Текст книги "Необычайное путешествие"
Автор книги: Вера Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Страшась его недовольства, все работали, не переводя дыхания. Мать старалась не отставать от других, но была уже очень слаба. Внезапно из ее рта и носа хлынула кровь. Она упала, но и полумертвая искала меня взглядом. Забыв страх перед господином, я бросился к ней. Я обхватил руками ее голову. Звал, просил не оставлять меня. Номарх пинком ноги отшвырнул меня от трупа матери и велел своему помощнику взять меня к себе. Тот отдал меня на воспитание своим рабам. Они обращались со мной неплохо, но, конечно, не могли заменить мать. Я научился от них тому, что должен делать домашний раб: убрать цветами праздничный стол, ощипать и выпотрошить гуся, вычистить до блеска бронзовую посуду. После этого господин подарил меня своей сестре в день ее свадьбы. И вот я здесь.
Раб умолк, но долго никто не произносил ни слова. Каждый, наверно, вспоминал свою жизнь, и вряд ли кто находил ее счастливой. В дальнем углу хижины кто-то запел тихим прерывающимся голосом:
Смерть стоит сегодня передо мною,
Как выздоровление перед больным…
Как пребывание под парусом в ветреную погоду,
Как запах лотоса, как путь, омытый дождем…
И все подхватили скорбный мотив и вместе допели песню:
Смерть стоит сегодня передо мною,
Как возвращение домой с похода…
Как желание увидеть свой дом
После многолетнего пребывания в плену…
Уткнувшись лицом в циновку, Вася тихо плакал.
В ОКРУЖЕНИИ БОГОВ
После завтрака, состоящего из сухой рыбы и плоских ячменных лепешек, пришел Пааам. Он критически осмотрел Васю и Валерика, чисто вымытых, в белых набедренных повязках и, видимо, остался доволен.
– Сейчас я поведу вас к главному жрецу, – сказал он, – а девочка останется в доме. Так приказал господин.
– Почему? – запротестовал Вася. – Пусть берут нас всех вместе.
– Раб не может иметь своих желаний, – строго сказал Пааам. – Женщина – нечистое существо. Ее присутствие оскверняет храм. Даже наша царевна, когда она хочет принести жертву священному Пта, подвергается окуриванию, прежде чем получить доступ в храм пресветлого бога. Девочка нужна здесь. Во время праздничного пира акробатка, увеселяющая гостей, сломала себе спину. Вашу девочку будут учить, чтобы она могла занять место акробатки.
– Пропала наша Кюльжан, – вырвалось у Валерика.
– Но хоть проститься с ней мы можем? – после некоторой паузы спросил Вася.
Пааам кивнул головой и приказал рабыне, пробегавшей мимо, привести новую акробатку.
Через несколько минут пришла Кюльжан. Ее волосы были заплетены во множество мелких косичек, голову обвивала пестрая лента, надо лбом торчал цветок голубого лотоса. Одета она была в подобие короткой туники. У Васи сжалось сердце при виде печальных глаз подруги.
– Потерпи немного, – сказал он девочке. – Мы здесь долго не задержимся. Как только поймем их жизнь, так же заберем тебя. Можешь потерпеть?
Кюльжан молча кивнула головой, крепко пожала руки мальчикам и вернулась в дом.
Следуя за Пааамом к воротам, Вася на ходу погладил Дозора, высунувшегося им навстречу из своей конуры. Пес рванулся вслед за хозяином, но, задержанный цепью, горестно завыл.
– Похоже, что Дозору тоже здесь не слишком нравится, – заметил Валерик.
Следуя за своим провожатым, мальчики пришли к берегу Нила. Спокойно текли воды огромной реки. Дети сели в легкий тростниковый челнок, управляемый почти черным от загара мальчишкой, и направились к противоположному берегу. Масса рыбы, сверкая чешуей, играла в воде. Мелькнула синяя спина и показалась широко открытая, похожая на чемодан, пасть бегемота. Ловким ударом весла мальчик направил лодку мимо животного.
– Да тут есть и крокодилы, – стараясь говорить как можно спокойней, заметил Валерик.
