Текст книги "На соседней планете"

Автор книги: Вера Крыжановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

V

На заре Сагастос разбудил князя.

– Вставайте скорей, друг Ардеа, – весело закричал он. – Я боюсь, что день будет очень жаркий. Поэтому нужно торопиться, нам предстоит почти два часа езды.

Подстрекаемый любопытством, князь так быстро оделся, что полчаса спустя они сидели уже в каюте небольшой, похожей на венецианскую гондолу лодке, приводимой в движение электричеством.

Сначала они шли по озеру, но затем небольшим каналом вышли в широкую реку, по которой легкая лодка понеслась против течения с необыкновенной быстротой.

Чем дальше двигались они вперед, тем страна делалась гористее. Крутые берега стояли по обе стороны, как стены; повсюду виднелись зубчатые скалы причудливой формы и горы.

Затем лодка свернула в сторону и вошла в один из рукавов реки, который становился все уже и уже, теснимый высокими горами. Окрестности были очень дики и мрачны, и впечатление это еще более усиливалось, благодаря растительности темного, почти черного цвета.

Наконец, они подошли к берегу. Один из служителей храма причалил лодку, и оба путешественника начали подниматься по высеченной в скале лестнице, которая, широкими зигзагами, вела на самую вершину горы.

Сагастос остановился перед пробитою в стене дверью и трижды ударил в висевший металлический диск.

Дверь отворилась, и наши путники вышли на большую, обсаженную деревьями площадку. Аллеи были устланы цветными плитами.

В центре этого дворика был устроен бассейн, в котором плавали белоснежные священные птицы. В тени деревьев, на известном расстоянии друг от друга, были расставлены чудной работы скамейки, а между ними устроены фонтаны, бросавшие вверх снопы серебрившихся на солнце струй.

Прямо против входа высились громадные врата храма. Сагастоса и князя встретил дежурный жрец, почтительно приветствовал мага и объявил, что готов показать им храм.

Ардеа с любопытством осмотрел этого служителя Имамона. Жрец был в длинном белом одеянии; на плечах у него были привязаны лентами крылья огненного цвета, а на голове надето что-то вроде красного шлема, который увенчан был птицей с распущенными крыльями.

Уже подходя к храму, Ардея обратил внимание на доносившийся глухой рокот, который перешел в громовые раскаты, когда они вошли под своды святилища. В храме все поражало строгой простотой. Посредине стоял большой каменный жертвенник, в форме костра, на котором горел огонь, тщательно поддерживаемый тремя юношами и тремя молодыми девушками, которые подбрасывали смолистые и благоухающие вещества. В воздухе чувствовался необыкновенно нежный и живительный аромат.

В глубине, несколько ступеней вели в особую часть храма, закрытую тяжелой пурпурной завесой. На ступенях, по обоим концам, стояли треножники с курившимися благовониями, и около каждого из них дежурила жрица.

Подойдя к завесе, жрец пал ниц и сказал:

– Мы вступаем в святое святых!

Маг и Ардеа последовали его примеру.

Затем жрец встал и, подняв край завесы, пропустил их вперед.

Князь ступил несколько шагов и остановился, ошеломленный. То, что он увидел, превосходило самый смелый полет фантазии.

Он стоял на небольшой площадке, за краем которой зияла ужасная, по ширины и глубине пропасть; а с противоположной стороны грозно высилась черная скала громадной высоты. Гладкая, точно срезанная бритвой вершина скалы дала широкую трещину, и из этой расселины с грохотом низвергался поток, вода которого была красна, как кровь. Широкими каскадами пурпурные воды падали в бездну, разбрасывая далеко вокруг багряные брызги.

По обеим сторонам потока шли лестницы, спускавшиеся до дна пропасти, куда, согласно легенде, был низвергнут и затоплен невинной кровью Имамона храм Ассура с его злыми жрецами. Уверяли даже, будто иногда под водой слышались их стоны. По ступеням лестницы были выстроены жрецы, с музыкальными инструментами, и пели молитвы, в которых прославляли благость и славу Имамона. Электрические лампы, скрытые в расщелинах скалы, придавали всей картине удивительное волшебное освещение.

Воцарилось продолжительное молчание. Позабыв все, Ардеа, как очарованный, смотрел на это волшебное зрелище, и мистическая дрожь пробегала по его телу.

