Текст книги "Игра со смертью"

Автор книги: Вера и Марина Воробей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Юля, – продолжала размышлять Туся. у Юли характер покрепче, она часто заступается за Марину. Юля всегда знает, что ответить. Как говорится, за словом в карман не лезет. Она очень обаятельная и остроумная, даже самая незатейливая история в ее пересказе становится смешной. Но внешность… Юля похожа на Белоснежку: у нее молочная кожа и голубые глаза, белокурые волосы до плеч. Разве такой должна быть Джульетта?

А вот Света Красовская может стать серьезной соперницей. Она шатенка и волосы укладывает в аккуратное каре. У нее острые, мелкие; но правильные черты лица, к тому же она очень высокая, как модель. Правда, в школе за ней почему-то никто не ухаживает, хотя это очень странно, она такая эффектная. Может быть, это и отпугивает? Может быть, из-за своей красоты она кажется холодной и неприступной?»

Перебирая в голове достоинства Светы, Туся опечалилась.

«Наверняка она сыграет мою роль. Хотя это неправильно. Потому что… – Туся не сразу нашла, чем опровергнуть кандидатуру Светы. Потому что в ней нет страсти, ходит, как вяленая вобла, говорит медленно себе под нос. Нет, – решила для себя Туся. – Может быть, Света и хороша, но не для этой роли».

От такого самовнушения Туся немного успокоилась. Она убедила себя, что Джульетта – это ее, и только ее роль. Осталось только убедить в этом всех остальных.

Ее раздумья прервала Лиза которая ткнула Тусю в бок и прошептала:

– Если хочешь принять участие в конкурсе на роль Джульетты, ты должна выучить любой монолог, – и она протянула Тусе книгу, где карандашом были отмечены разные отрывки. – Расскажешь – и роль у тебя в кармане. Только нужно как следует порепетировать.

– А кто будет оценивать конкурс? – встревоженно спросила Туся.

– Кахобер и все остальные наши, кто придет.

– Я боюсь, – призналась Туся.

– Волков бояться – в лес не ходить, – повторила Лиза любимую поговорку папы. – Нельзя стать актрисой, если сидеть запершись в ванной в полной темноте. Актер, который боится публики, все равно что врач, который боится своих пациентов.

– Ну, ладно, – как бы нехотя согласилась Туся, хотя ее руки дрожали от нетерпения. – А какой отрывок мне выбрать?

– Это уж ты сама решай, – ответила Лиза. Туся взяла в руки книгу, пролистала ее, и тут же ее взгляд упал на монолог, который Джульетта произносит перед тем, как принять снотворное. Туся, как завороженная, не могла оторвать глаз от первых слов:

Все прощайте.

Бог весть, когда мы встретимся опять…

Меня пронизывает легкий холод

И ужас останавливает кровь.

«Как это точно, – с горечью подумала Туся, со мной все было именно так. Я же чувствовала, что эта трагедия написана прямо для меня!» Следующий урок химии подруги решили прогулять. Они отыскали пустой класс и стали делиться планами.

– Я нашла то, что мне нужно, – торжественно сказала Туся и показала Лизе свою находку. Та сцена, где Джульетта принимает снотворное. – Замечательно! – одобрила Лиза. Все обрыдаются.

– И главное, я могу это сыграть как никто другой, – сказала Туся.

– Знаешь, у Ленки есть одно платье – просто чудо! – как раз для Джульетты. Она сама сшила на Новый год. А Ленка потолстела, так что ей это платье никак не лезет. А тебе было бы как раз. Ты у нее попроси, думаю – не откажет.

– А какое оно?

– Дли-инное, – с удовольствием произнесла Лиза. – Рукава – фонариком, как в те времена. И такое пышное! Бирюзового цвета, тебе очень пойдет.

– Надо придумать прическу, – спохватилась Туся. – Такое платье требует особенной укладки.

– Об этом не беспокойся, – авторитетным тоном заявила Лиза. В ней проснулся талант стилиста и парикмахера. – Волосы взобьем наверх, вот так, а по бокам пустим несколько вольно ниспадающих локонов. Здорово?

– Здорово, – согласилась Туся. – Только вот подхожу ли я ко всей этой красоте?