Прямо к лодке, похожие на серые древесные стволы, направлялись чудовища. Лицо Пааама стало серьезным. Он взял весло из рук маленького лодочника и резким рывком повернул в сторону легкое суденышко.
– Бог Собек, – сказал он внушительно, показывая веслом на крокодила.
– Запомним на всякий случай и этого бога, – угрюмо сказал Валерику Вася. – А то опять можно попасть впросак. Будьте добры, – обратился он очень вежливо к Паааму, – скажите, какие еще у вас тут боги обитают?
Тот вернул лодочнику весло и торжественно начал:
– Велик солнечный бог Амон-Ра, – он дает жизнь всему живому.
– Ну, с солнцем, я думаю, у нас конфликтов не будет, – пробормотал Вася.
– Ему посвящен баран – бог Хнум.
– Ой, сколько я съел этого божества в плове, – усмехнулся Валерик.
Остановив его строгим взглядом, Пааам продолжал:
– В нашем священном городе Мемфисе почитается бык Апис. Самое ужасное кощунство – убийство такого животного.
– Лишь бы он на нас не кидался, – не унимался расшалившийся Валерик.
– Бог земли Гэб, а сейчас мы плывем мимо священной рощи богини неба, пресветлой Хатхор, почитаемой в виде коровы.
– Ну, это, по крайней мере, безвредное божество, – обрадовался Вася.
– Тот – бог луны, он же бог письма, счета и мудрости – почитается в виде павиана.
– Ну, это тоже вполне выносимое божество!
– Бог Пта – мироздатель, творец вселенной, ему вы будете служить.
«Это еще как сказать», – подумал Вася.
– Богиня Уаджит – почитается в виде ядовитой змеи.
– В загробном царстве вас встретит сам Озирис – судья мертвых, – продолжал Пааам.
– Постараемся, насколько возможно, оттянуть эту встречу, – решительно заявил Валерик и потянулся сорвать качающийся на воде большой цветок лотоса.
– Это священный лотос бога Нефертума, – предупредил Пааам, и Валерик поспешно отдёрнул руку.
– Скажите, – взмолился Вася, – не быстрее ли будет назвать тех животных, которые у вас не почитаются священными?
Но Пааам сердито сдвинул брови и до самого берега больше не произнес ни слова.
– Все равно мы с тобой опять влезем в какую-нибудь кашу, – ворчал Валерик, идя по дороге, вымощенной белыми плитами. – Тут невозможно не наткнуться если не на того, так на другого бога.
– Будем держаться подальше от всякой скотины, – благоразумно ответил Вася. – Даже от кошки.
– Кошка во всем Египте почитается священным животным, – подтвердил Пааам. – Смерть кошки оплакивается в семье больше, чем смерть собственного сына.
Подойдя к маленькому окошечку в высокой стене, окружающей храм, Пааам постучал. В окошке показалось сморщенное, желтое, как старый пергамент, лицо.
– От господина Хенку с дарами, – сказал Пааам, и перед ними сейчас же распахнулась дверь, почти сливавшаяся со стеной.
Они вошли в аллею огромного сада, состоявшую из одних пальм. На фоне темных листьев сверкали покрытые электрумом иглы высоких обелисков. Дорога между пальмами была выложена плитками черного и розового гранита. Мальчики прошли мимо озера, вокруг которого стояли статуи каких-то страшных полулюдей, полузверей, и очутились перед широкой белой лестницей, на боковых скатах которой были высечены извивающиеся желтые змеи.
Следуя за Пааамом, они поднялись по этой лестнице к массивной двери, обитой бронзовыми листами. Перед дверью на цепи висел бронзовый же щит. Пааам взял из ниши в стене рядом с дверью маленький молоточек и три раза ударил в щит. Раздался мелодичный звон.
Дверь отворилась как будто сама собою. Перед ними оказался длинный узкий коридор с рядом колонн. Они вошли, и дверь сейчас же закрылась.
– Ждать здесь, – шепнул Пааам, – повиноваться во всем. Будьте наблюдательны, но говорите как можно меньше. Когда вы будете нужны мне, я найду вас.
