Текст книги "Весна в Севилье"

Автор книги: Вера Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

7

– Я знаю, что вам нравится лосось. Грег как-то говорил, что вы с ним – любители рыбы, и я принял это к сведению, – заметил Айвор, провожая Кристи в кухню. – Позвольте мне взять у вас жакет.

– Нет, я обычно его не снимаю, – вскинулась Кристи.

Он слегка нахмурился, и ей стало не по себе.

– Но ведь здесь не холодно, – настаивал Айвор. – Вот уж не думал, что вы такая мерзлячка… Что ж, тогда простите за то, что утром я донимал вас разговорами и не пускал в душ.

Все эти слова, на первый взгляд, самые обычные, касались жизни ее тела, и оно тут же отозвалось на них. Кристи вся горела от стыда. Это было еще не знакомое ей чувство, и она понимала, что так бурно реагирует на обыденные замечания потому, что их произносит именно этот человек.

– Я представил себе, как вы утром бегаете, и, знаете ли, меня охватила тоска по прошлому… Раньше я сам любил совершать такие пробежки.

Сердце готово было выпрыгнуть у Кристи из груди. Уж не предлагает ли он ей бегать по воскресеньям вдвоем? Похоже, пора срочно переводить разговор на другую тему.

– В местном спортивном клубе недавно открыли гимнастический зал, – заметила она.

– Ну, если бы меня это интересовало, я бы сам построил что-то подобное. Признаться, не люблю гимнастику. Впрочем, для моих сотрудников это, возможно, подойдет… У нас очень утомительная работа, так что им хорошо бы время от времени иметь возможность поразмяться.

– А что, если им не захочется заниматься гимнастикой в зале? – тут же возразила Кристи, ловя себя на том, что ей все время хочется противоречить Айвору.

Видимо, мне просто неприятно получать доказательства тому, что он и опытный предприниматель, и заботливый начальник, – словом, убеждаться в наличии у него каких бы то ни было достоинств, призналась себе она. Легко попасться в ловушку, начав им восторгаться.

Ну, а если он и в самом деле хороший человек?

– Думаю, они сами скажут, что для них предпочтительнее, – примирительно проговорил Айвор и перевел разговор на другую тему: – А обед будет очень простой. Лосось, зелень, молодая картошка, а потом фруктовый салат, сыр и бисквит. – Он прибавил не без сарказма: – Я, однако, забыл, что еда вас не интересует… И почему это женщины принуждают себя худеть, портят себе желудки, и, между прочим, отрекаются от своей женственности?..

Кристи уже готова была обидеться, но потом решила, что, в конце концов, к ней все это не имеет отношения.

– Откуда я знаю? – огрызнулась она. – Возможно, это происходит потому, что в журналах и на экране все время мелькают худощавые мальчики, и женщинам хочется на них походить. Впрочем, я не знаю.

– Если в прессе начнут отдавать предпочтение ленивым, чувственным красавицам, я не думаю, что мужчинам захочется отречься от всего мужского, – парировал Айвор.

Кристи приготовила в ответ не менее ядовитую реплику, но передумала и не нашла ничего лучшего, как сказать:

– Ленивые и женоподобные мужчины, как правило, не вызывают у женщин желания.

– А изможденные женщины не привлекают мужчин, во всяком случае, большинство из них.

Кристи подумала, что, к этому большинству он причисляет и себя. Ей вспомнилась фотография пухленькой круглолицей Гейл. Наверное, тело у нее тоже мягкое и округлое, что полностью соответствует представлениям Айвора об идеальной женственности. К тому же, такие фигуры принято считать предназначенными для материнства, а он, вероятно, чадолюбив…

Что же, не будем его разубеждать, решила Кристи. Не стану же я объяснять, что при стрессах теряю аппетит, хотя на самом деле мне вовсе не нравится быть худышкой, и я не отказалась бы от нескольких лишних фунтов веса.

Итак, у нее неподходящая комплекция. Ну и что? Он не находит ее сексуальной – тем лучше!

Покончив для себя с этой темой, Кристи поинтересовалась, не нужна ли ее помощь в приготовлении обеда.

