Текст книги "Лучший друг девушки"

Автор книги: Вера Кауи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Билли говорил, что она была калекой.

Вопросительно поднятое плечо Якова было красноречивей целых томов исследований с их предисловиями, алфавитными указателями и исчерпывающей библиографией.

– Билли оказался для нее слишком тяжкой ношей. Потому-то он и бросил ее. – Яков многозначительно посмотрел на Ливи. – А всякому известно, чем начинают заниматься люди, когда понимают, что их просто-напросто вышвырнули на свалку.

Ливи ничего не ответила: мало ли кто чем занимается? Ей же хотелось знать, что сделала Йетта Фельдман, именно она.

– Они ищут утешение где угодно...

Ливи обратила внимание: он сказал где угодно, а не с кем угодно.

На лице ее, видимо, отразилось недоумение, так как Яков понимающе кивнул:

– Так я и знал. Билли никогда не любил афишировать свои неудачи. Йетта запила. Алкоголь стал единственным ее утешением. А когда еще пришлось расстаться со своими сыновьями... – Яков пожал плечами. – Естественно, Билли хотел дать им все самое лучшее, чтобы им не пришлось, как ему, начинать все с нуля. Йетта никак не могла этого понять, и тогда Билли настоял, чтобы сыновья сами сделали выбор. Между своей матерью и отцом. Иметь обоих родителей им было не дано, так как Билли уже начал свое восхождение и ничто не могло его остановить. – Он печально вздохнул. – Кто станет обвинять мальчиков, что они решили идти одной дорогой с отцом в его новый мир?

Их мать, ответила себе Ливи.

Взгляды их встретились, и Янов многозначительно развел руками, как бы говоря: «Все это старо, как мир».

– Спасибо за предупреждение, – наконец сказала Ливи. – Полагаю, вы совершенно правы. Теперь я и сама вижу, что затея моя никудышная. Но откуда мне было знать?..

– Естественно. Вы – леди Банкрофт, Йетта же тогда была только госпожой Банциевич.

– Вы присутствовали на похоронах?

– Нет. Она умерла где-то в Шотландии. В какой-то частной лечебнице, ну, вы можете себе представить, что это была за лечебница. Мы бы тоже ничего не знали, но Билли пришлось сообщить о смерти Йетты ее старому умирающему отцу, который, естественно, не мог туда поехать. Билли все предусмотрел. Шесть месяцев спустя старик Фельдман и сам отдал Богу душу. У него был сильный сердечный приступ. Последние свои годы он жил только благодаря дигиталису.

Она почувствовала, как пальцы Якова быстро коснулись ее руки.

– Это уже все прошлое, а Билли никогда не сожалеет о прошлом. Поверьте старику. К тому же сейчас у него есть вы. О такой, как вы, он мечтал всю свою жизнь. Иначе зачем бы стал он приводить вас сюда, в ту жизнь, с которой порвал навсегда? Чтобы показать нам, как высоко он взлетел, какая теперь у него жена. Ему очень хочется, чтобы мы все видели, чего он добился.

Но чтобы только никто не знал о его поражениях, мелькнуло в голове у Ливи. Например, о жене-алкоголичке. И вовсе он не разводился с Йеттой, когда приехал за мной в Нью-Йорк, он просто сбыл ее с рук.

Медленно возвращаясь к своей машине, она напряженно размышляла. Зачем понадобилось ему придумывать всю эту затею с якобы имевшим место разводом? И вдруг ее осенило, настолько неожиданно, что она даже остановилась. Потому что это было самоубийство! Йетта Фельдман сама покончила счеты с жизнью! Она потеряла все, что имело для нее значение в жизни: своего мужа и своих детей. Зачем же жить? Вот почему он сказал мне, что получил развод, а не овдовел. Он хотел, чтобы никто не узнал о его страшной тайне. Жена-алкоголичка, покончившая с собой, никак не вписывалась в «Семейную Хронику сэра Уильяма Банкрофта».