Пааам быстро ушел по коридору и несколько минут спустя вернулся в сопровождении жреца в длинных белых одеждах. Положив свои руки на плечи мальчиков, Пааам заставил их опуститься на колени и, даже не взглянув на них больше, ушел в распахнувшиеся, едва он до них дотронулся, двери.
Амени – главному жрецу храма Пта – понравились подаренные вельможей расторопные и смышленые мальчики. Сделав из них своих личных слуг, Амени посылал их с разными поручениями то в храмовые мастерские, то в библиотеку, где хранились старинные папирусы с изречениями, то в храмовую школу, в которой под его наблюдением обучались писцы. Вася и Валерик видели очень много интересного и только жалели, что с ними нет их подруги.
В храмовых мастерских под наблюдением особых надзирателей работали прекрасно обученные мастера. Они высекали для храмов колоссов-богов из целых каменных глыб черного и розового гранита или красного песчаника, изготовляли вазы для светильников и цветов, украшенные резьбой и золотыми полосками, отливали золотые и серебряные статуэтки богов и царей, мастерили погребальные ящики из сикоморы, тамариска, кедра и черного дерева, обивали листовым золотом саркофаги и мебель.
Мальчики восхищались искусством мастеров и в то же время ужасались при виде такого неслыханного расточительства богатств, добываемых каторжным трудом рабов, а зачастую и ценой их жизни.
Иногда Амени разрешал им присутствовать на занятиях в храмовой школе писцов, где обучались, главным образом, сыновья вельмож в возрасте от пяти до семнадцати лет. В этой школе занятия шли с раннего утра до позднего вечера. Мальчиков учили, в первую очередь, читать и красиво и грамотно писать. Это было нелегким делом, потому что египетское письмо имело более семисот знаков-йероглифов.
Присев на корточки гденибудь в углу, Вася и Валерик с любопытством слушали нравоучение жреца:
– Читай прилежно книгу, не проводи дня праздно, иначе горе телу твоему, – монотонно говорил жрец. – Ухо мальчика на его спине, и оно слушает, когда его бьют.
Профессию писца жрец расписывал самыми радужными красками. В то же время он выставлял все другие профессии в самом черном свете:
– Я видел медника у топок его печи, – говорил жрец, – его пальцы были, как кожа крокодила, и он пахнул хуже, чем рыбья икра. У земледельца одежда бессменная. Болеет он постоянно, и едва возвращается домой вечером, ему вновь надо идти. Ткач всегда в помещении. Свежим воздухом почти не дышит. Даст хлеба привратнику, тот выпустит его на свет. Сандальщик всегда нищенствует. Прачечник стирает рядом с крокодилом. Неспокойное это занятие.
Нет должности выше должности писца. Ибо он – сам начальник. – Так, обычно, жрец заканчивал свои поучения.
Кроме чтения и письма, мальчиков обучали математике, необходимой для вычислений при строительстве храмов, гробниц, рытье каналов, учете урожая при взимании налогов, подсчете расходов на снаряжение войска, идущего в поход за рабами или золотом.
Учили их и наблюдению за звездами для того, чтоб по их движениям определить время наводнения и убыли воды в Ниле, и, особенно, для предсказания будущего. Жрецы составляли календари «счастливых и несчастливых дней». За особую плату предсказывали человеку его судьбу, уверяя, что она связана с определенной звездой, от движения которой целиком и зависит.
Вася и Валерик только поражались легковерию людей, обираемых жрецами всяческими способами.
Приближались сроки разлива Нила, который начинается с половины июля и продолжается около четырех месяцев. Этого дня ждали как праздника: будущий урожай зависел исключительно от того, насколько высоко поднимется вода. Ведь дожди в Египте, особенно в Верхнем, – очень редкое явление.
По всем сорока номам, расположенным в долине Нила, шла усиленная очистка старых и рытье новых каналов. В этих работах участвовали не только рабы, но и все население.
По положению звезд и показанию ниломера жрецы определили день наступления наводнения. Кроме этого, уже прилетел священный белый ибис, а всему населению было известно, что эта птица прилетает в их страну перед самым разливом. Амени немедленно послал к фараону нарочного с известием о начале праздника.
