Текст книги "Садовый домик (СИ)"
Автор книги: Венечка Пономарь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Annotation
Пономарь Венечка
Пономарь Венечка
Садовый домик
═
Невесть откуда появившийся ветер колыхнул замерзшую ветку, налипший на неё бархатный, едва прихваченный первым морозом снег, слетел вниз, прозрачной плёнкой распушившись в воздухе, потом плавно осел на землю и растворился в грязной воде лужи.
– Как здорово! – Маша подошла к маленькой берёзке и потрогала шершавый ствол. – Зима пришла! Так уютно вокруг.
Толик скептически посмотрел на девушку и поёжился от прокравшегося под пальто холода. ═
– Знаешь, – сказал он, задумчиво озираясь по сторонам, – я никогда не мог понять, откуда ты в самых нелепых, а иногда откровенно уродливых вещах, можешь видеть несвойственные им явления! Ты вокруг посмотри, ну какой уют? Да и попёрлись мы с тобой черт знает куда...
– Не ворчи. – Маша подошла к парню и погладила его по щеке теплой шерстяной рукавицей, давным-давно связанной ей бабушкой. – Скоро придём уже.
Ребята сбежали с последних двух пар, чтобы успеть на последний автобус, отходящий довольно рано. Сначала долго топтались на вокзале, потом в салоне, провонявшем выхлопными газами, и вот теперь, когда дорожное чудовище выплюнуло их в начинавшиеся сумерки, с грохотом удаляясь дальше, Анатолий проклял всё на свете, а особенно себя за то, что согласился на эту дурацкую авантюру. Нет, наверное, в ней ничего принципиально страшного не было, сам по себе выезд за город на выходные – это было не плохо (не все ж по кислотным клубешникам шляться), но как-то всё слишком странно выглядело. Полузаброшеное садовое товарищество, которые парень с детства не переносил – шесть соток, никакого забора, дом на доме, всё какое-то игрушечное; к тому же расположенное у чёрта на рогах, а точнее невдалеке от какого-то такого же завода, отделившегося от участков только сомнительным прудом. В общем, было над чем подумать, прежде, чем соглашаться.
Но, Машка есть Машка. Она просто рассказал ему о предстоящей поездке. Причём это выглядело так, будто всё уже решено. Согласие Толика здесь было просто номинальным, так, для протокольчика, что всё, мол, по обоюдному согласию. Он даже не пытался протестовать, а просто сделал недовольную мину, на всякий случай, может, повезёт, и его мнение учтут. Но, как обычно, ничего не получилось. Нет, конечно, она не стала бы дуть губы или закатывать сцены, как большинство современных девушек, ничего подобного. Маша просто пожала бы плечами, села на автобус и укатила к своему чудаковатому братцу на дачу. Толя обиделся бы на неё, не звонил бы и не интересовался, как она добралась в эту глухомань. Она бы тоже не дала о себе знать, ровно до того момента, когда уже подвыпивший парень, в клубе, выйдя покурить, набрал бы знакомый номер. Потом набрал бы ещё раз, так как с первого раза она точно не взяла. Дозвонившись, стал предъявлять претензии, ревновать, возмущаться по поводу сугубо мужской компании, в которой она находится. Маша бы рассмеялась, в отместку пожурила ═его за клуб с кучей девочек, пожелала бы спокойной ночи, наказала быть умницей и, совершенно не злясь и не ревнуя, положила трубку, больше ни разу за вечер её не взяв. И не потому, что обиделась, отнюдь – иногда ему казалось, что она вообще не может обижаться – просто она знала, что разговаривать с пьяным мужиком бесполезно. Следующий день он бы провел с головной болью, маялся, лежал с планшетом на диване или спал, вечером немного пива и в люлю. А в воскресенье, ругая себя за бездарно прожитые выходные, поплелся бы на станцию встречать подругу. Такие перспективы не радовали. Уж лучше здесь, на сырой и холодной дороге, но с ней, с этой "гадинкой", как иногда он называл её ласково, обнимая и целуя.
Они пересекли разбитую дорогу и двинулись по грунтовке, в сторону небольшого осинника. Вокруг уже начинало темнеть, ═ветер усилился, поминутно кидая в лицо сорвавшийся с веток мокрый снег.