Прикосновение чьей-то руки вывело князя из его глубокой задумчивости. Это жрец наклонился к его уху и спрашивал, не желает ли он присоединиться к верным и болящим, пришедшим испить крови бога и молить его об исцелении.

– Если к этому допустят чужеземца, то я буду очень счастлив, – поспешил ответить Ардеа.

– Имамон раздает свои дары всем, кто прибегает к нему с верою, не спрашивая, кто и откуда он, – ответил жрец.

Все трое прошли вдоль пропасти до того места, где площадка делала поворот. Там скалы сближались, образуя узкое и темное ущелье. В этом месте над пропастью был переброшен мост, который вел к широкому коридору, высеченному в горе. Коридор этот заканчивался обширным гротом, где собралось много недужных, увечных и слабых мужчин и женщин. Сагастос, Ардеа и жрец присоединились к этой толпе.

Маг шепнул князю, что все это – паломники, стекающиеся сюда из всех областей страны, и что их вероучение предписывает, хотя бы раз в год, прийти сюда вкусить крови благодатного бога; а больных влечет сюда надежда на выздоровление или, по крайней мере, облегчение, так как чудесные исцеления здесь не редки.

Едва успел Сагастос прошептать последние слова князю на ухо, как завеса, скрывавшая глубину грота, раздвинулась и открыла другой грот, – меньший по величине и не имевший задней стенки.

Он примыкал к водопаду, кровавая завеса которого обдавала внутри мелкими, как пыль, брызгами. Скала дрожала до самого основание.

На краю пропасти стоял жрец с большим золотым кубком в руках, на котором была следующая надпись:

"Получишь по силе веры твоей!"

Паломники по очереди подходили и осушали кубок, наполняемый красной водой священного потока. А больных погружали в металлические ванны, налитые той же водой; при этом одна разбитая параличом женщина получила исцеление. Сияя счастьем, она пала ниц и горячо благодарила Имамона за дарованную ей милость. Воду из ванн выпускали в пропасть, чтобы обдать всеми человеческими недугами Ассура, который завидуя добродетели и святости Имамона, пытался некогда его уничтожить.

Сагастос и Ардеа вернулись тою же дорогой обратно в большой храм, а жрецы повели их и других паломников в трапезную, где был подан завтрак. Потом мужчин поместили в один грот, а женщин в другой, чтобы они отдохнули, пока не спадет жара.

Спускалась ночь, когда маг с князем вернулись в город. Ардеа до такой степени находился под впечатлением всего виденного, что целый вечер только и говорил с Нирданой про храм Имамона, который восторженно называл истинным чудом природы.

Молодая девушка с большим оживлением поддерживала этот разговор, к нескрываемому неудовольствию секретаря своего отца, который настойчиво ухаживал за ней и начинал ее ревновать к князю.

Оба дня, предшествовавшие празднику, стояла удушливая жара. Поэтому все жители, особенно же привилегированных классов, прятались днем в подземные помещения, отделанные с такою же роскошью и комфортом, как и обыкновенные жилища.

Когда же солнце садилось, все выходили в сады, ужинали на свежем воздухе и развлекались беседой и музыкой.

Музыка очень понравилась князю. Чудные и оригинальные мелодии крайне заинтересовали его, и он решил записать их, чтобы унести с собой на землю.

Главной темой разговора служил наступавший праздник, который озабочивал всех, особенно дам, деятельно к нему готовившихся.

Нирдана рассказала князю, что храм, в котором будет происходить торжество, воздвигнут на острове, и что это прославленное святилище первым осчастливлено было известием, что Имамон спасся от врагов и, что превращенный волею Аура, своего отца, в священную птицу, вернулся на небо, откуда снизошел ради спасения человечества.

Эта победа доброго бога над жестоким Ассурой ежегодно праздновалась с большим торжеством, сопровождавшимся чудесным явлением самого Имамона, сходившего с неба, чтоб доказать смертным, что дыхание его пребывает на них, и что он по-прежнему им покровительствует.

Относительно же предстоявшего чуда девушка лукаво умолчала, объявив, что он и сам его увидит. Зато она любезно расписала все прелести самой поездки, совершаемой не в подводном корабле, а над водой, и упомянула, что сам царь с большой помпой будет присутствовать на ночной божественной службе, так как церемония начнется лишь с появлением на небе первой звезды.