– Нет, все уже готово! – ответил Айвор. – Будь на улице теплее, мы бы пообедали на свежем воздухе. Ну, ничего, окна столовой выходят в сад, так что мы можем просто представить себя там.

Он достал из холодильника вазу с салатом, открыл перед Кристи кухонную дверь и повел ее через холл. Прежде чем они вошли в обитую панелями комнату, девушка заметила за лестницей еще одну дверь.

Комната была небольшая, но при виде ее отделанных деревом стен Кристи не могла скрыть чувства зависти. Из окна открывался вид на запущенный сад и возделанные земли.

– Простите, что здесь так неуютно, даже шторы еще не повешены.

Да, штор действительно не было, но мебель вызывала восхищение – массивный стол с восемью стульями, старинный шкаф…

– Все это досталось мне от бабушки, – пояснил, предупреждая вопрос Кристи, Айвор. – Стулья надо заново обивать, но я не надеюсь на свой вкус, а Гейл, к счастью, этим и вовсе не интересуется. Она любит все простое, современное.

Айвор извинился и покинул ее, чтобы закончить приготовления к обеду.

Почему он сказал «к счастью»? – удивилась Кристи. Отчего он доволен тем, что его подруга не в восторге от фамильного гарнитура и не будет заниматься его переделкой?

Тут хозяин вернулся, толкая перед собой столик на колесиках.

Лосось был закопчен превосходно, да и салат получился очень вкусным.

Во время еды Кристи поймала на себе веселый взгляд Айвора и порадовалась, что он хотя бы не похвалил ее аппетит.

Он не спешил начинать разговор о коттедже, явно собираясь еще что-то выведать о ее детстве и отрочестве, о том, почему она одинока, а пока рассказывал о себе – о том, что испытал после смерти матери, о бесконечных болезнях отца, о бабушке, взявшей на себя все заботы о доме…

– Кофе будем пить в гостиной, – заявил Айвор, когда Кристи, покончив с фруктовым салатом, отказалась от сыра и бисквитов.

– А кто будет мыть посуду? – спросила она.

– Пусть вас это не волнует.

Сидя в уютном тепле гостиной, девушка пожалела, что именно здесь придется заводить разговор о делах. Но что поделаешь? Надо покончить с этим раз и навсегда.

Она снова наткнулась взглядом на фотографию Гейл и, не сдержавшись, заметила:

– Частенько она оставляет вас одного.

Айвор, казалось, был удивлен, а может быть, даже задет ее репликой.

– Мы деловые люди.

– И все же вам известно, когда она вернется?

– Все зависит от того, продлят ли Гейл контракт, – пояснил Айвор.

– Но ведь вы могли бы сами время от времени летать к ней… – На щеках у Кристи выступили лихорадочные пятна, и она знала, почему.

– Конечно. Но я не люблю долгих перелетов.

Кристи поняла, что он просто не хочет говорить о Гейл. Что ж, их отношения ее вовсе не касаются – она приглашена сюда по вполне определенному поводу, чтобы решить судьбу его дяди.

– Итак, коттедж, – наконец приступил к делу Айвор. – Вы продаете его мне?

– Наверное, мистер Айшем был доволен вами? – ответила вопросом на вопрос Кристи. Ей хотелось покончить с этой проблемой и вздохнуть свободно, но мешали застенчивость и гордость.

– Честно говоря, я этого не заметил, – честно признался Айвор. – Я не никогда задумывался о природе стариковской сварливости, – задумчиво проговорил он, – пока не столкнулся с Юджином. Сначала эта черта его характера раздражала меня, но потом я понял, что он просто, как всякое живое существо, которым владеет страх, пытается себя защитить.

– Страх? – Кристи поджала губы. – Он говорил вам, будто я ему угрожаю?

– Дело не в этом, Кристи. – Айвор говорил очень спокойно. – Я умею видеть различие между подлинными и вымышленными чувствами и, когда я говорил о его страхе, то подразумевал боязнь неизвестности, каких-то перемен, ухода от привычной реальности. Ведь именно поэтому Юджин не хочет расставаться с коттеджем. Конечно, он сам не допускает такого объяснения своего состояния и, наверно, посмеялся бы над моими предположениями, но я убежден, что в корне проблемы лежит именно это – страх покинуть насиженное место. Ведь он вселился в коттедж еще молодым человеком… – Айвор помолчал и продолжил: – Мой дядя знает, что чем дольше он живет у вас и чем старше становится, тем труднее властям настаивать на его выезде. А после ремонта его уже никто не стал бы трогать. Подумайте об этом.