Вася и Валерик удостоились чести наблюдать торжество разлива Нила с плоской кровли одной из храмовых мастерских, куда были допущены ученики школы писцов.
Громадные толпы народа уже давно стояли на обоих берегах Нила. Лазурные воды реки стали мутно-зелеными, течение – стремительным. Появились белые гребни волн.
Из ворот дворца фараона показались полотые носилки. Их несли двенадцать рабов. На поставленном на них троне восседал фараон в переднике, расшитом драгоценными камнями. С плеч его ниспадала белая с красным мантия, на голове красовалась корона в форме высокой бадьи с ручкой. Сзади и с боков носилок шли слуги, заслоняя фараона от лучей солнца опахалами из страусовых перьев.
Как только носилки приблизились к храму, Амени подал знак жрецам, стоящим рядом с ним, и все запели гимн богу-солнцу, сыном которого почитался фараон.
Заинтересованный невиданным зрелищем, Вася не заметил, что за его спиной появился некто в белой одежде жреца, и он обратил на это внимание только тогда, когда почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Вася обернулся и вздрогнул. Перед ним стоял Пааам.
– Возьми, – сказал Пааам. И Вася почувствовал в своей руке какой-то круглый предмет, обернутый в лоскут ткани.
– Возьми. Это воск. Сделаешь оттиск ключа от дверей главного храма Пта. Завтра в Городе Мертвых отдашь его мне. Если осмелишься не выполнить, то девочка, оставшаяся в доме вельможи, завтра же предстанет перед судом Озириса.
– Но как же я это сделаю? – испугался Вася. – Ключ от храма всегда на поясе у самого Амени.
– Вместе с воском я положил пучок сухой травы, – ответил Пааам. – Когда Амени позовет тебя за чем-нибудь, проходя мимо курильницы с благовониями, брось на угли эту траву. Потом выйди за дверь и сосчитай до десяти. Закрыв нос и рот мокрой тканью, смело возвращайся. Амени будет крепко спать, но сон его будет очень краток. Не снимая ключа с его пояса, погрузи бородку глубоко в воск. Потом быстро уходи. Понял?
– Понял, – дрожащим голосом ответил Вася.
В «ГОРОДЕ МЕРТВЫХ»
«Город Мертвых» – так называлось кладбище древних обитателей Египта. В склонах скалистых холмов Вася увидел черневшие отверстия. Это были входы в гробницы.
Вася шел в составе похоронной процессии вместе с другими мальчиками из школы писцов. В руках мальчика был кусок папируса с изречениями из Книги Мертвых. Этот папирус, врученный ему жрецом, должен был быть положен с покойником, чтоб «бодрить» его душу во время перехода на тот свет.
Каждый мальчик, шествующий в похоронной процессии, нес по такому же папирусу с каким-нибудь изречением. Тут были заклинания, предохраняющие покойника от тления, и изречения, помогающие душе опять соединиться с телом, изречение, не дающее умереть вторично. Ведь жрецы внушали, что душа человека, вылетев из его тела, потом время от времени возвращается к нему обратно. Она берет еду и питье, принесенные родственниками, затем входит обратно в тело. Покойник оживает и начинает подкрепляться. Поэтому, чтобы вернувшаяся душа нашла тело в приличном состоянии, египтяне принимали меры, предохраняющие его от тления.
Труп передавался парасхиту, профессией которого было бальзамирование усопших. Он начинал с того, что вынимал внутренности и укладывал их отдельно в каменные сосуды, а затем опускал выпотрошенное тело в раствор соли с примесью смолистых веществ. Через семьдесят дней труп вынимался из раствора и просушивался. Его набивали душистыми травами и пеленали в льняные ткани. Получалась мумия, ее клали в гроб, сделанный в форме человеческой фигуры.
Конечно, беднякам такая роскошь была не по карману. Их хоронили без всяких затей в общей яме и только привязывали к трупу дощечку с молитвой, содержавшей просьбу к Озирису обеспечить на том свете покойника питанием в количестве тысячи быков, тысячи хлебов и тысячи кружек пива.
Но сегодня хоронили знатного вельможу, и похороны были обставлены, как полагается.