Ошеломленная и ослепленная этой вспышкой прозрения, Ливи даже остановилась. Должно быть, все было так. Йетту надежно упрятали в частную лечебницу за сотни миль отсюда, в унылом безлюдье Северной Шотландии. Находилась она там под своей девичьей фамилией. Все было тщательно продумано еще до того, как она умерла. Имея деньги и власть, Билли позаботился, чтобы исключить всякую гласность. На похоронах не было никого, кто бы мог узнать его. Скорее всего, он единственный присутствовал на этих похоронах – одетый в обычный костюм фабричного производства, купленный в магазине для этой цели, а потом засунутый подальше в шкаф, пока по чистой случайности она не вытащила его на свет Божий. Ну, не по случайности, а когда подошло время избавиться от него.

Ливи вдруг зябко передернула плечами. Она знала, что Билли был безжалостным человеком, но то, что он сотворил, заставило ее похолодеть от ужаса. Как он все тщательно продумал! До мельчайших деталей! Кроме одной забытой квитанции. Засунутой глубоко в карман костюма, который он больше не намеревался носить. Бедная, всеми забытая и брошенная на произвол судьбы Йетта! Но что заставило Билли жениться на ней? В ту же секунду ответ сам собой пришел ей в голову. Деньги! Что же еще? Отец ее владел крупной собственностью. Билли женился на ней из-за приданого. Ведь у евреев до сих пор за невестой дается приданое? Оно-то и стало началом его восхождения к богатству. А когда он ушел со старта, Йетта была уже ему не нужна.

Ливи вдруг начал разбирать истеричный смех, но она изо всех сил сдерживалась, зная, чем это может кончиться. Да, Йетта Банциевич и впрямь была ущербной. Именно ущербной, в полном и страшном смысле этого слова, убогой, увечной.

Как жестоко обошлась с ней судьба! С ней не должно повториться ничего подобного. Ливи многое поняла с тех пор, как прошло опьянение титулом леди Банкрофт. И самое главное – а прислушайся она к советам Тони и матери, этот факт не явился бы столь неожиданным для нее – она поняла, что статус Оливии Гэйлорд Рэндольф надежно обеспечил Билли устойчивое социальное положение по обе стороны Атлантического океана, в редкие моменты полного откровения она признавалась себе, что именно поэтому он и женился на ней.

Ты даже представить себе не можешь, каким важным приобретением для него являешься, твердила сама себе Ливи, пока ехала по набережной. Приобретением, которому цены нет. Запомни это и веди себя соответственно. Конечно, Билли тебе нужен – совсем не хочется еще раз выходить замуж и, Боже упаси, кончить, как Сэлли Ремингтон. Но ты нужна Билли еще больше. Потерять такие связи, как родственные отношения с семьями Уинслоу и Стэндиш! Не иметь возможности небрежно бросить при случае: «Мой свояк Уорд Уинслоу» или «Мой свояк посол США». А что сделает Билли, если я лишу его места за столом Уорда, когда тот будет давать прощальный обед в Букингемском дворце? Да он может и убить! У тебя на руках козырный туз, Ливи. Не пускай его в ход без дела, но и не забывай изредка помахивать им перед его носом, всегда имей в виду народную мудрость, гласящую: услуга за услугу! Он хочет, чтобы все было по высшему разряду? Сделай так, как он хочет, но заставь и его платить за это. Он сам поймет, как это лучше сделать...

Вернувшись из поездки в Австралию, Билли нашел жену приветливо улыбающейся, по-прежнему утонченно-изящной, ждущей его.

– Удачно съездил, дорогой? – спросила она, подставляя ему щеку для поцелуя.

– Я получил, что хотел, – коротко ответил Билли. – К тому же проголодался как волк. И очень хочется устриц. Дюжину колчестерских устриц, да запить бы их шампанским с портером...

– Хорошо, дорогой, – невозмутимо изрекла Ливи, мысленно перечеркивая спланированный обед, практически уже законченный. Пока Билли принимал душ и переодевался, Ливи сняла трубку внутреннего телефона и нажала на кнопку. Несколькими минутами позже дверь в ее комнату отворилась.

– Джеймз, – сказала она, – вам предстоит небольшая работенка...

Она наткнулась на него в продуктовом зале «Харродза»[10]10
  Один из самых фешенебельных и дорогих универсальных магазинов Лондона.


