Текст книги "Искаженное эхо"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Вера Чиркова
Искаженное эхо

© Чиркова В., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес

* * *

Глава первая

– Может… не стоит рисковать? Отбились же в это лето… – договаривать вто́ра не стала: Аркстрид все было отлично известно и без ее слов.

Что всё еще может измениться к лучшему. Например, весна выдастся затяжной и дождливой, или поздний паводок снесет все захваченные туглами мосты. Самым лучшим вариантом могла бы стать эпидемия краснухи или черной гнили, тогда роду досталось бы не менее десятка спокойных лет. Но об этом можно только мечтать, как и о надежном защитнике.

Не решилась втора напоминать и о непомерной трудности ритуала вызова. Зачем повторять всем известные вещи? Хозяйка и сама прекрасно знает, что проникновения за грани чреваты дурными последствиями, а шанс удачи чрезвычайно мал. Потому-то Харрис и позволила себе лишь взглядом выразить всю тревогу и сомнения, бушевавшие в сердце.

И когда Аркстрид в ответ упрямо сжала губы, втора неприметно вздохнула, опустила глаза и тихо попятилась к двери. Заранее ведь предвидела именно такой ответ на свой осторожный вопрос. Сегодня их очередь испытать судьбу, и ведущая никогда не отступится от этой возможности. Хотя и отказаться от попытки ее переубедить, предостеречь, остановить втора тоже не могла.

А когда не удалось, лишь коротко кивнула, даже не пытаясь выдать этот жест за поклон, и тенью выскользнула из комнаты.

Аркстрид вздохнула, проводив помощницу взглядом, и начала собираться.

С этого момента она действовала спокойно и уверенно, отбросив всяческие тревоги, мучившие ее последнее время. Незачем, приняв важное решение, пускать в душу расслабляющие ее сомненья.

Сбросив домашние полотняные одежды, ведущая неторопливо надела тулку и манхи, сначала нижние, из тщательно выделанных беличьих шкурок, потом верхние, более длинные и просторные. Затем натянула носки из шерсти снежной собаки, штаны из кожи морского буйвола, толстый акхадак, а сверху двухслойную шапку, полушубок и простые унты. Довершил сборы крепкий ремень с прицепленными к нему кожаными ножнами, хранящими в зачарованном тепле клинок огня.

Рукавицы и бурох тоже на пояс, заранее собранную сумку с зельями – через плечо. Проверять и озираться, все ли взяла, не нужно: порядок сборов заучен еще в детстве. Отодвигать меховую шкуру и заглядывать в мутноватое темное зеркало тоже не стоит: только настроение себе портить лишним напоминанием о собственном уродстве.

Все, можно выходить, наверняка все собрались и ждут только ее. Аркстрид незаметно горестно вздохнула, тут же мысленно отругала себя за недостойную настоящей дочери Гаранты слабость и рывком распахнула тяжелую, обитую снаружи мехом дверь. В галерее было прохладно, несмотря на то, что на зимний период все лишние проемы закладывали насушенными за лето плитками дерна и промазывали глиной. А изнутри еще и завешивали тяжелыми меховыми полостями.

Несколько шагов по крутой узкой лестнице, и Аркстрид ступила в полумрак освещенного только масляным светильником узкого зала, первого в череде таких же пустынных и холодных. Здесь ее ждали верные подручницы Урсанит и Парбин. Обе высокие, статные, с ярким здоровым румянцем во всю щеку. Красавицы.

Аркстрид торопливо подавила привычный завистливый вздох: сегодня ей, как никогда, нужен чистый и холодный разум, иначе может случиться беда. А у их народа проблемы и без того множатся с каждым годом.

На улице было морозно и светло, несмотря на приближающуюся полночь. Темно-синий полог самой длинной в году ночи богиня сна и иллюзий Йэссатан щедро разукрасила драгоценными россыпями звезд и дивным ожерельем из всех шести лун.