– Как вообще можно было дачу в таком месте строить? – недовольно пробурчал парень.
– Какой же ты зануда! Посмотри, вокруг такая красота! Чего тебе ещё не хватает? Ну, конечно, мы бы сейчас уже в каком-нибудь клубе торчали возле бара и накачивались теплой текилой, разлитой в соседнем подвале, вместо того, чтобы воздухом дышать свежим.
– Ну какой, какой скажи здесь свежий воздух? Ты посмотри, – Толя махнул рукой вперёд, – здесь же заводы сплошные, выбросы одни.
За невысоким осинником, к которому они направлялись, одиноко торчали две длинные каменные трубы.
– Да, и что? Они не действуют кучу лет уже, а природа, к твоему сведению, истукан ты урбанистический, очень быстро восстанавливается!
Как можно было на неё обижаться после "урбанистического истукана"? Она была невыносима. Но, наверное, за это он её и любил.
Дорога начала петлять. Они шли то правым, то левым краем, поминутно перепрыгивая через огромные лужи. Несколько раз Анатолий угодил ногами в воду и, в конце концов, громко выругался. Машка лишь хихикала, ловко, словно заяц, ранней весной скачущий по льдинам, преодолевая водные преграды на пути. Чуть правее осинника, там, где лес был более массивным, из-за деревьев поднималась густая кромка пара и постепенно обволакивала все вокруг, превращаясь в туманную дымку.
– А это что? – поинтересовался парень.
– Что?
– Вот, это, – он указал на туман.
– А-а, это вода с теплоцентрали впадает в реку. Она теплая, вот и парит. Мы там в детстве рыбу ловили.
– Ты что, тут детство провела?
– Ну не совсем, – улыбнулась девушка, – просто часто приезжали к Серёжиным родителям в гости, здесь раньше весело было.
– Ага, от испарений с заводов...
– Какой же ты невыносимый! – воскликнула Маша. – Всё время тебя что-то не устраивает! Ты на мир не можешь по-другому смотреть?!
Толик остановился, изумленно посмотрев на свою девушку.
– Ну что ты смотришь на меня? Я даже знаю, что ты хочешь мне сказать: чего тут смотреть – холод, сырость, под ногами черт знает что, да и тащимся неизвестно куда, и куча бла-бла-бла, так? Можешь не отвечать, все так, я знаю... А ты взгляни на всё ИНАЧЕ!
Она обошла его сзади и, привстав на носки, обняла за плечи.
– Вон лес, он волшебный, там всё сказочное, там чудеса, там леший бродит... А вон там, чудесная маленькая речушка. Вода в ней чистая, но из-за глубокого дна она черная и очень холодная, а ещё она серебрится в свете луны, когда наступает ночь и кажется, что тысячи маленьких эльфов плавают в ней, отражаясь в свежем белом снеге. А вон там, смотри, там, где за лесом поднимается дымок, там стоит избушка лесника, который топит печь и ждет заблудившихся путников, чтобы отогреть и приютить. Внутри уютно: светло и тепло.
Толя повесил голову и поднял руки:
– Сдаюсь!
– О-о-о! – взревела Машка. – Ты ужасен Лекарев, просто ужасен!
Теперь в её голосе слышались неподдельный гнев и отвращение. Она побежала вперёд, по-прежнему ловко перепрыгивая через лужи, а он, сначала пытался её догнать, но потом отчаялся и сбавил темп.
Порой он задумывался, кому первым надоесть поведение другого – ей или ему? Но почему-то всегда он склонялся в сторону девушки. Она, конечно, была ещё той штучкой, непредсказуемой – да, невыносимой – нет, ни в коем случае. С ней никогда не бывало скучно. Её непоседливость порой беспокоила, но не более того, в конце концов, он вместе с ней получал кучу эмоций. Как-то раз она почти насильно запихнула его в самолет, а потом вытолкала с парашютом за борт. Раз заставила залезть на крышу недостроенного многоэтажного дома, а потом, под чудесные виды купающегося в лучах заката города, они вместе пили домашнее вино и читали Мандельштама. И всё с ней происходило именно в таком духе.
