Текст книги "Колокольчик в Праге"

Автор книги: Вера Арт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

      Они дружно повернулись к друг другу, Евгения буквально задыхалась от негодования.

– Что это было? – прислушиваясь, Алексей напрягся и прищурил глаза.

Где-то совсем рядом раздался глухой грохот, сопровождаемый стоном. – Оставайтесь здесь! – крикнув, она выбежала в коридор.

      Вернувшись на кухню, Евгения закусила нижнюю губу.

– Они… – Ее глаза вспыхнули, но она постаралась подавить душевную боль. – Они будут покушаться на твою жизнь.

      Алексея поразила белизна ее лица. Слезы проложили у нее на щеках две блестящие дорожки. Вся в белом, точно призрак. Он расхохотался. Он просто не смог сдержаться. Глубокий, рокочущий звук, возникший где-то в глубине, вырвался наружу. Алексею было так приятно, он и не помнил, когда в последний раз смеялся так искренно. Ощутив, как она слегка вздрогнула, его голос стал ровным и спокойным:

– Нет причин волноваться за мою жизнь.

– На Ярослава… – рот Евгении, казалось, наполнился вязкой жидкостью, и следующие слова удавались ей с трудом произнести, – начали…

– Ты ошибаешься, потому что актеры пражского театра не захотели играть со мной. – сказал Алексей с гордой торжественной улыбкой, – тайна, которая известна только непризнанным героям эмпиризма.

– Я задушила бы тебя.

– Отлично! – ответил Алексей. – Я начинаю желать одной вещи.

      Она многозначительно, в упор, посмотрела на него и не отрывала глаз, пока на его лице не появилась ухмылочка.

– Все? – проговорила Евгения кокетливо, тоном оскорбленной гордости. – Ты начинаешь совершать поступки. Если будешь знать – как действовать, вероятно, можно прийти к счастливым обстоятельствам.

– Пожалуй.

      Едва он произнес это слово, умышленно подчеркнуто, как она представила, что со всех сторон общежития посыпались самые, нелепые, двусмысленные насмешки в адрес Алексея Аврелина: «Урод! Кретин! Бездарное создание!». Евгения потупилась и очень внимательно стала рассматривать микроволновую печь.

      Дверь в прихожей закрылась. Раздавшийся шум вывел ее из задумчивости. Он ушел. Евгения не верила своим глазам – он ушел.

пробел строка

– Добрый день. – сказал управляющий гостиницы. Алексея остановила странная нотка горечи в его голосе.

– Здравствуй.

      Поднявшись к себе в номер. Сидя в кресле, Алексей стиснул лицо ладонями и закачался, как от ноющей боли. Он строго себя спросил:

– Что? Что им надо?

      Едва успел он договорить, как вошел Дмитрий Молчанов – его друг, известный акушер, детский врач. Увидев друга с бутылкой дешевого виски, слова напрашивались сами за себя. Алексей улыбнулся ему очаровательной, искушенной улыбкой, свойственной только молодости.

Глава 5.

Демонстрация.

– Что ты мне рассказываешь про платье? На тебе его раньше не было.

– Не было, Рада, я купила платье вчера, чтобы понравится Алексею Аврелину. Я заплатила наличными. Хотела купить новые туфельки, но передумала. Дождь пошел.

– Понятно. Ты потратилась, а ему понравится?

– О, Рада, какая ты вредная. Я не хочу скрывать чувства. Упустить. Я хочу дать ему повод, что он нравится. Интересно, о чем он подумает.

– А я собираюсь побывать на площади Мира. Прямо сплю и мечтаю.

– Ага, я б тоже хотела. Но пока нет времени. – поморщившись сказала Евгения.

      Радослава открыла дверь и впустила подруг. Иванна и Людмила пришли.

– Привет. – девушки ответили в один голос.

– Привет. – Евгения подошла и поцеловала их. – Я жду еще одного гостя.

      Через минуту дверь входная открылась, и он вошел. Людмила в изумлении уставилась на вошедшего. Она поправила волосы. Остановившийся в дверях молодой человек, высокий, красивый с русыми, темными волосами, ответил ей пристальным взглядом.