И Кристи, к стыду своему, поняла, что Айвор усмотрел в истории с Айшемом такие стороны, о которых она не давала себе труда задуматься.

Она не могла допустить, что он только разыгрывает заинтересованность, потому что твердо верила в то, что сострадание присуще всем людям без исключения.

– Вы действительно думаете, что в этом причина его… беспокойства? – виновато спросила она.

– Я не отрицаю, что Юджин упрям, и сознаю, что он может быть неприятен… но к этому нужно относиться, как к агрессивности собаки, которая этим скрывает свой страх, – с юмором закончил он.

Почему же я этого не видела? – спрашивала себя Кристи. Может быть, потому, что была сконцентрирована на своих собственных страхах? Возможно, будь у меня время спокойно поразмышлять, я попыталась бы понять состояние Юджина, вместо того, чтобы впасть в отчаяние по поводу его угроз и притязаний? Но что бы от этого изменилось? Все равно я не смогла бы сделать ремонт. Да, но зато не пришлось бы мучиться угрызениями совести…

– Конечно, рассуждая логически, – продолжал Айвор, – необходимо признать, что Юджину лучше переехать, но если принять во внимания его чувства, то становится ясно, что ему необходимо чувствовать свою независимость и быть хозяином своей судьбы. И этот, нравственный, аспект проблемы, на мой взгляд, перевешивает чашу весов. Если бы вы продали мне коттедж, я подарил бы старику радость… А уж ремонт сделал бы за несколько дней.

Как могла Кристи отказаться, услышав такие слова?

Даже если бы она очень хотела сохранить за собой коттедж – а он ей был абсолютно не нужен, – то после таких речей все равно отказалась бы от своих притязаний.

– Но ведь на время ремонта мистеру Айшему все равно придется выехать оттуда, – заметила девушка, густо краснея.

– Мы решим этот вопрос, – отмахнулся Айвор. – Итак, если вы не возражаете, договоримся о цене.

– Так ли это нужно? – еще сильнее смутилась она. – Мне, право же, неловко. Наверно, любой нормальный оценщик скажет, что я, скорее, должна приплатить вам за то, что вы избавляете меня от такой обузы…

– Вы не должны упускать из виду, что в будущем это будет хороший участок для застройки.

– В далеком будущем, – поправила его Кристи, – а, кроме того…

– «Кроме того»?.. – повторил Айвор, настаивая, чтобы она договорила.

Ей сделалось не по себе.

– Вашему дяде кажется, что у меня с этим коттеджем связаны какие-то планы, но на самом деле я ума не приложу, что с ним можно сделать. Это наследство свалилось на меня как снег на голову – я и не думала, что тетушка Клеменс завещает его мне… – Голос не слушался Кристи. Она отдавала себе отчет в том, что творится у нее душе, и Айвор тоже наверняка понимал это. – О господи, ну почему я все время говорю о себе! – Девушка взяла свой кофе и выпила все до донышка. – Мне пора идти, да и у вас, наверно, есть свои планы…

– Да нет, я располагаю временем, – спокойно возразил Айвор. – К тому же не еще кое о чем надо с вами поговорить. Я хотел бы попросить… Сделайте мне одолжение…

– Одолжение?! – изумилась Кристи.

– Мое обиталище… Когда Дорин сказала, что тут не хватает женской руки, я понял, что она права. И вот сегодня утром я побывал у вас. Лучшего эксперта мне днем с огнем не найти. Если бы вы помогли мне советом, а еще лучше – делом…

Что он имеет в виду? Неужели Гейл и в самом деле презирает быт? Может быть, у нее это что-то болезненное? При этой мысли Кристи испытала легкий трепет и тут же догадалась о его происхождении.