Впереди процессии шествовал жрец, неся деревянную, выкрашенную в черный цвет фигуру шакала, изображающую бога смерти Анубиса. Затем следовали носильщики с вещами, которые, по общему мнению, должны понадобиться покойнику. Тут были целые сундуки богатой одежды, ларчики с драгоценностями, сосуды с душистыми маслами. За всем этим везли портретную статую усопшего. Статую сопровождала толпа специально нанятых для этого женщин-плакальщиц. Чем богаче были родственники покойного, тем больше плакальщиц могли они нанять. Наконец, под балдахином на салазках везли гроб с мумией. Его окружали жрецы, без устали махая своими кадилами. Сзади шли родственники и друзья покойного. Шествие замыкали нищие.
Вася с группой учеников шел между жрецами и родственниками и радовался, что сам Амени на похоронах не присутствует. После того, как мальчик выполнил приказ Пааама, он боялся даже встречи с жрецом, опасаясь, что тот как-нибудь догадается о его тайне. Вася ничего не сказал и Валерику, чтоб не навлечь на него кары, как на сообщника, если совершеннее им вдруг откроется. Комок воска с оттиском ключа, спрятанный в складках пояса, все время казался Васе слишком заметным, и он старался держать свиток папируса так, чтобы скрыть им еле заметную выпуклость на талии.
Шествие остановилось у входа в гробницу и началось прощание. Голосом, прерывающимся от рыданий, женщина пела:
Приди, о брат мой, в свой дом…
Я не вижу тебя, и скорбит мое сердце…
Ищут тебя мои глаза…
Я твоя сестра от одной матери, брат мой…
Не разлучайся со мной…
Я взываю и плачу до высоты поднебесной,
Но ты не слышишь моего голоса, брат мой…
Услышь меня… Ведь ты любил меня на земле…
По знаку жреца, ученики по очереди подходили к саркофагу и клали на него папирусы с изречениями. Вася также положил свой. Возвращаясь на свое место, он неожиданно столкнулся с Пааамом. С лицом, перепачканным в иле, в одежде нищего, Пааам протягивал к нему руку, как бы прося подаяния. Пораженный необычным видом юноши, Вася несколько мгновений растерянно смотрел в его глаза, потом, спохватившись, поскорее сунул в его руку кусок воска. Пааам сделал шаг назад и смешался с толпой нищих. Вася с опаской оглянулся – не заметил ли кто-нибудь его проделки, но внимание всех было обращено на гроб, который в этот момент как раз вносили в гробницу. Жрецы торжественно запели:
Как воистину Озирис живет, так живешь и ты…
Как воистину он не умрет, так не умрешь и ты…
Прошло несколько дней, и Вася постепенно успокоился. Но однажды утром он проснулся в пристройке, где отдыхали храмовые рабы, от энергичных толчков Валерика.
– Что случилось? – спросил Вася.
Присев на корточки, Валерик таинственно зашептал:
– Понимаешь, какое дело... Сегодня ночью, у главных ворот храма Пта кто-то убил кинжалом обоих стражей. Двери храма были найдены закрытыми, как будто ничего не пропало, но Амени вне себя. Говорят, что кто-то все же был внутри храма, открыв двери своим ключом. Теперь среди храмовых рабов ищут изменника. Ты что так побледнел? Уж не напился ли ты вчера зеленой нильской воды? Говорят, что сейчас она очень вредна: в ней много гниющих растений.
Отослав от себя Валерика, Вася стал думать о том, как бы поскорее забрать Кюльжан и распроститься с древним Египтом.
– Я тут уже дважды оказался преступником, – размышлял он про себя. – И неизвестно, что еще вздумает потребовать от меня Пааам. Нет. Надо выбираться отсюда…
В пристройку вбежал запыхавшийся Валерик:
– Вася! Амени приказал прислать тебя к нему, – сказал он тревожно.
"Начинается", – с тоской подумал мальчик и нетвердыми шагами направился к жрецу.
Если Амени и был встревожен или огорчен, то, во всяком случае, он хорошо владел собой. На его лице Вася увидел обычное выражение холодного спокойствия. Едва взглянув на мальчика, Амени вручил ему сверток папируса, запечатанный его личной печатью.
