Текст книги "Неофициальная биография Арнольда Шварценеггера"

Автор книги: Венди Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Осадок от "Олимпии – 1980" был чрезвычайно неблагоприятным и оказал воздействие на следующий конкурс "Мистер Вселенная среди профи", организованный Арнольдом и Джимом Лоримером через месяц в Коламбусе (штат Огайо). Арнольд еще раньше дал обещание, что тот, кто станет "Мистером Олимпиа – 1980", будет приглашен на конкурс профи с показательными выступлениями. Но он не знал тогда, что сам завоюет этот титул. И когда зрители, присутствовавшие на соревновании "Мистер Вселенная среди профи", стали ждать, что Арнольд выйдет позировать, их ждало разочарование. Арнольд не вышел к ним. Тогда толпа освистала его. Могущество Арнольда начало рушиться.

Только через шесть месяцев после конкурса Фрэнку Зейну удалось наконец встретиться с Арнольдом лицом к лицу. Фрэнк был убежден и продолжает быть уверенным в том, что неожиданное участие Арнольда в "Мистере Олимпиа – 1980" было вызвано его критическим замечанием после прошлогоднего конкурса. "Я знал, что отчасти мотивом его была месть, – говорит Фрэнк. – Он определенно сделал так, чтобы вступить со мной в схватку. Он ничего не говорил о своих намерениях, пока не прибыл на шоу со своей спортивной сумкой".

Фрэнк и Арнольд встретились, как старые друзья, и позавтракали друг с другом. Фрэнк сразу же затронул тему конкурса. Арнольд в ответ сказал: "Если бы Джимми Картер пошел к Рональду Рейгану и сказал: "Вот план, с помощью которого я рассчитываю выиграть у тебя на следующих выборах", Рейган, естественно, воспользовался бы этим. Картер и Рейган – не друзья. Они – соперники. Так что это вопрос стратегии". Для Арнольда, когда вопрос стоял о победе в соревнованиях, дружба ничего не значила.

Фрэнк и Арнольд все же остались друзьями. Но клеймо за Арнольдом осталось. Его критиковали за появление на помосте состязаний "Мистер Олимпиа" в последнюю минуту и подтасовку результатов. Это омрачало победу Шварценеггера и уронило его авторитет в мире культуризма. К тому же Арнольд, с типичной для него бравадой, подлил масла в огонь, в торжествующих тонах расписав свою победу в борьбе за титул "Мистер Олимпиа – 1980" в дополненном издании книги Джорджа Батлера и Чарльза Гейнса "Качая железо". Арнольд писал, что просто хотел "хорошенько повеселиться", удивить своих противников и "посмотреть, какими они будут выглядеть дебилами". Он рассчитывал, что они "сойдут с колеи" и "карьера, которую они планировали, будет в две секунды спущена в сортир".

В результате конкурса "Мистер Олимпиа – 1980" Арнольд вполне мог лишиться своей короны в культуризме. Последнее слово, однако, осталось за Шварценеггером, который, навестив Рика Уэйна вскоре после конкурса, сказал: "Я знаю, что сейчас у меня настанут трудные времена, но дайте мне год – может быть, даже полгода – и все забудут об этом шуме. А я все же завоюю титул "Мистер Олимпиа" семь раз". Так оно и вышло.

«ДЖЕЙН МЕНЕФИЛД» И «КОНАН-ВАРВАР»

29 октября 1980 года «История Джейн Менсфилд» – фильм, в котором Арнольд сыграл роль Микки Харджитея, был показан по телевидению. Лоуни Андерсон, игравшая Джейн, в постельных сценах создала вместе с Арнольдом, по мнению зрителей, весьма страстную атмосферу. Говорили, что Андерсон привела в изумление режиссера, преждевременно завершив съемку одного из любовных эпизодов словом «конец», в то время как Арнольд буквально пылал от страсти. Позднее Лоуни скажет Арнольду: «Благодарю. Если я когда-либо буду разводиться, я позову тебя на помощь». Но как бы то ни было, когда этот фильм компании «Си-Би-Эс» вышел в свет, по всеобщему мнению, Арнольд излучал в нем шарм и обаяние, сравнимые лишь с теми, которые проявятся в фильме «Близнецы» восемь лет спустя.

