355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вера Каспери » Беллилия » Текст книги (страница 6)
Беллилия
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 00:23

Текст книги "Беллилия"


Автор книги: Вера Каспери


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Я прошу тебя.

– Это самая безумная идея, которую я когда-либо слышал. В середине зимы!

– «Виктория Луиза» отплывает в следующий вторник. А до этого мы могли бы пожить в Нью-Йорке.

Чарли был настолько поглощен доказательством своей правоты, что даже не задумался, зачем и откуда она добыла эту информацию. Он распространялся о своем доме, о своей работе, о своем банковском счете. Он потратил кучу денег в этом году: путешествовал, женился, купил автомобиль, гардероб для Беллилии и перестроил весь дом. От наследства матери осталось совсем немного. Их доход теперь зависел в основном от его работы. Все это он растолковал Беллилии еще до свадьбы, чтобы она не думала, будто обретает богатого супруга. Невеста тогда засмеялась и рассказала, какой бедной она была, каким богатым он ей казался и как мало это для нее значит.

– Пожалуйста, Чарли.

– Ты действительно сошла с ума? – Чарли разозлился, и, как ни старался скрыть свой гнев, голос его выдал.

Беллилия заплакала. Слезы текли по щекам, а плечи сотрясались от рыданий. Гнев Чарли тут же растаял. Обежав вокруг стола, он крепко обнял ее и прикоснулся губами к мокрым щекам. Такому физическому доказательству его любви она сразу же поддалась и прижалась к нему, наслаждаясь его силой. Но рыдания не прекратились. Она была безутешной, как ребенок, который не знает причины своих мучений. Чарли повел ее к лестнице наверх, чуть ли не на руках принес в спальню, усадил в розовое кресло и стал раскладывать постель. Пока он бегал по комнате, собирая ее ночные вещи и протирая ей лоб одеколоном, она оставалась сидеть в кресле. Когда он еще ухаживал за ней, Чарли задавал ей разные вопросы и получил вполне удовлетворявшие его ответы о ее привычках. Некоторые женщины, например, просыпались среди ночи и просили дать им настой из укропа, другие требовали клубнику в январе. Чарли стал думать, как могла повлиять на его жену только что закончившаяся неделя. Начиналось все очень хорошо: предпраздничный ажиотаж, масса дел, связанных с подготовкой к рождественской вечеринке, веселое настроение – и вдруг… шок оттого, что муж лежит без сознания, а у доктора сомнения, чем это кончится, и всплывшие неожиданно воспоминания о трагедиях в ее прошлой жизни. Да и сегодняшний день был наполнен разными неприятностями. Для человека, привыкшего к более мягкому климату, какой ужасной могла показаться снежная буря, с устрашающими завываниями ветра и грохотом воды в реке.

Он проклинал эту бурю и просил Бога поскорей покончить с непогодой.

Беллилия лежала в постели и наблюдала за тем, как Чарли вешает ее платье в гардероб, ставит на нижнюю полку ее туфли, свертывает корсет и укладывает его в соответствующий ящик комода. Комната была наполнена запахом одеколона и сухим теплом парового обогревателя.

– Не верь ни одному слову Бена, ничему, что он тебе говорит, – зашептала Беллилия.

Чарли обернулся:

– Бен? При чем здесь Бен?

– Он что-то имеет против нас.

Чарли присел на край постели, взял в ладони ее холодную руку, наклонился и сердито посмотрел ей в лицо:

– Не смеши меня. Бен прекрасный парень. И тебе он всегда нравился.

– А к тебе он плохо относится, Чарли.

– Не знаю, что ты имеешь в виду.

– Он принесет нам несчастье. Именно этого он хочет: навредить нам и разрушить нашу жизнь.

Чарли посмотрел в окно, пытаясь определить силу бури: ему важно было знать, сможет ли доктор добраться до их дома этой ночью.

Шторы не были задернуты, и темнота за окном превращала стекло в зеркало, поэтому Чарли увидел отраженный свет лампы, увидел розовое кресло и самого себя – на краю постели рядом с женой. Эта мирная картина принесла ему успокоение и помогла вновь обрести уверенность в себе. Крепкие стены защищали их от всех бурь и ураганов.