Настал наконец ожидаемый день. Все встали поздно, чтобы не очень утомиться к ночи. Приняв ванну, маг и князь нарядились в парадное одеяние, которое прислуживавший слуга вынул из привезенного ими с собой чемодана.

Вместо обычной, длинной и широкой одежды, Сагастос надел белоснежные, узкие, как трико, штаны и короткую тунику такого же цвета, обшитую широкой серебряной лентой, а поверх всего накинул длинный белый плащ, подбитый голубым. На шее, на голубой же ленте, висела пятиконечная звезда, усыпанная драгоценными камнями. Ардеа надел тоже белый и такого же покроя костюм, только туника его была обшита узенькой серебряной тесьмой, а плащ на нем был весь синий. Пентаграмма на его груди висела на тонкой золотой цепочке.

– Это мы из любезности к нашим хозяевам оделись сегодня, как они? – спросил Ардеа, не без удовольствия осматривая в большом зеркале свою красивую фигуру, к которой очень шел этот богатый и оригинальный костюм.

– Нет, мы не настолько любезны, – со смехом ответил Сагастос. – Это наш парадный костюм. Когда предстоит, как сегодня, присутствовать на каком-нибудь торжестве, все одеваются подобным образом.

После обеда вся семья правителя и гости отправились на берег реки. Для большого торжества, им подали открытые, двухместные, защищенные от солнца балдахином носилки, которые несли богато одетые ассуры.

Правитель сел с Сагастосом, Ардеа с красавицей Америллой, а Нирдана с братом. В остальных носилках разместились секретарь и другие сановники.

Весь город был в движении. Радостная и нарядная толпа наполняла улицы, и поезду правителя приходилось с трудом прокладывать себе дорогу.

На Нирдане и ее мачехе тоже были надеты роскошные белые костюмы, покрытые серебряной вышивкой. Волосы, шея и руки украшены были драгоценностями. Более тщательный осмотр, которому подверг Ардеа сидевшую рядом с ним супругу правителя, дал ему понять, что юбка на Америлле сшита из целого ряда разноцветных тканей, тонких, как газ. Это удивительное одеяние переливало всевозможными цветами и волновалось, точно вода под веянием ветерка. Внизу юбка была обшита широкой, тончайшей работы вышивкой, Золотая, усыпанная драгоценными камнями повязка на голове сдерживала покрывало.

Пока Ардеа поглощен был рассматриванием платья своей соседки, Америлла не менее внимательно разглядывала его самого. Чужеземец крайне интересовал ее, и она, истинно женским чутьем, угадывала в нем не совсем обычного человека.

В эту минуту Ардеа поднял голову, и взоры их встретились. Его глубокие и мягкие, серые глаза не имели себе подобных на Марсе, где зрачки отличались яркой и самой разнообразной окраской.

Наконец, любопытство одержало верх, и Америлла, полу-смущенно, стесняясь, спросила:

– Вы не рассердитесь на меня, Ардеа, если я предложу вам один вопрос, который не следовало бы мне, как хозяйке дома, задавать гостю? Я хотела бы знать, откуда вы? В вас есть что-то удивительно странное; по-видимому, вас окружает какая-то тайна?

Ардеа притворился удивленным.

– Тайна? Какая же тайна может окружать скромного ученика Сагастоса?

Америлла улыбнулась и погрозила ему пальцем.

– Не скрытничайте! Тайна – это те особенности, которыми вы так отличаетесь от нас. Я никогда не видала человека такой белизны, как вы, ни волос такого чудного светлого и золотистого оттенка. И потом, эти глаза! Таких глаз тоже никто еще никогда не видел. Скажите мне, кто были ваши родители?

– Увы! Я не знаю этого, – со вздохом ответил Ардеа. – Мне говорили, что я сын мага и круглый сирота. Я рос одиноко во Дворце магии, близ столицы раваллисов. Сагастос всегда покровительствовал мне и вместе с одним старцем воспитал меня. Потом маг сделал меня своим учеником, а по окончании первого посвящения мой учитель сказал, что возьмет меня с собой путешествовать, и мы посетим соседние страны, прежде чем я снова примусь на дальнейшую работу. Вот, благородная Америлла, все, что я знаю о моем происхождении.

– Ваши слова только подтверждают мои подозрение. Но если эта тайна известна одному лишь Сагастосу, то совершенно бесполезно пытаться узнать ее. Эти маги пропитаны молчанием и тайной! – с досадой прибавила она.