До начала съемок он встретился с Микки Харджитеем. Микки, завоевавший титул "Мистер Вселенная" на конкурсе НАББА 1956 года на одиннадцать лет раньше Арнольда, воплощал традиционный тип культуриста, достигшего славы до того, как – отчасти благодаря Арнольду – культуризм приобрел респектабельность и стал спортом больших денег.

История Микки Харджитея – пример того, каких огромных успехов может достичь культурист, и вместе с тем – судьбы, которая могла бы выпасть на долю Арнольда, если бы не его интеллект, проницательность в выборе стратегии и искусная самореклама. Согласно фильму, Микки встретил Джейн во время своих выступлений в латиноамериканском квартале Нью-Йорка в группе силачей Мэя Уэста, которые, подобно всем, кто тогда занимался культуризмом, не воспринимались иначе как громадные куски мяса. Это отношение подчеркивается в эпизоде, когда Джейн ведет своего нового дружка к Конвею, руководителю ее студии.

При виде Микки Конвей холодно замечает: "Я полагаю, этот здоровяк и есть твой телохранитель, Джейн?" Хотя сцена относится к пятидесятым годам, предположение Конвея о том, что культуристы обречены быть не более, чем телохранителями, было хорошо знакомо Арнольду. Он и сам наталкивался на подобное пренебрежительное отношение к культуризму в начале семидесятых годов.

Предположение руководителя студии о том, что Микки – культурист наверняка нанесет ущерб имиджу Джейн, также характерно для того времени. В фильме "История Джейн Менсфилд" культурист показан как персона "нон-грата". В целом, эпизоды фильма с Микки Харджитеем, в которых он изображается как нечто среднее между мальчиком из церковного хора и здоровенным недоумком, лишь подчеркивают происшедшие перемены в общественном статусе культуристов. В наши дни их не только приглашают руководители студий, но они вхожи даже в клан Кеннеди.

Арнольд глубоко проникся жизнью Джейн Менсфилд и позднее говорил, что многое о шоу-бизнесе он узнал, изучая карьеру белокурой секс-бомбы. И в самом деле, история Джейн Менсфилд – женщины, вынужденной строить свою профессиональную карьеру, демонстрируя великолепное тело, хотя она и обладала высоким интеллектом – характерна и для Арнольда. Во всяком случае, его карьера могла бы оказаться сходной.

По фильму, Джейн, с ее коэффициентом интеллектуального развития 162 и неуемным честолюбием, принимает решение эксплуатировать свое тело до тех пор, пока не станет знаменитой. Джейн надеется, что, когда она станет кинозвездой, то сумеет проявить и свой интеллект. Как и Арнольд, она придает большое значение рекламе и, подобно ему, анализируя причины привлекательности голливудских звезд, приходит к выводу: "Они не столько актеры, сколько статичные типажи".

Обладая самым восхитительным телом в мире, она, как и Шварценеггер, соглашается играть посредственные роли в третьеразрядных фильмах типа "Геракл отправляется в Нью-Йорк", будучи убеждена в том, что со временем она "войдет в каждый дом", и тогда уж "им не останется ничего, кроме как давать мне такие сценарии, какие я пожелаю". Позднее Арнольд скажет о Джейн Менсфилд: "Ты вынуждена была утверждать себя там, где никто о тебе и не слышал. Тебе пришлось лепить самую себя. И по мере разрастания киноимперии, медленно, чтобы продюсеры не успели осознать это, возводить собственную маленькую крепость. И вдруг они обнаружили, что уже ничего не могут сделать, и вынуждены идти к тебе, потому что у тебя есть то, что они хотят. Ибо ты прочно стоишь на ногах и твои фильмы неизменно приносят продюсеру или студии доход".

К сожалению, фильмы с Джейн Менсфилд, за исключением картины "Это не ее вина", не приносили студии достаточной прибыли, и она попала в западню алкоголизма и проституции. Арнольд подобной ошибки не совершит.