– Еще как подходишь! Ну давай; читай монолог вслух, а я буду плакать, – сказала Лиза и взобралась на парту.

У Туси была очень хорошая память. Стоило ей раза три прочитать монолог, как она могла его рассказать, не заглядывая в книгу. Туся произносила слова, обводя пустой класс отсутствующим взглядом, и перед ней проплывали воспоминания о недавнем прошлом: вот она ходит по аптекам в поисках снотворного, вот она глотает пригоршню таблеток, а вот, лежа на кровати, ждет наступления черного, вечного сна. Туся читала монолог, а у Лизы мороз пробегал по коже. В какой-то момент она даже забыла, что перед ней стоит ее лучшая подруга, Туся, которую она знает сто лет. Ей показалось, что она в театре, наблюдает за шекспировскими страстями. Или нет, как будто она в Вероне, наблюдает за самой жизнью.

– Ну как? – спросила Туся, остановившись посередине. – Убеждает?

Лиза только молча закивала головой. Сказать она не могла ничего, все слова комом встали у нее в горле.

– Я буду пробоваться на эту роль! – возбужденно заговорила Туся. – У нас все получится, теперь я знаю это наверняка!

– Угу, – кивнула Лиза. – У тебя даже сейчас очень хорошо выходит. А если ты сделаешь прическу и наденешь Ленкино платье, все просто с ума сойдут!

И подруги продолжали обсуждать подробности конкурса, который должен был состояться через три дня. Времени оставалось не так уж много, ведь надо было продумать каждую деталь.

«В таком маленьком выступлении любая мелочь становится значительной», – говорила Туся.

Света Красовская разделяла ее точку зрения.

Она стояла под дверью класса, в котором подруги обсуждали свои планы, и жадно ловила каждое их слово.

Света пришла к ним в класс совсем недавно.

Ее папа был военным, и раньше они жили в далеком провинциальном городке. Сначала Света очень боялась идти в новый класс. Ей казалось, что и одета она не так, и держаться правильно не умеет. Хотя в городе Котово она, как дочь генерала, была и одета лучше других, и служила примером для подражания. Соседские девчонки прилипали к стеклам, когда она выходила во двор: всем было интересно – какой на ней плащ или платье. На любой фотографии она всегда была в центре. Привыкнув к такому отношению, Света, конечно же, побаивалась, что в новой школе все может сложиться иначе.

Так и произошло. В классе все отнеслись к ее появлению прохладно. У всех были свои компании, и никто не стремился с ней подружиться.

И тогда Света решила быть гордой. Если кто-то из одноклассников задавал ей вопрос, то она пренебрежительно отвечала сквозь зубы, и выражение ее лица как будто говорило: «Неужели не ясно?» Она боялась, что если покажет одноклассникам, что хочет с ними дружить, они будут над ней смеяться, а этого Света боялась больше всего.

На уроках она сидела одна. От нее веяло таким холодом, что никто не хотел к ней подсаживаться.

«Они меня презирают, – думала Света, – но я им еще покажу».

В четырнадцать у каждого есть своя тайна.

Была такая тайна и у Светы – она сразу невзлюбила Лизу и Тусю. И все из-за того, что они ей понравились больше других. Лиза ей сразу понравилась за то, что она очень умная. На уроках все время хихикает, но о чем ее ни спроси – всегда знает ответ. А Туся показалась ей необычайно красивой и таинственной. «Вот бы подружиться с ними и ходить втроем», – мечтала Света. Но подруги были так поглощены друг другом и своими разговорами, что и не смотрели в ее сторону.

Поэтому, когда был объявлен конкурс на роль Джульетты, Света решила, что эта роль – последняя возможность заявить о себе всему миру. Она крепко верила в свою победу. И теперь, подслушивая под дверью кабинета секреты подруг, она знала, что так и будет.

– Лена, – обратилась Света к однокласснице, и та удивленно повернулась к ней. Впервые она слышала, чтобы эта гордячка заговорила первой. – Я слышала, что ты великолепно шьешь, вкрадчиво начала Света. – Я так тебе завидую.

– А откуда ты узнала? – спросила Лена, но довольная улыбка уже о;зарила ее лицо. Всегда приятно, когда тебя хвалят.