      Комната преобразилась по-иному. Свет не был зажжен. Люстра не горела. Скрытый светильник давал холодный, рассеянный свет. Евгения руки сложила и смотрела в глаза:

– Здравствуй.

– Здравствуй. – ответил Алексей, оглядев девушек, в первую очередь заметил Радослава – метиска, Людмила – швейцарка, а Иванна – чисто европейской внешности. Обращаясь к ним, он поправил галстук. – Привет, девушки. Хороший сегодня вечер. Идем на демонстрацию.

      Все девушки кивнули, улыбнувшись яркими улыбками. Алексей был смущен и не стал этого скрывать. Принимая во внимание важность мероприятия, Алексей Аврелин внес изменения в свой гардероб. Самореализоваться, самим снабжать себя средствами и удовлетворять потребности – является одним из принципов жизни.

– Пожалуйста, пройди на чердак. – обращаясь к Алексею, сказала Евгения. Девушки хихикнув, изобразили церемонию переодевания.

– Ага … я пошел. – неловко улыбаясь, направился в сторону чердака. Надо было полагать, вечером чердак выглядел так же по-иному. Оставшись один, Алексей Аврелин стал разглядывать колокольчики-цветы Евгении. И в этой маленькой комнатке с десятками колокольчиков он испытал чувство посредственности с этими фиолетовыми обитателями природы.

      Спустя непродолжительное время Алексей обернулся и увидел невысокую, худую фигуру и бледное лицо. Небрежно прислонившись к дверному косяку:

– Места не сыскать во всей Праге, – сказал он. Сердце Евгении ухнуло вниз, а потом подскочило и заколотилось у самого горла. Она поспешно прошла к зеркалу, опрокинув телефон случайно. Последние три дня она следила за собой, постоянно ожидая увидеть появления необъяснимых образов. Каждый раз, как менялась ситуация она чувствовала физические изменения в себе. Ее сердце пускалось галопом от страха, ладони потели. Евгения ждала, когда закончится все. И вот Алексей Аврелин здесь, а она стоит перед зеркалом, ее рот безнадежно пересох, и заранее приготовленные фразы растаяли точно дым.

– Вы собраны? – грустным взглядом Алексей смотрел на нее, понимая – его уверенность начинает слабеть.

      Мотнув головой, Евгения подняла телефон. Вдвоем спустившись вниз. Подруги пританцовывая и улыбаясь, ждали. Взглянув на друг друга Евгения и Алексей, не выражая никаких эмоций, пошли к входной двери.

      Людмила и Иванна вылетели первыми из общежития. Смуглолицая Радослава испуганно посмотрела на Евгению, но та успокоила ее, показав взглядом на Алексея Аврелина, которого рассмешил выпад девушек. Людмила увидела оценку шутки и благодушно рассмеялась, смотря вниз, на землю. К молодежной демонстрации «Белая волевая молодежь» они были хорошо подготовлены.

Девушки практически бежали по улицам, бетонным лестницам Праги в белых легких куртках, футболках, синих джинсах, юбках и в белых кедах. Волосы были собраны сзади в виде конского хвоста, и выглядели они лет на пятнадцать. Что-то сродни смеху и слезам мелькало в голосе Евгении, когда она продолжала кричать гимн:

– «Волевая молодежь может все!

Волевая молодежь решает проблемы!

Волевая молодежь поддержит интересы любого!»

Дошли до старого, красного, трехэтажного здания. Алексей смотрел на счастливых девушек. Людмила и Радослава обнимали Евгению, прощались.

– Как насчет виски? – спросил Алексей, почувствовав себя неуютно под проницательным взглядом Евгении. Людмила и Радослава послушно отказавшись, смеясь, убежали и скрылись в темном подъезде.

На улицах не было ни души: чувствовалось, что все население собралось где-то в одном месте.

– И ты теперь всех красишь одним цветом? Фиолетовым? – Алексей позволил себе сжать ее ладонь. Ощущая тепло поддерживающей его руки, Евгения поежилась.

Вернулись в исторический район Праги – Нове Место. Демонстрация была окончена. Алексей Аврелин на молодых людей поглядывал с беспокойством. Ему было ясно, что раз водившие без всякой надобности такие беспорядки, значит, затеяли что-то недоброе.