– Признаюсь вам, – продолжала она после минутного молчания, – что я сначала приняла было вас за селенита, а потом вспомнила, что они совсем другого цвета и, кроме того, никогда не спускаются в равнины.

– Селениты? Кто же это такие? – с любопытством спросил Ардеа.

– Как? Вы не слыхали про селенитов или лунных людей? Как это странно!

– О! Я еще очень многого не знаю.

– В таком случае, я охотно расскажу вам все, что знаю о них, – любезно ответила Америлла.

– Селениты, видите ли, это – немногочисленный народ, живущий в горах, на самых вершинах. Они резко отличаются от нас по строению своего тела, и кости у них, как у птиц. Они могут даже перемещаться, поднимаясь на воздух, конечно, на небольшую высоту и на недальние расстояния. В них есть что-то воздушное, они не высоки ростом, стройны и легки. Мне пришло в голову, что вы принадлежите к их расе потому, что у них тоже белая кожа, хотя и другого, несколько голубоватого оттенка. Селенитов считают потомками Имамона. Селениты живут богато и, как уверяют, обладают глубокими тайными знаниями. Они никогда не сходят в равнины, так как наш воздух слишком плотен и тяжел для них.

Америлла умолкла, так как они прибыли на берег очень широкой реки. В большой расцвеченной палатке, в ожидании правителя, собрались приглашенные.

Стоявшее у пристани судно было все сплошь вызолочено и убрано флагами, а на носу украшено большой священной птицей, с распущенными крыльями, такой чудной работы, что она казалась живой.

За этим кораблем тянулись вереницы судов, всех размеров, которые заняли реку во всю ее ширину.

Вице-король поздоровался со всеми собравшимися лицами и представил им мага и князя. Потом все вошли на корабль, палуба которого была превращена в гостиную с удобной мебелью. Здесь же был устроен изящный буфет, убранный громадными букетами цветов в дорогих вазах.

Все остальные суда также были переполнены народом; они тоже были убраны цветами, гирляндами и дорогими материями. На корме корабля правителя была устроена небольшая, высокая платформа. Правитель взошел на нее и развернул большой красный флаг, на котором золотом вышита была символическая птица Имамона. В ту же минуту, на воздух поднялся небольшой аэростат, имевший вид пурпурного дракона, с золотой каской на голове.

Со всех сторон раздались радостные крики, и на всех судах выкинули флаги с изображением священной эмблемы Имамона. Послышались мощные и гармоничные звуки музыки, – и вся флотилия двинулась в путь, имея во главе золоченый корабль вице-короля.

На палубе гости разбились на группы. Ардеа познакомился, между прочим, с молодым человеком, родственником Америллы, который оказался военным; а так как князь очень интересовался положением военного дела на Марсе, то и вступил в оживленную с ним беседу.

Нирдана беседовала с молодой девушкой, своей подругой, и разговор шел о важнейшем для женщин всех миров вопросе, а именно – о замужестве.

Ниа, так звали молодую девушку, была уже невеста, и скоро должна была состояться ее свадьба. Обсудив важный вопрос о подвенечном платье, приданом и полученных от жениха подарках, Ниа спросила, когда же состоится обручение Нирданы с секретарем ее отца и сделал ли он ей предложение?

– О, нет! Я вовсе не жажду слышать его признание и нисколько не спешу выходить замуж, – небрежно ответила Нирдана.

– О! С каких же это пор ты так изменила свое мнение? Прежде Гери нравился тебе. К тому же он очень богат, знатного происхождения, и занимает такое положение в свете, что, право, лучшей партии и желать нельзя.

– Но он не нравится мне.

– Не выдумывай, а лучше признайся, что он потому перестал тебе нравиться, что понравился другой? Уж не таинственный ли ваш гость этот другой – лукаво спросила Ниа. – Он не дурен собой…

– Недурен! Нет, он очень красив, с своими золотистыми, волнистыми волосами и удивительными глазами. Потом, кожа его так бела, а вся фигура его дышит удивительным очарованием, – восторженно сказала Нирдана.

Затем, спохватившись, она прибавила:

– Какая-то непроницаемая тайна окружает его, и это одно уже делает его интереснее Гери, который всем известен с самого дня своего рождение. Только ты ошибочно предполагаешь, будто чужеземец причиной того, что Гери перестал мне нравиться. Ардеа скоро уезжает с Сагастосом, и, Бог знает, увидимся ли мы с ним когда-нибудь.