Борясь с искушением согласиться, она пробормотала торопливо:

– Ну… Все-таки Гейл…

– Уверяю вас, ей все это неинтересно, – горячо воскликнул Айвор. – К тому же она сейчас очень далеко отсюда… Я понимаю, что вы занятой человек и хотите поскорее от меня отделаться. И все же давайте подумаем вместе, как нам навести тут порядок. Признаться, я даже не знаю, с чего начать: почти нигде нет штор, в столовой надо отреставрировать мебель…

– Вам нужна самая обычная обивка, – сказала Кристи, чувствуя, что все это начинает ее увлекать, хотя внутренний голос говорил, что она ведет себя неосторожно. – Наверно, атласная… простой сатин вряд ли здесь подойдет. Только надо подумать о расцветке…

– Итак, вы готовы мне помочь? – обрадовался он.

Кристи бросила на него тревожный взгляд.

– Не знаю… Только хозяин может обустроить свой дом. Я не уверена…

Она встала. Айвор тоже поднялся на ноги.

– Зато я уверен! – Он подошел ближе и провел пальцами по ее лицу. – У вас очень нежная кожа, – проговорил он спокойно, – и притом невероятно чувствительная… Не пугайтесь, вам нечего опасаться.

– С чего вы взяли? – с вызовом ответила Кристи, хотя ее сердце бешено колотилось.

Его губы совсем приблизились к ее лицу, и рука, только что трогавшая щеку, легла на шею. Кристи попыталась отстраниться и нечаянно коснулась лбом его губ.

Могла ли она предположить, как отзовется все ее существо на это легкое соприкосновение?

Ей вдруг мучительно захотелось позволить ему поцеловать себя и ответить на этот поцелуй, испытать вкус его губ… а потом встать на цыпочки и упасть к нему в объятия, чтобы он больно сжал ей груди и опять нащупал ту самую чувствительную точку, которую открыл на ее теле утром.

Кристи мечтала, чтобы он гладил ее обнаженное тело, говорил, как она приятна ему и желанна… Она хотела, чтобы от ее прикосновений у него наливались силой мускулы. Ее одолевало непреодолимое желание провести по его коже языком, прикусить крошечный мужской сосок и ощутить при этом, как волна желания прокатится по этому сильному телу.

Я хочу его, призналась себе Кристи.

Тем временем Айвор продолжал медленно целовать ее, а она с готовностью принимала его поцелуи, чувствуя, как постепенно слабеет и теряет волю. Сейчас он мог делать с ней все, что захотел бы, не встречая никакого сопротивления.

Робкая, испуганная, одинокая, Кристи за несколько минут превратилась в бесстыдную и дерзкую любовницу.

Она хотела этого мужчину так сильно, что все ее тело содрогалось и пульсировало. Но Айвор не притронулся к ней, чтобы убедиться в этом. Он только целовал Кристи, шепча, что вкус ее губ сводит его с ума.

Но когда он нащупал за ее ухом чувствительную впадинку, она содрогнулась всем телом и ринулась в водоворот, бушевавший внутри нее самой. Последняя соломинка – Гейл – уже напрочь вылетела у нее из головы.

Кристи вытащила его рубашку из-за пояса джинсов и впилась пальцами в спину.

– Знаешь, что со мной делалось утром, когда ты плескалась за стеной? О, как я тебя хотел!.. – шевелились его губы возле самых ее губ. – Как я мечтал залезть к тебе под душ, прильнуть к твоему обнаженному телу, слиться с тобой… и любить!

Любить… Кристи прекрасно осознавала, какой смысл вкладывает Айвор в это слово, но чувства уже были настолько обнажены в ней, что она проигнорировала легкую острую боль, промелькнувшую, как искорка, почти незаметно.

Айвор все еще целовал ей шею, волосы, грудь, но в то же время Кристи чувствовала, что он отталкивает ее от себя.

– В чем дело? – запротестовала она.

Он поцеловал ее ласково, словно в последний раз, а потом прошептал:

– Все хорошо. Я просто хочу снять… это. – Айвор сбросил рубашку. – И это, – спокойно, словно успокаивая полудикое, нервное существо, добавил он. Усмиренная и прирученная, Кристи позволила ему снять с себя жакет. – Ты знаешь, о чем я думал, пока ждал тебя утром? – В его голосе звучала отчаянная нежность: – Я представлял, как твои груди прикоснутся к моему телу, как я буду кусать твой сосок, пока ты не закричишь от наслаждения…

И она позволила ему снять с себя не только жакет, но и блузку, и юбку.