– Круто! Ну, команда одна! – сказал кто-то. Обернувшись, к товарищу пившего воду и он сразу поднес сооруженный факел к стене домика. Дом был специально построен из старого дерева студентами. Он легко загорелся. Пламя в одну минуту с треском поднялось кверху.

– Новая воля! Наша воля! – к реву толпы присоединились крики поджигателей. Алексей Аврелин и Евгения не заметили, что стоят рядом, потому что смотрели на окружающих, сразу почувствовали, как их душит дым и языки пламени пылают, чуть ли не касаясь их.

Отойдя, Евгения улыбаясь немного застенчиво, была совершенно очаровательная. Прежде, чем заговорить, она выждала именно тот успокаивающе малый шаг, который так необходим для уверенности в слушателях.

– Я не собираюсь грустить, – отрицая происходящее, сказала она. – Ты знаешь жизнь, все так празднуют победу.

Под самой крышей здания, которого они стояли, было круглое оконце. Евгения посмотрела в него и увидела отражение на фоне домов старой постройки горящий домик. Она им заинтересовалась: он показался ей каким-то обычным, погруженный в загадочную тишину пламени. Какая-то загадка заключалась во всем общем фоне. Подле него не было никого. Кто мог бы объяснить тайну? Даже Алексей Аврелин немного смущенный блестящим ее общением и насмешливыми взглядами. Описал круг и стал в нескольких шагах от Евгении, позади шумных группировок демонстрации. Оттуда доносился до него голос предводителя, который призывал всех скромных и не скромных слушателей.

Время медленно тянулось. Они стояли друг против друга, не мешая толпе, спешащей разойтись. Но они не видели никого вокруг. Алексей, не отрываясь, глядел на нее, словно внезапно разбуженный. Она почувствовала невероятное облегчение, когда церемония закончилась и демонстранты разошлись по своим делам. Алексей молчал. Воспользовавшись моментом, перед прогулкой по городу, она представила: получасом позже она уже спит; перед этим по выбранной для прогулки дороге, радуясь обвевавшему ее лицо ветерку, с некоторым удивлением услышала бы: «Спасу!». Обернувшись, она увидела Алексея и ее лицо озарила ослепительная улыбка. Догнав ее, взглянув на нее улыбающуюся, но не улыбнулся в ответ.

– Ты не должна ходить одна, – сказал он. – Я думаю, ты это уже поняла.

Прервав ее размышления, Алексей посмотрел в сторону:

– Пошли в кафе. Ночное.

– Ага. – взяв за руку Алексея, она его повела. – Это все ерунда. Выдумки, кричащие фразы. Сейчас наука, государство расширила наши горизонты.

– Какие горизонты?

– Горизонты мыслей и действий. Дали нам веру в силу мысли, в ее возможностях. Такие методы использовали еще много веков назад. Они придумывали смерть. И вовсе не нужно было убивать жертву. Все, что нужно – это внушить, что гибель или победа неизбежна.

– Внушение не действует, если люди не верят.

– Ой, мы не далеко ушли от шаманов. Психологи умалчивают, не говорят: ожидание умереть таится во всех людях. А хитрые американцы скажут – нужно уметь использовать.

– Интересно. По-твоему мнению никто не заставляет человека совершать самоубийство?

– Ты отстал или забыл. Тебе не приходилось слышать о внушаемых болезнях, истериках, в неправильном видении мира как внутреннего, так и внешнего?

– Конечно, знаю.

– Один человек заболевает – у другого начинают проявляться симптомы после пробежки и он начинает думать, что тоже болен.

Алексей посмотрел на нее с искренним участием. Евгения явно любила свою жизнь, она отдавала свою любовь и преданность любому, о которых он, конечно, и не догадывался и в которых, конечно, она не нуждалась.