В эту минуту подошел Гери, и разговор перешел на другие предметы.

Река, по которой шел корабль правителя с сопровождавшей его флотилией все более и более расширялась. Мало-помалу берега стали исчезать в далеком сумраке; очевидно, они вошли в большое озеро.

После полутора часа пути показался большой остров, покрытый роскошною растительностью, из-за которой виднелись громадные здания, массивные и, в то же время, изящные контуры которых стали вырисовываться все ясней и ясней.

На широкой лестнице, к которой причалил корабль, выстроились певшие гимн жрецы, в белых и красных одеяниях, и жрицы в серебристых туниках, увенчанные венками.

Правителя встретил великий жрец и провел приехавших в большой открытый павильон, устроенный у другого спуска.

Здесь лестница была уже, но зато покрыта дорогими коврами. Ардеа узнал, что на эту пристань прибудет царь, который в данную минуту находился в другом городе.

Спускались сумерки, и царя ждали с минуты на минуту, так как церемония должна была начаться, как только на небе вспыхнет первая звезда! На острове собралась громадная толпа народа и всюду, куда только хватал глаз, виднелось море человеческих голов.

Вдруг на воде появилась светящаяся точка и стала затем быстро приближаться. Наконец, стал виден большой корабль, на носу которого сияло громадное электрическое солнце.

– Это едет Махозер со своими двенадцатью советниками, хранителем печати и четырьмя магами, которые воспитали его и учили управлять четырьмя стихиями, – прошептала Нирдана, наклоняясь к князю.

Ардеа с любопытством наклонился вперед, чтобы лучше видеть царя таобтилов, высокая фигура которого появилась на покрытых ковром сходнях, переброшенных с корабля на берег.

Махозер был еще молодой человек, лет тридцати пяти, очень высокого роста. Черты лица его были правильные и строгие, глаза были синего, как сапфир, цвета.

На нем был черный и узкий, как у всех, костюм, а на плечах накинут синий плащ, сдерживаемый у шеи драгоценным ожерельем, ниже которого виднелся золотой нагрудник; голову покрывал легкий золотой шлем, увенчанный зубчатой короной.

Непосредственно за ним шел старец с драгоценной шкатулкой, в которой, по словам Нирданы, хранилась государственная печать. Далее шли попарно двенадцать старцев в белых одеждах, и четыре наставника царя. На голове у магов были надеты золотые, увенчанные звездой тиары.

После этих высших сановников, высадились телохранители царя: пятьдесят молодых людей в серебряных доспехах и вооруженных короткими, широкими мечами, висевшими на серебряных же поясах.

На остальную свиту Ардеа не обратил никакого внимание. Он смотрел на царя, который поднимался по лестнице, и перед которым правитель, великий жрец и другие сановники склонились до земли. Народ радостными криками приветствовал монарха. Царь отвечал на приветствия наклонением головы или жестом руки и, не сказав ни слова, вместе с великим жрецом и прочими сановниками храма, стоявшими по обе стороны, быстро пошел вперед. В эту минуту все огни погасли, и шествие потянулось длинной вереницей к храму.

На темной лазури неба зажглась первая звезда, когда царь появился на ступенях лестницы. Правитель с семейством и его гости вошли в храм за царем с его советниками и стали неподалеку за ним, на эстраде, приготовленной для монарха и его свиты.

Храм был громадных размеров. Несмотря на бесчисленные лампады, освящавшие его, дальние части терялись во мраке.

Посредине храма, на возвышении в десять ступеней, высился жертвенник, на котором стояло что-то закрытое широким и толстым покровом из разноцветной, с металлическим отливом материи. Окружая полукругом главный жертвенник, были устроены двенадцать других, из которых каждый был украшен особым мистическим символом. Рассматривать эти символы князь не имел времени, так как все его внимание сосредоточилось на жрицах в черных одеждах, которые окружали центральный жертвенник и, аккомпанируя себе на инструментах, напоминавших арфы, затянули протяжную невыразимо грустную песнь.

Потом царь оставил свое место, где некоторое время молился, и, начиная с левой стороны, обошел все двенадцать жертвенников, совершая на каждом возлияние и курение.

Подошедший к князю Сагастос объяснил шепотом, что эти жертвенники посвящены стихиям и добродетелям Имамона, которые царь почтил молитвами, дарами и жертвами.