– Пожалуйста, Чарли, прошу тебя, давай уедем. Я не хочу здесь больше жить, – снова начала упрашивать его Беллилия. И слова ее звучали так, будто речь шла о вечерней экскурсии, которую она предложила совершить еще вчера.

– В чем все-таки дело? Что такого сделал Бен? Оскорбил тебя? – Кровь забурлила в венах Чарли. Отпустив ее руку, он сжал свои пальцы в кулаки. В голове стучало. Он вспомнил, каким взглядом Бен Чейни наблюдал за Беллилией, вспомнил ночь в кафе «Джеффни», когда у Беллилии на пальце было кольцо с черным жемчугом, а ее белая рука лежала на смуглой руке Бена, которую он держал над тарелками с омарами и лимонными дольками. – Господи, да я задушу его!

Она уткнулась лицом в подушку и снова затряслась в рыданиях. Ураган раскалывал мир, разрушая скалы и обращая вспять реки. Небо вот-вот должно было упасть, земля взорваться, а воды все это поглотить.

Чарли оказался неспособным справиться с истерикой жены. Собственная беспомощность еще больше рассердила его. Он был в таком гневе, что глаза его налились кровью, лицо порозовело, а когда он заговорил, голос звучал хрипло.

– Скажи мне! – потребовал он. – Скажи мне, – вдруг перешел он на умоляющий тон.

Ни то ни другое не подействовало. Она еще глубже упрятала лицо в подушку, а плечо под его рукой застыло как камень.

Ярость стихий утихла. Ветер отступил, воды успокоились. Земля снова стала твердой, а Беллилия уснула, подсунув голую руку под голову. Эмоции иссякли. Спала она как ребенок, громко вдыхая и посапывая. Чарли прикрыл ее одеялом, зажег ночник.

Он дал себе клятву, что все спокойно обдумает, выбросит из головы глупые подозрения и обязательно докопается до истинных причин внезапного истерического состояния своей жены. К сожалению, все эти клятвы были такими же тщетными, как и его попытки получить ответ от Беллилии – ни жесткий, ни умоляющий тон не помогли. Почему она так настаивала бежать отсюда? Почему она боится Бена Чейни? Он принесет нам несчастье. Господи, за что и почему? Именно этого он хочет: навредить нам и разрушить нашу жизнь. Если это так, если Бен, как утверждает Беллилия, настроен против них, почему она не проявляла никаких признаков вражды к нему до сегодняшнего дня? Может, он захотел стать… или – не приведи Господь такого предательства – уже был любовником Беллилии? Не пытался ли он уговорить ее бросить мужа и бежать с ним, а когда Беллилия отказала ему, пригрозил разоблачить ее неверность?

Чарли не мог в это поверить. Мысль о таком предательстве была явно плодом больного воображения, дурным плодом, выращенным на почве подозрительности, страха и отсутствия самоуважения. В доме Чарли не было места для такого предательства. Неверность никогда не проживала в старом доме Филбриков и никогда бы не могла там проживать. Потолки бы сгнили, в стенах появились бы дыры, а пол потерял бы свою твердость и устойчивость.

Чарли испытывал душевные муки, да и физическую боль в пояснице. Эмоции прошедшего дня были слишком жестоки для человека, который только что встал, можно сказать, с больничной койки. Чтобы не тревожить Беллилию, он переоделся в ванной, тихо подошел к кровати и осторожно опустился на матрас. Она не пошевелилась. Через несколько минут Чарли тоже крепко спал.

Комната была освещена ночником Беллилии, и Чарли оставил его включенным. Но проснулся он в кромешной тьме. В первый момент он даже не удивился: все время, пока он болел и спал один в комнате, света по ночам не было. Но когда он сообразил, что на дворе опять бушует буря, что река снова пришла в ярость, а у ветра все сильней разгораются страсти, его вдруг поразила окружающая темнота, и он тут же решил, что ослеп. Протянув руку к своей лампе, он на ощупь нашел выключатель и повернул его. Комната оставалась такой же темной.

В страшном кошмаре он не мог ни двинуться, ни крикнуть. Голос у него пропал. А когда он протянул дрожащую руку к жене, то не мог найти ее в постели.