– Да все об этом говорят! – улыбнулась Света. У нее была широкая улыбка и неправдоподобно белые зубы.

– На самом деле мне есть чему поучиться, но все же кое-что я уже умею, – сказала Лена и покраснела от удовольствия.

– «Кое-что»! – воскликнула Света. – Если бы я умела это «кое-что», Я бы сшила себе платье для того, чтобы сыграть Джульетту. Но мама говорит мне, что у меня руки растут не из того места.

Света показала свои руки ладонями вверх и тяжело вздохнула.

Лена не могла равнодушно смотреть, как поклонница ее таланта пребывает в таком огорчении.

– Заходи ко мне сегодня после уроков. Подберем что-нибудь из моих моделей, – предложила она.

– Правда? – воскликнула Света. – Ты мне поможешь?

– Мне не трудно, – ответила Лена и снова заулыбалась от радости, что может кому-то помочь.

Когда вечером этого же дня к ней зашли Туся с Лизой, чтобы попросить платье, Лена сокрушенно всплеснула руками.

– Уже отдала, – сказала она. – Не знала, что вам нужно…

Подруги были так разочарованы, что даже не спросили, где оно.

– Но я могу вам подобрать что-нибудь из того, что осталось, – с этими словами Лена открыла шкаф и достала оттуда бледно-фиолетовое, воздушное, приталенное платье.

– Его-то мы, пожалуй, и попросим у тебя. Можно? – спросила Туся.

– Конечно, – ответила Лена, заворачивая платье. – Желаю удачи.

– А все-таки тот наряд подходил гораздо больше, – сказала Лиза, когда они шли домой.

– Не сыпь соль на раны, – попросила Туся. И потом, платье – не главное.

13

Конкурс должен был состояться после уроков в актовом зале. С самого утра Туся очень волновалась. Она пошла в школу в джинсах и водолазке, а отглаженное фиолетовое платье повесила в лабораторной по физике.

Стало заранее известно, что выступать девочки будут в таком порядке: Марина, Света, Юля и Туся. Но в последний момент Марина испугалась. Она расплакалась и сказала, что все эти конкурсы не для нее и что на празднике она лучше споет в хоре.

– Хорошо, Марина, – успокаивал ее Кахобер Иванович. – Нет так нет.

В зале собралось довольно много народа. Кто пришел поболеть за участников, кто просто так, из любопытства: В первом ряду сидел и презрительно щурился Егор, ему казалось, что девочки соревнуются не за роль, а за счастье сыграть его возлюбленных. Сюсюка сидел чуть позади и мрачно жевал жвачку, он переживал за Тусю. Ежов болел за Юлю, а Елкин просто любил всякие соревнования. Пришло даже трое первоклашек, которые ерзали на стульях и спрашивали: «Скоро начнется? Скоро?»

– Светлана Красовская, – объявил Кахобер Иванович. – Просим!

Неспешной походкой Света вышла на пустую сцену. Туся взглянула на нее и чуть было не упала в обморок. На Свете было то самое платье, которое описывала Лиза, – рукава фонариком, пышная юбка. Но это еще не все – у Светы была точно такая же прическа, как у Туси. А когда Света произнесла первые слова своего монолога, Тусе захотелось вскочить и убежать из зала. Света сжимала в руках колбу из кабинета физики И говорила:

Все прощайте.

Бог весть, когда мы встретимся опять…

Меня пронизывает легкий холод

И ужас останавливает кровь.

– Это же мой монолог, – прошептала Туся Лизе. – Этого не может быть!

Но это было именно так: Света стояла посреди сцены в платье, которое должно было быть на Тусе, с ее прической и произносила ее монолог. Света слишком театрально размахивала руками, затягивала паузы, а иногда срывалась на крик.

– Ужасно. – Туся опустила голову на руки. Как это ужасно!

С этими словами она вскочила со своего места и выбежала из зала.

Лиза нашла ее плачущей в туалете. Туся, тихонько подвывая, снимала с волос резинку, мочила их водой и распрямляла широкой расческой. Она взглянула на Лизу заплаканными глазами и сказала:

– Лучше бы я осталась в больнице. Нечего мне здесь делать.

– Туся, – кинулась к ней Лиза, – тебе надо срочно переодеться. Твое выступление – следующее.