– Господин Хенку, подаривший тебя, просил у меня гороскоп его жизни. Вот он. Отвези и долго не задерживайся. Ты мне нужен, – сказал Амени.
Обрадованный таким оборотом дола, Вася почтительно принял свиток и даже осведомился, не может ли он взять с собой другого мальчика: вдвоем будет легче переправиться на лодке через разлившийся Нил.
Жрец кивком головы дал разрешение. С белой лестницы мальчик сбежал, как на крыльях, и бросился искать Валерика.
– Идем к Кюльжан, – бросил он, таща его к выходу из храма. И на ухо ему шепнул: – Больше мы сюда не вернемся.
Валерик просиял.
Зная, что вся дорога до пристани просматривается с кровли храма, мальчики заставили себя идти, не торопясь. Дойдя до реки, они остановились в изумлении. Вода Нила стала ярко-красной. Казалось, что перед ними течет кровавая река.
– Что бы это значило? – растерянно сказал Вася.
– Не понимаю, – ответил Валерик.
Маленькая лодочка скользнула к берегу, и мальчики к своему ужасу увидели в ней Пааама.
«Никак нам от него не избавиться», – с отчаянием подумал Вася. Пааам с самым приветливым видом указал им на место в лодке, и мальчикам не осталось ничего другого, как занять его. Несколько минут они плыли молча. Пааам ласково улыбался, Вася хмуро молчал, а Валерик, не будучи в курсе дела, быстро примирился с обществом Пааама и интересовался только кроваво-красным цветом реки.
– Отчего вода стала такой? – обратился он к Паааму.
– Такого цвета Нил теперь будет до самого конца наводнения, – ответил тот с готовностью. – Это от ила.
Положив весло, Пааам достал из складок одежды маленький стаканчик и, зачерпнув изза борта воды, подал Васе со словами:
– Когда ил осядет – пей. Эта вода будет вкусней вина.
«Отравить хочет, чтоб избавиться от свидетеля», – со страхом подумал мальчик.
Скоро ил осел на дно, заняв почти треть стакана. Наверху осталась красная жидкость. Вася колебался. Как будто угадав его мысли, Пааам взял стакан из его рук, отпил глоток сам и протянул Валерику. Тот нерешительно попробовал, почмокав губами, и с удовольствием допил.
– Вкусно, – сказал он, облизываясь. – Ты только попробуй!
Вася сполоснул стакан, зачерпнул воды и, дав илу отстояться, выпил. Вода оказалась действительно очень вкусной и приятно освежала.
– Наверно, в ней растворились какие-нибудь минеральные соли, принесенные водой с гор, – высказал он свое предположение. – Интересно бы сделать химический анализ.
Пааам, улыбаясь, смотрел на мальчиков и явно затягивал переправу. Лодка плыла тихо и плавно, как лебедь. До берега было еще далеко.
– Юные чужеземцы, – оказал он, наконец. – Ваша девочка-акробатка рассказала слугам дома много странного. Она говорила, будто в той стране, откуда вы прибыли, нет ни фараонов, ни господ, и бывшие рабы стали хозяевами всех богатств страны. Может быть, девочка солгала?
– Нет, она сказала правду, – возразил Вася.
– Девочка-акробатка еще сказала, что вы прибыли сюда не за золотом и драгоценностями, а только за тем, чтобы узнать, как живет наш народ. Это тоже правда?
– Конечно, правда.
– Тогда простите меня, чужеземцы, прибывшие к нам из счастливой страны, что я поступил с вами нехорошо при первой же встрече. Но я давно уже замыслил план мести за смерть моего отца и двух братьев. Они погибли во время постройки пирамиды для последнего умершего фараона. Отец – от изнурения, а братья были раздавлены тяжелой каменной плитой.
Я не египтянин, я ливиец, поэтому я светлокож и светловолос. Но я видел в течение многих лет, которые пробыл в Египте в качестве раба, как люди мучились и умирали на постройке гигантской гробницы фараона. Я дал клятву отомстить за смерть не только моих близких, но и за всех погибших при ее создании. Фараон хотел, чтобы его тело сохранилось вечно… Я решил вытащить его из усыпальницы и бросить шакалам. Тогда душа его не найдет себе пристанища, и он будет лишен второй жизни.
