Текст книги "Дикий мед"
Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 5
Они направлялись к таверне, когда Поля окликнули по имени, и их окружили оживленно говорящие и жестикулирующие люди. Оказалось, это деловые партнеры Поля с женами, одетыми подчеркнуто элегантно. На них были шляпы, украшенные цветами, и костюмы из шелка, руки в облегающих перчатках держали дорогие сумочки. Темные глаза осмотрели ее недорогую одежду, казалось, их шокировало то, что жена такого важного бизнесмена одета, как самая обычная туристка.
Мужья, наоборот, улыбались ей, откровенно любуясь, и настояли на том, чтобы они с Полем присоединились к их компании.
– Ты планируешь обедать здесь, Костес? – спросил Поль, указывая на ресторанчик, находившийся позади них. Он говорил по-английски, так как До-мини еще почти не понимала по-гречески. Костес, хотя и с акцентом, но все же по-английски, сразу сообщил, что это местечко славится великолепными национальными греческими блюдами, и они… да, – властно кивнул он своей жене, явно желавшей пойти в какое-нибудь более шикарное заведение, – собираются обедать именно здесь.
– Костес далеко не сразу стал человеком со средствами, – пожаловалась Ангелика Домини, когда они следовали за мужчинами в таверну. – Я терпеливо носила потрепанные и немодные платья, теперь же, когда у меня есть в чем пофорсить, он водит меня обедать в такие грубые таверны. Греку постоянно надо доказывать, что именно он в доме хозяин, вы же понимаете!
Домини улыбнулась, но хорошо понимала только одно. Поль ожидал, что перед друзьями она станет изображать светящуюся от счастья молодую жену. Даже себе ей трудно признаться, что она не смеет противостоять ему. У него есть гордость. А как же насчет ее собственной?
Когда официант проводил их к столику на шестерых, она следила взглядом за Полем. Он на целую голову выше своих приятелей.
Таверна оказалась интересным местечком и совершенно очаровала ее, если бы не обстоятельства и не пугающая компания. Стулья вокруг старинных столов были с плетеными камышовыми сиденьями. Грубые неровные стены побелены и завешаны сосудами странных форм и народными музыкальными инструментами. На одной стене висели большие портреты красивого короля Греции и его очаровательной юной жены.
Вокруг них слышался громкий и отрывистый греческий говор, в воздухе висела дымка от жарящихся на мерцающих угольях сочных ломтей баранины и телятины и самой разной дичи. На большой плите кипели огромные котлы. Домини была тронута тем, что Поль взял ее с собой выбирать первое блюдо, мясо и овощи. Обе гречанки заказали жареных жаворонков, что привело Домини в ужас. Она ни за что на свете не могла бы есть крохотных птичек, если бы Поль заказал их. Но он, разумеется этого не сделал, и губы его чуть заметно покривились в улыбке, когда она твердо заявила, что станет есть отбивные. Еще ей захотелось жареной на растительном масле картошки, и Поль тут же приказал, пожарить свежей, со значением указывая на стоявшую в витрине под стеклянным колпаком тарелку с застывшей картошкой.
– Англичане ведь не любят подогретой пищи, верно? – заметил он, и Домини думала об этом, когда они возвращались к своему столику, где Костес заказывал ретсину – греческое белое вино с ароматом сосны.
– Тебе оно не понравится. – Поль покачал головой на вопросительный взгляд Домини и выбрал «Св.Елену» к lakerda – кусочкам нежной копченой рыбы, заказанной им вместо супа.
Ангелика и Мирра поглощали пате из икры, густо намазывая его на хлебные палочки и забрасывая Домини вопросами, не мешавшими им утолять аппетит. «Chairete!» – улыбнулся ей через стол Костес и поднял бокал с вином.
Это слово было понятно Доминио и означало «будьте счастливы.» Она улыбнулась в ответ дружелюбному греку и пожелала себе мысленно, чтобы глаза не выдали ее; счастье стало пустым словом, памятью о свободе наслаждаться спокойной жизнью в любимом Фэрдейне под крылышком доброго опекуна.