Вместе с тем, фильм "История Джейн Менсфилд" перекликается и с самыми мрачными сторонами жизни самого Арнольда. Так же, как и Микки Харджитей, он размышлял о судьбе Джейн: "Для нее было очень важно достичь успеха в жизни. Меня всегда интересовало, что толкало ее на постоянное стремление к славе". Вспомнив, что отец Джейн умер, когда ей было три года, Арнольд сам ответил на свой же вопрос: "Да, ей все время не хватало любви".

В конце 1980 года, обедая с Риком Уэйном, Арнольд рассказал ему о своих планах сделать миллионный фильм. Рик было предположил, что он имеет в виду тот миллион долларов, в который встанут съемки фильма, но Арнольд милостиво просветил его на этот счет: "Ну, нет, я имею в виду, что этот фильм принесет миллион долларов мне". Такой картиной стал "Конан-варвар".

Герой фильма – мускулистый сверхчеловек Конан, живший в мифическую Гиборейскую эру двенадцать тысяч лет тому назад – по словам сотворившего его в своей книге Роберта Хоуарда, "охвачен страстью убивать, всаживать нож в живую плоть поглубже, проворачивая окровавленное лезвие в кишках". Но сколько бы ни были пропитаны кровью и внутренностями рассказы Хоуарда о Конане – а, может быть, именно поэтому – но их почитатели буквально молились на своего героя.

Единственный в семье и весьма болезненный ребенок, Хоуард, упражняясь, достиг веса в двести фунтов. Начиная с 1932 года, он написал двадцать один рассказ о Конане. Воплощенная в образе Конана философия Хоуарда представляет собой колоритную мешанину внутренних переживаний типичного самца, примером которых могут служить следующие слова Конана: "Не тронь меня, покуда я жив, дай мне познать вкус сочного кровавого мяса и терпкого вина, горячие объятия белоснежных рук, безумное вдохновение битвы, когда стальной отблеск клинка становится алым – вот тогда я удовлетворен. Пусть наставники, священники и философы размышляют над смыслом реальности и иллюзий. Для меня ясно одно: если жизнь – мираж, то мираж и я сам, а если это так, то иллюзия для меня – реальность. Я живу, сгораю от полноты жизни, люблю, убиваю и всем доволен".

В 1936 году, в возрасте тридцати лет, узнав, что его мать при смерти, Хоуард застрелился. Его книги были изданы лишь после смерти писателя, и к 1982 году тираж первоначальных рассказов о Конане составил небывалую цифру. Теперь поклонники Конана со всех концов света с нетерпением ожидали появления своего любимца на экране.

Смета расходов на производство фильма составила 19 миллионов долларов. Арнольд, на которого эта сумма не произвела ровно никакого впечатления, заметил, что Де Лаурентис вложил целых 24 миллиона в "Кинг-Конга" – подновленную версию киноклассики – фильм, который, несмотря на дебют очаровательной Джессики Ланж, с треском провалился. В течение всего периода съемок смета "Конана" была для Арнольда больным местом, поскольку Де Лаурентис не уставал проявлять обеспокоенность по поводу производственных расходов. Высокомерный Арнольд впоследствии не забудет ему этого.

Режиссер фильма Джон Милиус, бунтарь по складу характера, также конфликтовал с Де Лаурентисом. Он купил статуэтку Муссолини и брал ее с собой на встречи с Де Лаурентисом, чтобы иметь возможность сказать: "Дино, пока ты говоришь со мной, вообрази, что я Муссолини".

Милиус, кредитовавший постановку "Конана" на паях с Оливером Стоуном, родился в Сент-Луисе в 1944 году. Не попав на военную службу из-за болезни легких и хронической астмы, он признавался, что долгие годы ощущал себя виноватым. Джон работал над фильмом "Грязный Гарри", писал первоначальный сценарий для "Великой силы", выступил вместе с Френсисом Фордом Копполой в качестве соавтора "Апокалипсис сегодня", был режиссером фильмов "Диллинджер" и "Ветер и лев".