В кафе царил полумрак, с трудом можно было что-нибудь разглядеть. Евгения прошла к стойке и взяв меню, вернулась к Алексею, который осматривал декорацию и атмосферу обитавшую в кафе. Посетители, в основном молодежь, являлась собой той, которая присутствовала на демонстрации. Девушки выглядели весьма прилично и были одеты в белую одежду. Алексей Аврелин уже это заметил, когда пару недель назад изучал особенности современной молодежи Праги. Девица, которая смотрела на него из июньского, глянцевого, пражского журнала было лет восемнадцать. На дворе было лето, все изнывали от жары, а ее вырядили в синий, шерстяной свитер, синие джинсы и белая шубка в руках. Наверняка ее находили очень интересной. Не разделяя их мнения, Алексей подумал пожалуй, что отстает от жизни современной молодежи.

Алексей, услышав свое имя, воспользовавшись этим предлогом, закончил размышления. Он обернулся к Евгении.

– Присядем сюда, – сказал он, указав на стол, расположенный возле окна, смонтированный с подсветками, давая посетителям очутиться в другом, необычном измерении времени. Евгению обрадовал мой ответ. Я смотрел на нее через стол. Выбрав заказ, она отодвинула меню на край стола. Через несколько секунд официант забрал планшетное меню. Алексей вскинул голову, и на его лице впервые за этот вечер появилось счастливое выражение:

– Я хочу позаботиться о твоей будущности… Занимается заря нового поколения …

– В самом деле? – она не удержалась от смеха: – Нечего заботиться, не такие уж мы всесильные, влиятельные.

Он тоже улыбнулся, и улыбка сделала его лицо таким красивым, что у нее пересохло в горле. Некоторое время они смотрели друг на друга, и тут она вспомнила о Ярославе. То, что происходило сейчас, должно быть этого хотел и ожидал от нее. Короткий, романтический миг счастья тотчас угас. Придвинув кофейный напиток к себе, она молчала. И хотя ее сердце стало биться ровнее, пронзительный взгляд зеленых глаз Алексея заставляя Евгению трепетать.

Время тянулось неспешно.

– Это реальная жизнь, а не театральная пьеса. Я хочу понять, каковы твои намерения. И будь уверена, ничего, не заставит меня отступить назад. Я понял – правда меня не удовлетворит. Но…

– Я устала! Кофе допито. – перебив Алексея, восклицая сказала Евгения.

Девушка пошла к двери… Она ни на кого не смотрела, но, уже выходя, бросила на Алексея быстрый взгляд. Что-то в нем насторожило ее, хотя «что?» – трудно объяснить. Что-то неестественное и проницательное, словно она видела все насквозь.

Алексей Аврелин вышел вслед за ней. Глядя на темное небо, он тихо промолвил:

– Куда теперь?

Он посмотрел на нее, в ее глазах плясали огоньки.

– Знаешь у меня на всех один ответ: «Немочь». Самое страшное для человека хотеть и желать и не мочь иметь… – быстро шагая, Евгения сердито парировала. Выдохнув, ее щеки приобрели вишневый оттенок. – О!

– Все нормально.

Как же ему нравилось ее смущение.

пробел строка

Евгения по прибытию в ее квартиру общежития, отдала Алексею Аврелину дополнительно еще 4 дневника, сообщив что шестой дописывает. Самый интересный по ее мнению. Как писателя, удивило Алексея что она не боится о себе рассказывать и давать какую-либо информацию. Негативная оценка происходящего Евгении не давало увидеть явственные признаки нормальной, естественной жизни.

– Что вы понимаете?! – запальчиво воскликнула она, раздраженная его покровительственным тоном. Он рассмеялся красиво, раскатисто. Не отрывая глаз от Алексея, Евгения кивнула. Она видела, как его руки рассекли воздух, будто он ставил точку. Это было так давно, эти ночи. Когда руки Ярослава прикасались к ней, гладили ее по шее и плечам. Прежде чем она успела сделать шаг, Алексей решительно схватил ее за запястье:

– Очень хорошо! Я скажу тебе правду!

Она застыла, словно его прикосновение оскорбило ее и бросила выразительный взгляд на его руку.

– Мне хотелось бы, чтобы ты продолжила общение со своими друзьями. Аболиционизм и эгоизм самосохранения не найдет понимания ни у кого. Можешь не сомневаться.

Евгению уже начало поражать каждое замечание Алексея о дружбе.