А что он? Да ничего особенного. Средненькая такая особь мужского пола, застывшая в положении между книжным червём и рубахой-парнем, и варьирующийся в ту или другую сторону во вполне разумных пределах, не сильно отклоняющийся от допустимой амплитуды колебаний. Он мог гармонично не мешать Машке, а иногда даже дополнять её в некоторой степени, во всех сумасбродствах, вытворяемых ею, но сам на что-то, даже отдалённо подобное был неспособен. И всё же они был вместе, почти уже год...
– Эй, не отставай!
Машкин голос вырвал Толика из грустных мыслей. Парень, посмотрев на неё, широко улыбнулся и вприпрыжку побежал прямо по лужам. Но, дорожные выбоины были слишком глубокими и он, угодив ногой в ═яму, не удержал равновесие и всем своим немаленьким ростом грохнулся в холодную грязную воду. Машкин хохот при этом как звон разбитого стекла разлетелся по заснеженным окрестностям.
– Ой, Лекарев, – ═кряхтела она, помогая выбраться из лужи, – не пытайся меня больше развеселить – это слишком опасно для твоего здоровья!
Толя, не обращая внимания на холод и сырость, нагрянувших так неожиданно, внимательно посмотрел ей в глаза:
– Ты считаешь, что я – зануда?
– О да! – ответила "гадинка".
– Ты серьезно?
– Ну конечно! Но... не перебивай меня, – она приложила свой палец, закутанный в теплые варежки к его губам, – это не значит, что я не люблю тебя, молчи, – после его попытки что-то сказать Машка ═полностью закрыла ему рот ладонью, – и это не значит, что мне с тобой скучно. Ведь в тебе есть свои неповторимые качества, которых я ещё ни у кого не наблюдала.
– Какие? – млея от нежности промямлил Анатолий, когда ему разрешили говорить.
– Лекарев, я больше тебе ничего не скажу, чтобы ты не загордился! Настоящий мужик знает, чем ему гордиться, а самый настоящий настолько самодостаточен, что ему вообще не требуется ощущение гордости!
Маша строго развернулась и продолжила путь, Толя поплёлся за ней, пытаясь угадать, что за особенные качества узрела она в нём и постепенно пришёл к выводу, что самыми настоящими мужиками могут быть только конченные тунеядцы и альфонсы, может ещё алкоголики.
Что-то вдруг заставило его обернуться. От дороги они отошли не так уж далеко, всего метров на двести. По пустынному асфальту тянулась какая-то колымага, больше присутствия кого-либо вообще не чувствовалось. Поднялся сильный ветер и начал срывать целые комья снега с веток, ещё не успевших отдать земле все свои листья, отчего пышные кроны казались ещё гуще. Начался настоящий снежный дождь, и через несколько мгновений шоссе исчезло из поля зрения. Но, сквозь плотную белёсую завесу парню померещилось какое-то движение, на первый взгляд хаотичное, лишенное какого бы то ни было ритма. Он пригляделся, но увидеть толком ничего не смог. По спине поползли мурашки, то ли от ощущения чужого присутствия за спиной, то ли от недавнего падения в лужу. А ещё Толя вспомнил, что за лесом стоит избушка, в которой их ждет лесник с натопленной печью, но, почему-то образ лесника, невольно нарисовавшийся в воображении, не был дружелюбным, скорее наоборот – старик ждал их к ужину, чтобы ими и полакомиться. Маша скрылась за поворотом, и парень побежал за ней.
Примерно через полкилометра на горизонте показался редкий забор, за которым стояло большое количество маленьких садовых домиков. Участков было много, создавалось впечатление, что у территории этих дачных угодий нет конца. Ребята постепенно приближались к главному входу, так как сразу около него из-за высокого в этом месте забора выглядывала сторожка. Она отличалась от всех остальных домов размерами и добротностью постройки. Но, очевидно, ею давно уже никто не пользовался, так как часть окон были разбиты, а дорога ко входу завалена мусором. Территория товарищества не отличалась ничем примечательным. По всему периметру тянулись узкие дороги, на которых едва бы уместилась какая-нибудь советская легковушка. Такие же улицы, которые именовались линиями, были и внутри садового массива. Над домом, который располагался примерно на четвертой линии от входа, из стороны в сторону вился дымок. Больше признаков жизни вокруг не было. Да и, судя по всему, летом хозяева не часто приезжали на свои участки. Огороды сплошь поросли высоким бурьяном, который возвышался над свежими сугробами, повсюду валялся мусор и непонятного происхождения отходы. Окна в большинстве были заколочены, а некоторые и просто разбиты вдребезги. Домов с крашенными фасадами, отремонтированными крышами и прочими следами ухода практически не было.