[Закрыть], когда размышляла над достоинствами и недостатками различных, конкурирующих между собой сортов «Эрл Грея».

– Вот этот, – неожиданно раздался над ее ухом голос, прозвучавший с уверенностью Сведущего Человека, – лучшего сорта вам не найти.

Обернувшись, Ливи оказалась лицом к лицу с высоким, элегантным англичанином в отлично скроенном костюме, стоившем когда-то бешеные деньги, в рубашке, которую могли позволить себе только представители высших классов Англии – в красную широкую полоску и с жестким белым воротничком. Мягкая фетровая шляпа выдавала в нем любителя скачек, а туфли были отполированы до блеска. Ливи увидела узкое, породистое лицо и услышала замедленный, проглатывающий гласные голос английского аристократа.

– Спасибо, – пробормотала она, – но это не для меня. Я, правда, больше люблю кофе, но в данном случае выбираю чай как подарок настоящему его ценителю.

– Тогда наверняка подойдет именно этот сорт. Его еще не успели испоганить разными добавками, типа жасмина или какими-нибудь другими образцами флоры. – Он улыбнулся, и его голубые, как полосы на флаге Соединенного Королевства, глаза тоже улыбнулись: – Поверьте мне на слово.

– Верю.

Сталкиваясь с истинным авторитетным мнением, Ливи нутром чувствовала его.

– Моя семья поставляла чай ко двору Ее Величества королевы Анны; мой прапрадедушка Ли большую часть своей жизни прожил в Китае.

– В прошлом году мы с мужем ездили туда; он был одним из членов торговой делегации. Мое имя Оливия Банкрофт.

– Знаю, – просто сказал он. – А меня зовут Джеймз Латтрелл-Ли.

Они обменялись рукопожатием.

– Уж коли вы знаете, кто я, вероятно, и я должна быть знакома с вами? – осмелилась заметить Ливи.

Она встречалась со многими людьми, но вряд ли могло так случиться, что она не запомнила именно данного человека.

– Мы действительно однажды виделись, но мельком, это было несколько лет назад, до того как я в последний раз уехал за границу. Вы тогда жили на Честерской площади.

Улыбаясь, Ливи, утвердительно кивнула головой: ей положительно нравился этот человек. Он был одного с ней возраста, плюс-минус пара лет, и загорелое лицо его свидетельствовало о длительном пребывании в жарком климате.

– А где вы были, я имею в виду, за границей? – спросила она.

– В Африке.

– Тоже как-то связано с чаем?

– Нет. С кофе.

– О, кофе мне больше по душе.

– Тогда позвольте пригласить вас на чашечку кофе?

Ливи нравился его непринужденный юмор, скрываемый внешне учтивой речью. Что-то говорило ей, что в его лице она обретала родственную душу.

– С превеликим удовольствием, – вполне искренне приняла она его предложение.

Наверху, в ресторане с розовыми скатертями на столах, ей удалось еще кое-что выяснить. Происходил он из старинного, но обедневшего рода, когда-то владевшего крупными наделами земли, проданной с молотка в уплату за разорительные налоги на наследство. Склады их для хранения чая, торговля которым приносила существенный доход, были конфискованы коммунистами, пришедшими к власти в Китае, но у него сохранились отличные связи, он был вхож почти во все семьи, указанные в справочнике дворянства «Дебретт». Закончив сначала Итон, потом Оксфорд, он пошел служить в армию в конногвардейский полк Ее Величества, но выдержал там всего три года, больше не смог, к тому же для этого у него не хватало денег, и, выйдя в отставку, он начал заниматься всем, лишь бы заработать себе на жизнь. Он часто выезжал за границу, не отказываясь ни от какой работы. До Африки была Индия – джут; Гонконг – банк; Бразилия – торговля мясом; Австралия – овцами.

Выяснилось, что они знакомы с одними и теми же людьми, что старшая сестра Джеймза замужем за одним из Монфортов – английских кузенов Уорда Уинслоу; в Нью-Йорке, Филадельфии и Бостоне Джеймз знал людей, которых хорошо знала и Ливи. Он только недавно вернулся из Кении, отработав там три года по контракту, и сейчас был при деньгах.