– Мое выступление уже идет, – мрачно пошутила Туся. – Без меня. Не знаю, как у Красовской это получилось! Как будто мысли мои прочитала.

– Так нельзя, – строго сказала Лиза. – Ты должна участвовать. Должна.

– Не могу. Просто нет сил. Все будут смеяться, когда второй раз подряд услышат один и тот же монолог.

– У тебя еще есть время, пока выступает Юля.

Переодевайся.

Туся понуро стояла перед Лизой с опущенной головой, но внезапно она подняла голову, расправила плечи и серьезно посмотрела на подругу.

– Я не буду переодеваться, но на сцену выйду.

– Как это? – не поняла Лиза.

– А вот увидишь, – сказала Туся и мотнула головой с распущенными волосами.

Прическа, над которой Лиза трудилась целое утро, уже никуда не годилась. Туся, как была, в потертых джинсах и черной водолазке, решительной походкой направилась в зрительный зал.

– Крылова, мы тебя заждались! – звучным голосом произнес Кахобер Иванович.

– Я уже здесь, – сказала Туся, выходя на сцену. – Я прочитаю монолог, который вы уже слышали сегодня, – негромко произнесла она, и зал притих в ожидании.

Конечно, все удивились, что Туся, которая так любила наряжаться в обычной жизни, не подобрала себе наряда для выступления. Но когда она начала говорить, все сразу забыли, во что она одета. В ее словах чувствовалась настоящая боль, и это задевало за душу. Глаза ее были заплаканы, руки дрожали, но двигалась по сцене она легко, а в те моменты, которые казались ей особенно значимыми, она не возвышала голос, а делала его тише.

Когда Туся дошла до последних слов: «Иду к тебе и за твое здоровье пью, Ромео!» – она сделала вид, будто что-то пьет, и навзничь упала на сцену. Зрители на несколько секунд притихли.

«Это провал», – подумала Туся.

Но тут же услышала гул одобрительных голосов и аплодисменты.

Кахобер Иванович вышел перед всеми и заговорил:

– Думаю, не надо спорить о том, кто победил в этом конкурсе. Ваши аплодисменты говорят сами за себя. Юля молодец, но по ее игре стало понятно, что она наделена не трагическим, а скорее комическим даром.

Все прыснули от смеха, потому что вспомнили выступление Юли. Действительно, она про износила текст Шекспира с такими забавными интонациями, делала паузы в таких неподходящих местах, что получалось очень смешно.

– Поэтому, – продолжал Кахобер, – я бы предложил ей роль кормилицы. Света и Наташа выбрали один и тот же отрывок, из чего стало ясно, что, хотя Света постаралась на славу, роль Джульетты должна достаться Крыловой. Вы согласны?

В зале снова захлопали и одобрительно закричали, особенно старались первоклашки, которых больше всего интересовало – умерла та девочка или она еще встанет.

– Кстати, ты можешь подниматься, – сказал Кахобер, обращаясь к Тусе. – Эта роль – твоя.

Все засмеялись, а растрепанная и счастливая Туся приподнялась на руках и обвела всех торжествующим взглядом. Ее встречали радостные улыбки, даже Егор слегка кивнул, только Светы не было в зале.

«Да, – думала Туся, – я бы так и лежала на сцене, пока меня не приняли бы на эту роль. Я – Джульетта!»

14

Шекспировскую трагедию решили ставить без костюмов. Эту идею подсказал наряд Туси на конкурсе, а вернее, отсутствие наряда. После первой же репетиции Егор подошел к ней и, не глядя в глаза, сказал:

– Надеюсь, ты не думаешь, что из-за этого дурацкого спектакля я на самом деле влюблюсь в тебя? «Только бы не покраснеть, – напряженно подумала Туся. – Пожалуйста, только не это! Он не должен заметить, что угадал мои мысли!»

– С чего ты взял, что мне это нужно? – как можно безразличнее спросила Туся, но предательская краска уже разлилась по лицу.

– Как будто непонятно! – презрительно ухмыльнулся Егор. – С чего это у тебя вдруг прорезалась такая любовь к театру? Хочешь ко мне поближе подобраться, ведь так?