На подкашивающихся ногах он пробрался в бесконечной, сплошной темноте к выключателю на стенке у двери. Нащупав его, он услышал щелчок и ожидал, что зажжется свет. Но темнота не исчезла. Ему стало плохо. Голова кружилась, он еле держался на ногах, в памяти всплывали мельчайшие детали тех ощущений, которые он испытывал перед тем, как потерял сознание, и ему показалось, что он вот-вот снова его потеряет. А пока он все-таки успел нащупать на камине спичечную коробку и зажег спичку. Маленькое желтое пламя прорезало темноту. Дрожащие руки Чарли нашли свечу, и желтый огонек прикоснулся к фитилю. Первые лучи мигающего света озарили висящий над камином портрет его матери в золоченой раме. И к нему сразу же вернулось здравомыслие, он снова стал самим собой – логически мыслящим человеком. Он понял: буря порвала электропровода, и всем его болезненным фантазиям можно найти такое же разумное объяснение. Он проклинал себя за то, что позволил своему разуму заразиться вирусом страха, и был уверен, что Беллилия спокойно спит на своей половине кровати.

Но ее там не оказалось. Ее не было и в той комнате, куда она уходила спать во время болезни Чарли. Ее вообще не было нигде на втором этаже, а когда он со свечой в руке спустился вниз и стал звать ее, никакого ответа не получил. Он обошел весь дом, осмотрел каждую комнату, но от Беллилии остались только платья, висящие в гардеробе, медные кастрюльки, разная кухонная утварь, которую она специально для себя покупала, остался запах ее духов и кремов, остались занавески, покрывала, мебель и ее гиацинты в синем горшочке.

– Беллилия! Белли! Где ты?

Ответил ему лишь вой ветра.

4

В окружающем мире не осталось ничего, кроме белых вихрей, двигающихся в самых разных направлениях. Снежинки сыпались с облаков, как пух из разорванной подушки. Упавший снег снова поднимался вверх и крутился гигантскими спиралями, словно это были души, покидающие церковное кладбище. Ни один нормальный человек не мог бы никуда уйти в такую бурю, сказал себе Чарли, снимая с крючка масляную лампу, висевшую перед входом на террасу. Он уже надел брюки, фланелевую рубаху, шапку и макинтош.

Лампа болталась у него на запястье, когда он поднял руку ко рту и крикнул: «Беллилия! Беллилия!» Он пробился взглядом сквозь снегопад, но так ничего и не увидел, кроме белой круговерти снега, поднимающегося с земли, и белых хлопьев, падающих из тяжелых туч.

Он пробил себе путь по сугробам и с огромным трудом поднялся по склону, ведущему к воротам. Снег был сухой и легкий, но его насыпало так много, что найти под ним дорогу было невозможно, и Чарли не был уверен, что не попадет в какую-нибудь яму. Вскоре он обо что-то споткнулся и увидел под снегом нечто темное. Как только он наклонился, ветер сорвал шапку с его головы и покатил в сторону. Он схватился руками за уши: они горели так, словно на них набросился пчелиный рой. Яростные хлопья снега снова обрушились на него, засыпая глаза колкой пудрой. Слезы мешали ему видеть, и он с трудом разглядел, что темный предмет – это дорожная сумка из коричневого сафьяна, которую он подарил Беллилии на день рождения.

А чуть подальше, на краю канавы, почти полностью покрытая снегом, лежала его жена.

– О Боже! – воскликнул Чарли. Ветер перехватил звук его голоса и унес в сторону вместе с холодным снегом.

Чарли поднял Беллилию. Почти все его силы ушли на то, чтобы вытащить ее из канавы и дотащить до дверей террасы. Тут он чуть не свалился и, прижавшись спиной к стене, в течение нескольких секунд преодолевал слабость. Когда наконец ему удалось втащить Беллилию в дом и уложить ее на пол на кухне, он опустился рядом на колени и стал слушать, бьется ли ее сердце, но от сильного волнения ничего не услышал. Приподняв неподвижное тело и прижав его к груди, он забыл всю свою злость, забыл, что она пыталась убежать от него, помнил только, что любил ее и был с ней счастлив.