В узкие сани уже была впряжена тройка снежных собак, напоминавших в обманчивом ночном свете три больших снежных сугроба. Урса встала в передке, и собаки неторопливо поднялись на ноги, кося на возницу лиловыми зрачками. Первой на сиденье устроилась Аркстрид, опустила на лицо нижний слой шапки, с небольшими прорезями для глаз, завязала потуже завязки, натянула рукавицы.

Парбин села сзади и в точности повторила все ее действия, но вначале тщательно замотала в меховую полость свою ведущую. Хоть ехать и недалеко, но колючий промороженный снег успеет набиться во все самые незаметные щели, выстудит драгоценное живое тепло. А им и так с ведущей не очень повезло, хоть дар и силен, зато статью не удалась. Если не знать, что хозяйка дома, с первого взгляда можно за трутня принять.

Круг богов находился всего в паре лиг от дома, на безлесой макушке самого высокого в округе холма, и пологая дорога, вьющаяся к нему по склону, была расчищена от камней еще с незапамятных времен. Впрочем, и строил подобные круги какой-то загадочный древний народ. А вытесненные туглами за Ханзайский хребет гараны ставили неподалеку свои крепости как раз в надежде на силу этого места.

Но и это было давно, так давно, что уже стало легендой. А вот сила тут и вправду была, такие одаренные, как Аркстрид, могли, прикрыв глаза, видеть сердцем синеватое сияние, пучком вырывавшееся из центральной дыры остроконечной крыши.

Снежные собаки легко несли сани по промерзлой целине и вскоре вымахнули на самый верх, остановившись почти вплотную к низким, грубо отесанным колоннам, выстроившимся на макушке холма идеальной окружностью.

Бин с Урсой уложили собак с подветренной стороны сооружения, выдав каждой по огромной кости из хранившегося под задним сиденьем запаса. И только потом помогли ведущей выбраться из саней.

Узкие щели между колоннами служили одновременно и дверьми, и источником света, но лишь днем. Ночью тут царила тьма, непроглядная для всех, кроме одаренных. Пока подручницы доставали факелы и необходимые для ритуала принадлежности, Аркстрид шагнула внутрь и прикрыла глаза, рассматривая духовным зрением хорошо знакомый храм. Все внутри него было пропитано силой, и потому Аркстрид легко различала каменный алтарь, стоящий точно посредине просторного помещения с выбитыми на колоннах астральными знаками и старинными рунами. Высотой в половину человеческого роста и шириной примерно пять локтей камень напоминал гигантскую чашу своей идеально круглой и слегка вогнутой поверхностью.

Несмотря на то что всю последнюю пятицу в долине бушевали метели, пол храма, выложенный грубо тесанными плитами, как всегда, оставался сух и чист. Такова уж загадочная особенность старинного круга, всё постороннее: – снег, дождь, пыль и даже насекомые – не может преодолеть невидимой преграды. Да и звери никогда не прячутся от непогоды под его надежной крышей.

– Начинать? – просто для порядка спросила Бин и, получив утвердительный кивок, принялась зажигать от привезенных в жаровенке угольков пропитанные смолистым составом факелы и втыкать в отверстия, выбитые в колоннах.

Урса расставляла по краю алтаря бутылочки с зельями и свежей кровью, чаши, ритуальные статуэтки. Порядок их нахождения был давным-давно определен по рунам и многократно проверен опытным путем, а место для каждой вещицы предусмотрительно отмечено охрой.

Аркстрид достала из сумки первое зелье, усиливающее способность впитывать силу и входить в транс, и вылила в рот почти полфиала. Невольно передернула худенькими плечами: ох и горечь. Но это еще полбеды, хуже другое. После ритуала подручницы будут увозить ее отсюда замертво, и в большей мере это будет следствием принятого снадобья.

Незаметно вздохнув, ведущая сняла рукавицы – скоро ей будет жарко – и положила пальцы на край алтаря. Тонко кольнуло нежную кожу, отдалось странным теплом в позвоночнике. Аркстрид не боялась перебрать силы, хоть и шептались непосвященные про жуткие обгорелые кости, какие находят иногда на склоне. Да кому как не ей знать: наступит миг, и ее собственное тело засветится во внутреннем видении точно таким же ровным светом, как алтарь. И с того мига не возьмет больше силы ни малейшей капли.