Милиус провозглашал: "Мои политические убеждения необычны. Вероятно, я анархист". Около него крутилась банда дружков-мотоциклистов с очень подходящим названием "Мобильная ударная команда параноиков". Появляясь на съемочной площадке, "его помощники, – как рассказывал очевидец, – прищелкивали каблуками и вскидывали руку в шутовском нацистском приветствии". Работа с Милиусом давала уникальный опыт. Арнольд говорил: "На съемочной площадке он ведет себя так, как будто командует армией. Поэтому у всех такое чувство, будто это не кино, а настоящая битва. Я вновь ощутил себя водителем танка, как дома в Австрии…" Неординарный режиссер наиболее подходившего для Арнольда фильма Милиус вскоре становится его верным другом.

К съемкам "Конана-варвара" приступили в морозную погоду в испанской провинции Сеговия. Затем съемочная группа перебралась в Альмерию, где ее изнуряли ужасающая жара и полчища москитов. Неустрашимый Милиус и его команда пробивались вперед, преисполненные решимости воссоздать Гиборейскую эру.

Арнольд, бравший уроки боя на мечах, сам выполнял все трюки, поскольку философия Милиуса укладывалась в слова: "Боль– это только временно, а фильм– навсегда". Пообещав Арнольду, что во время съемок актер столкнется и с грязью, и с болью, Милиус сдержал свое слово.

Почти обнаженного Арнольда затаптывали лошади, кусал верблюд, на нем места живого не было после сцены борьбы со змеей, в ходе которой он растянул связки колена.

Готовый переносить любые испытания в интересах искусства, Арнольд объявил: "Джон хочет, чтобы на экране все выглядело настолько реально, насколько это возможно. Если на тебя нападает стервятник, то это должен быть настоящий стервятник. Если ты сражаешься на палашах, то это должны быть настоящие десятифунтовые палаши. Что, разумеется, опасно для актера".

Неустрашимый Арнольд впоследствии опишет свои подвиги в "Конане-варваре" словами, прямо-таки проникнутыми героизмом: "Иногда приходилось делать нечто по-настоящему жуткое… В первом эпизоде на меня должны были напасть четыре волка, причем настоящих. Волков из клеток выпустили слишком рано. Я побежал назад, сорвался со скалы и рассек себе спину. Меня быстренько оттащили в медицинский трейлер, и доктор наложил на раны швы.

На другой день мне предстояло сражаться с двадцатью лошадьми. Третья лошадь всем крупом навалилась на меня, и я упал! Мне удалось встать, но меч пришлось бросить. Вы не можете представить себе радость сознания, что ты преодолел страх. Мне уже безразлично ранят меня или нет. Я вдохновлен тем, что никакие испытания меня не страшат". В том же духе он позднее восторженно говорил: "Джон – это настоящий лидер на съемочной площадке. Он настолько заряжен энергией, что вдохновляет тебя выполнять все его требования. Он уговорил меня прыгнуть с сорокафутовой высоты в заросли самшита, чего, я думаю, никто бы не сделал. И ты понимаешь, что заводить разговор о страховке, значит сдрейфить". Короче говоря, Милиус, зачастую называвший себя "Мистер Самец", нашел в Арнольде самого походящего для этой роли человека.

Вместе с тем, уверовав в физическую подготовку Арнольда, Милиус не питал особых надежд по поводу его актерских способностей. "Шварценеггер неестественен, – говорил он.– Он выучит роль, он внесет в нее что-то свое, но он не актер". Милиус ревностно старался поправить положение и, когда ходил с Арнольдом стрелять по тарелочкам или на стенд, все время рассуждал с ним о характере Конана. При этом он запоминал выражение лица Арнольда и затем добивался его точного воспроизведения перед камерой.

Однако, как бы Милиус ни стремился помочь ему, Арнольд был скован в постельных сценах с исполнительницей главной женской роли Сэндел Бергман. Принимая во внимание ставшую легендарной смелость Арнольда в отношениях с женщинами и его способность затаскивать их в койку, его неожиданной сдержанности трудно найти объяснение. Но он всегда говорил: "Постельные сцены – это очень-очень трудно. Одно дело, когда ты привык заниматься этим наедине в четырех стенах, и совсем другое, когда мы – обнажены, а вокруг – 120 грубых испанских парней, дышащих тебе в затылок. У тебя нет даже уверенности, на кого они жаждут поглазеть – на Сэндел или на тебя.

Никого обычно не интересует, хочется ли нам пить в перерывах между дублями. Когда же снимают подобный эпизод, каждую минуту один из пяти парней, крутящихся здесь, спрашивает: "Арнольд, принести апельсинового сока?" Чувствуешь себя весьма неуютно, и спасает только чувство юмора. Сэндел восседает на мне и начинает мычать, а я гляжу на нее и спокойно говорю: "И что это ты там такое делаешь?" К тому же, когда мы снимали эти эпизоды, все шло молча – озвучивали потом. Так что мы четко слышали слова Джона: "Арнольд, перекатывайся наверх. Поцелуй ее. Коснись ее грудей". А Сэндел все это время строила мне рожи".

Сэндел Бергман, у которой в это время развивался роман с постановщиком трюков в "Конане" Терри Леонардом, находила любовные эпизоды забавными: "Они не хотели показывать слишком много тела. Это было мило, но каждую минуту я могла услышать: "Сэндел, а ну-ка, подушку… подушку быстрей. Прикрой же Арнольду его агрегат". Мы хохотали до истерики, до слез. Мария волновалась, что еще чуть-чуть, и мы с Арнольдом воспылаем страстью друг к другу".

И хотя Сэндел и Арнольд даже дали друг другу ласковые прозвища – Ганс и Гретель – Марии не стоило тревожиться. Все внимание Арнольда было сосредоточено на том, чтобы обеспечить "Конану-варвару" колоссальный успех. И его усилия не пропали даром.

Фильм "Конан-варвар" вышел на экраны в Соединенных Штатах 14 мая 1982 года. Некоторые обозреватели, как, например, критик Питер Рейнер из "Лос-Анджелес геральд икземинер", были отнюдь не в восторге от игры Арнольда. "В "Конане" у него почти нет возможностей продемонстрировать что-либо кроме своего тела, – писал Рейнер.– Он здесь не более эмоционален, чем телеграфный столб. Когда Шварценеггер, по идее, должен проявлять свой чувства к Валерии, это похоже на то, что он видит не ее, а половую тряпку". И все же "Конан" собрал 9,6 миллиона долларов в первые же воскресные дни и стал самым популярным фильмом лета, принеся более 100 миллионов долларов дохода.

Одной из наиболее сильных сторон Арнольда всегда была самореклама. "Я – коммивояжер, – утверждал он. – Я точно знаю, что для этого требуется…" Теперь же, имея за спиной все ресурсы отдела рекламы студии "Юниверсал", он задумал приложить свой громадный талант для популяризации "Конана".

Рекламная кампания Арнольда, в ходе которой в журнале "Пипл" был опубликован престижный разворот под заголовком "Арнольд Шварценеггер побеждает, как Конан и, возможно, как родня Кеннеди", делала упор на его деловой смекалке: особо отмечалось, что в настоящее время Арнольд ведет переговоры о продаже жилого квартала в центре Денвера более чем за десять миллионов долларов. Арнольд позаботился и о том, чтобы была упомянута его научная степень, полученная в Университете штата Висконсин, и его коллекция произведений искусства. В целом, он создавал имидж разностороннего и делового человека.

Бравший у Арнольда интервью журналист подчеркнул, что Шварценеггер имеет уже все необходимые для кинозвезды высшего класса атрибуты – дом в испанском стиле стоимостью в 300 000 долларов в комплекте с джакузи, домиком для гостей и серебристым "мерседесом" в гараже. Затем, естественно, шло упоминание о связи с семейством Кеннеди, причем Арнольд объяснял, что Кеннеди приняли его в свой клан окончательно, но что женитьба пока не входит в его планы.

Тем временем, Мария тоже делала карьеру. Утвердившись в своем решение стать популярным ведущим прямого эфира, а не продюсером, она связалась с голливудским агентом и попросила его представлять ее интересы. По словам Марии, она была ошеломлена, когда агент заявил ей, что она полновата для дикторской работы. Настолько ошеломлена, что сделала так, как он велел – сбросила вес, улучшила дикцию и научилась не помогать себе в разговоре "большими ирландскими фамильными руками". Ее усердие помогло получить место в Лос-Анджелесе в качестве ведущей "Вечернего журнала". Хотя Мария и Арнольд жили теперь на одном побережье, до свадьбы было еще далеко.

В августе Арнольд отправился в Лондон, чтобы рекламировать "Конана". Он шутил: "Мария – такая пышка. Я ей говорю, что если мы поженимся и заведем детей, то с ее телом и моими мозгами им достанется в нашей семье все самое лучшее".

Канул в прошлое культуризм, его место заняла жизнь кинозвезды, утонченной и уверенной в себе, сдержанно отвечающей на вопросы о романе с Марией Шрайвер. Известный отныне как звезда мирового экрана, бизнесмен, ценитель искусств и обладатель собственности, Арнольд Шварценеггер создал все своими руками в прямом смысле этого слова.

«КОНАН-РАЗРУШИТЕЛЬ»

1983 год начался для Арнольда не слишком удачно. Его мать, и так часто болевшая, слегла. В конце января он сел на самолет, чтобы дежурить при матери в госпитале Граца.

Хотя ему и не хватало внимания в детские годы, хотя он оказывался вечно вторым после Мейнарда и не чувствовал родительской любви – все эти детские переживания не отразились на его отношении к матери. Зная, что она скучает без него, Арнольд приглашал Аурелию погостить у него в Америке по меньшей мере шесть недель в году. Выделив в своем доме комнату матери, он с удивлением наблюдал, как Аурелия, эта гордая австрийская домохозяйка, отстаивает свое право чистить его обувь и мыть посуду. С ней он обычно встречал Рождество или Новый год и доводил ее до потрясения, приглашая с собой на съемки фильмов, в которых участвовал.

Хотя Арнольд прожил в Америке уже пятнадцать лет, но не отрывался от своих австрийских корней, объясняя это тем, что, сменив европейский склад характера на американский, сохранил свою "европейскость". "Мне от этого не уйти, – говорил он, и мне это нравится". И хотя Арнольд подал заявление о предоставлении ему американского гражданства, тем не менее, он обратился к своему старому наставнику Альфреду Герстлю, ныне влиятельному политику в Граце, с просьбой посодействовать и помочь ему сохранить также и гражданство австрийское.

Двойное гражданство – дело необычное, но Герстль, связавшись с губернатором Штирии Джозефом Крайнером, устроил так, что Арнольд его получил. Никто не смог бы упрекнуть Арнольда в том, что он забывает об оказанных ему услугах. Впоследствии, во время выборов в Австрии он отблагодарит Герстля, приняв участие в его предвыборной кампании, выступая на телевидении, записываясь в рекламных роликах и во всеуслышание объявив, что своей карьерой он обязан Герстлю. Арнольд косвенно отдаст долг и Крайнеру, пригласив его в следующем, 1986 году на свою свадьбу с Марией. Характер его политических амбиций определяется и тем, что в самом ближайшем будущем Арнольд установит еще более тесные связи с другим ведущим австрийским политиком.

16 сентября 1983 года в "Шрайн-аудиториум" в Лос-Анджелесе Арнольд был провозглашен американским гражданином. Его инстинкт прирожденного шоумена подскажет, каким образом использовать неординарные обстоятельства этого события. Он выжмет из представившегося случая все возможное, надев костюм в белую и голубую полоску и повязав красный галстук. Сжимая в руке небольшой американский флаг, Арнольд исполнил национальный гимн и, приложив руку к сердцу, вместе с двумя тысячами других иммигрантов, продекламировал Клятву Верности флагу и "республике, которую он символизирует". Когда торжественная церемония закончилась, он поцеловал Марию и сообщил группе журналистов, призванных засвидетельствовать историческое событие: "Я всегда стремился попасть на самый верх, а стать американцем – все равно, что стать игроком команды-победительницы". Затем Арнольд скрылся с Марией в поджидавшем их лимузине.

Будучи отныне американским гражданином, Арнольд хорошо понимал, какие рекламные выгоды можно извлечь, размахивая флагом в порыве патриотизма. И он никогда не упускал случая довести до всеобщего сведения свою веру в Америку и Американскую Мечту, производными которых был. В интервью журналу "Тайм" он говорил: "В Европе люди находят тысячи причин крушения своих планов… А у американцев великолепная история, необыкновенная уверенность в своих силах. Когда я приехал сюда в Америку, мне показалось, что я попал в рай. Это было самым чудесным впечатлением в моей жизни. Все значительное случилось со мной после того, как я приехал сюда".

Снова и снова он будет делать аналогичные – поразительно эффективные – заявления, ни одно из которых не нанесет ущерба его имиджу. Говоря о том, что он всегда хотел преуспеть в бизнесе, Арнольд констатировал: "Вот почему я приехал в эту страну. Америка известна как страна больших возможностей. Когда сюда приезжает иностранец, эта страна представляется ему раем небесным, поскольку здесь никто не создает препятствий, мешающих делать деньги… Я всегда мечтал обосноваться в Америке. Я чувствовал, что это место – для меня. Мне не нравилось жить в маленькой стране, такой, как Австрия. Я сделал все, чтобы оттуда выбраться".

Последнее заявление Арнольда должно быть огорошило австрийцев, которым Арнольд всегда с гордостью заявлял: "В глубине души я всегда останусь штирийцем". Американскую же публику, ублаготворенную патриотическими заявлениями Арнольда, возможно, в свою очередь, удивило его нежелание отказаться от австрийского гражданства. Маловероятно, конечно, чтобы они когда-либо узнали об этом, поскольку в своих интервью прессе он редко упоминал о двойном гражданстве. Арнольд, прежде всего, был политиком, а уж затем культуристом и актером.

Как только Арнольд получил американское гражданство, слухи о его политических взглядах сразу же породили споры. Да и его друзья подливали масла в огонь. Чарльз Гейнс поведал репортеру из "Эсквайра" Линн Дарлинг: "Размышляя о всех приоритетных ценностях, выдвинутых Рейганом, – патриотизме, бодрости духа, оптимизме, этике, упорств в работе – я не могу представить себе человека, который заработал бы на этом больший капитал, чем Арнольд".

Политические позиции Шварценеггера, несмотря на неоднократные колебания, теперь, казалось, определились. В 1984 году он посетил съезд Республиканской партии в Далласе и выступил на завтраке с речью, заявив, что испытывает безграничную гордость в связи с тем, что на первых в своей жизни президентских выборах будет иметь возможность голосовать за такого человека как Рональд Рейган.

О съезде он позднее с восторгом скажет: "Меня переполняет восхищение Рейганом… Потому что он делает невозможное – никогда не проигрывает выборов. У него есть настоящий контакт с людьми – вот почему он побеждает… О, Боже, когда мне будет столько лет, сколько Рейгану, я хотел бы сохранить такую же активность. Он замечательный человек".

Будучи человеком не слов, а дела, Арнольд, ставший благодаря съемкам в фильмах и вложениям в недвижимость миллионером, поддерживает Республиканскую партию и в финансовом плане. Линн Дарлинг писала: "По существу, он – убежденный консерватор республиканского толка, ярый антикоммунист, черпающий веру в свободном предпринимательстве и подкрепляющий свои взгляды щедрыми взносами не только в фонд президентских предвыборных кампаний Рональда Рейгана, но и чуть ли не каждого калифорнийца-республиканца, выдвинувшего свою кандидатуру на какой угодно пост, вплоть до должности городского собаколова".

Казалось, рождение "сенатора Шварценеггера" – всего лишь вопрос времени. Раздалась лишь одна настораживающая нотка, причем со стороны самого Арнольда. Когда в одном из интервью его спросили, существует ли вероятность его ухода в политику, Арнольд, отбросив в сторону свой патриотизм и высокопарные заявления, рассудительно заметил: "Я боюсь, что здесь я абсолютный профан".

Если же не касаться политики, то карьера Арнольда в кино шла по восходящей, как и планировалось. Осенью 1983 года он приступил к съемкам фильма "Конан-разрушитель" – продолжения "Конана-варвара". На этот раз, однако, режиссером был не Джон Милиус, а Ричард Флейшер. Сначала Арнольд пригласил Флейшера к себе домой, чтобы тот посмотрел, как он сражается на мечах с мастером Ямасаки. По словам Арнольда, демонстрация прошла превосходно. Флейшер осмелился высказать предположение: "Мне об этом неловко говорить, но не мог бы ты накачать побольше мускулов?" Арнольд, несколько смущенный, откликнулся на этот призыв, стал посещать гимнастический зал, тренироваться с полной нагрузкой по пять часов в день, поглощать больше белковой пищи и в конечном счете набрал десять фунтов. Флейшер остался доволен.

Однако в ноябре, когда в мексиканском местечке Саламаюка в пятидесяти милях к югу от границы начались съемки, все пошло отнюдь не гладко. Арнольд и съемочная группа остановились в отеле "Плаза Хуарец". Вскоре после их прибытия журналистка, ведущая в "Диарио де Хуарец" страничку светской хроники, Алисиа Фигейроа подошла к Арнольду и семи другим членам труппы, расположившимся у гостиничного бассейна, и попросила сделать несколько фотографий. Арнольд не разрешил. Другие промолчали и Алисиа начала их фотографировать, остановившись лишь тогда, когда один из актеров закрыл рукой объектив. Затем в дело вступил Арнольд, потребовав у нее "строгим", как впоследствии утверждала Алисиа голосом пленку, и вынул ее их камеры. Хотя Арнольд и отдал ей за пленку пресловутые четыре доллара, Алисиа в своей колонке обозвала Арнольда "грубым и подлым" и сообщила об инциденте в Ассоциацию печати Хуареца, которая, в свою очередь, обратилась с жалобой к мексиканским иммиграционным властям, потребовав вышвырнуть Шварценеггера из страны. Вместо этого был выслан один из замешанных в происшествии у бассейна актеров, а Арнольду удалось остаться в стороне.

Этот инцидент служит наглядной иллюстрацией неумения Арнольда справляться с непривычной ситуацией при общении с журналистами. К примеру, в мае 1087 года на Манхеттене, когда он и Мария направлялись к отелю "Риженси", их попытались сфотографировать. Чем это кончилось, можно узнать из отчета фотографа. "Шварценеггер подошел ко мне, – рассказал он, – заломил мне руку за спину, схватил сзади за волосы и потянул назад, скрутив меня… К моменту, когда мне удалось позвать на помощь полицию, Шварценеггеры уже скрылись за дверями "Ридженси".

В 1986 году нью-йоркский фотограф Майкл Шварц, приглашенный управляющим манхеттенского "Либерти Кафе" для съемок, также в полной мере испытал на себе гнев Арнольда. По словам Шварца, после того, как он начал снимать Арнольда за столом, тот встал, подошел к нему и сказал: "Если ты будешь меня фотографировать, я разобью тебе морду".

В другой раз, в 1989 году, Арнольд был приглашен на ланч в честь сенатора от штата Техас Фила Грэмма в Национальную ассоциацию стрелкового оружия. Распорядитель на ланче Чарльстон Хестон спросил его, как это он, будучи республиканцем, одновременно входит в клан Кеннеди. Ответ в хронику не попал, но когда другой журналист спросил, имеет ли он оружие, Арнольд обрезал: "Я не собираюсь говорить на эту тему. Но, если хотите знать, республиканец ли я, то запишите: я, как и Фил Грэмм. Мы с ним браться по духу".

Со времени своего первого интервью в Великобритании в 1968 году он не терялся в тех случаях, когда мог указать журналистам, что им следует писать, нежели когда вынужден был разрешать им свободно задавать вопросы и – по возможности правдиво и точно – освещать события так, как им заблагорассудится. В 1988 году на съезде Республиканской партии в Новом Орлеане эта скованность дала о себе знать при встрече с шестнадцати летним журналистом из "Чидлренз Экспресс" Адамом Горовицем, который подошел к нему и спросил, зачем он приехал на съезд. Вместо ответа, совершенно неожиданно для себя, он услышал предостерегающее "Назад!" После чего разгневанный Арнольд отпихнул его.