Текст книги "Прости меня, Анна"

Автор книги: Вера Колочкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Аннин звонок застал ее на перемене в учительской, как обычно, врасплох, когда до начала урока остается не более двух минут! О чем можно поговорить за две минуты, интересно? Да еще с Анной…

– Ань, у меня урок сейчас! Давай я тебе потом перезвоню, а?

– Нет, поговорим сейчас! Дело срочное! Алешка из больницы сбежал, представляешь?

– Да–а–а? – только и смогла растерянно вытянуть из себя Анюта.

– Да! И сбежал именно к той девке, которая ему записку написала! Ну, помнишь, я тебе рассказывала? С любовь–морковью? Ее Вероникой зовут, помнишь?

– Ну да…

– Нюта, я ее вычислила!

– Кого?

– Да девку эту, кого! Я знаю, где она живет! Это на окраине города, в хрущобных пятиэтажках! Он у нее прячется, это совершенно точно… И ты должна со мной туда сейчас поехать! Я ж не могу никого об этом просить, сама понимаешь… Это ж позор полнейший! От Анны Климовой муж в хрущобу сбежал… К любовнице! Мы с тобой сейчас должны поехать и любыми путями выцарапать его оттуда!

– Ань, не надо…

– Что значит, не надо! Ты что? Молчи лучше, не зли меня еще больше! Со мной этот номер не пройдет, понятно? Он этого еще не понял… Ну ничего, сейчас поймет! Дрянь такая! От Анны Климовой муж сбежать не сможет хотя бы физически…Собирайся, я сейчас заеду за тобой!

– Ань, не надо, прошу тебя! Я никуда с тобой не поеду!

– Прекрати, Нюта! Опять разнюнилась не ко времени! Я б тебя и не просила, да Темка, как назло, исчез куда–то! Две ночи уже дома не ночует! Загулял со своей яйцеголовой девкой, что ли? Перед Натали неудобно, ей богу…Хорошо хоть она сквозь пальцы на все это смотрит! Собирайся, Нюта…

– Ань, это я ему записку Вероникину в больницу принесла! Я! И оставь их в покое! Не езди никуда, Ань! Он не вернется… Ни силой, ни уговорами его оттуда уже не вытащишь…

– Постой, я что–то не поняла… Это ты?! Ты, моя подруга, у меня за спиной передаешь моему мужу письма от любовницы? Ты что, Анюта, совсем рехнулась?

– Прости, Ань! Так уж получилось…

– Да какое там прости! Ты знаешь, как твой поступок вообще называется?

– Подлость, предательство, измена… Как там еще? Назови как хочешь, Ань, я на все согласна! И еще раз прошу – прости, если можешь!

– Нет!

– Ну хорошо, нет так нет…

– Ты мне больше никто, поняла? Знать тебя не хочу! Ты умерла, нет у меня больше подруги! Все вы предатели – мелкие, злобные людишки, плебеи… Никому верить нельзя! Ползайте в своем вонючем дерьме, живите в хрущобах вонючих, жрите там овсянку с морковкой и радуйтесь своему предательству… Не хотите жить по–человечески – не надо! Пошла вон из моей жизни, поняла?!

– Анна Васильевна, что это с вами? Случилось что–нибудь? – тронул ее заботливо за плечо молодой историк. – Вы трубку уже давно просто так держите, там короткие гудки идут… У вас же урок начался, Анна Васильевна! Звонок уже минут пять как прозвенел!

– Что?! Ах, да… Спасибо…

Анюта медленно положила трубку, схватилась руками за горящие пунцовым огнем щеки, закрыла на секунду глаза, пытаясь прийти в себя. Взяв журнал и стопку тетрадей с проверенными вчера сочинениями, быстро пошла к выходу из учительской.

– Все в порядке, Анна Васильевна? – вслед ей еще раз тревожно спросил историк.