– Пока! – чмокнув в ее бледный лоб, Алексей ушел, Евгения закрыла за ним дверь. Уснула крепким сном.

В холле гостиницы, охранник, который обратился, кивнув, улыбнулся Алексею:

– Доброй ночи или доброго утра! – но глаза оставались холодными.

Алексей Аврелин же молча повернулся и зашагал к лифтам.

– Странно, – сказал вслух, немного смутившись, Алексей Аврелин. – У меня осталась армейская привычка просыпаться с рассветом…

Последняя фраза дала ему ощущение нелепой, бессмысленной иронии судьбы.

пробел строка

– Как что?! – у Михаелы Констатни был драматический тон. – Гнусный, маленький скандал! Она особа дурного поведения…

О ночной прогулке Евгении не забыла Петра Степанкова и ранним утром с супругом рассказала домуаправляющей.

6 глава.

« Я стараюсь изменить свой мир…»

Было шесть часов вечера и, начиная с четырех утра – после проведенной ночи демонстрации, когда проводив Евгению и пришедший в гостиницу – Алексей не переставал читать и систематизировать записи в дневниках. Первый, важнейший вывод в своих заметках уточнил, что Евгения без сомнений не депрессивный человек. Решив, начать анализировать записи Евгении с того момента когда по ее словам «все и вся» началось, взял третий дневник.

Запись:

«С молодым человеком явно происходило что-то странное. Его лицо заливал румянец, а в глазах мелькнуло виноватое выражение. Он смотрел на меня так пристально, будто видел впервые. Даже захотелось сказать Ярославу: «Это я! Ты что, забыл?» Но придержав язык, стала ждать, пока Ярослав заговорит первым. Ярослав положил газету на стол и снял перчатки. Затем подошел ко мне и, взяв за руку, усадил на кровать. Его прикосновения по-прежнему были ласковыми. Однако манера держаться изменилась. Лицо стало серьезным, движения – очень осторожными. Он притянул меня к себе и матрас скрипнул под нашей тяжестью. Тайна».

Мало-помалу угрызения совести и легкий укол ревности стали обнаруживаться в душе у Алексея Аврелина. Отодвинув личные притязания и увлечение молодой, красивой девушкой на задний план, он продолжил искать то, что нужно для писательской работы.

Запись:

«Конечно, безвыходное положение, в которое попал Ярослав, просто вынудило меня вторгнуться в квартиру Михаелы Констатни. Ключ. Его ключ. Вещи должны лежать на своих местах. Хотя в глубине души я призналась сама себе, что мечтала совершить нечто подобное – долго сдерживая страх …

Так было до тех пор, пока не появился Ярослав. После его переезда в общежитие серая жизнь заиграла яркими красками. Теперь я не желаю больше прозябать под мрачным небом, печально пережидая очередной дождь. Я сбросила туфли и пустилась в тихий танец под дождевыми струями дождя, а потом увидела радугу.»

Запись:

« … Я поймала себя на том, что начала воспринимать жестокость как норму жизни.»

Запись:

«Я не знаю, что происходит с Ярославом. Я понимаю, что происходит вокруг, но меня как будто нет в этом мире. Меня игнорируют. Не слышат.»

Запись:

« – Терпение, Евгения. Ты не знаешь всего, Старого Патрика. Постарайся его изучить. Это один из темных непонятных жильцов, подобный монстру, за которым никогда не видишь его разрушительного вторжения. Появление его гибельно и в голове …»

Время шло. Вечерние новости города Праги рассказали очередной раз, как молодежь борется за свое будущее. Во время чтения, звонил друг Алексея Аврелина – тот врач, Дмитрий Молчанов, который упоминался раньше в истории романа. Они договорились о встрече в номере гостиницы у Алексея.

Дверь отворилась, и Алексей , как он не был бы храбр, не мог не вздрогнуть.

Дмитрий Молчанов понял его и сказал с улыбкой , держа в руках белый конверт:

– Она находит, что теперь все предельно ясно.

– Привет. – сказал Алексей, приглашая пройти в комнату. Рабочий стол был весь завален дневниками, записными книжками, бумагой. Он молчал. Рассматривая широкую спину Алексея, Дмитрий Молчанов уютно устроился в кресле.