Всегда такая острая на язык, на этот раз Туся не нашлась что ответить.

– Я же знаю, – продолжал Егор, – что все из-за меня: и эта больница, и спектакль…

При упоминании о больнице Туся вздрогнула и покраснела еще больше.

«А ведь он так и не навестил меня, – подумала она. – Лучше других знал, как мне нужен, но так и не пришел».

– Извини, кстати, что не навестил тебя в больнице, – неожиданно сказал Егор. Тусе всегда казалось, что он обладает свойством читать ее мысли.

– Ну пришел бы я, а дальше что? Не в моих это правилах рубить собаке хвост по частям.

– Какой хвост? – не поняла Туся.

– Это я образно выражаюсь, – самодовольно улыбнулся Егор. – Не люблю я обнадеживать понапрасну. Нет – так нет. Правильно?

– Правильно, – эхом отозвалась Туся.

– Ну вот, поэтому и сейчас ты лишнего не думай. А то у тебя психика нежная, организм тонкий, еще случится что-нибудь…

Тусе захотелось заплакать, или закричать, или изо всех сил ударить Егора и убежать. Но она только тихо опустилась на стул, глядя перед собой в одну точку.

«Этого не может быть, – пронеслось у нее в голове. – Эти ужасные слова обращены не ко мне, и говорит их не Егор. Это не он. Он не может быть таким жестоким».

Внезапно в разговор вмешалась Лиза.

– Что ты опять к ней пристаешь? – спросила она, наступая на Егора.

Вообще-то за себя Лиза никогда не умела как следует постоять, зато, защищая того, кого любит, она могла разорвать противника на части.

– Чего тебе надо?

Егор перевел взгляд на нее, и выражение его лица заметно смягчилось.

– Да ничего особенного. Так, разговариваем о пьесе. Мы же – партнеры.

– Да вижу я, как ты ее расстраиваешь. Хочешь поговорить – разговаривай с ней на сцене. Репликами, а не своими уродскими словами.

Лиза видела, до какого состояния Егор довел Тусю, и боялась самого худшего.

– Когда ты входишь в класс, даже цветы вянут и птицы за окном начинают тише петь. Чего уж говорить о людях!

Туся подняла голову и робко вступилась за Егора.

– Лиза, он ничего такого не сказал. Все хорошо.

– Хорошо! – передразнила ее Лиза. – Вижу я, как хорошо.

– Не знал, что ты скандалистка, – сказал Егор, с обожанием глядя на Лизу.

– Разве это скандал, – развела руками она. – Это только разминка. Настоящий скандал начнется, если ты не отстанешь от Туси.

– Я-то отстану, – сквозь зубы про цедил Егор. – Лишь бы она поняла, что между нами все кончено.

Когда он отошел в сторону, Туся подняла на Лизу глаза, полные слез, и сказала:

– Видишь, как он со мной? Не понимаю, разве нельзя по-другому? Зачем он все время хочет сделать мне больно?

Лиза взяла подругу за руку и сжала ее.

– Каждый расстается как умеет. Расставаться – ведь это тоже искусство.

Лиза вспомнила свой разрыв с Максимом. Конечно, ей было больно. Больно оттого, что Максим полюбил Веру. И еще больно потому, что она знала наверняка – они останутся друзьями, очень верными и очень близкими, но впереди ничего общего нет, их будет связывать только прошлое.

Максим даже плакал, когда они прощались, и Лиза тоже плакала, но оба они понимали, что то, что происходит, – правильно, что иначе и быть не может. Ей казалось, что они едут во встречных поездах: еще видят друг друга и машут рукой, но их уже ждет другая жизнь – каждого своя.

И теперь, когда прошло немного времени, Лиза могла спокойно вспоминать об их страстных объяснениях, упреках и расставании. Ей даже приятно было осознавать, что, несмотря на сложность ситуации, она осталась хорошей и Максим тоже.

«Наверное, у Туси все будет по-другому, – подумала Лиза: – Егор такой отвратительный человек, что о нем можно только забыть».

Туся по-прежнему сидела неподвижно и глядела перед собой остекленевшим взглядом.

– Вместо того чтобы жалеть о прошлогоднем снеге, давай лучше поговорим о конкурсе, – сказала Лиза.

– О конкурсе? – равнодушно спросила Туся. – Конкурс прошел. Я победила. Но счастья мне это, как видишь, не принесло.

– Даже не о конкурсе, а о Свете, – уточнила Лиза.

– О Красовской? Да что о ней говорить! Обычная воображала.

– А тебе не показалось странным, что она была в твоем платье, с твоей прической и прочитала твой монолог? Она же выбила тебя из колеи. Еще немного, и ты бы отказал ась от участия в конкурсе.

– Это так, – согласилась Туся. – И так было бы лучше.

– Вот уж о чем не надо жалеть, так это о своих победах, – сказала Лиза. – Тебе что, совсем неинтересно узнать, как так получилось?

– А как мы это узнаем?

– Очень просто – спросим у Светы. Об этом знали только мы с тобой. Мы ни с кем не делились своими планами, значит…

– Значит, она подслушала, – догадалась Туся. – Подслушала наш разговор. Ну, я этого так не оставлю! – возмутилась она. – Хочу сейчас же с ней поговорить! Где она?

Лиза нарочно сказала про Свету, чтобы направить мысли подруги в другое русло. Ведь можно сойти с ума, если все время думать об одном и том же. Особенно о Егоре, это Лиза знала лучше, чем кто-нибудь другой. И она добилась своего – теперь Туся была целиком поглощена мыслями о коварстве Светы, а когда Тусе приходила в голову какая-нибудь идея, она тут же забывала обо всем остальном.

Вот и на этот раз Туся решительно направилась на поиски обидчицы, Лиза едва успевала за ней. Подруги нашли Свету в уборной, она мыла руки. Когда Света подняла голову, она увидела в зеркале напротив две разъяренные физиономии. Сначала Света подумала, что это галлюцинация. Ведь она всегда хотела, чтобы Туся и Лиза подошли к ней и заговорили, и вот, ее мечты сбывались. Правда, лица у подруг были такие, что не оставалось никаких сомнений – дружеских признаний не будет. Света закрыла глаза и открыла снова – видение не исчезало. Тогда Света повернулась к подругам и выжидающе застыла на месте.

– Ты совсем недавно здесь, Красовская, – враждебно заговорила Туся. – Скажи, когда ты успела так подружиться с Леной, что она дала тебе свое лучшее платье?

– А вам что за дело? – огрызнулась Света. Она умела владеть собой и, хотя ей было страшновато, уже надела маску холодности и безразличия.

– И прическа, – продолжала Туся, – точно такая же, как у меня.

– Чтобы сделать такую прическу – много ума не надо, – отрезала Света. – Еще вопросы будут? – И монолог. Из целой трагедии мы выбрали один и тот же монолог. Тоже совпадение?

– Чего только в жизни не бывает, – сказала Света.

«Да она издевается над нами! – подумала Лиза. – Вот негодяйка!»

– Может, там, откуда ты приехала, было принято воровать идеи у своих одноклассников. Это я допускаю. Но у нас, здесь, немного другие обычаи, – спокойно говорила Туся, но губы ее подергивались от ярости.

И тут случилось то, чего подруги никак не ожидали.

Света заплакала.

Заплакала в голос, как маленькая, захлебываясь и размазывая слезы по лицу.

Ей стало так обидно, когда Туся напомнила, что она приехала издалека. Света почувствовала себя такой беззащитной в этом огромном, непонятном городе, где она всегда будет чужой. И те, кого она хотела бы видеть своими подругами, теперь стали ее злейшими врагами.

Лиза и Туся переглянулись, одновременно пожимая плечами.

– Света, ты что? – спросила Лиза, боязливо подходя к ней.

– Я не хотела ничего воровать, – всхлипывала Света. – Да, я хотела знать, о чем вы говорите, ведь со мной никто не разговаривает! А когда все подслушала, то уже не смогла придумать ничего своего.

Подруги снова недоуменно переглянулись.

Они ожидали чего угодно, только не таких•признаний от высокомерной и черствой Светы. Или она только казалась такой?

– Я думала, если выиграю конкурс, вы станете меня замечать, – продолжала Света. – Не нужна мне была эта роль! Просто хотела, чтобы вы увидели, что я тоже чего-то стою!

И Света заплакала с новой силой.

– Не плачь. – Лиза погладила ее по плечу. Подумаешь, платье взяла. – Мы не обижаемся. Правда, Туся?

– Правда, – нехотя откликнулась та.

– Может, я сама бы роль уступила, если бы выиграла. Думала, мы бы из-за этого подружились и ходили бы втроем. – Света шмыгнула носом.

– Света, – с тихим упреком сказала Лиза; разве дружат из-за чего-то? Дружат просто так – А со мной – нет. Со мной никто не хочет дружить просто так!

– На, возьми. – Туся протянула ей пудреницу. – Просто так. Припудри лицо, никто и не заметит, что ты плакала.

– Ага, – кивнула Лиза. – А то еще подумают, что мы тебя здесь били. Пойдешь с нами за мороженым?

– Пойду, – заулыбалась Света, и Туся заметила, что у нее тонкие, но совсем не злые черты лица и что когда она говорит, кончик ее носа смешно дергается.

– Я не такая, как вы думаете, – на ходу говорила Света. – Вот увидите, совсем не такая.

– А мы И не думаем, – успокаивала ее Туся.

При виде слез от ее обиды не осталось и следа. Иногда всякий становится плохим.

15

Репетиции проходили замечательно: зал всегда был заполнен любопытными, поэтому даже приходилось закрывать вход, чтобы раньше времени вся школа не узнала о тайнах и тонкостях режиссерского дела.

Туся чувствовала себя хорошо как никогда. «Когда занят важным и интересным делом, жизнь как будто поворачивается к тебе лицом: все ждут твоего совета, все вокруг приобретает смысл», – думала она.

И только одно обстоятельство омрачало ее радость: ей никак не удавались сцены с Егором главные сцены спектакля. Хотя сначала Тусе казалось, что именно эти диалоги получаются у нее лучше всего.

Однажды они репетировали свидание на балконе, и Туся была уверена, что на этот раз она превзошла саму себя. Ей казалось, что она великолепна – еще бы! – всю глубину и силу любви, к Егору она вложила в свои слова. Это было так прекрасно – не таиться, не скрывать своих чувств ни от него, ни от других. Временами ее голос звенел от непритворных слез, она как будто говорила о своей любви, а не изображала чужую.

– Ну как? – спросила она у Кахобера Ивановича, спрыгивая со сцены. И заранее предвкушая восторженный ответ.

– Ужасно, – совершенно серьезно ответил Кахобер. – Никогда ты не играла хуже.

Туся оторопело примолкла.

Кахобер повернулся ко всем и объявил:

– Вы можете быть свободны.

Когда они с Тусей остались одни в пустом зале, он спросил ее без обиняков:

– Он тебе очень нравится?

– Кто? – спросила Туся и покраснела до слез.

Она сразу же догадалась, о ком идет речь.

– Тарасов, – ответил Кахобер, как будто не замечая ее смущения.

– Очень, – призналась Туся. Глупо было отнекиваться. – А вы откуда узнали?

– Это видно по тому, как он мешает тебе играть.

– Наоборот, – принялась горячо убеждать Туся. – Только благодаря ему…

Но Кахобер ее перебил.

– Нельзя видеть себя со стороны, когда ты на сцене. А я тебя вижу. И скажу, что ты выглядишь неестественно.

– А мне казалось…

– Это иллюзия. Шекспир сказал, что жизнь – театр, а я бы поспорил с классиком. – И Кахобер значительно пригладил усы. – Жизнь – это жизнь, а театр – совсем другое. Любить на самом деле и изображать любовь – это разные вещи, и ты должна это понять.

– Что же мне делать? – грустно спросила Туся.

Она думала, что именно реальная любовь к Егору делает ее игру такой блестящей, а оказалось, что это чувство ей только мешает.

– Разлюбить его?

– Такое по заказу не делается, – улыбнулся Кахобер. – Но постарайся не видеть его на сцене.

– Как же я могу, мы же с ним в паре!

– Я бы хотел, чтобы ты увидела не Егора, а Ромео и… полюбила его. Поменьше думай о себе.

Кахобер повел рукой в сторону пустой сцены.

– Представь себе этих почти детей – Ромео и Джульетту, которые погибли в твоем возрасте. Джульетта оживает только благодаря твоему таланту. Не своди их трагедию только к своим переживаниям, и весь мир откроется тебе.

– Я попробую, – нерешительно сказала Туся, а про себя подумала: «Легко давать советы, если ты не влюблен».

– И еще, – продолжал Кахобер, – тебе никогда не будет плохо, пока ты думаешь о других.

Туся недоверчиво посмотрела на учителя.

– Я все время думаю о других, а мне часто плохо.

– Не о других, – покачал головой Кахобер. Ты думаешь не о других, а о другом. А это разные вещи.

– Вы меня запутали, – растерянно улыбнулась Туся. – Но я подумаю над тем,•что вы сказали.

Она еще долго сидела в зале в полном одиночестве.

Туся думала о всех Джульеттах, о всех влюбленных, о всех трагедиях. Она старалась сердцем проникнуть в чужие несчастья, в чужую любовь, и с каждой минутой таких раздумий ей становилось легче.

«Думать о других, – вспоминала она слова Кахобера. – А что, это интересно. Как мне не стыдно, – решила она в конце концов. – Егор жив, со мной тоже все в порядке, а значит, все еще можно изменить. Хорошо, что наши семьи не враждуют, что он не ушел на войну… Ведь с другими случаются несчастья и похуже».

16

До юбилея школы оставалась неделя, когда стало известно, что Егор заболел воспалением легких и вряд ли выздоровеет к празднику.

Спектакль был под угрозой срыва. Участники очень нервничали, особенно Туся. Она то переживала за Егора, а то сердилась на него за то, что срывается спектакль.

«Неужели все это было зря, – думала она. – Даже здесь он меня бросил! Фантастическое свинство!» Порой она начинала сетовать на судьбу за то, что та так посмеялась над ней, а временами теряла веру в себя.

«И зачем я только в это ввязалась! Тоже мне невеста без места!»

Даже Кахобер Иванович был страшно огорчен. – Неделя до премьеры, а у нас нет Ромео! Все старания – коту под хвост! Безобразие! – говорил он.

Но решение было близко, и пришло оно само собой. Однажды во время репетиции, когда играли сцену с Ромео, оказалось, что нет общего текста, поэтому никто не может даже прочитать реплики Егора.

– Неужели ни у кого нет с собой книжки? возмущался Кахобер. – Интересно, о чем вы думаете? Точно не о Шекспире!

– Я могу прочитать за Егора, – робко сказал Сюсюка.

– У тебя с собой пьеса? – с надеждой спросил Кахобер.

– Нет, но я был на всех репетициях и запомнил текст. Можно?

– Не можно, а нужно, дорогой! Давай, выходи на сцену.

– Я с места, – испугался Толя. – Я с детства сцены боюсь.

«Этого только не хватало! – в ужасе подумала Туся. – И в жизни не знаю, куда от него деться, так он еще и играть со мной будет!»

К тому же все знали, что Толя слегка шепелявит, именно поэтому его прозвали сюсюкой.

– Ничего страшного, – сказал Кахобер, жестом настойчиво приглашая Толю на сцену. – Ты не будешь играть, просто постой там и произнеси все слова.

Толя тяжело вздохнул и поплелся на сцену. Ему тоже было не по себе. Конечно, он хотел занять место Егора, но не на сцене, а в сердце Туси. Он очень боялся, что их будут сравнивать, а такое сравнение явно не в его пользу.

Меня перенесла сюда любовь, Ее не останавливают стены.

В нужде она решается на все,

И потому – что мне твои родные!-

говорил он, от страха не слыша собственных слов.

Когда начали репетировать с Сюсюской, все сразу заметили что-то странное, но не могли понять что именно. А когда поняли, то всеобщему удивлению не было конца.

Туся играла на удивление хорошо. Как будто присутствие Егора тормозило движение ее таланта, а теперь он развернулся во всю мощь. Ее великолепная игра сглаживала дефект дикции Толи, так что зрители следили только за историей двух влюбленных, забывая о мелочах.

– То что надо, – сказал Кахобер, довольно потирая руки, когда сцена была пройдена. – Молодцы, ребята, даже ваш режиссер удивлен подобным результатом! Будет пьеса!