– Нам туда, – указала Маша в сторону дыма.
– Понял, надеюсь там всего лишь твой братец, а не лесник-людоед!
Девушка только улыбнулась на ехидство парня, но оставила его без комментариев. Она, конечно, знала, как Толя относиться к её двоюрному брату, которого считал, по меньшей мере, странным. Но она Сережу любила ещё с детских лет, когда они ходили друг к другу в гости и приезжали к ним в сад, а все его чудачества, касающиеся фантастики, мистики и прочего, она воспринимала исключительно как хобби, прочно въевшееся в сознание талантливого молодого человека. Кроме того, Маша была искренне убеждена, что всё это очень интересно и с кузеном ей никогда не было скучно.
Толя поежился, когда они проходили мимо второй по счёту линии. Мрачные ряды черных домов по обеим сторонам улицы создавали впечатление некоего коридора, конец которого не проглядывался сквозь вьюгу и тьму. ═Но за снежным туманом парень всё-таки смог разглядеть силуэт. Фигура явно принадлежала человеку, который очень странно двигался, не медленно, но, казалось, будто ноги у самого основания были повреждены. Толя на несколько мгновений остановился и задержал взгляд на приближающемся, но из-за ещё более усилившегося ветра объект пропал.
– Лекарев, ты чего там?
– Слушай, а ты уверенна, что мы здесь одни? – вместо ответа задал вопрос Анатолий, быстро приблизившись к ждущей его Маше.
– В каком смысле?
– Ну, что в этом товариществе больше кроме твоего брата, его гостей и нас никого нет?
– А почему я должна быть в этом уверена? Мало ли, домов много, может кто-то из хозяев ещё и обитает здесь! А чего тебе так интересно?
– Да я вроде видел кого-то, а вроде и не видел... Странно здесь всё как-то...
– Кажется, нет никого, – сказала девушка, осматриваясь вокруг, – просто у кого-то разыгралось воображение, – улыбнулась она.
– Дай-то Бог, чтоб было так...
Они продолжили путь, но, на всякий случай, Анатолий оглянулся назад. Теперь уже точно, у тех ворот, через которые они с Машей прошли на территорию, кто-то стоял. Была видна просто черная фигура, на фоне белого снега. Лица и одежды было не разглядеть, но создавалось впечатление, что этот кто-то смотрит именно на ребят. Толя хотел окликнуть свою спутницу, но увидел, что Маша уже заворачивает на нужную линию к дому брата, поспешил за ней. Главное было поскорей попасть в дом и закупорить дверь. И окна.
Несмотря на имеющийся над входной дверью фонарь, пространство в саду не было освещено. Только сквозь слабые щели чем-то плотно занавешенных окон на свежий снег падал тусклый свет.
– Вот и пришли. – Маша с силой несколько раз постучала кулаком в стену.
Через несколько мгновений за дверью раздалась возня.
– Кто? – голос показался Толе очень встревоженным.
– Сережа, свои, открывай! Позвал, а пускать не хочешь?!