– Да, да, спасибо…

" Все в полном, абсолютно полном у меня порядке… – растерянно думала она, быстро идя по нескончаемо длинному школьному коридору. – Только что обозвали меня плебейкой, мелкой и злобной, а в остальном – все в порядке, конечно же! И за дело, между прочим, обозвали! Нет у меня права вмешиваться в чужую жизнь! Ни у кого такого права нет! Еще раз прошу у тебя, Анна, прощения…»

К вечеру неожиданно потеплело. Анюта медленно шла в синих безветренных сумерках вдоль ярко освещенных витрин расплодившихся на их улице, как грибы после дождя, магазинчиков, наслаждаясь тихой прогулкой. На душе было спокойно и радостно, как будто там, внутри, некий маленький оркестрик наигрывал себе красивую незнакомую мелодию, отчего хотелось весело и бездумно улыбаться навстречу каждому прохожему с озабоченным, уткнувшимся под ноги взглядом… Странно, почему у большинства людей всегда такие замкнутые страдальческие лица? Ведь наверняка подобный оркестрик внутри у каждого есть, она в этом абсолютно уверена! Надо просто взять и разрешить ему проиграть свою мелодию, музыку отдельно взятой человеческой души, неповторимой и прекрасной…

Зайдя в большой продуктовый магазин около дома, она накупила два огромных пакета всяческих съестных припасов, потратив половину принесенных вчера Кирюшкой с очередной халтуры денег. «Молодец, парень! – с гордостью подумала она о сыне. – И делом любимым занимается, и деньги уже сами за ним бегают, а не он за ними…И в этом и твоя маленькая заслуга есть, Анна Васильевна! – похвалила она и себя, не удержавшись. – А как же? Вовремя вывела парня на свою дорогу, вовремя ушла с нее в сторону, совсем ушла, не стала под ногами путаться, висеть на них тяжкими гирями родительского эгоизма! Так что живи теперь, Анна Васильевна, слушай свою музыку, наслаждайся…»

– Мам, а у нас очередные новости! Догадайся с трех раз – какие! – улыбнулась ей от порога Дашка, принимая перемазанными краской руками пакеты и неся их перед собой, кряхтя, на кухню. – Ничего себе, какие тяжести таскаем! Бедная, бедная наша женская долюшка…

– Какие новости–то, Даш? – крикнула ей в спину Анюта, снимая в прихожей пальто и идя за ней на кухню.

– Ну какие, какие… Обычные! Динка к нам опять приперлась! Кирюшки дома не было, я ей двери открыла, а она ка–а–к мне на шею бросится! Плачет, прям трясется вся!

– Почему?

– Да не получилось у нее там что–то с богатым замужеством, на извращенца налетела. Она пыталась мне рассказывать подробности, да я не поняла толком… Совсем от земной жизни отстаю со своими художествами, надо как–то и мне вникать в эти темы!

– Я тебе вникну! Ты маленькая еще, эта информация тебе пока не нужна. Лишняя она для тебя, как одинокий файл в компьютере…

– А лишней информации не бывает, мамочка! Ты ж мне сама это твердишь, когда речь о физике заходит!

– Ну, то ж физика…

– А какая разница? Тоже, между прочим, информация! И тоже, получается, для меня лишняя! Потому как вообще никогда и нигде не пригодится!

– Ну ладно, не заводись. Рассказывай лучше, что дальше было?

– Да ничего особенного, как всегда… – пожала плечами Дашка. – Пришел Кирюшка, увел ее сразу к себе. Они теперь в его комнате сидят, обнявшись. А Динка все плачет и плачет…

– Понятно. Ну что ж, давай продукты разберем да будем ужин готовить! Народу–то прибыло…

Звонок в дверь застал их за хозяйственными хлопотами. Бросив недочищенный

картофельный клубень в раковину, Дашка кинулась на его мелодичный зов, оставив

Анюту у сковородки с подгорающими котлетами.

– Мам, а у нас гости! – тут же залетела она на кухню, сияя глазами. – Дядечка Алешечка пришел! – И, наклонившись к самому ее уху, тихо закончила скороговоркой: – А с ним молодуха какая–то незнакомая, глазищи такие прекрасно–перепуганные… Мам, это кто?

– Даш, переверни быстро котлеты – сгорят! – скомандовала ей Анюта, выходя из кухни.

– Нюточка, а мы к тебе! – улыбнулся ей от порога, протягивая букет бело–розовых гвоздик, Алеша. – Не прогонишь?