У нее оборвалось сердце, когда Ангелика вдруг пожелала узнать – громко, так что слышно всем сидящим за столом, – сколько детей она надеется родить. Домини уставилась в тарелку с коричнево лиловыми оливками. Дети… от Поля…
Домини заметила, как он взглянул на нее искоса, кое-как заставила себя улыбнуться и промямлить невнятно в ответ. Гречанки обменялись понимающими взглядами. Они объяснили ее стеснительность тем, что она англичанка, и великодушно поспешили переменить тему. Заговорили о ставящихся в этом театральном сезоне в Эпидаурусе спектаклях.
– Вы убедите Поля сводить вас, – Мирра энергично махала крылышком жаворонка. – Однако должна предупредить, что сиденья в амфитеатре каменные. Но я всегда беру с собой резиновую подушку, а Спирос ее надувает. В прошлый сезон мы смотрели «Электру». Что за спектакль, kyria![7]7
Вежливое обращение к женщине (греч.).
[Закрыть].
Это уже легче. Теперь Домини могла немного расслабиться над своими отбивными и маленькими упругими побегами брюссельской капусты и послушать красочный рассказ Мирры о спектакле.
На десерт Домини выбрала фисташковое мороженое и, зачерпывая ложкой эту вкуснятину, обратила внимание, как изогнулись губы Поля в довольной улыбке, когда он откинулся на спинку стула, наслаждаясь тонкой сигарой и кофе по-турецки. Видимо, игра вполне удовлетворила его, и без сомнения, пришлось по вкусу ее полное безразличие к восторженным взглядам мужчин, сидящих за соседними столиками, которых привлекали ее светлые волосы и необычный цвет лица.
Покидая компанию, они с Полем получили приглашение в гости к Ангелике в ближайшую пятницу и к Мирре в воскресенье.
– Ты им понравилась, – сообщил Поль в самообслуживавшемся лифте отеля. – Костос сказал мне потихоньку, что никогда еще не видел глаз такого глубокого синего цвета, как греческое море.
Домини подняла на него эти синие глаза и вежливо ответила, что ей тоже понравились его друзья.
– Не надо постоянно держать оборону! – нахмурился он неожиданно и взял за плечи, руки его казались сквозь тонкую ткань блузки очень теплыми. – Обзови меня греческим пиратом, дай пощечину, только не будь всегда так… вежлива.
– Я научусь, – натянуто пообещала она. – Дай время, Поль.
– Время имеет привычку убегать. – Профиль его, казалось, окаменел, когда он шел к двери номера и вставлял ключ в скважину замка. Ее сердце словно кто-то стиснул. Домини вдруг поняла, что Поль недолго сохранит дистанцию. Он обладает потребностями здорового, сильного, эмоционального мужчины, а она уже знала, каким беспощадным он может быть.
На следующий день их номер стал похож на цветочный магазин. Прошел слух, что Поль Стефанос находится в Афинах с молодой женой англичанкой. К дверям номера постоянно прибывали корзины с цветами, коробки с фруктами и конфетами и свадебные подарки для молодой мадам Стефанос. Домини оставалась женщиной и не могла не восторгаться цветами, не пробовать восточные сласти вроде «турецких восторгов», фисташек и золотого коринфского винограда. Ее восхитил один подарок – набор ликерных рюмочек, серебряных ложечек и декоративных крошечных тарелочек. Поль рассказал, что по греческому обычаю хозяйка встречает гостей, угощая их сладкими консервами или ликером.
– Сует в рот ложку меда, – улыбнулась Домини.
– Вот именно, – взгляд Поля задержался на ее губах, и она поспешила зарыться носом в очаровательный букет фиалок с нежными лепестками, влажными от росы, и мохнатыми листочками в виде маленьких сердечек.
– Обожаю фиалки, – сказала она.
Поль молча прошел к двери на балкон и раскурил сигару. Она бросила взгляд поверх букета на его широкие плечи и темную голову языческого бога и по напряженной позе поняла, что фиалки подарены им.
Она почувствовала признательность, но так необходимые слова благодарности не выговаривались. Как Поль угадал ее любимые цветы? Домини никогда не говорила о таких вещах , а он не видел ее в лесах Фэрдейна, уютно расположившейся в развилке березы, растущей над полянкой сплошь покрытой распустившимися ранней весной дикими фиалками. Та Домини не заинтересовала бы его… или заинтересовала?
В следующие недели они с Полем без конца получали приглашения на обеды, танцы и прогулки на машинах. Ее устраивал праздничный водоворот: веселая суета отвлекала от размышлений об острове Анделос, где она останется наедине с Полем в его доме на Орлином утесе. Там уже они не будут возвращаться поздно ночью после вечеринок или катаний за город на машине. Там Поль не пожелает ей вежливо « kale nichta «, уходя в собственную спальню и не оставит одну. Каждый новый день приближал час расставания с Афинами.
Накануне отъезда на Анделос, их пригласили на вечеринку на яхте в гавани Афин. Большое судно было украшено разноцветными фонариками, играл маленький оркестр, на палубе танцевали под звездным небом.
Домини в тот вечер надела платье в греческом стиле, ниспадающее свободными складками, из прозрачного, морского цвета шифона на шелковом лавандовом чехле. Волосы она тоже причесала по-гречески, подняв их и обнажив шею, а удерживали небольшой медового цвета узел волос на затылке крошечные фиалки. Перед выходом из отеля Поль надел ей на руку серебряный браслет с аметистовой пряжкой. Она покрутила его. Он напоминал браслет наложницы, и Домини поняла, что Поль припомнил ей с насмешкой те слова, что она сказала не так давно на базаре на Плаке, когда он вдел ей маленькие синие сердечки-сережки.
– Здесь, в Греции, ты стала еще очаровательнее, – сказал он. – Наше языческое солнце согрело тебе кожу, и она приобрела цвет меда. Скажи мне, я получу поцелуй за подарок? – Как послушная маленькая девочка, она подняла лицо, и он тихо засмеялся, согревая губами ее щеку. – Ты опасаешься данайца[8]8
Данайцы – древнегреческие племена В «Илиаде» Гомера они хитростью проникли в Трою и взяли город «Дары данайцев» несут гибель тем, кому предназначены.
[Закрыть], дары приносящего, верно? – насмешливо осведомился он. – Что мне прятать от тебя?
Она посмотрела в его золотистые глаза – говорят, что глаза – это зеркало души, – но Домини видела в блестящих зрачках Поля только собственные крохотные отражения. У него завораживающие глаза. Как и все остальное в нем, они были красивы и своевольны. Если бы он не был мужем, которого она боялась, то мог бы ей очень нравиться в этом белом вечернем смокинге великолепного покроя поверх белоснежной шелковой рубашки с темным кушаком и в суживающихся книзу брюках.
«Аполлон, вырезанный из тикового дерева», – подумала она, когда Поль накидывал ей на плечи похожий на пеплум плащ; они вышли из номера как обычная счастливая пара, отправившаяся навстречу вечерним развлечениям.
Домини любила танцевать. Этому она научилась еще в школе, которая отличалась довольно прогрессивными методами воспитания и несколько раз бывала на танцах вместе с Берри. Она вспомнила Берри на залитой разноцветными огнями, казавшейся сказочной палубе «Серебряной колдуньи», когда Поль молчаливо вел ее в танце, положив руку на талию. С Берри они постоянно перешептывались под вспышки электрических зайчиков, отбрасываемых большим колдовским шаром, висевшим под потолком. Это было в яхт-клубе, где они обычно встречались. Ей приходилось в темноте крадучись выбираться из школы с помощью одной из подружек по спальне, потому уже с этого момента ее свидания с Берри казались романтично таинственными.
Странно, что здесь, в Греции, она так много думала о Берри. Вероятно, ей подсознательно хотелось быть рядом с ним, а не с Полем.
Домини закрыла глаза и попробовала представить себе, что ее обнимает Берри, но эти руки были тверже, а если она прислонится щекой к красивому смокингу, то голова ее окажется рядом с сердцем Поля, а не в удобной ложбине плеча Берри.
– Ты хорошо танцуешь, – проговорил он над ее головой. – Я не думал, что вы принимали гостей в Фэрдейне.
– Мы не могли себе этого позволить, – ответила она, – недоставало денег. Я научилась танцевать в школе.
– Однако очевидно, что ты привыкла, чтобы тебя вел мужчина, а не другая девушка, – в голосе его слышалось любопытство. – Я уже замечал это раньше. Ты в танце как бы отдаешься, Домини.
Ее сердце на мгновение замерло, потом забилось в бешеном ритме: такую реакцию мог вызвать лишь Поль. Будто электрическая искра ударила ее от прикосновения тел. Домини очень беспокоило и пугало, что он вызывает у нее такую странную реакцию.
– Ты забыл о моем кузене, – сказала она. – Когда Дуг бывал дома, мы часто танцевали в холле под старый граммофон. Дубовый пол в Фэрдейне стал шелковым от времени. – А, Дуглас! – в голосе его все еще звучало любопытство. – Да, думаю, ты была очень неравнодушна к этому молодому… человеку.
Музыка смолкла, и кто-то подал ей бокал со сверкающим греческим вином, и следующие часа два Домини танцевала с другими мужчинами, а Поль куда-то исчез.
– Несколько греков играют в карты в кают-компании, – сообщил ей молодой американец. – Мне сказали, что греки очень любят азартные игры.
– Разве только они? – пробормотала она, и мысли ее полетели к кузену. На самом ли деле Поль подумал, что она вышла за него из-за Дуга, испытывая к нему чувство более чем родственное?
Как странно и как пугающе мудро с его стороны угадать, что она часто танцевала с мужчиной, к которому была неравнодушна!
Неравнодушна? Не означает ли это, что на самом деле любовь к Берри никогда не вспыхивала в ее сердце? Как безнадежна была бы такая любовь… Он ушел, и Домини понятия не имела, где он сейчас. В одном она уверена: теперь они встретились бы только как незнакомцы, потому что она уже не Домини Дейн.
Через некоторое время ей надоело танцевать, и она нашла узкий трап, ведущий в уединенный уголок на другой палубе яхты, и встала у перил. Бриз перебирал ее волосы и гладил по щекам. На море сверкали серебряные монеты, разбросанные луной, которая отражалась в блестящих деталях оснастки яхт и моторных лодок, видимых на фоне мерцающего моря, как темные силуэты. В шепоте моря было что-то завораживающее, меланхолическое, что-то находившее отклик в душе Домини. С палубы, на которой танцевали, доносились звуки музыки и смех. Подняв глаза к небу, она задумалась о том, какое будущее ждет их с Полем.
Когда неожиданно, серебристо засверкав, упала звезда, она зябко поежилась. В этот момент низкий голос проговорил:
– Ты кажешься такой холодной и далекой, как эти звезды, Домини.
По своему обыкновению, совершенно беззвучно сзади нее возник Поль. Она не обернулась, и только волосы шевельнулись от его дыхания, когда теплые руки обхватили ее плечи. Домини стояла застыв, казалось, и сердце ее остановилось, и не видела как нерв шевельнулся у его нижней губы.
– Время от времени ты наслаждаешься одиночеством, верно? – тихо спросил он. Она кивнула. – Тебе понравится на острове, Домини. – его голос, твердый, как и руки, лежащие на ее плечах, был спокоен, но Домини почувствовала в этом спокойствии ожидание. – Это место подходит для людей, любящих дикую, свободную, неиспорченную природу. Прислушайся к морю. Оно поет, как сирена.
– Из твоего дома слышно море? – спросила она.
– Из нашего дома, Домини. – Он отпустил ее и прислонился к релингам спиной к морю. Когда она взглянула на него, глаза его вспыхивали, как у кота в ночном мраке, черные волосы были взъерошены. Он пил вино и играл в карты, и горло у Домини нервно сжалось – она почувствовала в нем что-то сумасшедше-отчаянное.
– Ты перебираешь свой жемчуг, как четки, – насмешливо отметил он. – Почему, моя маленькая гречанка, ты так боишься меня?
– Разве не естественно бояться непонятного? – Она отняла руку от жемчужин, и пальцы ее сомкнулись вокруг сверкающих перил.
– Это правда, греков нелегко понять. – Зубы его сверкнули в мимолетной улыбке. – Большая часть наших чувств скрыта, но все равно они существуют, как огонь в вулкане, или подводная невидимая часть айсберга, скрытая водой. Но ведь то же самое можно сказать и о британцах? Ты так спокойно стоишь тут, и неужели думаешь, что ты для меня не тайна? Домини, девочка с таким редкостным и очаровательным именем, так соответствующем ей самой. Домини, которая способна мстить только потому, что я вел себя, как дьявол, и силой захватил то, что она не хотела дать мне добровольно. – Он запрокинул свою голову языческого бога и рассмеялся в лицо луне. – Ну, оракул влюбленных, видимо, заставил тебя гадать…
– Ты пьян! – воскликнула Домини с напряженным от неприязни лицом. Она собиралась уйти, но быстрый и гибкий, как тигр, он схватил ее за обе кисти рук одной стальной рукой и, притянув к себе, другой поднял ее лицо.
– Моя маленькая соблазнительница, – глаза его горели диким золотым огнем, – да, я получу это… – И его рот, горько-сладкий от выпитого вина прижался к ее губам, насильно овладевая. Когда Домини вырвалась и побежала, губы у нее припухли. Она бежала назад по трапу, вниз, к цивилизации.
В такси по дороге к отелю они сидели, холодно сторонясь друг друга. Домини не смотрела на него в лифте, стояла, одетая в греческое платье, в ледяном молчании, застывшая, как сапфир у нее на левой руке. В гостиной они пожелали друг другу спокойной ночи, потом Домини вошла в спальню и с резким щелчком закрыла дверь. В ее двери был ключ, но хотя пальцы и потянулись к нему, она отдернула руку. Она не доставит Полю этого удовольствия.
Внутреннее беспокойство обычно мешает уснуть и проникает в сны человека. Позже Домини не могла сказать, о чем был сон, но неожиданно проснулась в слезах. Она села на постели, чувствуя во рту соленый привкус слез, и сразу заметила за окном спальни странное красноватое мерцание на небе. Сердце встревоженно забилось, отбросив в сторону одеяло, она побежала посмотреть, чем вызвано это оранжевое зарево.
Домини распахнула двери на балкон и вышла наружу в прозрачной ночной сорочке, всматриваясь в разгоревшийся в гавани пожар. Там пылала лодка или яхта. Домини услышала звон колоколов и увидела высоко над пламенем летящие в небо искры. Она не заметила, как открылась дверь, и вдруг с ней рядом на балконе оказался Поль.
– Это не «Серебряная колдунья»?! – охнув воскликнула она.
– Горит что-то большое, – хрипловато сказал он.
– Как жаль, если это «Колдунья»! Такое очаровательное судно… и, надеюсь, твои друзья в безопасности.
Он подошел к парапету балкона и стал внимательно вглядываться в гавань, как будто определяя место, где должна находиться яхта его друзей.
– Нет, это не «Колдунья». Она дальше в акватории, – наконец сообщил он. – Что за пожарище! Должно быть, какое-то грузовое судно.
Поль повернулся, отражение пламени залило его мерцающим светом. И когда он подходил к Димини в своей темной шелковой пижаме, он показался настоящим дьяволом, огромным и страшным.
Он пробормотал что-то по-гречески, Домини невольно отступила в комнату и содрогнулась, когда он последовал за ней и, не беспокоясь о соблюдении тишины, захлопнул за собой дверь.
– Я… я очень рада, что этот жуткий пожар не на «Колдунье», – сказала она, ненавидя себя за дрожавший голос.
Поль не ответил, и Домини заставила себя поднять на него глаза.
Он стоял на фоне мерцающего огня и разглядывал ее бледную хрупкую фигурку в голубой прозрачной ночной рубашке. От этого взгляда Домини почувствовала себя обнаженной.
– Однажды ты обвинила меня в том, что я купил тебя, Домини, – сказал он. – Ты действительно веришь этому?
Она глотнула воздух, чувствуя, как пересохло во рту, отчаянный страх овладел ею, и все же какой-то дьявол заставил ее смело бросить ему:
– Не думаешь ли ты, Поль, что настало время получить проценты за те порванные чеки?
И услышала, как он с шумом вобрал в себя воздух, потом приблизился еще на шаг, и комната, казалось, потемнела от высокой широкоплечей фигуры. Он засмеялся тихо, неумолимо.
– Да, моя дорогая, думаю, прошло время изображать мимозу-недотрогу. С меня хватит, тем более, что мне известна другая сторона твоей холодной красоты, и твоя гордость…
– Ты хочешь смирить мою гордость, не так ли, Поль? – бросила она ему в лицо, находя какое-то удовольствие в сопротивлении, хотя ужас сковал ей ноги. Она не могла сдвинуться с места, была совершенно не способна шевельнуться, когда неожиданно он дотянулся до нее и подхватил на руки.
Домини отчаянно боролась, стараясь вырваться.
– Отпусти меня, Поль! – пальцы ее потянулись вверх, к шраму, вцепились ему в растрепанные волосы. – Я… я тебя… возненавижу…
– А разве ты уже не ненавидишь меня, моя маленькая соблазнительница?
И в его глазах, видных в отблесках пламени, снова еще ярче вспыхнувшем на улице, горел огонь собственника. Как Аполлон, демон разрушения[9]9
В ранние периоды древнегреческого искусства Аполлону приписывали как губительную, так и благотворительную роль. Аполлон – демон смерти и жертвоприношений; он же помощник и защитник, врачеватель.
[Закрыть], он унес ее в свою комнату и ногой захлопнул дверь. Его широкие плечи казались распростершимися над ней крыльями, закрывшими весь мир, когда он обнял ее.
– Я хочу тебя, Домини, и мне все равно, возненавидишь ты меня или нет. – Он зарылся лицом в ее волосы и яростно шептал:
– Мне нужна жена, а не вежливая очаровательная незнакомка.
– Мы всегда будем только незнакомцами друг для друга, – заявила она с не меньшей яростью.
– Сабинянка со своим римлянином, да? – засмеялся он, опалив дыханием ее шею, потом завладел губами…
Домини проснулась на заре и осторожно повернула голову. Слабый прохладный свет струился в комнату. Она рассматривала кажущегося беззащитным во сне лежащего рядом мужа. Черные ресницы бросали тень на щеки, завитки волос упали на лоб, и никогда раньше не видела она у него такого расслабленного рта. «Почти нежного», – подумала бы она, если бы не знала, что нежность чужда ему.
Одна рука все еще обнимала ее, но была расслаблена, и очень осторожно Домини освободилась. Сердце у нее едва не выскочило из груди, когда Поль пробормотал что-то во сне и чуть пошевелился. Домини, застыв, наблюдала, как он устроился поудобнее, и крадучись, будто убегая от спящего тигра, она вышла из комнаты.
В своей спальне Домини накинула халатик и села у окна. Она следила, как розовые пальцы зари начали окрашивать Акрополь… Это была захватывающая картина, но она смотрела, чувствуя невыносимую боль в сердце.