Урса закончила с факелами и шагнула было к алтарю поставить возле ведущей жаровню – иногда и огонь может понадобиться – как вдруг ее что-то насторожило. Гарана замерла на полушаге, чутко вслушиваясь в доносящиеся извне звуки, и в этот момент тихо, предупреждающе зарычал вожак. Подручница нагнулась, неслышно опустила на пол жаровню и выскользнула наружу. Тем и хороши снежные собаки: не только сани и тележки могут таскать, а при необходимости превращаются в грозных бойцов.

– Кто? – одними губами спросила Аркстрид прижавшуюся к колонне Бин.

– Чьи-то сани, – коротко ответила подручница и сняла рукавицы.

Больше ничего ведущая спрашивать не стала, и так все ясно. Четвертый дом, где хозяйничала здоровущая, отчаянная Кинтамид, давно требовал передать им очередь на ритуал. Уверяя всех, будто у Аркстрид снова ничего не получится.

И хотя на словах они вроде бы были правы, все знали, на деле всё совершенно иначе. Слишком молодой и неопытной была Аркстрид в прошлый раз, шесть лет назад, встав короткой летней ночью у древнего алтаря. Да и знала про силу недостаточно, чтобы удержать в руках жар, хлынувший сумасшедшим горным потоком.

– Четверо, – шепнула скользнувшая внутрь Урса, – как подъедут, нападаем.

Ведущая и без этого пояснения была уверена, что ее подручницы без боя не сдадутся и не отступят, даже если Кинтамид предложит разойтись миром. После такого отступления ее авторитет ведущей и одновременно хозяйки упадет ниже некуда. И даже Сумарин, хозяйка самого слабого дома, станет задирать перед ними нос и диктовать свои условия в каждой, самой пустячной сделке. Вот еще быть бы настолько же уверенной в победе: подручницы у Кинтамид такие же крепкие и опытные воины, как их хозяйка. Да и ведущая у них хоть и слабее Аркстрид в управлении силой, зато с мечом или молотом управляется легко, как бывалый воин.

– Подъехали.

В коротком сообщении Бин проскользнула нотка презрения, отлично понятая хозяйкой. Кинтамид мало того что почти опоздала, так еще и не посчитала их достойными противницами, иначе остановила бы собак заранее и приказала своим спутницам подобраться к кругу незаметно, с четырех сторон.

– Ха! – коротко скомандовала Урса, и собаки, притаившиеся среди сугробов, призрачными тенями обрушились на врагов.

Рычание, крики, звон мечей о кованые шипастые ошейники вмиг прервали мирную тишину волшебной ночи, и подручницы Аркстрид, не дожидаясь, пока захватчицы перебьют собак, ринулись из храма. Урса на ходу выхватила дротики, Бин держала в руках заранее снятое со спины копьецо.

Аркстрид большими прыжками поспешила за ними, наполнившая ее сила сделала тело ловким, а походку странно упругой и легкой. Мелькнула на краю сознания мысль, что за эту мимолетную легкость придется после несколько дней расплачиваться жестокой болью, и пропала: в такую минуту не до забот о будущем.

Схватка, кипевшая на маленькой площадке, которой заканчивалась дорожка, была в самом разгаре, и Аркстрид с первого взгляда стало ясно, насколько безнадежно они проигрывают. Пока трое из прибывших женщин отбивались от собак, четвертая успела выпрячь собственных животных, и теперь три огромных, рычащих клубка катались посредине, разметав в стороны легкие сани. А противницы, разделившись поровну, схватились с ее подручницами, и хотя те даже не думали сдаваться, победа в неравном бою им не светила. Если даже им повезет остаться в живых, Кинтамид заберет воинов в свой дом как заслуженную награду. Впрочем, сани и собак заберет тоже, только саму Аркстрид не тронет: хозяйка дома входит в число неприкосновенных особ рода наравне со старейшими. Единственное, на что может расщедриться победительница – это подвезти ведущую поближе к ее дому, чтобы сполна насладиться чужим унижением, ведь встречать вернувшихся с ритуала выйдут все воины и старшие домочадцы.