Шершавым, охрипшим голосом он произносил какие-то бессвязные слова, и они превращались в сознании Кристи в живые картины. Ее тело уже бесстыдно поддавалось на новые ласки, так что Айвору даже приходилось отводить ее руки. Она уже понимала, что произойдет потом, и соски ее были такими напряженными и чувствительными, словно он уже попробовал их губами.

Кристи не останавливала его, очарованная образами, которые вызвали к жизни звуки его прерывистого голоса.

Айвор прижимал ее к себе все теснее, гладил по спине, потом стал покрывать поцелуями руку – от кончиков пальцев до плеча. Губы его то едва касались кожи, то впивались в нее, оставляя вишнево-бурые пятна, пока наконец ее тело не содрогнулось в ответ.

– Я хочу, чтобы мы пошли наверх и неторопливо, медленно любили друг друга там, у меня в спальне… Там спокойно, хорошо… А если я останусь тут с тобой чуть дольше…

Кристи молчала, трепеща от желания, сердце ее бешено колотилось, а тело откликалось на каждое прикосновение его рук и губ.

Айвор поднял с пола свою рубашку и осторожно надел на девушку, задержав руки у нее на груди. Потом он наклонился и легко поцеловал ее, но Кристи от этого хотелось закричать.

Его рубашка приятно ласкала тело, ткань пропиталась его запахом, и то, что эта вещь принадлежит Айвору, воспринималось как начало его власти над ней.

Кристи вздрогнула, когда он застегивал ей пуговицу на груди. Соски ее напряглись, и она чуть не задохнулась от желания, почувствовав его прикосновение.

– Пойдем! – почти приказал Айвор. – Туда, наверх!

Обняв ее, он прошел через холл, а потом они стали подниматься по ступенькам. На середине лестницы Айвор приостановился, повернулся и окинул Кристи взглядом – сторонним, таинственным взглядом, от которого ее сердце застучало с болезненным беспокойством. Левой рукой обнимая ее за талию, правой он вдруг дотронулся до лица – так отец мог приласкать дочь.

– Кристи, я хочу, чтобы ты знала… – начал он, но она не дала ему закончить, приблизившись и поцеловав в губы с почти отчаянной яростью.

Айвор вздрогнул от изумления, потом сильно обнял ее и заставил принять ответный поцелуй.

Что же он хотел мне сказать? – промелькнуло в голове у Кристи. Но ей сейчас не хотелось ничего слышать. Она стала бессловесной и бездумной, как животное в часы брачных игр.

Остаток пути Айвор нес ее на руках… и вот они оказались в спальне с низкими потолками, где карнизы нависали над двумя мансардными оконцами.

Паркет здесь был натерт и пах мастикой, но в нем были выщерблины и неровности. Когда-то в комнате стоял камин, от которого теперь осталось лишь углубление в стене. Напротив этой ниши стояла кровать старинной работы, не деревянная, а железная, покрытая уже изношенными пикейными покрывалами.

Кристи подумала, что накрахмаленная ткань натрет ей спину, но покрывала оказались мягкими.

Поцеловав ее, Айвор попросил позволения отлучиться и исчез прежде, чем она успела поинтересоваться, куда.

В недоумении Кристи разглядывала комнату, не в силах поверить в реальность происходящего.

На дубовой планке между двумя оконцами висела фотография в рамке. С замиранием сердца девушка всматривалась в нее.

– Это мои дедушка с бабушкой, – пояснил вернувшийся Айвор, пристально глядя на нее.

Кристи вначале не могла понять, почему на нее снизошло такое успокоение. Не оттого ли, что это парный портрет, а не фото одного человека?

Она догадалась теперь, что Айвор ходил за ее одеждой, и, пока он аккуратно развешивал все на стульях, испытала целую гамму противоречивых чувств.