Беллилия не открывала глаз, пока Чарли не донес ее до дивана в своем кабинете и не покрыл меховым пледом. Тень пробежала по ее лицу, когда, открыв глаза, она посмотрела по сторонам и узнала дом, из которого ей не удалось убежать. Беллилия снова закрыла глаза, чтобы ничего этого не видеть. Она явно страдала из-за своей неудачи.

Чарли побежал в подвал, набросал угля в печь отопительной системы и, вернувшись назад, включил радиатор. Когда в комнате стало тепло, он снял с жены плед, а потом стал снимать мокрую одежду. Она открыла глаза и посмотрела ему прямо в лицо. Болезненная улыбка скривила ей губы. Чарли растирал ее тело жестким полотенцем, пока кожа не покраснела, но Беллилия продолжала дрожать. Печаль в ее темных глазах, дрожь и молчание напомнили ему спаниеля, который был у него в детстве, и он сейчас испытывал такое же чувство жалости к Беллилии, какое испытывал когда-то к той полностью зависевшей от него собачке. Он завернул жену в одеяло, отнес наверх в спальню и уложил в постель. За все время, пока она приходила в себя, Чарли ни разу не проявил недовольства и не задал ни одного вопроса о причинах ее странного поведения.

– А теперь, моя дорогая, – сказал он ласково, – тебе надо выпить горячего молока с бренди, и ты сразу же уснешь. – Он накрыл ее толстым шерстяным одеялом в пододеяльнике, на котором его мать вышила когда-то узор, где чередовались змеи и яблоки.

Она выпила молоко с бренди, держа в обеих руках, как послушная девочка, старинную серебряную кружку. И с таким же послушанием подчинилась команде мужа уснуть.

Чарли на цыпочках вышел из комнаты. Он сделал для нее все, что мог, и решил, что в любом случае ему надо посоветоваться с врачом. Направляясь к телефонному аппарату, он думал, что надо сказать, если доктор спросит, как его жена могла так сильно простудиться. Сняв трубку, он обнаружил, что телефон не работает. Ветер разорвал и телефонные провода. Чарли даже обрадовался. Чувство долга требовало позвонить доктору Мейерсу, но он испытал большое облегчение оттого, что ему не надо будет отвечать ни на какие вопросы.

Все это напряжение, потраченные силы и волнение должны были свалить его с ног. Но ему не только не хотелось спать, он даже не чувствовал никакой усталости. Как Чарли ни старался, ему так и не удалось справиться со своим любопытством. Когда Беллилия поправится, он задаст ей несколько важных вопросов. Подойдет к разговору совершенно спокойно, не проявит ни злости, ни подозрения, но своей любовью и твердостью докажет ей, что она может довериться ему, ничего при этом не опасаясь. Вот как он представлял эту сцену: Чарли и Беллилия сидят у камина. Чарли тихим, мягким голосом убеждает жену честно во всем признаться. Однако придуманная сцена не принесла ему успокоения. Он все время невольно вспоминал свои беседы с доктором Мейерсом и думал, а не подслушала ли Беллилия предостережения доктора. Но если это так, то почему она ждала целых четыре дня? Почему раненая гордость не заставила ее бежать в тот же день? И какая здесь связь с ее неожиданной ненавистью к Бену Чейни?

Его мысли блуждали по темному кругу, не принося прозрения. В конце мучительного часа он не стал мудрее, чем был в начале. И вдруг он вспомнил о дорожной сумке и вышел за ней из дома. Вообще-то он не стал бы открывать сумку жены, тем более изучать ее содержимое. Это было бы недостойно джентльмена, который не считает себя вправе читать письма своей жены. Однако сейчас у него имелось для этого серьезное оправдание. Сумка насквозь промокла, и ее содержимое может заплесневеть, если предметы не вытащить и не просушить.

Беллилия сложила в сумку чулки, смену нижнего белья, ночную рубашку, домашние тапочки, черное крепдешиновое кимоно с бирюзово-голубой подкладкой и поясом. Там были также косметические принадлежности, обитая кожей шкатулка, в которой она обычно хранила свои драгоценности, и пачка брошюрок-путеводителей с расписанием морских рейсов «Гунарда», «Белой звезды» и «Гамбург – Америка». Стало ясно, что мысль о бегстве в Европу возникла у Беллилии не спонтанно, не прошлой ночью за столом.