Что-то заскрежетало, и дверь распахнулась, а с порога на них посмотрел ошарашенный и даже несколько испуганный очкарик в камуфляжном одеянии – это и был Машкин брат. Лекарев не то, чтобы не любил его, просто относился к нему несколько настороженно, как, собственно говоря, к ярым представителям всех субкультур. Сергей принадлежал к категории людей, которые носили черные балахоны с изображением всякой чертовщины и слушали в самом прямом смысле тяжелую музыку, исполнители которой ревели в микрофоны жуткими загробными голосами. Он увлекался мистикой, всем, что было связано с кладбищами, покойниками и тому подобным. Сережа хорошо рисовал, умудрился уже провести несколько своих собственных выставок, а в целом просто мотался по стране, занимаясь непонятно чем, периодически наведываясь в родные края. Дело, наверное, было не столько в странном образе жизни и мыслей Машкиного брата, сколько в ревности. Сначала Толя не признавался себе в этом, но в какой-то момент честно понял, что он просто ревнует свою сумасбродку к этому чудику. Конечно, ничего между ними не могло быть, но сам факт, каким авторитетом брат пользовался у сестры, как рада она была всегда встречам с ним – именно это вызывало чувство ревности, которое, в конечном счете, перерастало в неприязнь.
– Вы чего тут делаете?! – воскликнул Сергей, растерянно рассматривая гостей.
– Как чего? Ты же сам сказал, чтобы я приезжала! Вот я здесь.
– Ну не именно же сегодня, а так, как-нибудь я имел ввиду.
Очевидно, Сережа настолько был удивлен неожиданным появлением сестры, что даже из вежливости не пригласил гостей в дом, а стоял в дверном проёме, выпучив глаза. Толя даже ехидно усмехнулся, глядя на ничего не понимающую Машку.
– Ну и что, так и будешь нас теперь здесь держать? Следующий автобус только утром, не на улице же нам ночевать, – прервала молчание девушка.
– Ах да, ну, проходите тогда, конечно, – виновато сказал хозяин, будто выйдя из оцепенения, после легкого упрека сестры. ═
Маша прошла первая, а Толя несколько замешкался на пороге, так как пространства в прихожей было довольно мало. В этот момент Сергей грубо схватил парня за плечо, с силой втолкнул его внутрь и быстро захлопнул дверь. Ребята с недоумением посмотрели на него.
– Прости брат, – сказал хозяин, похлопав гостя по спине, – ночь сегодня не добрая, дверь нараспашку оставлять не надо. Ну что, сестричка, – сказал он, обращаясь к Маше, – давай теперь поздороваемся, – и заключил родственницу в объятья. Толя почувствовал гнусный укол ревности и захотел пойти на улицу покурить, выражая свою обиду и отстраненность, но потом, вспомнив странную реакцию на открытую дверь, решил сосредоточиться на снятии ботинок. Увидев это, Сергей немного отстранил от себя радостную сестру и обратился к Анатолию:
– Это ни к чему, здесь всё равно триста лет никто не убирался.
– Ой, да ведь Толя промок насквозь, нам бы посушиться! – вступила в разговор девушка, – да и я порядком продрогла, пока к тебе сюда чапали.
– Посушиться – это можно, проходите, я как раз ужинать собирался.
Ребята прошли в комнату. Только сейчас Толя обратил внимание на тусклый свет в помещении, который давали свечи, скудно расставленные по углам, а также открытая печь. Окна были загорожены ставнями, которые, почему-то, закрывались изнутри. В единственной комнате первого этажа, служившей вдобавок и кухней, из предметов мебели были только старый шкаф с огромным зеркалом, два стула, круглый стол и кресло с деревянными подлокотниками, устланное непонятого вида покрывалом. На столе стояла кастрюля с пельменями и буханка хлеба. Слева от печки у окна была навалена здоровенная куча дров, а рядом лежал полусдувшийся матрас – очевидно, Сережино спальное место.
Пока ребята присматривались, где бы им расположиться, хозяин дома сбегал на второй этаж и принес Толе какие-то треники, по виду очень теплые, и шерстяные носки. Парень сначала начал отказываться от предложенной сухой одежды, но одного, не терпящего возражений взгляда Маши хватило, чтобы он безропотно снял мокрые штаны и переоделся в обновку.
– Есть будите? – спросил Серёжа, усаживаясь за начатый ужин. – Здесь, если что, на всех хватит.
Машка улыбаясь кивнула, Анатолию тоже пришлось согласиться.
– Ну а теперь, дети мои, рассказывайте, какой чёрт вас сюда занёс?
– Не, ну ты хам! – воскликнула девушка набитым пельменями и хлебом ртом. – Сам, значит, пригласил, а теперь спрашивает. Ты что, не рад меня видеть?!