Ведь это же не просто желание – то, что она чувствует по отношению к нему… При этой мысли слезы брызнули у нее из глаз. Нет, это самая настоящая любовь. Он был так заботлив, так ласков и так изощрен в искусстве любви, что она просто не могла его не полюбить. И Кристи зажмурилась, давая простор воображению.

На ней все еще была рубашка Айвора, и, забираясь в постель, он ласково прошептал:

– Я рад, что ты ее не сняла.

Или по наивности, или потому, что слишком нервничала, Кристи не поняла сразу смысл его намека и спросила неуверенно:

– Почему?

Айвор рассмеялся в ответ, и взгляд его потеплел.

– Ну, разумеется, потому, что я могу ее расстегнуть! – Сказав это, он поцеловал Кристи в шею, а потом впился ртом в нежную кожу между ее грудей, с удовлетворением замечая, как она начинает учащенно дышать. Он спускался губами по ее коже все ниже, постепенно расстегивая пуговицы, гладя нежное тело под рубашкой, массируя красивые бедра…

Трепеща, Кристи ждала новых ласк.

Груди ее налились, и Айвор сжал их так сильно, что она вскрикнула и судорожно притянула к себе его голову.

Она уже была готова разодрать на себе рубашку и прижать Айвора к своему страждущему телу, но он сам догадался о том, чего она хочет, и касания его губ, поначалу легкие, стали менее сдержанными и более требовательными.

Кристи вскрикивала и судорожно выгибалась.

Томительная боль пронзила ее тело, которое требовало, чтобы Айвор навалился на нее всей тяжестью. Словно осознав эту потребность, он откликнулся на ее внутренний зов – отстранился, позволяя ей удобнее расположиться на постели, и опустился на колени.

– Я очень тебя хочу. Скажи, что ты меня тоже.

– Я тоже.

Кристи ответила ему искренне, совершенно расслабившись и придя к уверенности, что она женственна и желанна. Да и какой теперь смысл разыгрывать из себя недотрогу?

Айвор провел рукой по ее лицу, взъерошил волосы, вынул заколки.

Она чувствовала, как он разгорячен, как разрумянились у него щеки, как блестят глаза, и спрашивала себя: неужели это я вызвала в нем такое волнение?

Когда он снял с себя все, Кристи покраснела и, подняв глаза к его лицу, поняла, что ему приятна эта застенчивость.

– Не надо, – прошептал он, когда она отвела взгляд. – Мне нравится видеть, что ты меня хочешь. Я наслаждаюсь при мысли, что твое желание не уступает моему… А теперь скажи мне, как ты ждешь моих ласк…

Кристи закрыла глаза. Ее саму потрясло, что она не только хочет, чтобы ею обладали, но жаждет быть активной в любви. Это просто не укладывалось у нее в голове… Она провела кончиками пальцев по сильным плечам Айвора и, хмелея от запаха возбужденного мужского тела, приподнялась и приблизила свои губы к его лицу.

Как было бы здорово попробовать на вкус его кожу, почувствовать губами твердость мышц, прикусить твердый сосок, чтобы Айвор закричал и в ответ стиснул ее в объятиях…

И она сбивчиво прошептала, что он ей желанен, что она уже не может продолжать эту игру и жаждет развязки.

Кристи слишком долго жила без любви. Да и было ли все прежнее любовью по сравнению с этим? И когда Айвор внезапно отпрянул от нее, а потом, как бы падая с высоты, вошел в нее, она закричала от восторга.

Ее тело угадало тайный ритм другого тела и стало жить с ним в унисон, и Кристи казалось, что одно только это новое чувство имеет значение, а все прошлое было заблуждением.

Некоторое время спустя Айвор овладел ею во второй раз, и она опять подумала, что прежде не могла о таком и мечтать. Да, вот настоящая жизнь!

Она заснула в его объятиях, и слезы счастья долго не высыхали на ее ресницах.

Кристи приснился дурной сон, в котором она выясняла отношения с Гейл, и та, бледная и разгневанная, обвиняла ее в том, что она украла Айвора.

Кристи вздрогнула и проснулась. Ужас и стыд овладели ею, и она откатилась на край постели… Как жить теперь, после того, что она совершила, как посмотреть в глаза Айвору, который пока крепко спит, не подозревая о ее смятении?

Ей хотелось бежать из этой комнаты, где все напоминало о содеянном ими – о том, как она извивалась и кричала под его яростными ласками, как шептала ему на ухо слова любви, отказываясь уразуметь, что не имеет никакого права на такие признания.

Айвор принадлежит не ей, а другой женщине, Гейл. И она это знала, но, потакая своему женскому эгоизму, гнала от себя эти мысли.

Кристи бил озноб. Она молилась о том, чтобы не разбудить Айвора, и во всем винила одну себя. Он мужчина, а мужчины не властны в своих желаниях, но она-то женщина, которой не только надлежит быть сдержанной, но и не следует посягать на того, кто не свободен.

Кристи всегда презирала тех женщин, которые сами побуждали мужчин нарушать слово верности, и ей никогда не приходило в голову, что и она сама может стать такой, потому что она считала себя слишком гордой и сдержанной, чтобы встать на такой путь. И вот… позволила себе забыть, что ничего не может быть между двумя людьми, когда один из них несвободен, а другому об этом известно?.. И нарушить этот незыблемый закон!

Одевшись, Кристи неслышно вышла из спальни, спустилась вниз, вызвала по телефону такси и условилась с водителем, что они встретятся в конце улицы.

Кладя трубку, она оглянулась и внезапно наткнулась на укоризненный взгляд с фотокарточки. Гейл!

С новой силой нахлынули на нее чувство вины, раскаяние, отвращение к себе… И это был не сон, это случилось с ней на самом деле!.. Она не просто поддалась чарам Айвора, но и сама подбадривала его, звала, по существу соблазняла! Может быть, у него и в мыслях не было вести ее в спальню, и речь поначалу шла только об угощении и деловом разговоре, а она повела себя, как…

Как могла она это допустить?

Кристи вышла на улицу. Холодный ночной ветер колол ей лицо, и она чувствовала себя тяжко, непростительно виноватой. Она сделала то, чего поклялась никогда в жизни не делать, и никаким раскаянием уже ничего нельзя было поправить.

И девушка решила для себя раз и навсегда – не встречаться больше с Айвором, во что бы то ни стало избегать столкновения с ним.

Его она ни в чем не обвиняла. Конечно, и он не имел на нее права, но основная тяжесть вины все равно лежит на ней. Гейл – существо того же пола, такая же женщина, любящая Айвора и привыкшая ему доверять.

При этой мысли Кристи содрогнулась от отвращения.

Боже, что она натворила! Слезы хлынули у нее из глаз. Плачь хоть целую вечность, казнила она себя, никакие реки слез не смоют твоего позора! Твоя любовь к Айвору не может служить тебе оправданием. Ни в малейшей мере.

Кристи пришла в настоящее отчаяние, вспоминая, сколько раз она проповедовала одно и то же: любовь не дает права преступать нравственные законы, и всегда наступает такой момент во взаимоотношениях людей, когда оба они обязаны понять, что идти дальше преступно и, осознав это, разойтись в разные стороны.

Таксист, заметив унылое и заплаканное лицо своей пассажирки, не делал попыток завязать беседу.

Заплатив ему и поблагодарив, Кристи тяжелой походкой, словно была уже немолодой, уставшей от жизни женщиной, пошла к себе домой.

Там она сорвала с себя одежду и, забравшись под душ, без конца молилась о том, чтобы Гейл никогда не узнала о случившемся. Вряд ли Айвор сознается ей в своем проступке… так что это преступление удастся скрыть. Наверное, он уже не впервые изменяет ей…

Кристи презирала себя все сильнее, и ей хотелось наказать свое тело, которое привело ее на путь зла.

То, что ты приняла за нежность, было просто проявлением мужского опыта в любви, убеждала себя она. Тебе казалось, что Айвор ласков, чувствителен и участлив, тогда как на самом деле он лишь проявлял знание женской природы. Ты думала, что он сгорает от любви к тебе, а ему просто нужна была женщина.

Сколько унижения и отчаяния предстоит мне перенести! – ужаснулась Кристи. И хуже всего то, что этот мужчина стал для меня бесконечно любимым…

В этом и заключается самое страшное мое преступление.