Без особого интереса он открыл шкатулку. В ней лежали всякие безделушки, которые так ценят молодые девушки. В медальоне, сделанном в форме сердца, он увидел темные глаза Беллилии под массой светлых кудрявых волос и удивился, почему его жена ни разу не показывала ему этот портрет своей матери. В потертом светло-лиловом, цвета лаванды, конверте находились засохшая розочка и бледно-вишневое перышко. В шкатулке были также миниатюрный японский веер, перочинный нож с перламутровой ручкой и сломанным лезвием, круглая коробочка для пилюль с чистой наклейкой. Внутри оказался какой-то белый порошок, похожий на тот, которым его жена полировала свои ногти. Последнее, что он вынул из шкатулки, была бархатная коробочка, где она хранила свое гранатовое кольцо.

Чарли раскрыл коробочку и увидел черную жемчужину в платине и бриллиантах.

Мы не можем подарить это кольцо Эбби. У меня его нет. Я его уже отдала.

Чарли быстро положил кольцо на место, а бархатную коробочку сунул обратно в кожаную шкатулку. Потом положил в сумку пачку брошюр и прочие мелочи.

– Ты сердишься на меня, Чарли?

Он опустил занавеску, свет раздражал его. У него не было желания смотреть в лицо Беллилии, не хотел показывать ей и свое лицо.

– Мы потом об этом поговорим. Как ты себя чувствуешь?

– Я сильно простудилась.

– Это верно. Тебе придется остаться в постели.

Темные волосы обрисовывали овал ее бледного лица. Она тихо застонала.

– У тебя что-нибудь болит?

– Больно вот здесь, в груди. Я сама во всем виновата. Гадко себя вела и заслуживаю наказания.

Она ждала отклика Чарли на оценку своего поведения. Слово, которое она выбрала, было слишком мягким для определения ее совершенно ненормального поведения. Чарли же не смог издать ни звука. Притворяясь, что занят радиатором, он стоял лицом к стене.

– Чарли!

– Что?

Она прошептала запинаясь:

– Бен к тебе не приходил?

Чарли обернулся, все еще держа руку на радиаторе, и уставился на свою жену. В его голосе появились новые, жесткие нотки.

– Нет, мы вряд ли сможем с кем-либо общаться в ближайшие несколько дней. Дорога заблокирована, а телефонные провода сорваны.

– Ах да! – воскликнула Беллилия и, подумав немного, весело рассмеялась. – Снегопад! Значит, нас здесь засыпало снегом, ведь так, Чарли?

– Именно так.

– Когда-то в школе мы учили стихотворение о семье, попавшей в снегопад. Ты помнишь его, Чарли?

Он не мог отвечать. Беллилия всеми силами старалась восстановить их прежние отношения, притворялась, что у нее не было и мысли сбежать, что не было никакой лжи и никаких вопросов без ответа.

– Ты должен знать, – настаивала она, и в ее голосе звучал прямой вызов. – Ты ведь знаешь столько стихов, Чарли. Мне кажется, это Лоуэлл.

– Нет, это Уиттьер.

– Ну конечно Уиттьер. Мне бы твою память, любимый.

Он искоса посмотрел на нее и увидел, что она улыбается. Беллилия вела себя так, словно ничего особенного не произошло, будто прошлой ночью они спокойно легли в уютную кроватку и утром проснулись рядышком.

– После завтрака, Беллилия, я хочу задать тебе несколько вопросов.

Она поднялась с подушек:

– Конечно, дорогой мой. Но сначала мы должны позавтракать. Я проголодалась. И пожалуйста, подними шторы.

На щеках Беллилии опять появились танцующие ямочки, глаза ярко сияли. Лицо порозовело, и, хотя причиной тому была температура, она выглядела премило.

– А что с Мэри? Она вернется сюда?

– Не в эту непогоду. Наверное, тоже засыпана снегом на ферме Блэкмена.