Сергей внимательно посмотрел на сестру и проговорил:
– Если честно не очень.
В воздухе повисла пауза. Пришедшие перестали есть и уставились на хозяина. Тот же, в свою очередь, не спешил что-либо объяснять, сосредоточено глядя на поверхность стола и что-то усиленно обдумывая.
– Ау-у, нам уйти? – в голосе Маши уже звучали нотки неподдельной обиды.
– Теперь уже нет, до утра я вас не выпущу отсюда, – совершенно серьезно сказал брат. И ничего не объясняя, продолжил молчать.
– А чего один? – спросила девушка, обиженно отодвигая чуть-чуть пригубленный ужин. – Ты же сказал, что у тебя гости будут.
На лице Сергея заиграла какая-то дикая улыбка, а сквозь очки, отражавшие колышущееся пламя свечи, в глазах блеснуло что-то, смахивающее на безумие.
– Может ещё будут. Гости. – Загадочно произнес он и снова замолчал, странно улыбаясь.
Толя увидел реакцию на вопрос и ему стало не по себе, он даже перестал есть пельмени, которые оказались домашними и очень вкусными.
– Жуй-жуй, сестренка, это матушка лепила, фарш из лосятины, вкуснотища!
"Ага, вот почему пальчики оближешь" – подумал Анатолий.
Неожиданно хозяин вскочил и побежал к двери. Ребята проводили его взглядом, потом опасливо переглянулись, что-то не так было с художником. А он в это время вытащил из-под лестницы громадный амбарный замок и повесил на дверь. Потом оттуда же выволок старую газовую плиту – неизвестно откуда взявшуюся, так как в садовом товариществе отродясь не было газа – и подпер ею дверь. Оглядев проделанную работу и явно оставшись довольным, он вернулся в комнату.
– Сереж, с тобой всё нормально? – Машка посмотрела брату прямо в глаза.
– Всё нормально, а что? Тебя моё поведение удивляет?
– Вообще да, и не только меня я думаю.
Девушка посмотрела на Толю, ища в нём поддержки. Он слабо кивнул.
– Ты кого-то опасаешься? Воров?
Брат лишь усмехнулся на вопросы сестры. У Анатолия же не осталось сомнений в том, что у родственника поехала крыша на фоне всех этих ужасов, которыми он так увлекался. Да и какое разумное объяснение можно было найти его пребыванию здесь. Одно дело весной или летом, когда можно выйти на озера или на реку, рисовать пейзажи, а сейчас, что можно было искать в снежно-слякотный сезон в доме, который окружен полуразваленными заводами. Из всего этого ответ напрашивался сам – Сержа сошел с ума, вот он и сидит в этом сарае, да ещё и баррикадируется, будто собрался держать оборону, жаль ружья нет.
Однако, размышления парня были прерваны неожиданно всплывшим в голове образом, который был им увиден буквально на пороге – два черных силуэта, двигавшихся в их сторону. И хотя второй просто стоял на месте, Толя почему-то не сомневался, что лицо его было обращено к ним с Машкой, когда они уже подходили к дому. Парень посмотрел на дверь и неожиданно для самого себя мысленно поблагодарил хозяина за газовую плиту и замок, надежно охранявших дверь. А ещё он невольно посмотрел на окна и убедился, что они закрыты крепкими ставнями. Потом он встал, чтобы не шокировать Машу неожиданностью поведения, потянулся, делая вид, что разминает спину, и не навящего подошел к окну.
На первый взгляд кроме темноты на улице увидеть ничего было нельзя. Но Толя изменил угол просмотра и направил взгляд в сторону светящегося тумана. Ничего. Пустота. Кроме снега и слабого свечения никаких признаков жизни. Это хорошо, пусть лучше они будут совсем одни в этой невеселой округе. Им надо просто переждать ночь, а наутро сесть на автобус и больше никогда не возвращаться сюда.
Тем временем между родственниками возник диалог, грозящий перерасти в конфликт. Анатолий понял это не из слов, так как смысла не улавливал – слишком был поглощен своими мыслями, он понял это по тону, в котором Маша разговаривала. Наконец она встала и обратилась к своему парню:
– Лекарев, одевайся, вызовем такси и поедем домой, если уж нам здесь не рады.