– Она уже знала, что это не игра воображения. Евгения, обычно такая уравновешенная, описывала такие странные события. – проговорил Алексей.

Поразмыслив с минуту, Дмитрий Молчанов локтем толкнул рядом стоящего Алексея:

– Прочтем ее письмо вместе. Проанализируем.

– Хорошее предложение. – прояснившимся взглядом сказал Алексей, открывая конверт. В конверте было вложено два листка.

В первом письме:

«Не в силах осознать происходящее, я продолжала смотреть вслед Вам. Единственным воспоминанием о Вас остался запах от сигарет «Винстон», смешавшийся с ароматом мужских духов. Я предоставлена сама себе.

При одной мысли о событиях прошлой ночи обдает жаром, но я постаралась отвлечься и не ждала приглашение русского писателя. Ведь мы – просто друзья. А друзья время от времени сообщаются, не так ли? Возможно, хочу пояснить наши отношения и избавиться от недоразумений.»

– Она ощутила недоверчивые восклицания внутри себя. – прокомментировал первое письмо Евгении Дмитрий Молчанов.

– Ага. – хмыкнул Алексей, развернув второе письмо.

«Это второе письмо как будто возвратило мне силы. По мере того, как я, будучи не в состоянии преодолеть свое волнение, писала дрожащей рукой, приподнимала голову, постоянно думая о опасениях, проклятиях в этом общежитии, и … моя улыбка торжества и победы сияла среди слез на моем лице.

Я подошла к столу, на котором находятся ручки, бумага, дневник и книги, и написала: «Я хочу уехать, оставить Прагу.» Чтобы исполнить обещанные обязанности, которые вы полагаете на меня, я остаюсь. Вы честно и справедливо оценили мои дневники. Вы – друг! И я последую за вами.

Пока!

О встрече напишите мне время. Я жду.»

Сердце у Алексея возрадовалось. Предполагаемый отъезд – услышав восклицания той части его души, которая оказалась ей верна. Он понял: плохой конец – не станет бальзамом сердца и не смягчит те ужасные раны, от которых не излечиваются никогда. Он представил Евгению, трогающую свои руки и грустные глаза.

– Я сомневаюсь, Алексей, чтобы издательство приняли эти условия. – мрачно заметил Дмитрий Молчанов.

– Оно их приняло, – надменно сказал Алексей, – потому что я сделал их. Когда вновь имел право совершить поездку и подписал документы на новую, писательскую работу.

Разумеется, вкус у Евгении во всех отношениях был безупречен. Платья ее были вполне скромными, но любой мужчина не мог не замечать, как сама их простота восхитительно подчеркивает ее стройную фигуру и как светлая расцветка тканей оттеняет бледный тон ее кожи и редкий проявляющийся румянец щек, сравнимый с цветом диких красных роз. И он не может отрицать, что она очаровательна с блестящими черными волосами собранными в хвост, подчеркивающий чистоту и классику линий ее профиля. Прогулка по городу, кафе… «В самом деле?» – изящно повела плечиками и смех.

– Хорошо. Напиши ей о встрече на завтра: 10:00 утра. – строгий голос врача вывел Алексея из воспоминаний в реальность. – Мы придем вдвоем. Не такая уж и страшная эта домуправляющая.

Быстро набрав текст и отправив письмо, по электронной почте Евгении, Алексей не удовлетворительно кивал головой.

– Ладно, Алексей. Я завтра сначала приду к тебе в гостиницу. Потом в общежитие. – Дмитрий Молчанов ушел, оставив Алексея Аврелина в размышлениях и ожидании ответа девушки.

пробел строка

Почему он не оставит меня в покое? Представила себе, что было бы, если бы в точности рассказала обо всем. Он бы ей, разумеется, не поверил. Но дело даже не в этом. Я не могу и не должна ничего говорить, пока не решит, что делать. К тому же это теперь не только ее дело.

Шум и скрежет за стеной не прекращался.

«Я должна уйти». – подумала Евгения. «Ну, не отправляться же к черту, неизвестно куда?!» – она представила Алексея Аврелина в ярости. Вскочив с кровати в тупой злости на саму себя и на него – Алексея, сказала вслух:

– Может быть, вы зашли слишком далеко? Требуйте от меня непонятного?