Совершив жертвоприношение на последнем алтаре, посвященном плодородию и обильным жатвам, царь снова занял свое место. Около центрального жертвенника жриц в черном одеянии сменили жрицы в белом. Из святилища появилось шествие жрецов с факелами в руках, которые и стали вокруг жриц.

С этой минуты пение становилось все громче и, наконец, приобрело могучую силу. Удушливый аромат наполнил храм. Вдруг вдали прокатился раскат грома, и мелькнула белесоватая молния. В ту же минуту над покровом, скрывавшим таинственный предмет на престоле, появился красноватый дым. Все присутствующие в страхе и трепете пали на колени. Новый ужасный удар грома и блеск молнии возвестили приближение самого Имамона.

Страшный треск потряс стены массивного здания, яркая молния прорезала воздух, погрузив все в море пламени; лежавшее на центральном алтаре покрывало вспыхнуло.

"Кажется, молния ударила в храм", – подумал Ардеа, невольно закрывая глаза.

Когда он снова решился взглянуть вокруг, то увидел что все лежали ниц. Покрывало сгорело, а на престоле оказался громадный золотой сосуд, украшенный драгоценными камнями. Над этим сосудом стояла прозрачная, с неясными контурами фигура, в которой вполне ясно можно было узнать человека высокого роста. У ног его дымилось и кипело что-то красное, как кровь. Это была кровь Имамона, которую он сам принес верующим в знак своей любви и неизменного покровительства. Через минуту прозрачная фигура стала бледнеть и, наконец, расплылась в воздухе.

– Слава Имамону! Добро торжествует над злом, свет – над тьмою, жизнь – над смертью! – в радостном упоении пропела толпа.

По окончании гимна великий жрец поднялся по ступеням к алтарю. Царь первый подошел и пал ниц, а потом, стоя на коленях, выпил маленький золотой кубок, которым жрец зачерпнул красной влаги из большого сосуда. После царя стали подходить советники, маги, правитель с семейством и все высшие сановники, а за ними Сагастос и Ардеа.

Со странным чувством выпил князь кровь Имамона. Благоговейный восторг окружавшей его толпы заразительно на него подействовал и вызвал мистическую дрожь, когда горячая, с особым ароматом жидкость коснулась его губ.

Дальше, бесконечной вереницей, но в строгом порядке, потянулись верные к великому жрецу, которому два других жреца помогали раздавать божественную кровь.

В это время священная церемония закончилась радостным и благодарственным гимном, пропетым всеми молящимися.

После этого царь, в сопровождении своей свиты и всех присутствующих сановников, вышел из храма через боковую дверь и направился к павильону, все залы которого были открыты доступу свежего и чистого ночного воздуха.

Роскошно убранные столы ломились под тяжестью драгоценной посуды. Все сели, и у каждого на приборе лежал большой красный плод.

Легенда гласила, что он некогда был белым, но дерево, приносящее этот плод, росло недалеко от костра, на котором был убит Имамон; когда брызнула кровь бога, то смочила также это дерево и росшие на нем плоды, отчего немедленно же все растение, – ствол, корни, листва и плоды, – окрасились в красный цвет. В воспоминание этого случая, каждый в день годового праздника должен был съесть такой плод в честь Имамона.

Прежде чем сесть за стол, правитель представил царю Сагастоса и князя. Махозер крайне милостиво принял их и приказал посадить за свой стол.

За царским столом шел оживленный разговор. Молодой государь посадил Сагастоса рядом с собой и беседовал с ним, обращаясь с любезным словом и к князю.

Ардеа все слушал и слушал, удивляясь глубоким и разнообразным знаниям молодого царя, обладавшего действительно выдающимся умом.

По окончании чрезвычайно долго затянувшегося ужина, царь вместе со своей свитой уехал с острова, увезя также и правителя, с которым хотел поговорить о делах. Остальное общество разошлось по своим судам, а вместе с прочими и маг с своим учеником вернулись на свой корабль.

Утомленные дамы удалились в каюты, и на палубе остались одни мужчины. Составились отдельные группы. Ардеа жаждал расспросить Сагастоса о массе вещей, но маг был окружен толпой. Видя его досаду и нетерпение, Сагастос не мог удержаться от улыбки.

Вернулись они домой, когда уже всходило солнце, и все поспешили на отдых после без сна проведенной ночи.