– Стоять! – воскликнул Сережа, – никуда вы не поедите!
– Только в одном случае.
– В каком?
– Если ты нам всё расскажешь. Что ты темнишь, как идиот?
– Ничего я вам не скажу.
– Тогда мы уходим.
Машка смерила Толю повелительным взглядом, и он растеряно стал искать свои вещи, шаря глазами по комнате.
– Я сказал, что вы никуда до утра не поедите, точка. – Настаивал на своем Сергей. Всё – таки они были братом и сестрой, и не уступали друг другу характерами. Толе, конечно, не хотелось никуда выходить, но он знал, что Машка могла пойти без него, поэтому вариантов не осталось. Он, пожал плечами, бросив извиняющий взгляд на Сергея, и направился в сторону печки, где заметил свои штаны.
– Вы понимаете плохо, что ли, оба? Никуда вы не пойдете, нельзя сейчас на улицу, там опасно!
– И что же... с нами... может... случиться? – пыжась от натуги, спросила Маша. Плита, видимо, была очень тяжелая, девушке никак не удавалось сдвинуть её с места хотя бы чуть-чуть, чтобы освободить выход. – Лекарев, помоги.
– Сейчас, штаны только дай надеть, – проворчал Толя, пытаясь натянуть ещё мокрые и от этого узкие джинсы.
Сергей, всё это время сидящий за столом, встал со своего места и подошел к сестре:
– Хорошо, ты действительно хочешь знать?
Выражение Машиного лица после этих слов изменилось, в глазах блеснул интерес и некоторые оттенки одержанной победы.
– Хочу.
– Тогда пошли. Брось ты свои штаны, дай им досохнуть.
Сергей обошел комнату и потушил свечи. Теперь в помещении стало совсем темно, свет лился только из открытой печной топки. Хозяин дома забросил туда ещё несколько поленьев и закрыл её. Потом обернулся к гостям.
– Итак, если хотите знать, пойдемте наверх.
Маша с Толей недоверчиво переглянулись, точнее, недоверчиво смотрел парень, а девушку эта затея с темнотой привела, кажется, в восторг – она любил подобную лабуду. Они послушно двинулись за Сергеем. Наверху было гораздо прохладнее, тепло от печи сюда практически не добиралось. Окна второго этажа, который представлял из себя одну большую комнату, тоже были наглухо закрыты, поэтому видно ничего не было. Сережа, ориентируясь даже в темноте в своем родном доме, подошел к одному из них и, скрипнув чем-то железным, распахнул тяжёлые конструкции, закрывавшие ставни. Лунный свет ворвался внутрь, освещая все вокруг, и ребята смогли подойти к хозяину дома. Погода на улице успела немного утихомириться. Ветер больше не задувал, поэтому снег, большими густыми хлопьями спокойно ложился на землю.
– Да, если к утру так пойдет, дверь откапывать нужно будет, – задумчиво произнес Анатолий.
– Как бы чего другого не пришлось откапывать, – загадочно сказал Сережа.
Любуясь снежными танцами, все невольно замолчали, Маша не требовала от брата объяснений, а он не торопился рассказывать. Туман из-за леса по-прежнему поднимался густыми клубами, но не успевал долететь сюда, незаметно рассеиваясь где-то по дороге. Стояла тишина, только потрескивание из печи доносилось с первого этажа, снаружи звуки вообще отсутствовали. Толе вдруг стало жутко неуютно от всего происходящего, ему захотелось закупорить к чертям все окна в доме, взять одеяло потолще, забраться на печку и забыться теплым и крепким сном до самого утра. Вроде бы ничего такого снаружи не было, обычный лес, туман на речке, обычные домики за окном и совершенно нормальный для этого времени года снег. Но было что-то пугающее, то ли в тишине, то ли в загадках, которыми говорил Сергей, создавая никому не нужную нервозности вокруг. Отличный способ пугать людей. Парень даже подумал, что можно зарабатывать не плохие деньги вот так, предоставляя подобный вид экстремального отдыха. Но его размышления были прерваны хозяином:
– Как вы думаете, мы здесь одни? ═
Машка пожала плечами, а от Анатолия ответа все равно никто не ждал.