– Да с чего это я такого красивого, а главное, совсем здорового мужика прогонять буду? С ума я сошла, что ли? – весело рассмеялась Анюта, принимая из его рук цветы. – Здравствуйте, Вероника! Раздевайтесь, проходите на кухню, мы там с Дашкой ужин стряпаем…

В тесной старенькой кухне тут же началась веселая суета, всегда связанная с приходом желанных гостей. Говорили и делали все и все одновременно. Вероника пристроилась к раковине чистить брошенную картошку, Дашка со смехом повисла на шее у любимого крестного, не слушая ворчания матери по поводу не заросших у Алексея швов, а сам Алеша, как фокусник, выдернул из–под полы бутылку с шампанским и открыл ее с шумом, обдав их под дружный визг короткими брызгами.

– Дашуня, тащи быстрей бокалы – гуляем, девочки!

– Как приятно на тебя счастливого смотреть, Алешка! Как давно я тебя таким не видела! Отвыкла даже… – улыбнулась ему Анюта. – Как ты себя чувствуешь–то? Сбежал–таки из больницы, я знаю…

– Простое человеческое счастье творит чудеса, Нюточка! Я ж тебе говорил! Загнулся бы там обязательно, если б не сбежал! А ты мне не верила…

– Ну ты ж понимаешь, не могла я тогда…

– Да ладно, забыли!

– Ты с Анной поговорил уже?

– Поговорил…

– И… что?

– Да ничего! Ты ж ее знаешь! Сплошные угрозы и амбиции, и хлопанье кнута… Давно надо было мне уйти, а я, дурак, от этого кнута все уворачивался, чудеса ловкости проявлял. Да ладно! Давай не будем об этом больше! Ты мне лучше скажи – про Темку хоть что–нибудь знаешь?

– А что такое?

– Да он же пропал, поганец! Нигде его нет! На фирме Анниной объявил, что уходит, дома жене тоже сказал, что никогда не придет больше, что все ей оставляет – даже зубной щетки с собой не взял! И сотовый у него отключен…

– Ну что ж, значит, так надо, Алешенька! Молодец, Темка! Решил–таки начать новую жизнь! Дай бог, дай бог… И ты от него отстань, пусть он сам живет, как хочет, ладно?

– Да я–то что, я только рад буду… Беспокоюсь за него просто. Он же такой впечатлительный, не от мира сего! Ему ж помочь надо…

– Дядечка Алешечка, а у меня Марусин сотовый, по–моему, сохранился! – не растерялась Дашка. – Она–то уж точно знает, где его искать! Сейчас в мобиле пороюсь и найду! Хотите?

– Давай, малыш! Выручай крестного!

– Даш, а ты что, в курсе была, что Темка тут с Марусей бывали? – тихо спросила рванувшую с кухни Дашку Анюта, чуть придержав за руку.

– Ой, ну конечно же, мам! Глупая ты какая… – пожала плечами Дашка, выбегая из кухни. – Сразу же видно было, что он с Наташкой жить не сможет! Слабо ей из холодной лягушки в царевну превратиться! Вот Маруся – та царевна и есть, хоть и не красавица…

– Вернулась она через минуту, протянула Алексею свой мобильник:

– Вот! Я ее набрала уже! Говорите! Маруся ответила…

– Здравствуй, Маруся… – осторожно проговорил в трубку Алексей. – Да, это Алексей Иванович, правильно… А Темка… Ага, давай… Привет, сын! Ту ты что? Ты как? Я? Я у Анюты сейчас… Хорошо, жду…

– Они сейчас приедут, девочки! – объявил он, нажимая на кнопку отбоя. – Анют, ты не против, надеюсь?

– Да почему я должна быть против? Ты что, Алеш?

– Неудобно как–то… Врываемся всем семейством без спросу – нате вам, хотим навеки поселиться… А Кирюха где? Хочу его еще за шампанским послать. Кирюха! – громко крикнул он в пространство квартиры.

– Ой, не надо, Алеш, он там с Диной…

– Ну и что? Пусть вместе и сходят, раз так неразлучны!