– В Кении вообще не на что тратить деньги, не то что когда-то, в старые добрые времена.

С упоением, не сводя с него сияющих глаз и затаив дыхание, слушала Ливи его рассказ о жизни младшего брата его отца, слывшего за паршивую овцу в их семействе, жизни, которую он вел десять лет, с 1930-го по 1940-й, пока все это не кончилось двойной трагедией: началом войны и убийством графа Эррольского.

Ливи была настолько им очарована, что на следующий день пригласила его на ленч, а так как он в некотором роде был гурманом, рассуждая о пище с таким же знанием дела, с каким судил обо всем на свете, еду она заказывала с особым тщанием. Ее озарила идея, и чем больше она размышляла над ней, тем больше она ей нравилась. Если вдруг Билли будет против... что ж, тем хуже для него. Тогда я помашу перед его носом своей козырной картой, напомнила она себе.

Когда им подали заливное из семги и форели, она поделилась с ним своей идеей, и он, не колеблясь, принял ее предложение.

– Это великолепно, – признал он. – Я как раз ломал себе голову, что бы такое найти, что позволило бы какое-то время пожить в Англии. Очень надоело общение с эмигрантами.

– Вам это не покажется унизительным?

– Быть личным помощником жены сэра Уильяма Банкрофта? Господи, да никоим образом! К тому же в моем положении такая, мягко выражаясь, «щепетильность» была бы непозволительной роскошью. Человеку ведь как-то надо сводить концы с концами, к тому же перспектива войти в домашнее окружение Банкрофтов меня более чем прельщает. Немногие люди в наше время могут вести такой сибаритский образ жизни. Я вспоминаю только Маунтбэттенов незадолго до войны – Эдвина была близкой подругой моей матери.

Это признание Ливи мысленно отложила в памяти на случай, если Билли вдруг взъерепенится, сама же она без обиняков объяснила, на кого он будет работать.

– Помогать вы будете скорее мне, чем моему супругу. У него уже есть свой личный помощник – даже двое. Ваши услуги мне необходимы, поскольку вы, очевидно, знаете все ходы и выходы, знаете, где и что можно отыскать, к кому обратиться.

– Я действительно знаю довольно многих, – сдержанно признал он. – Кого со школьной скамьи, кого с университетских времен, и так далее. К тому же у меня масса родственников... даже больше, чем хотелось бы.

Он подложил себе семги и утвердительно кивнул, когда дворецкий предложил ему второй бокал «Монтраше». Когда они снова остались одни, Ливи продолжила.

– Мой муж – очень взыскательный человек, – честно предупредила она. – Он требует, чтобы его приказы исполнялись незамедлительно. Бывает, что некоторые его желания неисполнимы, бывает так, но мои обязанности как раз и состоят в том, чтобы таких проколов было как можно меньше. Вы могли бы очень помочь мне, направляя мои поиски, давая исчерпывающие ответы на разные вопросы, предоставляя в мое распоряжение различную информацию, подсказывая некоторые идеи. У вас будут свои апартаменты – спальня, гостиная, личная ванная комната, а также своя машина. И соответствующее жалованье.

– Насколько соответствующее?

Ливи назвала цифру, от которой у него удивленно поползли вверх брови.

– Ничего себе соответствующее, – пробормотал он. Лицо его озарилось озорной улыбкой. – Когда прикажете переезжать?

Он переехал в тот же вечер, прибыв на такси и привезя с собой два потрепанных, но все еще красивых кожаных чемодана от «Асприза»[11]11
  Фешенебельный магазин галантерейных изделий и подарков.


[Закрыть], набор клюшек для гольфа в таком же состоянии – «они принадлежали еще моему отцу» – и старую портативную машинку.

– В свое свободное время немного пописываю.