Но те, кто придумал план постройки этой гробницы, знали, что мы ненавидим фараона. По пути к месту, где находится его саркофаг, настроены ловушки, чтоб погубить того, кто осмелится нарушить покой усопшего. Я решил сперва добыть план, по которому строилась гробница – на нем отмечены места ловушек. План хранился в храме Пта, куда я сам не мог проникнуть. По моему указанию ты помог мне. Я срисовал план, оставив папирус на месте. Если бы я взял его с собой, Амени мог бы догадаться, зачем он взят. Ты помог мне, и я не хочу остаться неблагодарным. Если у тебя есть какое-нибудь желание – скажи. Я сделаю все, что в моих силах.
– Если можно, – оказал Вася, – я хотел бы посмотреть, как там все устроено, внутри пирамиды. Но, если этого нельзя, то…
– Ни один чужеземец этого не видел и не увидит, – ответил Пааам. – Но я не вижу в твоих глазах жадности, а только стремление к знанию. Поэтому я возьму вас с собой. Только дай мне слово, что сразу после того, чему свидетелем вы будете, вы покинете нашу страну.
– Мы и так решили поскорее закончить наше путешествие, – сказал Вася.
– Тогда вы увидите гробницу фараона и все, что в ней находится. Сейчас я провожу вас в хижину бедного ремесленника, в ней вы сможете поесть и отдохнуть. Когда солнце скроется за Нилом, к вам придет девочка-акробатка. Она проводит вас туда, где я буду вас ждать, Отдыхайте же хорошенько. Сегодня ночью вам не придется спать.
Лодка мягко толкнулась о берег, и Вася первым ступил на влажный песок.
Город спал. Под светом месяца Нил потерял свою мрачную окраску и казался серебряным. На фоне белых зданий города чернели силуэты пальм и кипарисов. Скоро путешественники миновали последние хижины квартала бедняков.
Закутанная в длинное белое покрывало, Кюльжан уверенно вела мальчиков за собой. Перед ними теперь расстилалась мрачная скалистая долина, в глубине которой вырисовывались величественные контуры пирамид. Безмолвие ночи нарушал только тоскливый вой шакалов. Неожиданно около Васи мелькнула четвероногая тень, и он почувствовал на своих плечах лапы Дозора. Мальчик радостно ответил на «объятия» друга и с минуту они топтались на месте.
– Хватит вам вальсировать, – засмеялась Кюльжан. – Пааам просил поторопиться. Он нас уже видит.
Вася оглянулся. Вблизи стоял его недавний «господин» и с ним высокий нубиец, грустный рассказ которого Вася слышал в первую ночь, проведенную в хижине рабов.
– Пойдем, – коротко сказал Пааам. Он пошел вперед, а за ним все остальные. Темнокожий нубиец с небольшим мешочком в руках замыкал шествие.
– Здесь, – сказал Пааам. – Вход в гробницу должен быть с севера. Обойдем кругом.
Вася знал, что два его шага равняются метру и из любопытства начал считать свои шаги. Сторона основания пирамиды, вдоль которой они шли, оказалась равной его четыремстам шестидесяти шести шагам. Это значило двести тридцать три метра. И он еще раз удивился гигантским размерам царской усыпальницы. На высоте около десяти метров Вася увидел темное отверстие. Пааам остановился прямо под ним. Нубиец вынул из своего мешочка тонкую веревку и горшочек с каким-то составом. Содержимым горшочка он старательно натер подошвы своих ног и легко поднялся к входному отверстию, идя по гладко отшлифованной стене пирамиды.
Вася сунул палец в горшочек. В нем была какая-то очень клейкая масса.
Нубиец спустил сверху конец веревки, Палам обвязал им Васю за талию и предложил идти по наклонной стене пирамиды к входу. При помощи нубийца все, не исключая и Дозора, через несколько минут оказались внутри пирамиды. Вася услышал удары кремня, увидел искорки, и вскоре темноту, в которой они очутились, рассеял свет смоляного факела.