– Привет, дядь Алеша! – нарисовался тут же в дверях кухни улыбающийся Кирилл. – Чего буяните? Куда меня послать хотите? Надеюсь, в приличное хоть место?

– Да более чем – за шампанским! Сходишь, будешь другом?

– А то! Схожу, конечно! Динка, собирайся, мы в лавку идем! – крикнул он в сторону своей комнаты, повернув голову. – А Темка с Марусей где? Только их для полного счастья и не хватает! И вообще, чего это вы меня не знакомите? – протянул он руку засмущавшейся Веронике. – Я Кирилл, очень приятно…

В прихожей снова залился нетерпеливой трелью дверной звонок, словно прося как можно быстрее впустить страждущих на эту бедно обставленную, с протертым до основания линолеумом, но такую счастливую в суетящейся простоте человеческого счастья кухню…

– Ну что, колобок? – приветствовал вошедшего Темку, улыбаясь, Алеша. – Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел? От меня–то чего прячешься, а?

– Да не прячусь я, пап! Времени просто нет – мы квартиру с Марусей ищем! А это такая проблема, оказывается… Нам ведь подешевле да поскромнее надо – денег–то в обрез…

– А у матери что – не хочешь взять?

– Нет!

– А она знает, что ты решил новую жизнь начать?

– Знает. Я ей письмо написал. Большое такое – целая повесть получилась! С объяснениями, извинениями, просьбами о прощении…

– Алеш, так мы же можем потесниться… – тихо встряла в их разговор Вероника, робко из–за его спины разглядывая Темку с Марусей. – Ребята ведь могут и у нас пожить!

– А что? И в самом деле… – задумчиво произнес Алеша, обнимая ее за плечи. – Познакомьтесь, кстати. Это Вероника, моя новая жена… А это мои дети – Темка с Марусей…

– У нас квартира хоть и неказистая, но все же трехкомнатная! – будто оправдываясь, тихо проговорила Вероника. – Места всем, я думаю, хватит! В тесноте, да не в обиде…

Вошли на кухню раскрасневшиеся от быстрой ходьбы Кирилл с Диной, неся в руках бутылки с шампанским. Дружно и с шумом стали усаживаться за стол, Дашка побежала в комнату за недостающими стульями…

– Мам, тебя там к телефону… Иди в комнату, я трубку сюда не понесла… – будто извиняясь, шепнула она на ухо Анюте.

– Да! Слушаю! – по инерции радостно закричала она в трубку и тут же без сил опустилась на диван, услышав хриплый, проплаканный насквозь Аннин голос.

– Нюточка, ты можешь сейчас ко мне прийти?

– Нет, Ань, не могу…

– Приходи, мне очень плохо, Нют! Темка такое письмо написал – меня как током пробило! Нют, скажи мне, неужели я и впрямь такая жестокая мать? Я ведь ему только хорошего хотела… И потеряла! Всех потеряла! Вчера и к Алешке тоже съездила, одна… А он, ты знаешь, другой совсем! Я его таким и не видела никогда! За дверь меня выставил в два счета, представляешь? Все мои команды для него – пустой звук… И Темка вот тоже… Ради кого я старалась, скажи?!

– Да ради себя, Ань… Для себя старалась! Чужой душой завладеть невозможно, даже ей всяческих благ при этом желая! Всем на свете можно завладеть, а душой человеческой – никогда! Она дороже и бесценнее всех бриллиантов мира, вместе взятых, понимаешь? И ты прости им, что сбежали! Они по–другому не могли, они души свои спасали…

– Ой, да хватит тебе, блаженная! Нашла время жизни учить! Слышала я твои песни уже миллион раз! Я ведь у тебя не ума–разума прошу, я сочувствия и поддержки прошу! Плохо мне, понимаешь? Одна я осталась… Голову, как обручем, давит! Не могу я одиночества переносить, просто физически не могу! Приходи ко мне, Анют… Ну хочешь, я тебе свои новые серьги с бриллиантами подарю? Помнишь, в прошлый раз показывала? Приходи, забирай…

– Да на фига мне твои серьги сдались, Анна?! Чего ж ты меня не слышишь совсем? Не могу я к тебе сейчас идти, не могу!