Ему понравились собственные «покои» прямо над апартаментами Банкрофтов на втором этаже, и, когда он разместил то, что назвал «своими пожитками» (куда входили, как заметила Ливи, несколько фамильных фотографий в тяжелых рамах из чистого серебра, немало книг и целая коллекция предметов туземного искусства из стран, в которых ему довелось работать), комнаты тут же приобрели обжитой вид. Словно он жил здесь уже давно. Как помощнику, ему цены не было. Он мог разыскать что угодно и кого угодно, был внимателен, являя собой истинный кладезь знаний в любой области человеческой деятельности, но самое главное – он умел развеселить Ливи. За день до приезда Билли заглянувшая к ней по пути в Париж Тони, едва увидев Джеймза, округлила глаза, поджала губки и изрекла:

– Ну-ка, ну-ка, кокеточка моя... Докладывай, где ты его откопала?

– Это он откопал меня. В продовольственном отделе «Харродза».

– Знаю, что там все можно купить, но даже для них это уже чересчур! Не томи меня, расскажи все по порядку.

– А что рассказывать? Просто я поняла, что мне нужен помощник, вот и все. Такой, кто мог бы взять часть моей ноши на свои плечи. У Билли дюжина разных помощников, я подумала, что один и мне никак не помешает.

– Естественно, – не без ехидства согласилась Тони, на что ее сестра спокойно ответила:

– Можешь стереть с лица эту свою ухмылочку. Джеймз – гомосексуалист.

Лицо у Тони вытянулось.

– Он заявил это с самого начала. Чтобы не было никаких недомолвок, как он сказал. – Ливи понизила голос: – Думаю, именно по этой причине ему пришлось жить за границей последние двенадцать лет.

Тони рассмеялась.

– Разве ты не знаешь, что гомосексуальные половые отношения между взрослыми по взаимному их согласию официально разрешены в Англии с 1967 года? Англичанам не часто удается в чем-либо нас опередить, но в этом отношении мы в Штатах живем пока в полном средневековье. – Тони удрученно вздохнула: – Какая жалость! Он явно из тех англичан, о которых только читаешь в книгах, а не видишь их наяву. А ты не забыла, как Билли относится к голубым?

– Джеймз – не голубой. Это слово ассоциируется обычно с какими-то миниатюрными женоподобными мужчинами, подобно твоему дружку Трумэну Капоте. Просто Джеймза не привлекают женщины, вот и все. Он говорит, что началось это все в школе... видимо, все английские мужские школы-интернаты для состоятельных детей – рассадники гомосексуализма. А что касается Билли, то он ничего не будет иметь против голубого, если тот голубых кровей. Вспомни хотя бы Тома Дриберга, тот ведь тоже не скрывает своих пристрастий, а они с Билли друзья – водой не разольешь. По своему происхождению Джеймз чистый Маккой. Его старший брат – шестнадцатый виконт Челмский, но мне кажется, что Джеймз – паршивая овца в стаде.

– Ты права насчет Билли. С такими связями, как у Джеймза, он может быть хоть розовым в красную полоску. Ты уже сказала о нем Билли?

– Нет еще.

– Тогда держись, когда будешь говорить.

Когда вошел Джеймз, Ливи сказала:

– Устрицы, Джеймз. Нужна дюжина. Так пожелал сэр Уильям. – Пожатие ее плеч было красноречивее всяких слов. – По счастью, их, видимо, еще можно где-нибудь купить – цена пусть вас не смущает, предлагайте любые деньги.

Джеймз поклонился.

– У сэра Уильяма будут устрицы, миледи, – голосом вышколенного дворецкого торжественно объявил он.

Уголки рта Ливи дрогнули, но она только попросила:

– И как можно быстрее, пожалуйста.

Еще один поклон.

– Слушаюсь.

Что поистине прекрасно в Джеймзе, хихикнув, подумала Ливи, когда за ним закрылась дверь, так это его совершеннейшая невозмутимость. Да еще список телефонов, которому нет цены. Она не сомневалась: закажи Билли бифштекс из слонятины, Джеймз будет точно знать, в каком из магазинов она самая свежая. Делал он все это с невозмутимо почтительным выражением на лице, Ливи бесстыдно ему подыгрывала, но временами оба не выдерживали своих ролей и разражались смехом. Джеймз действительно оказался бесценной находкои, удовлетворенно думала Ливи. И она ни за что не желала терять его. Его неизменная жизнерадостность, меткое остроумие живительным образом действовали на ее настроение, воскрешая ее к жизни, она даже перестала жалеть себя, хотя встреча с ним еще больше подогрела ее первоначальное намерение. С Джеймзом она могла обсуждать самые пикантные сплетни, которых он знал превеликое множество, свободно, ничего не стесняясь, чего не позволяла себе делать даже с Тони, своим единственным конфидантом, держа взаперти в памяти тот ящичек, в котором хранился секрет ее женитьбы. Никому не поверявшая своих личных переживаний, Ливи и сейчас не могла перебороть себя и открыться кому бы то ни было, даже искренне сочувствующему ей человеку, хотя она знала, что обрела в Джеймзе родственную душу. Оставалась еще проблема Билли.