Тяжелая палица, любимое оружие Кинтамид, опустилась на предплечье не успевшей увернуться Урсы, и та не смогла сдержать короткий стон. Перебитая рука обвисла безжизненной плетью.

Все тревоги и боль последних трудных лет, зло и обида на подлых захватчиц, оскорбленное их нападением самолюбие и страх за верных подручниц свились в груди Аркстрид в тугой болезненный комок, требующий немедленного выхода. А непознанная, глубинная часть сознания, напрямую связанная с силой круга, призывала поторопиться, иначе ведущая сама сгорит в этом яростном огне. Аркстрид даже не успела ни толком осознать происходящего с нею, ни продумать дальнейшие действия. Поддавшись необоримому напору охвативших ее чувств, девушка подняла руку и направила ее на Кинтамид, позволив всей своей жгучей ненависти выплеснуться в это самоуверенное, разрумянившееся от мороза и схватки лицо.

Дикий, душераздирающий вой вонзился в уши, пронзая мозг и заставляя цепенеть конечности, когда сорвавшаяся с пальцев Аркстрид ослепительная синеватая молния вонзилась в хозяйку одного из самых сильных домов клана. Объятая пламенем Кинтамид отлетела на несколько шагов и через несколько долгих, как вечность, мгновений превратилась в дымящуюся головешку.

Аркстрид невольно схватилась руками за рот, пытаясь удержать рвущийся наружу крик ужаса. Ведущей не раз приходилось вместе с кланом отражать атаки туглов, и поразить ее видом смерти было трудно. Но никогда еще девушке не приходилось быть свидетельницей такой жуткой и скорой кончины, и осознание, что это именно она так жестоко расправилась с непревзойденным воином, тяжким камнем легло ей на душу.

Зато ее подручницы откровенно торжествовали: по всем законам клана гибель хозяйки дома означала немедленное прекращение боя. Да и противницы это знали не хуже, и если в другой ситуации попытались бы отбиться или сбежать, то при виде застывшей возле колонны худосочной фигурки ведущей напрочь отбросили всякие сомненья. Стать еще одним факелом не хотелось никому.

Несколько минут и пара пузырьков с настойкой дикого перца ушли на то, чтобы разнять остервеневших псов, и за это время Аркстрид успела взять себя в руки. Холодным властным голосом приказала Тулист, бывшей ведущей бывшего дома Кинтамид, заняться рукой Урсы и повела остальных в храм. Время поджимало.

Снова легли на холодный камень слегка обожженные пальцы, позволяя телу добрать истраченную силу, и в этот раз наполнение прошло много быстрее и безболезненнее. Смирившиеся со своей участью недавние противницы помогали Бин разливать по маленьким чашам кровь, разбрызгивать по полу душистое зелье, потом встали на равных расстояниях друг от друга, чтоб успеть одновременно вылить на демона кровь и сонное зелье, иначе обозленная вызванная сущность может в отчаянии поранить и себя, и их.

В центр алтаря, прямо на узкую скважину, уходившую на неведомую глубину, на миг положили маленькое серебряное зеркальце, великую ценность, принесенную из затерявшейся в заоранских степях древней родины. На чуть поцарапанной за прошедшие века, но по-прежнему светлой поверхности вспыхнуло отражение Аль-Ингир, путеводной северной звезды, и это означало наступление знаменательного момента.

Ведущая допила остатки зелья, отцепила с пояса бурох и, сняв с него меховой чехол, поднесла к губам. В другой руке она держала наготове клинок: если не успеть немного поранить демона, чтоб его кровь попала на алтарь, родной мир может утянуть назад вызванную сущность.