– Прости меня, Нют… Прости, пожалуйста! Я больше никогда тебя ни о чем не попрошу – только сегодня, сейчас, в самую тяжелую минуту… И мужа, и сына потеряла…И еще чего–то, сама не поняла еще… Приходи, а?

Анна заплакала уже навзрыд, тяжко и горько, будто перекатывала в себе огромные железные валуны, которым перекатываться внутри нее было страшно неловко, неудобно и непривычно, ведь железная леди Анна Климова не плакала никогда, даже в самые критические минуты своей жизни…

– Ну хорошо, Ань! – выдохнула, сдаваясь, Анюта. – Подожди, я скоро…

Она нажала на кнопку отбоя, посидела минуту, глядя в темное ноябрьское окно, и совсем уж было собралась встать с кресла, как телефон вдруг зазвонил снова.

– Да… – устало произнесла она в трубку.

– Анют, это я… Здравствуй…

– Здравствуй, Борис… – застучало в голове и тут же скатилось куда–то в пятки сердце. – Слушаю…

– Нюточка, можно я приду сейчас, а? Только не спрашивай ничего, ладно? Я просто замерз без тебя и устал… Понимаешь?

– Да, Борис, понимаю…

– Давай будем считать, что этих двух лет и не было вовсе! Я просто вышел в дальнюю булочную и сейчас вернусь! Забудем, ладно?

– Нет, Борис… Нет! Забывать я ничего не умею. Нельзя из жизни ничего выкинуть, ни плохого, ни хорошего, оно все нам необходимо… Забывать я не умею, я прощать умею, слава богу! Ты же меня знаешь… Приходи, я жду. Мы все тебя ждем, приходи!

– Спасибо, Анют…

Она медленно поднялась с кресла, прошла на кухню. Встала в дверях, опираясь руками о косяки, молча любуясь открывшейся милой сердцу картиной. Вот сидят ее чудные талантливые дети, вот ее друзья, такие близкие и светящиеся от обретенного счастья, а вот дети друзей…Сидят, стихи Темкины слушают…

Вытекла с деревьев осень плачем,

Листопадом рухнула у ног.

Слышите, как зимний всадник скачет?

Город ожиданием продрог…

Ишь, как чешет! Как по писаному… А про Анну уже и не помнит никто! Ну почему, почему она должна уходить их этого тепла, уходить в продрогший ожиданием Темкиного зимнего всадника город и выпадать, хоть и на время, из этой общей картины, где есть и у нее свое законное, богом данное место? Почему?! Так не хочется…

– Даш, сейчас папа придет… – тихо произнесла она, перебивая Темку. – Вы его тут кормите пока, я скоро…

– Совсем придет? – радостно распахнула ей навстречу синие глаза Дашка.

– Конечно, совсем! – улыбнулся понимающе Кирилл, обнимая рукой за плечи притихшую Динку. – Правда, мам?

– А ты куда? – снова повис в воздухе тяжелым комочком Дашкин вопрос.

– Анют, а куда ты, в самом деле? – удивленно наблюдая за тем, как она нехотя, шаг за шагом отступает в прихожую, спросил Алеша.

– Я скоро, ребята… Я ненадолго… Я совсем, совсем ненадолго – и к вам…

« Ну кто, кто мне объяснит, почему я все–таки с ней дружу?! – уже в сотый раз, наверное, за последние сорок лет задавала она себе ставший риторическим вопрос, идя знакомой дорогой и быстро выстукивая каблуками по стылому асфальту. – Мы такие абсолютно разные, прямо противоположные… Почему я сейчас все бросила и снова бегу к ней? Может, потому, что в глубине души всегда жалела ее? Или потому, что сидящий во мне маленький оркестрик этого требует – чтоб я делилась его музыкой с Анной, которая ее в себе не слышит и слышать не может? Просто живет без музыки в пустоте и холоде, потому и вынуждена гоняться за миражами, ломая на своем пути человеческие судьбы? Не хватает на всех, видно, оркестриков… Сейчас поговорим, разберемся… Ты прости меня, Анна, что так не хочу к тебе идти! Прости…Я иду к тебе, Анна…»