Видимо, никакой вентиляции внутри пирамиды не было. Пламя факела горело ровно, не колеблясь. При этом освещении Пааам внимательно рассмотрел принесенный им с собой лоскуток папируса с набросанным на нем чертежом и сделал знак следовать за ним. Нубиец шел за его плечом, освещая факелом путь. По совету Пааама Вася крепко держал Дозора за ошейник, не отпуская его ни на шаг.
Они вошли в узкую галерею, круто спускающуюся вниз. Взяв у нубийца горшочек, Пааам натер клейким составом подошвы своих ног и предложил то же сделать и всем остальным. Затем начался спуск вниз по совершенно гладким плитам.
– Эта галерея заканчивается глубоким колодцем, – справившись с чертежом, сказал Пааам. – Чем ближе к колодцу, тем спуск будет круче, а когда увидишь отверстие – будет уже поздно. Удержаться на краю колодца невозможно. Это – фальшивый ход, ловушка. Сейчас мы свернем в настоящий. Следуйте за мной.
Пааам прижался к правой стене галереи и как будто бы прошел сквозь камень. Боковой ход был построен так, что, не зная о его существовании, можно было легко пройти мимо. Этот ход был более пологим, вел куда-то наверх, и идти по нему было гораздо легче. Все же Вася скоро почувствовал, что дышать ему очень трудно, не столько от крутизны подъема, сколько от тяжелого, спертого, совершенно неподвижного воздуха.
Так они шли очень долго и, наконец, увидели вход в обширный зал. Поперек входа лежал большой плоский камень. Над ним нависла гранитная глыба. Между этим порогом и глыбой оставалась щель около полуметра.
– Это – вторая ловушка, – пояснил Пааам. – Вынести что-нибудь большое из гробницы, не сдвинув этого камня, невозможно. Сдвигается он без труда, но стоит его только чуть тронуть с места, как эта гранитная глыба сейчас же упадет на голову и завалит вход. Поэтому нужно уподобиться змее.
Растянувшись на животе, Пааам осторожно прополз в щель между глыбой и каменным порогом. Последовав его примеру, все оказались в просторном зале из гранита.
У противоположной стены лицом друг к другу стояли две статуи в человеческий рост. На их головах сверкали диадемы. В руки были вложены золотые скипетры.
– Это фараон и его душа, – пояснил Пааам.
Весь зал был уставлен самыми разнообразными вещами, захороненными вместе с царем. Здесь стояло множество сундуков, обитых листовым золотом, ларцов из слоновой кости, базальтовых ваз изумительной работы, с торчавшими стеблями давно высохших цветов. У стен находились кресла, разукрашенные золотом, драгоценными камнями и слоновой костью. На подставках лежала драгоценная посуда, сосуды для вина и масла, опахала из разноцветных перьев, курильницы для душистых смол, светильники и статуи разнообразных египетских богов.
Дети с любопытством поднимали крышки сундуков и ларцов. Там находились царские одежды, сандалии, отделанные золотом, массивные перстни, браслеты, ожерелья, усыпанные сверкающими при свете факела камнями.
Стены гробницы были украшены рисунками, изображавшими отдельные сцены из жизни фараона и подробности похоронного обряда.
Дети рассматривали все это, как интересные игрушки. Нубиец услужливо светил им факелом. Пааам, присев на край золоченого кресла, углубился в какие-то свои думы, ожидая, пока его спутники удовлетворят свою любознательность.
– Смотрите, чужеземцы, и запоминайте, – заговорил нубиец, до этого момента не проронивший ни одного слова. – Все богатства Египта, Ливии и несчастной Нубии собраны здесь для мертвого фараона. Нашим трудом, трудом рабов, создано все, что вы видите. И все это принадлежит только фараонам и богам. Достоин почета тот, чьи руки никогда не знали труда. Труд же считается позорным уделом раба.
Очнувшись от своего раздумья, Пааам подошел к нубийцу и извлек из его мешочка небольшой инструмент, похожий на ломик. Став между обращенными лицом друг к другу статуями фараона, он начертил на стене треугольник, и быстро, как бы боясь раздумать, начал взламывать, видимо, замурованное место. Когда лоб Пааама покрылся потом, его сменил нубиец.
