прекрасных спектаклей по произведениям Марины Цветаевой, я сетовала на то, что не сохранился в записи на пластинках живой голос Цветаевой. Он ответил мне: "Живой голос Поэта – в его творениях". Как он прав! Но, все же, очень хотелось бы... Сейчас, еще раз, в этих письмах мы услышали живой голос Ариадны Сергеевны.

А недавно Ленина Абрамовна Марехбейн мне писала: "Жаль, что Марина Ивановна не знает, кем она стала для множества людей на Родине", а я бы добавила – и во всем мире. Мечта дочери Поэта – Ариадны Сергеевны – сбылась: книги Марины Ивановны Цветаевой сейчас выходят огромными тиражами. Для нас, потомков дорого каждое ее слово, дорога каждая минута ее жизни, и даже каждое воспоминание, каким бы оно ни было, а так же все, что касается ее семьи. Для нас, к кому она обращалась в своем стихотворении "Тебе – через сто лет", написанном еще в 1919г.:

И грустно мне еще, что в этот вечер,

Сегодняшний – так долго шла я вслед

Садящемуся солнцу, – и навстречу

Тебе – через сто лет.

Как-то мой любимый старший брат Владимир Феодосьевич Васильев, мой движитель и вдохновитель, поздравляя меня с днем рождения, писал: «Неистовая Искательница! Созидательница!... Поздравляю тебя с достижением еще одной вехи, рубежа на пути к своей великой мечте!... Рубикон перейден. Марина ждет. Ее почитатели – тоже. И я жду. Так, значит, есть для чего жить! И в этом есть наивысшая суть!».

А еще, когда-то, при встрече с удивительной женщиной – Ирмой Викторовной Кудровой, расставаясь со мной, на прощанье она произнесла слова, ставшие для меня заповедью: "Верочка, читайте, больше читайте Марину Ивановну Цветаеву и тогда Ваша мечта сбудется!".

Моя мечта начинает сбываться.

Всем, кто прочтет эту статью, я передаю эту заповедь и желаю того же.

Пусть сбудутся ваши мечты!

г. Запорожье,

октябрь 2005г.