– Мишку Красова помнишь? – обратился Сережа к сестре.
– Нет.
– Ну пухленький такой, у него ещё на карьере тарзанка оборвалась, он в воду плюхнулся с разбега. Помнишь?
– А, кудрявый такой, черненький?
– Да.
– Помню.
– Он умер месяц назад здесь, в этих садах.
– Да-а, жаль, а что случилось?
– Мать его сказала, что от отравления угарным газом, по крайней мере, так после вскрытия ей объяснили. Он пил последнее время сильно и жил практически все время здесь.
"Тоже, поди, неформалил" – ехидно подумал Толя.
– Бывает, – задумчиво проговорила Маша, вглядываясь в снег.
– Не совсем. Погода стояла отличная, печку топить совершенно не за чем было, а он накочигарил, как зимой.
– Так ведь пьяный был, наверное.
– Слушай меня и не перебивай, если всё узнать захотела. Нет, я, кончено, не сомневаюсь, что он угорел, вопрос только из-за чего. Могу точно сказать, что не только алкоголь тому виной. Его дом находился на соседней линии, почти рядом с нашим, только если отсюда ещё три участка взять в глубь. Я уезжал в августе на Алтай, а Мишка здесь был. Мы с ним крепко дали в ночь перед моим отбытием, и он мне поведал интересную местную легенду. Ты помнишь историю, которую часто нам рассказывали старшие у костра? – обратился он к Маше, внимательно посмотрев на неё.
– Не очень, напомни.
– Когда мы под большой ивой на берегу собирались, недалеко от завода вечерами, там как раз эта злосчастная тарзанка к ней привязана была.
– А-а, вспомнила, ну да, что-то про какие-то цеха, где взрыв произошел, там ещё химикаты вылились и все в итоге залили бетоном, чтоб законсервировать.
– Ну и экология тут у вас, – усмехнулся Толик, но реплику оставили без должного внимания, поэтому он решил просто молчать и слушать, чтобы не чувствовать себя пустым местом. Вообще его крайне раздражали такие ситуации, когда из троих присутствующих в разговоре участвуют только двое, а третий вынужден безмолвствовать, так как ничего не знает, или крайне неудачно шутить, ставя себя самого в неловкое положение.
– Молодец, память у тебя не плохая, – продолжил Сергей, – только в те далёкие времена никто нам не говорил, ещё кое о чем...
Наступила пауза, во время которой Сергей задумчиво оглядывал снежный пейзаж по ту сторону окна и собирался с мыслями.
– Наверное, не для кого не секрет, что на всевозможные вредные производства направляли зэков, которым шел определённый зачёт времени при работе на предприятиях. Так вот, когда нас пугали разлившимися химикатами, нам не сказали о том, что много работающих в цеху заключенных погибли при аварии. Может, не знали, а может просто жалели малолеток. Ты, помню, больше всех визжала, когда эти истории заводили, – улыбнулся рассказчик. – Да и мне, если честно не по себе было. Ты вспомни, ива на нашем берегу речки росла, а на другом как раз этот цех заброшенный и был. Страшный, с выбитыми окнами, крыша дырявая, а внутри темнота, хоть днем, хоть ночью. Я в ту сторону когда смотрел, у меня мурашки по коже бегали, тем более дед у меня в этих местах тоже сгинул, так и не нашли...
Мишка мне рассказал, что, оказывается, у него батя работал на этом предприятии то ли мастером, то ли начальником производства, в общем был он в день аварии на рабочем месте. Когда прорвало резервуары, в которых эта химическая гадость находилась, в цеху добрых десятка три зэков было, на которых, соответственно, она и пролилась. Всё моментально блокировали, перекрыли входы и выходы, доступ в помещение был полностью ликвидирован. Да вот только люди, которые в цехе находились, там и остались. И померли они не сразу, несколько часов подряд, пока решали, что делать дальше, они в помещении орали как резанные – сильнодействующая пакость, видно, оказалась. А потом замолкли. Все разом.