Как ни странно, шум прекратился и гнев ее тоже прошел. По крайней мере ее мир стал таким, к которому она уже привыкла и как-то понимала.

– Идите все к черту!

Она быстро вошла в ванну, и стала зачарованно смотреть в свое отражение.

Алексей спокойными движениями рук взял дневники, курил сигарету – четко! Мужской костюм, на подбородке виднелась темная щетина – значит, должно быть, еще рано. А она раздумывала, что будет говорить Алексею. Внезапно она поняла, что на ней не было ничего, кроме халата. Евгения медленно свесила ноги с кровати.

– Значит, нужно одеваться. Быть одетой. Раз уж я не одинока. – ухмыляясь, она почувствовала слабость. Головокружения не было. Сигнал полученного сообщения по электронной почте разбудил Евгению. Она прочла, что Алексей придет с другом, врачом. Но Евгения не отвечала. Стоя возле стола с компьютером, не отведя глаз от строк сообщения догадалась: «Подключает специально друга». Стряхивая с себя оцепенения, она написала ответ: «Простите за ожидание. Я согласна и жду консультации.»

Евгения сделалась мрачна и задумчива, но перестала быть подавленной. Только один Ярослав, тогда сохранял свою веселую беззаботность. В одно прекрасное утро, отправляясь от Степанковых к Михаеле Констатни, Патрик Старый прошел мимо дверей моей квартиры, и ему показалось, что при его приближении наши выражения лиц и разговоры переменились. Патрик Старый понял, что стали делать какие-то тайные заговоры. И очевидно, теперь, скажет: «Будем остерегаться Алексея Аврелина!» Но Патрик был слишком хитер для того, чтобы подать вид, что он знает что-нибудь. Но в тоже время очень любопытен для того, чтобы не стараться узнать то, что от него скрывают. Он поиздевался за стеной, несколько минут надо мной, от той, которой он ничего не сможет «добиться» и отправился опять к Михаеле Констатни.

Обычно Михаела Констатни принимала всех в любое время. Ярославу, так и сказала, что из-за задолженности он не только не имеет право, но даже обязан являться на ее званные ужины. Конечно, уклоняться от этой обязанности Ярослав не стал, сделал наоборот. Домуаправляющая терзалась мыслью, что до желанного этого вечера оставалось еще целых томительных двадцать четыре часа, и, чтобы убить как-то недолгое время, отправлялась к косметическому столу на поиски подбора подходящего макияжа. Ему посчастливилось – в этот день свободной была квартира друга. Ярослав снял ее, хотя квартира в меру была роскошна для простого студента-инженера. Он также собирался меня забрать с собой. Ведь для этого достаточно было ему заработать некоторую сумму. Через следующие два дня произошло несчастное происшествие с Ярославом. Я не верю. Я стараюсь изменить свой мир, но с каждым днем «что-то» теряется, а не приобретается.

пробел строка

Алексей стоял у окна, с интересом наблюдая за происходящим. Он понимал, что Евгения по-видимому решается на серьезный шаг, который будет свидетельствовать о том, на сколько она ему доверяет. Рассудок Евгении, естественным образом, перебирал разные варианты. Но одно было совершенно ясно по ее глазам: она хочет быть с ним, хочет снова ощутить экстаз, который переполняет ее, когда рядом. Так уж случилось, что именно он, как писатель автобиографической жизни, получил письмо Евгении Новаковой, и что именно он приехал в Прагу и думает о завтрашней встрече с ней. Плевать на все мучения по поводу приличий и недопустимых соблазнов, только теперь он с Евгенией могут испытать захватывающий сток переживаний и ощущений, которых они ждут.

Глубоко вздохнув, затушил сигарету в пепельницу. Больше о правильности избранного пути он даже и думать не будет.

7 Глава.

Внушение.

Дмитрий Молчанов прошел через бар. У стойки стояли мужчины и женщины. Алексей поднял голову. Его тёмно-русые волосы воинственно топорщились во все стороны. Дмитрий прекрасно окончил школу и также как друг наотрез отказался от профессии в сфере юриспруденции, которую ему порочили родители. Он стал врачом – акушером и детским терапевтом.