Нежный, чистый звук сначала тихо и несмело пролился из серебряного горла буроха, но постепенно окреп, зазвучал во всю силу, отражаясь от высокой крыши рвущим сердце эхом и завораживая души неведомой тоской и светлым восторгом.

Аркстрид и сама плыла на волнах своей музыки, спонтанно рождавшейся где-то в глубинах души и просившей, умолявшей жестоких богов, правящих этим миром, смягчиться, сжалиться на миг, позволить хрупкой ведущей привести в свои владения так необходимого клану защитника.

Сила, бесстрастно струившаяся из темных глубин мира, понемногу сконцентрировалась в теле призывающей, стала ее частью, продолжением, прониклась ее болью и надеждой. И в какой-то миг, став острой иглой, рвущей дыру в гранях между мирами, ринулась туда, пытаясь достать вожделенное чужое существо.

Напряженные, как струны, подручницы, всеми силами пытающиеся не поддаться очарованию пения буроха и не пропустить долгожданный момент, потрясенно застыли, когда на алтаре возникло чье-то тело.

Свернутый в уютный комок демон и не думал сопротивляться или драться: видимо, ритуал выдернул его из родного мира в тот самый момент, когда он сладко спал. И Аркстрид, посчитавшая это необыкновенной удачей, немедленно вонзила в руку существа заговоренный клинок.

А затем так же быстро растерла брызнувшую кровь по алтарному камню.

Подручницы тоже опомнились и торопливо поливали подскочившего от боли демона кровью и сонным зельем.

– Ёмаёвычётворитегады?! – возмущенно вскричал вызванный демон на неизвестном языке и сразу обмяк, сраженный неимоверной дозой лучшего сонного снадобья.

– Заворачивайте его в одеяла, запрягайте собак… – еще успела расслышать Аркстрид четкие указания подхватившей ее на руки Парбин, а накатившая черной волной безмерная слабость уже уносила девушку в пропасть глубокого обморока.

Глава вторая

– Отседова придется ножками, – равнодушно сообщил тракторист и полез в прицеп за вещами.

Ножками так ножками, пожал плечами Арсений, принимая у пропахшего солярой парня рюкзак и сумку. Рассчитался он заранее, потому только кивнул и попер по крутой тропке вверх, к своему новому жилью. И по совместительству – месту работы.

Месту, нужно сказать, абсолютно неприбыльному, но и его удалось вырвать по великому блату. Хрен его знает, куда девается в России нормальная работа и польза от природных богатств, но только не народу достается, это точно. Обычные люди копейки считают, жрут всякую гадость, неизвестно из чего и как сделанную, и ходят в китайском дерматине. Конечно, всюду хватает рвачей, которые изо всех сил лезут, расталкивая всех, кто послабее или посовестливее, локтями и сапогами, и умудряются в конце концов устроиться довольно сносно. Вот только всё это благополучие держится зачастую на гнилых нитках, дернет судьба посильнее, оно и рухнет.

Арсению это было известно лучше, чем другим: сам еще недавно владел бизнесом и считал себя крутым и ушлым. Еще и друзьям советы давал, сейчас уши горят, как вспомнит. Так ведь чистосердечно тогда считал, будто для успеха достаточно хорошо знать свое дело и вкалывать по четырнадцать часов в сутки.

Работу на стройке он почти досконально изучил за два года армии, его призыву последнему такая радость досталась. Из-за дефектов зрения попал Арсений в стройбат и вначале думал, что придется ему там трудно и голодно. Однако повезло, строить для родины ничего, кроме генеральских загородных домов, не пришлось, а там подкармливали. Сначала, правда, в основном делал – бери больше, бросай дальше, но деревенскому, привыкшему к труду парнишке это давалось сравнительно легко. А потом старательного солдатика приметил прораб и начал понемногу нагружать все более сложной работой.

Вот и сумел Арсений, дембельнувшись подчистую, сразу найти работу в строительной бригаде. А еще через пару лет ушел на собственные хлеба. Зарегистрировал фирму, переманил к себе тех, в ком был уверен, что не запьют и не подставят. Спустя три года Арсений имел, кроме квартиры в подмосковном городке, джип, выкупленный под офис подвальчик и почти полтора десятка рабочих. Негусто, но заказы раз от раза удавалось получать все более солидные.