– Вместе со своим парнем, – рассмеялась Беллилия. – Думаю, она будет очень рада такой удаче. – И тут вдруг улыбка сошла с ее лица, она нахмурилась, втянула щеки и выразила озабоченность по поводу домашнего хозяйства. Если Мэри здесь нет, а она сама больна, кто будет кормить Чарли и наводить порядок в доме?

– Предоставь это мне. Я обо всем позабочусь сам.

– Но ты не можешь заниматься домашними делами.

– Почему? Я ведь все равно не могу доехать до своей конторы.

– Мне не нравится видеть мужчину в переднике.

Но ничего другого придумать было нельзя, и Чарли с радостью сбежал на кухню, где он был один. К тому же здесь он мог не мучиться угрызениями совести из-за того, что у него не хватило смелости задать своей жене несколько важных вопросов. Он проявил слабость и презирал себя за это, но в то же время понимал, что, как только он получит ответы на мучающие его вопросы, его опасения и страхи обретут реальное содержание и он вынужден будет переходить к действиям.

Беллилия не могла выдвинуть никаких оправданий в свою защиту. Но поскольку Чарли не спешил с вопросами, ее радовало, что можно подождать и с ответами. Можно было подумать, что она простудилась, вытряхивая в окно пыльные занавески. Время шло, и оба они, казалось, забыли, что она собиралась бросить его и пыталась убежать в самый что ни на есть разгар снежной бури. Каковы бы ни были тому причины и основания, все растворилось в вяло текущей лихорадке и спокойном уюте дома.

Если бы Беллилия специально искала способ снова завоевать любовь Чарли, она не могла бы найти ничего более удачного, чем болезнь и полная беспомощность. Чем больше она зависела от него, тем крепче становилась его привязанность к ней, и Чарли уверил себя, что сила любви, которой он обладает, способна и на прощение.

Его радость при виде ее слабости вовсе не была признаком жестокости. Это входило в систему полученного им воспитания. Его учили, что мужчина – сильный, а женщина – слабая, хрупкая, что преданность и самопожертвование суть сияющая вершина любви. Он готовил еду, мыл посуду, носил подносы, чистил лампы, с радостью бегал по любому ее поручению. Она полностью отдалась болезни, наслаждаясь своей слабостью, превратившей мужа в ее раба.

Когда Чарли взбивал ее подушки, она прижималась к его плечу и, полагаясь на его моральные силы, верила в то, что он забудет нанесенную ему обиду.

После обеда Беллилия почувствовала себя лучше, захотела сесть в постели и попросила достать какой-нибудь халат из гардероба. Чарли выбрал черное крепдешиновое кимоно с бирюзовыми полосками. Вручая ей это восточное одеяние, он сказал:

– Я распаковал твою сумку, как ты знаешь.

– Спасибо, – ответила она, застегнула пуговицы, расправила складки и одернула широкие рукава. – Симпатичная вещица, правда?

– У-у-гу, – промычал он.

– Дай мне, пожалуйста, вон то серебряное зеркало. И щетку. И гребешок. Я бы хотела также попудриться и подкраситься. Да, еще, Чарли, – ту противную маленькую коробочку.

Чарли нахмурился.

Беллилия засмеялась:

– Итак, ты раскрыл мой секрет. Надеюсь, не станешь за это меня презирать.

– Беллилия, – начал он, полный решимости раскрыть все ее тайны, – твое поведение становится все более и более загадочным. Для меня в этом нет ничего смешного, и я буду благодарен, если ты объяснишь мне свои слова.

Капризное и своевольное создание рассмеялось с вызывающей веселостью:

– О Чарли, не будь таким занудой. Я говорю о маленькой коробочке, в которой находится секрет моих ярких щек и губ.

– Прости, я тебя не понимаю.

– Румяна, – весело объяснила она. – Краска, можешь так это называть. Эбби тоже подкрашивается, но она употребляет ужасную сухую пудру. Думает, никто не замечает, но даже слепой мужчина заметит.

Чарли молча наблюдал, как она причесывалась и укладывала волосы, заплетала косички и свертывала их кольцами вокруг ушей. Беллилия улыбнулась и, подмигнув Чарли, опустила пальчик в баночку с румянами, после чего стала наносить краску на губы и бледные щеки.