Когда он спустился вниз, она увидела, что на этот раз муж решил остаться дома – на нем была темно-бордовая шелковая куртка и такие же бархатные шлепанцы с его вышитыми инициалами, которые Ливи подарила ему ко дню рождения.

– Пойдем поговорим, – обратился он к Ливи и прошел в маленькую столовую: в доме Морпетов было две столовые – семейная, вмещавшая с дюжину едоков, и большая, для официальных обедов, рассчитанная на целую сотню.

Ливи повиновалась.

На столе, на подстилке изо льда, лежали устрицы. В этот момент Джеймз наливал в серебряный кубок шампанское с портвейном.

– Привет! – Брови Билли удивленно поползли вверх. – А вы кто такой?

– Это Джеймз, дорогой, Джеймз Латтрелл-Ли, – представила его Ливи. – Мой новый личный помощник.

– Надеюсь, вам это понравится, сэр Уильям, – учтиво поклонился Джеймз. – Эти колчестерские устрицы наивысшего качества. Шампанское же марки «Крюг» и конечно же портер «Гиннесс». Мне кажется, два эти напитка представляют собой наилучшую комбинацию.

Он поставил кубок перед Билли, который, осушив его и приложив салфетку к губам, одобрительно причмокнул.

– Неплохо... даже очень неплохо.

Джеймз улыбнулся и вопросительно взглянул на Ливи:

– Будут ли еще какие-либо указания, миледи?

– Нет, благодарю вас, Джеймз, – с каменным лицом ответила Ливи.

Билли положил в рот первую устрицу.

– Видимо, тебе есть что сказать мне, – обратился он к Ливи.

– Просто я подумала, что настало время и мне обзавестись помощником, – спокойно пояснила Ливи. – У тебя их вон сколько, а у меня до сих пор не было ни одного. У Джеймза прекрасные связи, и он весьма осведомленный человек.

Билли на секунду перестал жевать.

– Сколько же ты ему платишь?

Ливи назвала цифру. Билли кивнул.

Про себя она облегченно вздохнула. Ее действия не вызвали у Билли явного недовольства.

– Что же привлекательного находит такой человек, как он, в роли твоего личного помощника?

– Полагаю, это его забавляет, – пожав плечами, ответила Ливи. – Он столь надежно защищен своим происхождением и общественным положением, что не находит в этом ничего предосудительного. Поверь мне, дорогой, он сущий клад. До сих пор не могу понять, как раньше я обходилась без него. – Она чуть откинулась на стуле и разгладила складки на своем «домашнем», спортивного покроя платье из чистого шелка, цвета только что распустившихся магнолий, так отлично сочетавшегося с ее прелестной кожей, черными волосами и великолепными глазами. – Он будет весьма кстати в качестве моего сопровождающего, если мне придется без тебя куда-нибудь выехать; представляешь, какой фурор это вызовет в обществе? Кто еще позволит себе иметь личным помощником младшего брата виконта?

Она была уверена, что мозг Билли уже лихорадочно просчитывал все возможные варианты такого положения дел, подбивая бабки и приходя к убеждению, что это, несомненно, сулит ему большие выгоды.

– Он состоит в родстве почти со всеми Дебреттами, не говоря уже о Берках, – продолжала Ливи на случай, если Билли еще не зашатался под тяжестью столь неоспоримых совершенств Джеймза. – Мне было буквально ниспослано провидением оказаться в то утро в «Харродзе».

Билли поднял на нее взгляд. Лицо его сияло. Глаза, улыбаясь, понимающе смотрели на нее.

– Да, прямо скажем, весьма кстати, – заметил он.

С восхищением и радостным сердцебиением Ливи отметила про себя, как всего за несколько дней Джеймз точно определил характер нынешнего хозяина дома Морпетов. Ей не пришлось предупреждать его, что на Билли ни в чем нельзя было полагаться: то, что он с энтузиазмом предлагал, мог вскоре холодно и безапелляционно отвергнуть. Неопытному глазу были почти незаметны признаки его недовольства, но Джеймз быстро уяснил себе, что частое пощелкивание пальцами предшествует надвигающейся вспышке гнева. И за что Ливи была безмерно благодарна Джеймзу, так это за то, что он мастерски научился отводить этот гнев от нее.

Уже в первую неделю она поняла, что обрела в нем искреннего друга, но совместная жизнь с Билли приучила ее к осмотрительности, и потому она заняла выжидательную позицию. Вне всяких сомнений, Джеймзу пришелся по душе его новый стиль жизни, но она хотела, чтобы он правильно понял: все это до той поры, пока она им довольна. Как только это станет ему ясно и он это примет, она сможет довериться ему.

Впервые в жизни Ливи не ошиблась в своем выборе: Джеймз Латтрелл-Ли сразу сообразил, что совершил удачнейший прыжок, когда, поддавшись первому побуждению, заговорил с Оливией Банкрофт в то утро в продовольственном отделе «Харродза». Похоже, судьба наконец благосклонно улыбнулась ему. Эта мысль пришла ему в голову в тот же вечер, когда он, сидя в огромной, как в турецких банях, ванне, в пузырьках «Флорис лайма» наслаждался долгожданным отдыхом.

С тех пор как он покинул военную службу – тот молоденький кавалерист побывал у него на квартире всего-то несколько раз, – жизнь не баловала его. Уход из армии можно было рассматривать и как определенную удачу, поскольку счета его в офицерском клубе-столовой были нешуточные, а брат наотрез отказался помочь ему деньгами. Пришлось заделаться добровольным изгнанником, подряжаясь выполнять скучнейшие работы, чтобы кое-как сводить концы с концами, но уж никак не завязать их прочным узлом.

И это до тех пор, пока он не угодил в дом Банкрофтов. Ибо имя Билли Банкрофта было одним из имен Крёза, как и Джимми Голдсмита и Роберта Максвелла. Господи, да он собственными глазами читал заметку в газете, где говорилось, что, возвращаясь на самолете из Найроби, сэр Уильям Банкрофт продал свой земельный надел в «Брэдбери пропертиз», стоивший ему (в 1953 году) 50 000 фунтов стерлингов, за 50 миллионов! К человеку, способному извлечь такую выгоду, нельзя было относиться неуважительно. К тому же неожиданно вблизи он оказался довольно обаятельным человеком. Выше ростом, чем предполагал Джеймз, с отличным загаром, на поддержание которого, несомненно, шли огромные деньги, и все еще густыми серебряными волосами на его фоне. На его сильном волевом лице играла чуть насмешливая улыбка, когда представляли ему Джеймза. Человек этот, вне всяких сомнений, был явно недюжинной личностью. Не забыл он упомянуть, что был знаком с сестрой Джеймза, что его свояк Уорд Уинслоу – посол США – приходился родней Монфортам, хотя и отдаленной, так как род Уинслоу несколько столетий тому назад переселился в Америку, но что все это можно увидеть на генеалогическом древе, составленном для Билли одним известным историком.

– Генеалогические деревья – мое хобби, – сообщил он Джеймзу.

– Это единственная садовая работа, которую ты любишь, не так ли, дорогой? – поддразнила его Ливи.

Несмотря на ее игривый тон, Джеймз уловил в шутке резкие нотки, укрепившись в своем первоначальном впечатлении от этой семейки. В загадочной картинке под названием «Супруги Банкрофты» обе ее составляющие были явно смещены в разные стороны относительно друг друга. Что ж, за все приходится платить, цинично подумал он. У меня комната и стол, как в пятизвездочной гостинице, чертовски высокая зарплата, но моя работодательница живет на нервах и валидоле, а ее мужу, как подсказывает весь мой предыдущий опыт, ни в чем не следует доверять. Во всем, что касается Билли, будь осторожен, Джеймз, мой мальчик. Более того, в непосредственной близости от него ходи на цыпочках и держи глаза на затылке, а ушки на макушке.

Что, вероятнее всего, не догадалась сделать его жена.

Господи, каким же образом столь изящное произведение искусства оказалось замужем за этим вахлаком, ломал себе голову Джеймз. Если мне когда-либо и доводилось встречать женщину, ежесекундно раскаивающуюся в содеянном, то это Ливи Банкрофт. Бьюсь об заклад, под этими в высшей степени изысканными одеждами скрывается пара до крови истертых коленок...

А, ладно, умиротворенно подумал он, готовясь лечь в свою мягкую постель, когда она станет искать, на чью бы руку опереться, ближайший к ней рукой окажется моя.

Хотя ни в коем случае не следует забывать, чья рука здесь заправляет кассой...

Примерно шесть недель спустя такой случай представился – Ливи решила, что ему уже можно поручать все и что он станет держать язык за зубами. Пригласив его в свою гостиную, она рассказала Джеймзу о Йетте Фельдман, показала забытую в кармане костюма квитанцию из шотландской частной лечебницы и поделилась с ним своими сомнениями относительно смерти первой жены Билли.

– Вы должны выяснить всю правду, – он сразу же принял ее сторону, – хотя бы для того, чтобы не терзать себя. А так как сами вы не сможете провести нужное расследование, полагаю, вы доверились мне с тем, чтобы это сделал я, не так ли?

Его проницательные глаза в упор взглянули в огромные черные глаза Ливи и, задержавшись в них, поклялись им в неизменной верности и любви.

– Вы сделаете это? – спросила Ливи низким, трепещущим от волнения голосом.

– Располагайте мной в этом, как и во всем остальном. Когда прикажете приступить к исполнению?

Он увидел, как сразу изменилось это прелестное лицо, какое огромное облегчение отразилось на нем, как просияло оно обретенными благодаря его словам мужеством и решимостью.

– Сэр Уильям послезавтра уезжает в Рио. Там он пробудет дней десять...

Джеймз тотчас включился в игру.

– В Арджилле живет моя самая любимая тетушка. Сестра моего отца, Мод. Я уже забыл, когда в последний раз виделся с ней; думаю, самое время навестить ее сейчас.

– Отличная мысль, – согласилась Ливи. – Вы можете отправиться туда сегодня же, ночным поездом.

Его не было три дня. Утром четвертого он объявился, таща в руках огромную, на двенадцать фунтов, семгу и несколько банок с диким вересковым медом.

– Тетушка Мод делает его сама... Держит пчел в ульях прямо у себя на выгоне. И даже разговаривает с ними, как с людьми. Ей вот-вот стукнет восемьдесят, а она в каждую новогоднюю ночь лихо отплясывает «Веселых Гордонов» – быстрый шотландский танец.

Когда они с Ливи уютно устроились в ее гостиной, поэтически сочетавшей в своем убранстве задрапированные шелковой материей бледно-фисташкового цвета стены с мебелью времен Людовика XVI, он сказал:

– Кое-что мне удалось достать.

И положил на инкрустированный столик, на котором стоял кофейный поднос, фотостат. Ливи поднесла его к глазам. Это было свидетельство о смерти. Гражданки Йетты Фельдман, сорока пяти лет. В графе «Причина смерти» стояло: «Отравление алкоголем».

– Смерть наступила в результате одноразового потребления целой бутылки крепкого виски, – сказал Джеймз, – хотя, где она ее достала, так и осталось неизвестным. Выпив всю бутылку, словно это был лимонад, она потеряла сознание и умерла, так и не приходя в себя. Затем ее кремировали. В книге записей крематория о ней ничего не сказано, кроме, разумеется, свидетельства о ее смерти, кое-что, однако, удалось выяснить у людей, обслуживающих частную лечебницу, пациенткой которой она была. Ее знали, как алкоголичку с навязчивой идеей самоубийства. Они и сами удивлялись, что она так долго протянула. Ближайшим родственником был ее «свояк», некто господин Банциевич, который и оплачивал все счета.