И вот тут оказалось, что его успехи кому-то пришлись поперек горла, и в фирме начали происходить различные мелкие, но досадные срывы. А потом и вовсе прижали его так, что пришлось срочно все бросать и бежать без оглядки с чужим паспортом в кармане. Унести и продать за бесценок удалось лишь сущее барахло, но про это лучше не вспоминать: сразу поднимается в душе жаркая ненависть к тем, кто бесстыдно сломал с таким трудом налаженную жизнь.

Арсений, чуть запыхавшись, остановился у низкого, в одну ступеньку, крылечка, достал из кармана полученные от начальства ключи и отпер испинатую грязными сапогами дверь. В нос ударил запах застоявшегося табачного дыма и нечищеного биотуалета, и новичок с отвращением понял, что начинать работу придется с банальной уборки. Предыдущий метеотехник, уволенный за беспробудное пьянство, загадил помещение хуже, чем сумело бы целое семейство хрюшек.

Прокопался новосел почти до самого вечера, матеря предшественника самыми изощренными словечками из народного сленга, потом снял показания приборов, сверяя порядок процедуры по шпаргалке, приготовил нехитрый ужин, обмыл перемену в жизни стаканчиком коньяка и с чистой совестью завалился спать.

А ночью Арсению неожиданно приснился кошмар. Ему снилось, будто он вдруг оказался в каком-то незнакомом, неприютном и мрачном месте. Там было очень холодно и жутко, и картины, какие успел рассмотреть во сне Арсений, больше всего напоминали декорации к страшилке про дикарей или вампиров. Всплывали в памяти изрисованные заковыристыми знаками грубо обтёсанные мощные колонны, подпиравшие уходящий вверх закопченный купол. Вокруг чадили дымные факелы, над ухом Арсения надрывно завывала дудка. А сам он почему-то валялся голяком в промороженной каменной чаше, стоящей посреди этого ужасающего места. Рядом с чашей теснились жуткие, косматые и лохматые существа и кололи его раскаленным ножом, а потом вдруг принялись поливать темной вонючей и скользкой жижей. От боли и отвращения Арсений брякнул нечто матерно-невразумительное, и кошмар медленно растаял, сменившись спокойным сном без сновидений.

Но и сейчас, проснувшись среди ночи в мягкой постели, Арсений чувствовал, как до сих пор напряжены перебудораженные необычайно ярким и реалистичным сном нервы.

Вот приснится же такая пакость, и ходишь потом как мешком ударенный. И откуда, интересно, из каких глубин подсознания вытащила память такой антураж? Наверняка из какого-то мельком увиденного фильма.

Арсений поежился, заползая глубже под одеяло, все-таки прохладновато тут, на высоте, и ошеломленно замер. Даже сердце как будто притормозило, пропустило один такт.

Спокойно, не нужно паниковать, сам же всегда смеялся над фильмами, в которых здоровый мужик, обнаружив в своем доме или авто странное существо либо явление, начинает визжать диким поросенком. Или, наоборот, смело лезет потрогать зубы очередной гигантской твари.

Вполне возможно, он сам по незнанию сделал какую-то оплошку, вот теперь спросонья она и обнаружилась. Похоже, не нужно было устраивать себе праздничный ужин по поводу начала новой жизни. Хотя и выпил-то он совсем немного, грамм сто пятьдесят коньячку, да и закусил неплохо. Опробуя плиту, сварил десяток нечищеных картох и пару толстых сарделек. А еще нарезал огурцов и лука, открыл упаковку селедочки в масле… нет, ужин был вполне достаточным, там еще даже осталось немного.

При воспоминании об остывших картошках и затерявшейся на дне пластиковой коробочки селедке в желудке Арсения заскреблись голоднючие звери, а рот наполнился жадной слюной.