– Ну вот, теперь я лучше выгляжу, правда?

– Ты закончила?

Она положила щетку для волос и косметичку в ящик туалетного столика, где хранила его лекарство.

– Я держу твои порошки под рукой, чтобы ты опять не съел чего не надо.

– Беллилия!

– Да, мой котик.

– Нам надо все-таки кое-что обсудить. По-моему, ты уже достаточно хорошо себя чувствуешь.

– Почему ты такой сердитый? Я снова что-то натворила?

Она явно его поддразнивала, и Чарли понял, что действительно выглядит занудой, когда с важным видом стоит перед камином, скрестив руки на груди. И тогда он подался немного вперед и засунул руки в карманы, чтобы не выглядеть таким уж суровым. Но голос его оставался холодным.

– Моя дорогая, я бы хотел получить от тебя хоть какое-то объяснение твоих поступков.

Она изучала состояние своих ногтей.

– Почему ты убежала? Чего ты испугалась?

– Испугалась, что ты меня разлюбил.

Простота ответа удивила Чарли. Он даже не знал, что сказать.

– В тот вечер ты был какой-то неласковый. Я подумала, что просто надоела тебе и ты хочешь от меня избавиться.

– Беллилия, посмотри на меня.

Их глаза встретились.

– Ты пыталась убежать в самый разгар бурана, ты рисковала жизнью, чтобы уйти из этого дома. Конечно, причиной мог стать мой отказ выслушивать твои безответственные и бессмысленные разговоры о поездке в Европу. Но должны были быть и более веские причины.

– Я так люблю тебя, Чарли, и всегда боюсь, что ты сочтешь меня недостаточно хорошей.

– Белли, моя дорогая, пожалуйста, будь разумной.

– Ты ведь настолько умнее и образованнее меня. Всякий раз, когда я вижу тебя рядом с Эллен, я осознаю, насколько больше она тебе подходит.

– Если бы Эллен подходила мне больше, я бы женился на ней. Ты должна это понять. А теперь скажи честно: почему ты убежала?

– Ты вел себя очень грубо. Ты оскорбил мои чувства.

– Я?

– Ты заставил меня почувствовать себя глупой гусыней. – Ее глаза наполнились слезами, и она стала рыться среди подушек в поисках носового платка. Не найдя его, попросила Чарли достать ей чистый из верхнего ящика комода.

Он вдруг почувствовал к ней жалость. Это было неразумно с его стороны, но он не мог ничего с собой поделать.

– Я не помню, чтобы был жестоким, но если я случайно что-то такое сказал, то искренне сожалею. Но разве в этом единственная причина? Ты действительно только потому и бросилась бежать, что подумала, будто я перестал любить тебя?

Она кивнула.

Пока Чарли с унылым видом собирался с мыслями, Беллилия вытерла слезы и потянулась к ручному зеркальцу, а когда поймала на себе пристальный взгляд Чарли, грустно улыбнулась.

Прежде чем начать свою речь, он откашлялся.

– Мне тоже надо кое в чем признаться. Когда я распаковывал твою сумку, я кое-что там обнаружил.

– Не ругай себя за это, дорогой. Любой человек сделал бы то же самое. По-моему, это был добрый поступок – разобрать мои мокрые вещи.

– Но я кое-что обнаружил! – Он подошел ближе к кровати и искоса посмотрел на нее, ожидая увидеть выражение вины или страха. Но она была совершенно спокойна. Он продолжил: – Во-первых, я обнаружил, что твое бегство не было неожиданной идеей. В сумке лежало несколько буклетов, предназначенных для путешественников. И ты знала, когда и куда отплывают корабли. Ясно, что ты это уже давно обдумывала.

– Да, обдумывала, – дружеским тоном призналась она.

– И ты это так прямо говоришь!