– Евгения не обручена. – взгляд Дмитрия стал задумчивым. Он легко понял какие мысли тревожат его друга. – Хотя очень странно, что она до сих пор одна. Ведь она молода и хороша собой.

Алексей притворился, что внимательно рассматривает стакан с виски.

– Но я бы сказал, что подобное предложение делать слишком рано. – продолжил Дмитрий Молчанов. Пока нет оснований. Поддерживать какие-либо горькие осуждения, стереотипы.

– Впрочем, горечь – неточное слово, – после затяжного молчания сказал Алексей. – Она недоверчива, категорична, но не ожесточена… Дмитрий, знаешь Евгения посещает занятия театрального факультета.

– Может, этим все и сказывается. Судя по статистике суицидов: люди с талантами, занимающиеся искусством подвержены больше скончанию жизни суицидом.

– Нет. Не в этой ситуации. Она в шестнадцать лет поступила и по ее словам – это один и динамичных и положительно эмоциональных поступков в жизни.

– Хотя… – продолжал говорить Дмитрий Молчанов.

– Все, молчи. – отрезал Алексей Аврелин, нахмурившись проверил время. Заплатив счет, Алексей с Дмитрием Молчановым вышли на улицу в поисках стоянки такси.

Они подъехали к общежитию по улице *** и в 10:00 утра выполнили обещание, как учтивые и серьезно озабоченные друзья. На пороге перед входом в здание Евгения ждала. Даже не задумавшись, Алексей Аврелин нагнулся и прижал губы к ее гладкому лбу:

– Привет.

– Здравствуйте. – Евгения, смутившись, прошептала Дмитрию Молчанову.

– Привет. Я Дмитрий. Врач. – протянув руку для пожатия, сказал он. Евгения сделала вид, что не заметила простого рукопожатия. Открыв тяжелую входную дверь, она чувствовала на себе изучающие глаза врача. Из всех ее друзей в Праге наверняка Алексею Аврелину и Дмитрию Молчанову было известно, где на самом деле Евгения была эти два дня.

– Нас ждут в приемной, гостевой комнате. Я сейчас приду. Подождите. – она ушла к лестничной площадке. После своего возвращения девушка не раз ловила на себе их задумчивые взгляды.

Они прошли по коридору в гостевую комнату. Евгения открыла двери с витражным стеклом. В кресло, только что оставленное Михаелой Констатни, опустился Старый Патрик . Он тоже посмотрел на дверь, через которую вошли трое, и, растягивая слова с ликующей ухмылкой заговорил:

– Прекрасное утро, не правда ли?

– Патрик, вы можете идти. Заходите и присаживайтесь. – сказав, Михаела Кнстатни собирала чайный сервиз и угощения на поднос.

– Как скажете, – вставая с кресла, проговорил Патрик. Быстрые и проницательные, как стальные шипы, взгляды Дмитрия и Алексея открыли в сердце старика только наивную безмятежность, а в его чертах выражение полного и спокойного удовлетворения. Он произнес Михаеле Констатни «Как скажите» таким тоном, каким говорят: «Ваша воля Божья». Когда трое – Евгения, Алексей Аврелин и Дмитрий Молчанов расселись в гостиной комнате вокруг круглого стола, окруженные со всех сторон уютом и теплом. Домуправляющая не могла не улыбнуться, выжидающе поглядывала на молодых людей. Она понимала, что может держать их в тревожном ожидании сколько угодно, но дело было в том, что ей нравилось нестарое желанно скромное общество. Оно будило в ней воспоминания о собственной молодости и о людях, сидевших на этом вот самом диване и рассказывавших ей самые странные, разные истории. Расставляя чайный сервиз на круглом столе, Михаела Констатни не собиралась начинать разговор.

– Вы вправду домуправляющая? А я Дмитрий Молчанов. Мой дедушка начал жить в Праге в 1981 году. Вы из Праги? Вы ведь не станете делать мне выговор, что я вам мешаю расставлять кружечки? – Алексей Аврелин собирался на него цыкнуть, но Михаела Констатни поспешно осмотрелась.