Гляди, какой аппетит-то наработал, саркастично ухмыльнулся Арсений и решительно взялся за край одеяла: отказывать себе в такой малости он не привык.

Где же тут свет-то включается, вспомнить бы… еще цеплялось за обыденные заботы упрямое сознание, а интуиция уже взвыла, испуганно забившись куда-то под солнечное сплетение.

Потому как моментом сопоставила тактильные ощущения от прикосновения к сатину нового пододеяльника, самолично напяленного с вечера на казенное, слегка засаленное одеяло, и восхищение пальцев, схвативших что-то пушистое.

Может, котенок приблудился? Или крыса обнаглела? А может…

Не может, обозлился Арсений.

Он просто пытается обмануть себя самого, и пора уже в этом признаться. Мягкое и пушистое ощущается не только подушечками пальцев, давно потерявших жесткие нашлепки мозолей, но и ступнями, коленками, локтями. Следовательно, одеяло не его. И тогда возникает два вопроса: откуда оно взялось и чем ему лично грозит появление этого одеяла?!

Мочевой пузырь напомнил о неприятных побочных эффектах, зачастую сопровождающих у людей приступы внезапного страха, и Арсений досадливо вздохнул. Как ни крути, а собственный организм не переборешь, и, значит, вылезать из-под этого странного одеяла все-таки придется.

Арсений решительно отбросил подозрительное покрывало и сел.

Ему повезло, что когда-то в солдатской казарме досталась нижняя койка и привычка садиться осторожно так и осталась. Иначе разбил бы голову: потолок неожиданно оказался слишком близко. Арсений снова лег и осторожно ощупал непредвиденное обстоятельство. Вроде как доски, причем толстые, звук от удара костяшками сжатых в кулак пальцев оказался глухим.

Интересно, а пол далеко? Арсений хотел было опустить руку с кровати, но вспомнил те самые фильмы и едко фыркнул. Действительно, натуральный идиотизм, сразу совать везде пальцы. А как же положено поступать в таких случаях, если не можешь представить, где ты находишься? Первым делом, прежде чем вставать, неплохо бы все внимательно рассмотреть, но для этого нужен свет. А для того, чтобы найти свет, нужно встать с постели.

Круг замкнулся.

Арсений злобно скрежетнул зубами, и в ответ на этот скрежет где-то неподалеку раздался сладкий зевок. Совсем рядом кто-то зашевелился, затопал, лицо Арсения обдало холодным ветерком, мелькнул и пропал тусклый луч света, затем что-то мягко чмокнуло.

Если судить по ощущениям, тут кто-то был. И этот кто-то только что ушел.

Вопрос: почему он это сделал?

Не понравился скрежет зубов Арсения? Или просто ему так захотелось?

И как теперь надлежит поступить ему, радоваться уходу этого… не пойми кого или горевать?

Долго думать Арсению не пришлось: снова возник свет, на этот раз более яркий, очертил продолговатый квадрат, и сразу стало понятно, что это открылась дверь. А в нее торопливо скользнул довольно крупный субъект с незамысловатым каганцом в руках.

Арсений так и впился глазами в вошедшего, даже дыхание затаил, стараясь не упустить ни единой мелочи.

Сначала лицо, это всегда главное.

Ну… лицо как лицо, деревенское такое, круглощёкое и румяное со сна. Короткие, словно обгрызенные волосы цвета пшеничной соломы, брови чуть темнее, глаза ярко-голубые, редкий цвет. Роста вошедший был высокого, метр восемьдесят пять, не меньше, Арсений и сам такой, привык определять на глаз. Плечи широкие, руки мускулистые, с неожиданно мелковатой кистью. Одет в штаны и рубаху без ворота из странной грубой ткани, вызывающей сильное подозрение, что это не нормальная одежда, а какой-то маскарадный костюм под старину.

Делать нечего, пришлось наконец с досадой признать очевидное. Это место и близко не было домиком метеостанции и даже не походило на него.

Вошедший отвел от себя светильник, тени легли по-другому, и тут Арсений испытал настоящий шок.

Этот мужик был вовсе не мужиком, а женщиной! Нет, не женщиной, а ЖЕНЩИНОЙ!!!

Больше всего похожей на бывшую баскетболистку, отъевшую на деревенской сметане торс и подкачавшую плечи, а если короче, попросту на гренадершу.

Она поставила на грубый столик свой светильник и что-то произнесла, показывая на пол. Не по-русски сказала.

Арсений осторожно сел, спустил босые ноги на брошенные у постели меховые сапожки и откинул одеяло.

– Кудрить! – озадаченно вырвалось у него при виде собственных ног.

Нет, ноги были на месте, как и всё остальное, но вот прикрыты они были подолом такой же грубой рубахи, как и одежда на хозяйке этого помещения.

Разумеется, против рубахи Арсений ничего не имел, в комнате было довольно-таки прохладно, так ведь, кроме неё, на его теле больше ничего и не было!

– … – повторила гренадерша, важно показывая на пол.

Арсений сунул ноги в сапожки, встал, сердито фыркнул, обнаружив повисший ниже колен подол рубахи, и нагнул голову, рассматривая вещицу, которую ему пытались показать с таким упорством.

По полу, отделяя одну половину комнаты от другой, была проведена чем-то сероватым четкая граница, а рядом с ней светлело несколько странных знаков. Их вид вызвал в животе Арсения неприятный холодок: сразу вспомнился ночной кошмар, и махровым цветом расцвели ужасающие подозрения.

Староверы. Или свидетели чего-то там, Арсений в этих делах совсем не разбирался, но точно помнил всякие жуткие статейки, мелькавшие иногда в популярных газетках.

Про украденных и задуренных детей, про оргии и, наоборот, строгие запреты на все связанное с сексом, вплоть до… ох ты ж ёлки!

Тут Арсений перепугался по-настоящему, вспомнив боль от кинжала, схватился за руку, еще помнившую пронзивший ее раскаленный огонь, и обмер. Руку обхватывала мягкая повязка, и от прикосновения боль стала сильнее.

Вот же гады! А что ещё они с ним сделали? Совершенно бессознательно рука метнулась вниз проверить… не додумались ли сектанты покуситься на самое дорогое?

Уф, вздох облегчения самопроизвольно вырвался из груди, всё в порядке. Значит, нужно первым делом добыть штаны, а вторым – придумать план побега.

Арсений огляделся: нет, ни шкафа с одеждой, ни хотя бы простой вешалки в комнате не было. Странная низкая ниша, в которой устроена постель – с одной стороны, и точно такая же – с другой. А посредине грубый стол и светильник на нем.

Скудное жилье. Только сектанты и могут жить в таком аскетизме, теперь он точно уверен.

Бежать, и немедленно.

Вот черт, а штаны?

Арсений задумчиво окинул взглядом гренадершу, с независимым видом стоявшую за серой чертой, и хитро заухмылялся. А чем эти штаны ему не хороши? Да и рубашечка более подходящая, чем напяленная на него хламида.

– Иди сюда, – сказал пленник ласково и уверенно, грош ему цена как мужику, если не сумеет задурить мозги этой деревенской кариатиде.

– ?.. – не поняла она, но шажок к границе сделала и снова важно показала на нарисованные знаки.

Верит, дуреха, что он не станет нарушать нарисованную ею границу.

– Сюда иди, курочка моя бройлерная, – ласково позвал Арсений, – дело есть на пять миллионов.

Она нерешительно оглянулась на дверь, видимо, было у нее какое-то указание на этот счет, и это сыграло роковую роль. Арсений прыгнул к хозяйке и подтолкнул женщину в сторону ее постели.

– Снимай всё, быстро!

Гренадерша смотрела на него широко распахнутыми глазами, и то, что в них разгоралось, заставляло интуицию Арсения вопить, как пожарная сирена, однако останавливаться он не собирался. Неизвестно, сколько там у неё сообщников и есть ли среди них мужики, но упускать подвернувшийся шанс было бы беспросветной дурью.