– Послушай меня, Чарли. Не так легко сказать то, что я собираюсь сейчас сказать. Когда я выходила за тебя замуж, ты мне очень нравился. Я считала, что ты из той породы мужчин, которые могут сделать женщину счастливой, и мне был нужен именно такой мужчина. Я притворялась более влюбленной, чем была на самом деле. – Прозвучал вздох раскаяния. – Я могу сказать тебе это сейчас, потому что теперь, Чарли, я безумно влюблена в тебя. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, какой ты прекрасный человек. И когда я поняла, что отчаянно люблю тебя, то начала бояться. Почувствовала, что не настолько хороша и не настолько умна, чтобы быть твоей женой. Всему этому я соответствовала только наполовину и тогда поклялась, что, если когда-нибудь тебе надоем, если когда-нибудь обнаружу, что ты несчастлив со мной и жалеешь, что на мне женился, я убегу от тебя. – Она говорила очень быстро, слова спотыкались друг о друга, и скоро у нее перехватило дыхание.

– Зачем ты так, Белли, – произнес Чарли, потрясенный ее импульсивностью.

– Я скорее умру, чем заставлю тебя страдать.

Чарли сел на кровать у нее в ногах. Он был тронут эмоциональным взрывом своей жены, но и озабочен в то же время. Если она чувствовала себя недостойной его и из-за любви к нему решила немедленно бежать, несмотря на бурю и снегопад, то почему же за несколько часов до того она умоляла его бежать вместе с ней? Его подмывало задать ей этот вопрос, но он не хотел оскорбить ее, показывая, что не очень-то доверяет ее покаянию.

– Я знаю, что ты думаешь, – сказала Беллилия. – Тебя интересует, откуда бы я достала деньги на подобное путешествие. Что ж, дорогой, я должна еще кое в чем признаться.

Теперь, когда он был уже близок к истине, Чарли усомнился, хочется ли ему выслушать ее признание. Его палец следовал за изгибом зеленой змеи, вышитой на пододеяльнике. Лучше жить счастливо, сказал он себе, чем страдать от приносящего боль знания. После зеленой змеи его мать вышила красное яблоко, потом опять змею, опять яблоко…

– Я в ноябре получила немного денег, моих собственных денег.

– Каким образом? Откуда?

– Наследство. Умерла бабушка Рауля. Она оставила их ему, и теперь по закону они перешли мне. Его родственники не хотели, чтобы я их получила, они всегда были против меня, но побоялись, что я устрою скандал, покажу, какие они подлые и жадные, поэтому им пришлось оставить деньги мне.

– Почему ты мне об этом не сказала?

Она вздохнула:

– Дорогой, дорогой Чарли, ненавижу упрекать тебя, но… – она тихо, но многозначительно хмыкнула, – ты ведь немного ревнуешь, даже к бедному покойному Раулю. Поэтому я решила хранить свое наследство в секрете и тратить понемногу эти деньги на рождественские подарки. Так что я смогла покупать разные экстравагантные вещи, если они мне нравились, и не чувствовать себя виноватой за то, что трачу на это твои деньги.

– Значит, ты лгала мне о своих сбережениях.

– Да, дорогой, лгала.

– Лучше бы ты сказала правду.

– Прости меня, Чарли, пожалуйста, скажи, что прощаешь меня. – Она протянула к нему руки. Чарли не взял их, и они бессильно упали на одеяло. – Я умру, если ты меня не простишь.

– Это все высокие, неуместные слова.

– Не отталкивай меня, Чарли. Я люблю тебя. И живу только ради тебя.

Ее пыл смутил его. Он поднялся, отошел от кровати и посмотрел на портрет матери над камином. Гарриет Филбрик никогда не красила ни губы, ни щеки. Ее праведность была украшением ее лица. Она всегда сидела прямо в резном викторианском кресле и смотрела на мир с полной уверенностью в своем превосходстве. Поддержанный взглядом матери, Чарли обернулся и тоном, который она использовала, когда хотела показать свое недовольство, произнес:

– Зачем ты мне лгала про кольцо?

– Какое кольцо, милый?

– Пожалуйста, Беллилия, не ври. Я знаю, ты никому не отдала свой черный жемчуг. Я нашел его в твоей сумке.

– Ах это! Ну конечно, ты же нашел его в сумке. Так вот: поскольку я думала, что ухожу от тебя, не имело значения, ношу я его или нет. Видишь ли, дорогой, тебе так и не удалось исправить мой дурной вкус. Я все еще обожаю этот поддельный жемчуг.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю